Для Регины
http://kpoxa-e.livejournal.com/836490.html?view=35052938#t35052938
А у меня в 87-м Женька родилась, в октябре - так что весь год, считай, я ее носила - самый лучший год в моей жизни, никогда, даже в детстве мне не было так хорошо...
Причем мы "носили" одновременно с моей подругой - ее сын на 7 дней младше Женьки.... Мы с ней ездили в Иллюзион, и иногда из него пешком шли на Архипова, на Горку, она заходила внутрь "пошептаться", а я сидела во дворике напротив, щурилась на ветки над головой и поглаживая пузо, рассказывала Женьке содержание просмотренного фильма...
Потом она выходила, и мы с нею двумя утицами брели пешком на Кузнецкий, а с него по Петровке до Пушки...народу было мало...бульвары были зеленее, машины проще, город однотоннее...
А по пятницам, около десяти часов вечера, ко мне звонили в дверь, заходили друзья и просто знакомые, после Синагоги на Бронной...Пили чай, негромко рассказывали всякие новости и уже в дверях, смущенно глядя в сторону, говорили - "мне тут пакет прислали, можно я до завтра у тебя оставлю? я завтра днем заеду заберу, или, хочешь - почитай сама, а я потом заберу? За пару дней управишься?"
В пакетах были самиздатовские книжки, через пятую копирку напечатанные на тонюсеньких листочках и переплетенные в странную бумагу, похожую на обои. Они раскрывались острыми углами, следующая страница просвечивала, накладываясь на ту, что я пыталась читать и тексты Булкагова, Солженицына, Гумилева, Бродского причудливо сплетались машинописными острыми углами букв.
Я читала тихонько у себя в комнате, прислушиваясь к шагам в коридоре, родителям об этих книжках лучше было не говорить - они за меня боялись. За книжками иногда приезжали другие, незнакомые люди. "У вас Миша вчера пакет оставил, можно я его заберу?"...отдавала заглянув в глаза...
В институте были огромные, амфитеатрами, лекционные залы, гулкие и стылые. Дубовые столешницы были изрезаны и исписаны десятками поколений до нас. Можно было обнаружить надпись датированную 32 или 37, или 43 годом...Когда я увидела слова Тимофеев Алексей над цифрами 1932 я долго думала, что с тобой Леша стало через пять лет? через девять? был ли ты через тринадцать?
Пожар в лаборатории органики на втором этаже, выгорело два этажа столбом, когда я заходила в институт из декрета, этот коридор все еще был черным...
Одно из первых уголовных дел в Москве по раскрытию подпольной нарколаборатории...Наши менделеевы изобрели какую-то дрянь, похлеще ЛСД, и гнали ее в промышленных масштабах во время дополнительных лабораторных работ...По слухам изобретатели даже не доехали до своей зоны - уехали в другую сторону, в какие-то хорошо оборудованные лаборатории...хотя кажется это было в 85-м...
А в октябре, утром 25-го, в воскресенье, я сказала маме "кажется пора, как то странно я себя всю ночь чувствовала". Мама посмотрела с сомнением на мою довольную моську и пошла собирать сумку. Точно помню - на завтрак были сырники. Ими я и похвасталась тут же, как только вошла в приемный покой Грауэрмана. Никто не предупредил, что лучше не есть, если "странно себя чувствуешь". В 11 утра меня "оформили", в 11-45 я уже "отстрелялась".
В роддоме я застряла на три недели. 7 ноября по, тогда еще, Калининскому шли в красных бантах и транспарантах, Колонны Трудящихся. Мы стояли, глядя в окна, а они проходя мимо, дружно кричали "Слава Советским Женщинам!" И уходили серой бесконечной лентой за поворот Манежа.
и ведь верно - чудо-забранное-решеткой на углу Маяковки - пончики были самые вкусные в Москве...
А у меня в 87-м Женька родилась, в октябре - так что весь год, считай, я ее носила - самый лучший год в моей жизни, никогда, даже в детстве мне не было так хорошо...
Причем мы "носили" одновременно с моей подругой - ее сын на 7 дней младше Женьки.... Мы с ней ездили в Иллюзион, и иногда из него пешком шли на Архипова, на Горку, она заходила внутрь "пошептаться", а я сидела во дворике напротив, щурилась на ветки над головой и поглаживая пузо, рассказывала Женьке содержание просмотренного фильма...
Потом она выходила, и мы с нею двумя утицами брели пешком на Кузнецкий, а с него по Петровке до Пушки...народу было мало...бульвары были зеленее, машины проще, город однотоннее...
А по пятницам, около десяти часов вечера, ко мне звонили в дверь, заходили друзья и просто знакомые, после Синагоги на Бронной...Пили чай, негромко рассказывали всякие новости и уже в дверях, смущенно глядя в сторону, говорили - "мне тут пакет прислали, можно я до завтра у тебя оставлю? я завтра днем заеду заберу, или, хочешь - почитай сама, а я потом заберу? За пару дней управишься?"
В пакетах были самиздатовские книжки, через пятую копирку напечатанные на тонюсеньких листочках и переплетенные в странную бумагу, похожую на обои. Они раскрывались острыми углами, следующая страница просвечивала, накладываясь на ту, что я пыталась читать и тексты Булкагова, Солженицына, Гумилева, Бродского причудливо сплетались машинописными острыми углами букв.
Я читала тихонько у себя в комнате, прислушиваясь к шагам в коридоре, родителям об этих книжках лучше было не говорить - они за меня боялись. За книжками иногда приезжали другие, незнакомые люди. "У вас Миша вчера пакет оставил, можно я его заберу?"...отдавала заглянув в глаза...
В институте были огромные, амфитеатрами, лекционные залы, гулкие и стылые. Дубовые столешницы были изрезаны и исписаны десятками поколений до нас. Можно было обнаружить надпись датированную 32 или 37, или 43 годом...Когда я увидела слова Тимофеев Алексей над цифрами 1932 я долго думала, что с тобой Леша стало через пять лет? через девять? был ли ты через тринадцать?
Пожар в лаборатории органики на втором этаже, выгорело два этажа столбом, когда я заходила в институт из декрета, этот коридор все еще был черным...
Одно из первых уголовных дел в Москве по раскрытию подпольной нарколаборатории...Наши менделеевы изобрели какую-то дрянь, похлеще ЛСД, и гнали ее в промышленных масштабах во время дополнительных лабораторных работ...По слухам изобретатели даже не доехали до своей зоны - уехали в другую сторону, в какие-то хорошо оборудованные лаборатории...хотя кажется это было в 85-м...
А в октябре, утром 25-го, в воскресенье, я сказала маме "кажется пора, как то странно я себя всю ночь чувствовала". Мама посмотрела с сомнением на мою довольную моську и пошла собирать сумку. Точно помню - на завтрак были сырники. Ими я и похвасталась тут же, как только вошла в приемный покой Грауэрмана. Никто не предупредил, что лучше не есть, если "странно себя чувствуешь". В 11 утра меня "оформили", в 11-45 я уже "отстрелялась".
В роддоме я застряла на три недели. 7 ноября по, тогда еще, Калининскому шли в красных бантах и транспарантах, Колонны Трудящихся. Мы стояли, глядя в окна, а они проходя мимо, дружно кричали "Слава Советским Женщинам!" И уходили серой бесконечной лентой за поворот Манежа.
и ведь верно - чудо-забранное-решеткой на углу Маяковки - пончики были самые вкусные в Москве...