МОЯ РУАНДА. Воронежский негр, геноцид и другие события прошлой жизни
Если у великих есть «Мой Пушкин», то у меня есть «Моя Руанда». В этом году в нее случилось паломничество блогеров, но мне в любом случае есть что вспомнить и что рассказать. Девять лет прошло, а как вчера все было. Итак, ниже - первая часть исторической трилогии о воронежском негре, геноциде и русских в Руанде.
"Газета" нашла героя - наш спецкор встретился с Жозефом Хабимана, который был выдворен в Руанду после 20 лет проживания в России
Россия вообще и Воронежская область в частности понесли тяжелую утрату. Из села Гремячий Колодезь на историческую родину был выдворен негр Максимка (официально - Жозеф Хабимана).
Лишившийся документов и всякой надежды на возвращение в Африку, бывший студент на протяжении 11 лет был экзотической звездой репортажей из нашей глубинки, а потом сгинул в руандийском отечестве. Спецкор "Газеты" разыскал его в Африке.
- Еще год назад электричество должны были провести. Вот только мне сказали - не будет его, потому что провода...
Исчезновение проводов в далекой руандийской деревне Максимка, он же Жозеф Хабимана, обозначил чрезвычайно точно подобранным и сугубо русским глаголом. После встречи со мной он поначалу вообще изъяснялся исключительно красочно и абсолютно непечатно - на полное возвращение знаний великого и могучего ушло часа два и примерно литр банановой браги.
Учитывая слабость этого крепкого напитка в сравнении с водкой (и даже самогоном, приготовленным на основе патоки пополам с комбикормом), количеством выпитого можно было бы пренебречь, если бы не одно "но". Отсутствие электричества означало получасовой пеший поход до дома по ночной, абсолютно черной африканской деревне. В компании развеселого проводника и при наличии колоссального количества обрывов подобная прогулка была чревата травмами самой различной степени тяжести, но вроде обошлось. Дошли.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ ЖИЗНИ
Жозеф Хабимана родился в 1964 году в Руанде, в деревне Мурамба, округ Нгорореро, был старшим и горячо любимым ребенком. В1986 году отец, хозяин небольшой кофейной плантации, отправил сына на учебу в Советский Союз. Жозеф поступил в Университет дружбы народов. Закончив подготовительное отделение, Хабимана перевелся в Воронеж, чтобы получать специальность преподавателя математики, к чему с переменным успехом стремился в местном вузе до 1994 года.
А потом в Руанде случилась гражданская война, оказавшаяся на поверку геноцидом. Посольство Руанды в России закрылось, а у почти вечного студента украли все возможные документы, лишив даже призрачной надежды вернуться на родину.
Не выдержав гонений со стороны правоохранительных органов, африканский нелегал был вынужден переехать в глухое село Гремячий Колодезь Семилукского района Воронежской области. Там он пытался устроиться на работу в местную школу, предлагая за кров и питание преподавать английский, французский и математику, но не встретил понимания у представителей местной администрации. В итоге Жозефа приютила местная жительница Елена Васильева, которой негр помогал по хозяйству в обмен на койкоместо в избе.
Местные жители, начитавшись Станюковича и хорошо помня отечественную киноклассику, дали Жозефу русское имя Максимка. Оно закрепилось за ним благодаря многочисленным средствам массовой информации: с 1996 по 2005 год Максимка стал героем не менее чем полусотни телерепортажей и двух сотен публикаций в различных газетах и журналах. В конце концов популярность привела его в изолятор временного содержания - воронежская милиция заключила нелегала под стражу как злостного нарушителя паспортно-визового режима.
Впрочем, водворение Жозефа на историческую родину долгое время было для правоохранительных органов непосильной задачей. Поскольку в России по сей день нет посольства Республики Руанда, восстановление документов было делом крайне хлопотным, связанным с зарубежной перепиской на иностранных языках, а расходы на транспортировку Максимки превышали $1500.
Лишь в мае 2005 года, после очередного вмешательства СМИ и подключения всего персонала посольства Российской Федерации в Руанде, Максимка был отправлен домой. Накануне отъезда его избили скинхеды - бывший студент поплатился за желание напоследок погулять по вечернему Воронежу.
За время отсутствия Жозефа в Руанде убили его отца и одного из братьев. Чтобы свести концы с концами, плантацию пришлось продать, сестры вышли замуж и уехали в столицу страны Кигали.
Впрочем, как Мурамба, так и уклад ее жителей остались прежними.
ЖУЙ КАРТОШКУ, ПЕЙ БАНАНЫ
Руанду называют "Страной тысячи холмов", причем авторы названия явно поскромничали - только Мурамба стоит как минимум на дюжине. Будь на то моя воля, я бы проредил их вдвое, но поскольку меня никто не спрашивал, путь из дома в дом - сплошные восхождения и спуски.
Из-за сложной топографии географический центр населенного пункта - понятие относительное. Строго говоря, он находится где-то в районе выгребной ямы за заведением у Антуана, которое вМурамбе символизирует бар. Из мебели в этой мазанке имеются четыре лавки, а меню состоит из пива бутылочного и банановой браги в розлив (осуществляется в опустевшие и не особо тщательно отмытые пивные бутылки).
В связи с полным запретом самогоноварения никакой наружной рекламы у Антуана, понятное дело, нет. Местные адрес и так знают, а приезжие могут опознать злачное место по общеруандийской вывеске подпольщиков - бутылочке "Колы", подвешенной в открытом окошке.
Напрашивается вопрос: пьют ли новые старые односельчане Жозефа-Максимки, и если да, то в каких масштабах? Разумеется, пьют, и Антуан не бедствует. Но пьют относительно немного, некрепкие напитки, не поголовно и в основном по вечерам да праздникам, реже - в рабочий полдень. К тому же руандийское алкогольное опьянение коренным образом отличается от привычного нам российского, не несет социальной опасности и крайне редко приводит к смертоубийству на бытовой почве.
Кажется, увлекся. Так вот, в связи с небезупречной репутацией Антуанова бара центр деревни подвижен: скажем, по воскресеньям местные жители, поголовно добрые христиане, считают таковым пригорок у римско-католической церкви. В остальные дни - небольшую ровную площадку, где собирается что-то вроде рынка и сконцентрированы десятки лачужек с привычным еще по нашим сельпо набором товаров первой необходимости.
Африканский колорит достаточно условен. Местная традиция - ношение детей за спиной - зачастую сочетается со вполне европейской одеждой. Домики из подручной глины, составляющие львиную долю жилого фонда Мурамбы, вопреки стереотипам не круглые, а вполне прямоугольной формы. Там и сям прямо под открытым небом стоят столетней давности "Зингеры" с педальным приводом - эти швейные машинки за символическую плату сдают в аренду всем желающим. Пользователи подшивают на них джинсы и купленные по случаю блузки с юбками, а не работают над некими исключительно национальными костюмами.
Понятное дело, что восприятие окружающей действительности - вещь сугубо индивидуальная, но если не брать в расчет отсутствие электричества (его, кстати, скоро все же проведут - местный священник решил подключить деревню к церковному генератору), то Мурамба - тот же Гремячий Колодезь, только с райским климатом, более сложным рельефом и экваториальными сельхозкультурами. Основу рациона составляет покупной рис и своя картошка двух сортов, но без колорадского жука - об этой напасти в Руанде пока даже не слыхали.
О расовых различиях и пребывании на другом континенте в Мурамбе напоминают разве что дети, которые постоянно собираются толпами вокруг редкой, диковинной для здешних мест зверушки - белого человека.
ВТОРОЙ РУССКИЙ НА ДЕРЕВНЕ
- Правда из Москвы? Честное слово? Нет, серьезно? А сколько сейчас метро стоит? Так же, пять копеек? - увидев меня, Жан-Пьер Ншимью-муремью пришел в полный восторг.
Жан-Пьер - второй человек, которого односельчане беззлобно называют русским, поскольку он, как и Жозеф, учился в Советском Союзе. Правда, Жан-Пьер закончил обучение на журфаке Патриса Лумумбы до геноцида и в начале 1990-х без проблем вернулся в свою страну. Об альма-матер и Москве вспоминает буквально со слезами на глазах, хочет как-нибудь съездить на экскурсию, но даже его нынешней зарплаты директора школы вряд ли хватит на авиабилет хотя бы в один конец.
Кстати, средних школ в Мурамбе четыре, плюс начальная, плюс что-то вроде профтехучилища, где готовят столяров и швей. Справедливости ради надо сказать, что и народу в деревне и окрестностях не по-сельски много - без малого 48 тысяч человек. Короче говоря, запущенный в начале правления нынешнего президента Поля Кагаме руандийский нацпроект "Образование" можно считать реализованным.
Вот и Максимку, то есть Жозефа, как только он вернулся, тут же определили работать школьным учителем математики, невзирая на неоконченное российское высшее.
- Поздно узнал, что учился вместе с мужем нашего министра образования, - немного грустит Хабимана. - Мог бы устроиться в столице, закрыли бы глаза на мои четыре курса. Но мне и здесь неплохо.
"Неплохо" означает уважение, которое, безусловно, полагается сельскому учителю и подкрепляется месячным жалованьем в 50 тысяч франков (около $100). Учитывая чрезвычайную дешевизну, такие деньги позволяют испытывать финансовые затруднения лишь в случае покупки импортных товаров длительного пользования. Правда, случается, что зарплату задерживают. Но, во-первых, президент Кагаме и члены правительства постоянно обращаются к нации, всякий раз подчеркивая, как они ценят труд преподавателей и врачей, обещая не только рассчитаться с долгами, но и увеличить должностные оклады бюджетников - и это бодрит. А во-вторых, есть ведь еще и небольшое приусадебное хозяйство, которое жена Жозефа - Жозелин поддерживает в образцовом порядке.
НОВЫЙ БЫТ
- Жозелин! Жожу! Мы вернулись! - хрестоматийную фразу с исконно нашими виновато-бодрыми интонациями пришлось повторять дважды, второй раз - на кеньяруанда (русского языка супруга Жозефа Жозелин понятное дело, не знает).
Да, полтора года назад Жозеф успел жениться. В семье порядок, мир и согласие, ну разве что в случае непредвиденных походов по барам (как в случае с моим визитом) могут возникать некоторые разногласия по поводу предельно допустимых доз спиртного. Жозелин придерживается мнения - достаточно и одной бутылочки пива, Жозеф каждый раз пытается убедить ее, хорошо когда хотя бы четыре-пять.
- Я только приехал, не знал куда податься, даже ботинки у меня сперли, - вспоминает Жозеф. - Отдал знакомому, чтобы починил, а он их продал. Не был бы дальним родственником, набил бы рожу, а так что сделаешь? А тут Жозелин. Красивая, молодая, не знаю, что бы я без нее делал. (Красота - понятие относительное, в чем я лишний раз убедился на примере Жозелин, ну а кражи в Руанде случаются крайне редко, так что случай с ботинками можно считать исключением. - Прим, авт.)
Жозеф с семейством постепенно налаживает новый быт. Недавно заказали уместного столяра кровать - сооружение из массива дерева, которое без единого гвоздя собирают из таких досок, что впору класть на пол.
Собираются строить дом: пока-то молодые занимают съемную мазанку. Жозеф водил меня на стройплощадку, показывал котлован.
- Дорого все стало. Думал в 500 тысяч уложиться, но только за крышу придется тысяч семь отдать вместо пяти, - жалуется Хабимана. - Правительство запретило дома делать черепицу: слишком много деревьев рубили и жгли, так что надо будет покупать железо.
Еще Жозеф попенял на строителей: "Видишь, будний день, а их нет". Потом немного подумал и молвил: "Либо запили, либо халтуру какую нашли, падлы".
ШАШКА МАКСИМКИ
На следующий день Жозелин зашла в местный роддом, чтобы навестить подругу. Главврач, ее тезка Жозелин Мукандаерсенга, пользуясь случаем, устроила осмотр двухмесячному младенцу, руандийскому сыну Максимки.
- У вашей подруги все в порядке, завтра домой пойдет, и у вас хороший мальчик, здоровый, - резюмировала доктор.
- Шашка! Шашка! - госпожа Мукандаерсенга с трудом выговаривает сокращенный вариант вполне интернационального имени мальчика. Но Жозеф, 11 лет бомжевавший в Воронежской области и битый скинами, настаивает: сына надо звать по-русски - Сашка.
Главврач удаляется: в очереди на прием стоят как минимум две сотни человек. Африка остается Африкой - целый медцентр в Мурамбе с несколькими корпусами появился не от хорошей жизни. Как минимум - постоянная опасность малярии, сплошь и рядом СПИД (по самым скромным подсчетам, каждый сотый житель Мурамбы является носителем смертельной болезни).
- Африка остается Африкой, - говорит Жозеф. - Вот вернулся. Вроде сначала большой разницы по жизни не заметил, ну разве что телека очень не хватало, а потом понял - навсегда уехал, и как-то тоскливо стало. Я ведь вряд ли еще раз в Россию попаду, дорого, так ты передай там от меня всем приветы.
Я передаю. А еще приберегаю для эффектного финала заметки очень простую вещь - фразу, которую сказал мне Жозеф, когда с гордостью показывал мне своего Сашку.
- Знаешь, - сказал мне воронежский африканец Хабимана, - он, когда только родился, совсем белый был, как ты. Мы, оказывается, все светлыми рождаемся, только африканцы потом темнеют.
P.S.
Когда-то, до 1994 года и геноцида, во время которого за 100 дней было убито более миллиона человек, Мурамба считалась очень богатой деревней. У ее жителей были автомобили, кажется, целых 16 штук, а на рыночной площади стоял самый настоящий бар со стойкой и высокими стульями. Сейчас перед ним - пустые банки из-под растительного масла с цветами. Хозяин бара Фелисьен вернулся с войны и закрыл заведение. Теперь в нем повсюду висят образа Девы Марии и Спасителя.
- Это даже хорошо, что я сошел с ума, меня долго лечили в сумасшедшем доме, я успокоился, многое забыл, многого перестал бояться, многое понял, - говорит Фелисьен. - Жаль только, что я слишком поздно пришел к Господу, и что перед этим мне пришлось самому увидеть: у тех, кого я считал врагами, была точно такая же кровь, как у моих друзей...
Репортаж о 13-летней годовщине геноцида в Руанде читайте в "Газете" в следующую пятницу.
Автор выражает искреннюю признательность чрезвычайному и полномочному послу РФ в Республике Руанда Миргаясу Ширинскому, консулу РФ Александру Мамину, Ольге и Бона Нтиругулиргуа за помощь и содействие при подготовке материала
"Газета" нашла героя - наш спецкор встретился с Жозефом Хабимана, который был выдворен в Руанду после 20 лет проживания в России
Россия вообще и Воронежская область в частности понесли тяжелую утрату. Из села Гремячий Колодезь на историческую родину был выдворен негр Максимка (официально - Жозеф Хабимана).
Лишившийся документов и всякой надежды на возвращение в Африку, бывший студент на протяжении 11 лет был экзотической звездой репортажей из нашей глубинки, а потом сгинул в руандийском отечестве. Спецкор "Газеты" разыскал его в Африке.
- Еще год назад электричество должны были провести. Вот только мне сказали - не будет его, потому что провода...
Исчезновение проводов в далекой руандийской деревне Максимка, он же Жозеф Хабимана, обозначил чрезвычайно точно подобранным и сугубо русским глаголом. После встречи со мной он поначалу вообще изъяснялся исключительно красочно и абсолютно непечатно - на полное возвращение знаний великого и могучего ушло часа два и примерно литр банановой браги.
Учитывая слабость этого крепкого напитка в сравнении с водкой (и даже самогоном, приготовленным на основе патоки пополам с комбикормом), количеством выпитого можно было бы пренебречь, если бы не одно "но". Отсутствие электричества означало получасовой пеший поход до дома по ночной, абсолютно черной африканской деревне. В компании развеселого проводника и при наличии колоссального количества обрывов подобная прогулка была чревата травмами самой различной степени тяжести, но вроде обошлось. Дошли.
КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ ПРЕДЫДУЩЕЙ ЖИЗНИ
Жозеф Хабимана родился в 1964 году в Руанде, в деревне Мурамба, округ Нгорореро, был старшим и горячо любимым ребенком. В1986 году отец, хозяин небольшой кофейной плантации, отправил сына на учебу в Советский Союз. Жозеф поступил в Университет дружбы народов. Закончив подготовительное отделение, Хабимана перевелся в Воронеж, чтобы получать специальность преподавателя математики, к чему с переменным успехом стремился в местном вузе до 1994 года.
А потом в Руанде случилась гражданская война, оказавшаяся на поверку геноцидом. Посольство Руанды в России закрылось, а у почти вечного студента украли все возможные документы, лишив даже призрачной надежды вернуться на родину.
Не выдержав гонений со стороны правоохранительных органов, африканский нелегал был вынужден переехать в глухое село Гремячий Колодезь Семилукского района Воронежской области. Там он пытался устроиться на работу в местную школу, предлагая за кров и питание преподавать английский, французский и математику, но не встретил понимания у представителей местной администрации. В итоге Жозефа приютила местная жительница Елена Васильева, которой негр помогал по хозяйству в обмен на койкоместо в избе.
Местные жители, начитавшись Станюковича и хорошо помня отечественную киноклассику, дали Жозефу русское имя Максимка. Оно закрепилось за ним благодаря многочисленным средствам массовой информации: с 1996 по 2005 год Максимка стал героем не менее чем полусотни телерепортажей и двух сотен публикаций в различных газетах и журналах. В конце концов популярность привела его в изолятор временного содержания - воронежская милиция заключила нелегала под стражу как злостного нарушителя паспортно-визового режима.
Впрочем, водворение Жозефа на историческую родину долгое время было для правоохранительных органов непосильной задачей. Поскольку в России по сей день нет посольства Республики Руанда, восстановление документов было делом крайне хлопотным, связанным с зарубежной перепиской на иностранных языках, а расходы на транспортировку Максимки превышали $1500.
Лишь в мае 2005 года, после очередного вмешательства СМИ и подключения всего персонала посольства Российской Федерации в Руанде, Максимка был отправлен домой. Накануне отъезда его избили скинхеды - бывший студент поплатился за желание напоследок погулять по вечернему Воронежу.
За время отсутствия Жозефа в Руанде убили его отца и одного из братьев. Чтобы свести концы с концами, плантацию пришлось продать, сестры вышли замуж и уехали в столицу страны Кигали.
Впрочем, как Мурамба, так и уклад ее жителей остались прежними.
ЖУЙ КАРТОШКУ, ПЕЙ БАНАНЫ
Руанду называют "Страной тысячи холмов", причем авторы названия явно поскромничали - только Мурамба стоит как минимум на дюжине. Будь на то моя воля, я бы проредил их вдвое, но поскольку меня никто не спрашивал, путь из дома в дом - сплошные восхождения и спуски.
Из-за сложной топографии географический центр населенного пункта - понятие относительное. Строго говоря, он находится где-то в районе выгребной ямы за заведением у Антуана, которое вМурамбе символизирует бар. Из мебели в этой мазанке имеются четыре лавки, а меню состоит из пива бутылочного и банановой браги в розлив (осуществляется в опустевшие и не особо тщательно отмытые пивные бутылки).
В связи с полным запретом самогоноварения никакой наружной рекламы у Антуана, понятное дело, нет. Местные адрес и так знают, а приезжие могут опознать злачное место по общеруандийской вывеске подпольщиков - бутылочке "Колы", подвешенной в открытом окошке.
Напрашивается вопрос: пьют ли новые старые односельчане Жозефа-Максимки, и если да, то в каких масштабах? Разумеется, пьют, и Антуан не бедствует. Но пьют относительно немного, некрепкие напитки, не поголовно и в основном по вечерам да праздникам, реже - в рабочий полдень. К тому же руандийское алкогольное опьянение коренным образом отличается от привычного нам российского, не несет социальной опасности и крайне редко приводит к смертоубийству на бытовой почве.
Кажется, увлекся. Так вот, в связи с небезупречной репутацией Антуанова бара центр деревни подвижен: скажем, по воскресеньям местные жители, поголовно добрые христиане, считают таковым пригорок у римско-католической церкви. В остальные дни - небольшую ровную площадку, где собирается что-то вроде рынка и сконцентрированы десятки лачужек с привычным еще по нашим сельпо набором товаров первой необходимости.
Африканский колорит достаточно условен. Местная традиция - ношение детей за спиной - зачастую сочетается со вполне европейской одеждой. Домики из подручной глины, составляющие львиную долю жилого фонда Мурамбы, вопреки стереотипам не круглые, а вполне прямоугольной формы. Там и сям прямо под открытым небом стоят столетней давности "Зингеры" с педальным приводом - эти швейные машинки за символическую плату сдают в аренду всем желающим. Пользователи подшивают на них джинсы и купленные по случаю блузки с юбками, а не работают над некими исключительно национальными костюмами.
Понятное дело, что восприятие окружающей действительности - вещь сугубо индивидуальная, но если не брать в расчет отсутствие электричества (его, кстати, скоро все же проведут - местный священник решил подключить деревню к церковному генератору), то Мурамба - тот же Гремячий Колодезь, только с райским климатом, более сложным рельефом и экваториальными сельхозкультурами. Основу рациона составляет покупной рис и своя картошка двух сортов, но без колорадского жука - об этой напасти в Руанде пока даже не слыхали.
О расовых различиях и пребывании на другом континенте в Мурамбе напоминают разве что дети, которые постоянно собираются толпами вокруг редкой, диковинной для здешних мест зверушки - белого человека.
ВТОРОЙ РУССКИЙ НА ДЕРЕВНЕ
- Правда из Москвы? Честное слово? Нет, серьезно? А сколько сейчас метро стоит? Так же, пять копеек? - увидев меня, Жан-Пьер Ншимью-муремью пришел в полный восторг.
Жан-Пьер - второй человек, которого односельчане беззлобно называют русским, поскольку он, как и Жозеф, учился в Советском Союзе. Правда, Жан-Пьер закончил обучение на журфаке Патриса Лумумбы до геноцида и в начале 1990-х без проблем вернулся в свою страну. Об альма-матер и Москве вспоминает буквально со слезами на глазах, хочет как-нибудь съездить на экскурсию, но даже его нынешней зарплаты директора школы вряд ли хватит на авиабилет хотя бы в один конец.
Кстати, средних школ в Мурамбе четыре, плюс начальная, плюс что-то вроде профтехучилища, где готовят столяров и швей. Справедливости ради надо сказать, что и народу в деревне и окрестностях не по-сельски много - без малого 48 тысяч человек. Короче говоря, запущенный в начале правления нынешнего президента Поля Кагаме руандийский нацпроект "Образование" можно считать реализованным.
Вот и Максимку, то есть Жозефа, как только он вернулся, тут же определили работать школьным учителем математики, невзирая на неоконченное российское высшее.
- Поздно узнал, что учился вместе с мужем нашего министра образования, - немного грустит Хабимана. - Мог бы устроиться в столице, закрыли бы глаза на мои четыре курса. Но мне и здесь неплохо.
"Неплохо" означает уважение, которое, безусловно, полагается сельскому учителю и подкрепляется месячным жалованьем в 50 тысяч франков (около $100). Учитывая чрезвычайную дешевизну, такие деньги позволяют испытывать финансовые затруднения лишь в случае покупки импортных товаров длительного пользования. Правда, случается, что зарплату задерживают. Но, во-первых, президент Кагаме и члены правительства постоянно обращаются к нации, всякий раз подчеркивая, как они ценят труд преподавателей и врачей, обещая не только рассчитаться с долгами, но и увеличить должностные оклады бюджетников - и это бодрит. А во-вторых, есть ведь еще и небольшое приусадебное хозяйство, которое жена Жозефа - Жозелин поддерживает в образцовом порядке.
НОВЫЙ БЫТ
- Жозелин! Жожу! Мы вернулись! - хрестоматийную фразу с исконно нашими виновато-бодрыми интонациями пришлось повторять дважды, второй раз - на кеньяруанда (русского языка супруга Жозефа Жозелин понятное дело, не знает).
Да, полтора года назад Жозеф успел жениться. В семье порядок, мир и согласие, ну разве что в случае непредвиденных походов по барам (как в случае с моим визитом) могут возникать некоторые разногласия по поводу предельно допустимых доз спиртного. Жозелин придерживается мнения - достаточно и одной бутылочки пива, Жозеф каждый раз пытается убедить ее, хорошо когда хотя бы четыре-пять.
- Я только приехал, не знал куда податься, даже ботинки у меня сперли, - вспоминает Жозеф. - Отдал знакомому, чтобы починил, а он их продал. Не был бы дальним родственником, набил бы рожу, а так что сделаешь? А тут Жозелин. Красивая, молодая, не знаю, что бы я без нее делал. (Красота - понятие относительное, в чем я лишний раз убедился на примере Жозелин, ну а кражи в Руанде случаются крайне редко, так что случай с ботинками можно считать исключением. - Прим, авт.)
Жозеф с семейством постепенно налаживает новый быт. Недавно заказали уместного столяра кровать - сооружение из массива дерева, которое без единого гвоздя собирают из таких досок, что впору класть на пол.
Собираются строить дом: пока-то молодые занимают съемную мазанку. Жозеф водил меня на стройплощадку, показывал котлован.
- Дорого все стало. Думал в 500 тысяч уложиться, но только за крышу придется тысяч семь отдать вместо пяти, - жалуется Хабимана. - Правительство запретило дома делать черепицу: слишком много деревьев рубили и жгли, так что надо будет покупать железо.
Еще Жозеф попенял на строителей: "Видишь, будний день, а их нет". Потом немного подумал и молвил: "Либо запили, либо халтуру какую нашли, падлы".
ШАШКА МАКСИМКИ
На следующий день Жозелин зашла в местный роддом, чтобы навестить подругу. Главврач, ее тезка Жозелин Мукандаерсенга, пользуясь случаем, устроила осмотр двухмесячному младенцу, руандийскому сыну Максимки.
- У вашей подруги все в порядке, завтра домой пойдет, и у вас хороший мальчик, здоровый, - резюмировала доктор.
- Шашка! Шашка! - госпожа Мукандаерсенга с трудом выговаривает сокращенный вариант вполне интернационального имени мальчика. Но Жозеф, 11 лет бомжевавший в Воронежской области и битый скинами, настаивает: сына надо звать по-русски - Сашка.
Главврач удаляется: в очереди на прием стоят как минимум две сотни человек. Африка остается Африкой - целый медцентр в Мурамбе с несколькими корпусами появился не от хорошей жизни. Как минимум - постоянная опасность малярии, сплошь и рядом СПИД (по самым скромным подсчетам, каждый сотый житель Мурамбы является носителем смертельной болезни).
- Африка остается Африкой, - говорит Жозеф. - Вот вернулся. Вроде сначала большой разницы по жизни не заметил, ну разве что телека очень не хватало, а потом понял - навсегда уехал, и как-то тоскливо стало. Я ведь вряд ли еще раз в Россию попаду, дорого, так ты передай там от меня всем приветы.
Я передаю. А еще приберегаю для эффектного финала заметки очень простую вещь - фразу, которую сказал мне Жозеф, когда с гордостью показывал мне своего Сашку.
- Знаешь, - сказал мне воронежский африканец Хабимана, - он, когда только родился, совсем белый был, как ты. Мы, оказывается, все светлыми рождаемся, только африканцы потом темнеют.
P.S.
Когда-то, до 1994 года и геноцида, во время которого за 100 дней было убито более миллиона человек, Мурамба считалась очень богатой деревней. У ее жителей были автомобили, кажется, целых 16 штук, а на рыночной площади стоял самый настоящий бар со стойкой и высокими стульями. Сейчас перед ним - пустые банки из-под растительного масла с цветами. Хозяин бара Фелисьен вернулся с войны и закрыл заведение. Теперь в нем повсюду висят образа Девы Марии и Спасителя.
- Это даже хорошо, что я сошел с ума, меня долго лечили в сумасшедшем доме, я успокоился, многое забыл, многого перестал бояться, многое понял, - говорит Фелисьен. - Жаль только, что я слишком поздно пришел к Господу, и что перед этим мне пришлось самому увидеть: у тех, кого я считал врагами, была точно такая же кровь, как у моих друзей...
Репортаж о 13-летней годовщине геноцида в Руанде читайте в "Газете" в следующую пятницу.
Автор выражает искреннюю признательность чрезвычайному и полномочному послу РФ в Республике Руанда Миргаясу Ширинскому, консулу РФ Александру Мамину, Ольге и Бона Нтиругулиргуа за помощь и содействие при подготовке материала