об одной из стратегий выживания
Оригинал взят у whatevergospodi в об одной из стратегий выживания
Originally posted by correlation at об одной из стратегий выживания
Я пишу этот текст в основном для себя - чтобы перечитать его, если/когда наступит необходимость. Это своего рода памятка, краткий конспект пройденного материала.
Думаю, даже полные идиоты уже догадываются, что времена наступают очень тяжёлые. Такое уже было, и у меня есть проверенная стратегия выживания. Она не подвела меня в прошлом, возможно, не подведёт и в будущем.
90-е годы застали меня врасплох, как и многих других. Цены выросли, работа то была, то нет, зарплата случалась ещё реже, чем работа, у родственников - то же самое. Словом, всё как у людей. И только долгое время спустя, когда я услышала уже достаточно много рассказов о жизни в те годы от других людей, я осознала, что мне (т.е. нам) удалось пережить 90-е гораздо легче, сытнее и комфортнее, чем подавляющему большинству.
Всё началось с моей бабушки и подружки Ольки.
Бабушка передала мне первый - потрясающий, бесценный опыт выживания. Она не просто пережила войну. Она встретила войну в самый "удобный" момент своей жизни - родив третьего ребёнка в марте 41-го, в 6-метровой комнате в бараке без воды и газа, с мужем - только что переведённым в Москву (в которой они ни разу до этого не были) кадровым офицером-артиллеристом и всей остальной роднёй в Винницкой области.
И знаете, что было первым её поступком после начала войны? На вокзале, с которого уходил эшелон, увозивший моего деда на фронт, она встретила 12-летнюю девочку-землячку, отставшую от поезда (одного из последних поездов с запада Украины). Ни минуты не сомневаясь, бабушка взяла девочку за руку и привела домой.
- Как ты решилась? У тебя ж у самой трое было! 6 метров на пятерых - это ж меньше, чем на кладбище! У вас же в комнате нары стояли в три этажа! - удивлялась я.
- Так вместе ж легче, - отвечала бабушка, и я офигевала - офигевала ровно до тех пор, пока годы спустя не прочувствовала всю мудрость этого решения на своей шкуре.
Кто сказал, что дети - это обуза?! Если бы не девочка Галя, которая, оказывается, прекрасно умела присматривать за малышнёй, то бабушка не смогла бы выйти на работу и всех прокормить. Галя моментально выучила русский язык, с сентября пошла в русскую школу, училась на отлично, помогала младшим, да ещё и ухитрялась в очередях стоять, когда старшие не успевали.
Все бабы в бараке сразу же сбились в стаю. Они подсчитали и поняли, что общий котёл часто выгоднее, и распределили дежурства по кухне.
Когда настала зима, выяснилось, что топить нечем. Тогда они решили, что готовить общее и персональное будут в одно и то же время: ведь если зажечь сразу все керосинки, то иней на стенах кухни растает и можно будет в тепле искупать и переодеть маленьких детей. Кстати, с отоплением у моей бабушки было лучше всех: 6-метровую комнату легко согреть, особенно когда в ней 5 человек. Кормящие мамы живо прикинули, кто из них может забежать домой с работы в определённое время, и договорились кормить и своих, и чужих. В бесконечных очередях, чтобы отоварить карточки, стояли по расписанию. У одной соседки была хорошая швейная машинка, и все на ней шили, если доставали материал. У другой соседки была коляска - настоящая детская коляска, по тем временам роскошь, и её всегда можно было одолжить. Моя бабушка умела прясть и вязать, и если удавалось раздобыть шерсти, вязала на всех. А когда их район бомбили, всегда находился кто-то, чтобы отвести всех детей в бомбоубежище.
Так войну и пережили. Никто не умер и не отчаялся, все дети выросли здоровыми и образованными людьми.
Когда я спросила у бабушки, трудно ли ей было, она ответила:
- Да ты что! У нас-то всё хорошо было - и ели досыта, и одевались тепло. Нам очень повезло - нас было много!
Мой батя рассказывал, что видел бабушку в панике только один раз в жизни - когда - уже после войны, в конце 50-х - сносили их барак и всем соседям дали ордера на отдельные квартиры в разных домах. Бабушка рыдала трое суток без остановки, потому что не могла себе представить, как она будет жить - одна!
С подругой Олькой я познакомилась во дворе, где мы с девчонками вечерами гуляли с собаками большой толпой, чтоб было не страшно.
У Ольки было всё, чтобы достойно встретить кризис: образование 8 классов, двое детей-погодков, старшему из которых исполнилось 3, однокомнатная квартира, муж - запойный безработный слесарь и неистребимое чувство юмора.
Мы с девчонками часто сидели у Ольки на обшарпанной кухне, травили байки и ржали. Олька всегда была нам рада и порой выставляла на стол последнюю картоху, чтобы было веселей. Когда стало совсем голодно, мы начали приносить к Ольке чего-нибудь пожрать: кто картошки припрёт, кто хлеба, кто сахару, кто ножку Буша. И как-то так само получилось, что каждый день мы стали заваливаться к Ольке всей оравой, кто один, кто с детьми, и варить свою кашу из топора. Позже подтянулись и мужики, рыскавшие в поисках работы и жратвы поодиночке, мрачные и депрессивные.
Но никто не голодал!
Ольке было трудно. Дети часто болели, денег шаром покати, муж иногда пропивал последнее. Не жизнь, а безобразие. Но это же безобразие давало Ольке невероятную живучесть. И она не просто выжила, а выжила весело и с огоньком.
Олька стала центром притяжения нашей стаи, её двигателем и вожаком. Если кто-то что-то добывал, он тут же скакал к Ольке, а она рассказывала остальным, где добыть. Если у кого-то была работа, то он предлагал её не на сторону, а своим. Детские шмотки передавались через Ольку младшим от старших. Мы почти ничего не покупали в розницу, потому что вокруг всегда было достаточно народу, чтобы скинуться и купить дешевле оптом.
Благодаря Ольке мы поняли, как много мы знаем и умеем. Мы почти не покупали новую одежду, потому что Светка отлично шила, а мы с Любкой вязали. Мы не ходили в парикмахерскую, потому что Олька умела стричь и даже делать химию. Если кому-то нужно было сделать ремонт, мы собирались вместе и делали. У Милкиного мужа был раздолбанный «жигуль», и в него спокойно влезало 10 мешков картошки. Батя научил меня сколачивать немудрёную мебель, прокладывать проводку, чинить бытовую технику, краны и унитазы. Всё это я честно чинила по цене комплектующих и себе, и товарищам (сколько лет прошло, но мне до сих пор ни разу и в голову не пришло вызвать мастера, чтобы починить толчок, стиралку или посудомойку).
Получалось, что практически все деньги, которые мы притаскивали в наш «колхоз», оставались в колхозе и тратились только на самое необходимое, остальное мы получали друг от друга совершенно бесплатно!
Однажды девчонка из соседнего дома прибежала к Ольке и сказала, что у неё только что уволили напарницу и освободилось очень выгодное место продавщицы в круглосуточном ларьке с сосисками и пиццей с перспективой получать часть зарплаты натурой по себестоимости. И Олька в тот же день спокойно вышла на работу, потому что вокруг хватало подруг, чтобы в любое время посидеть с её детьми.
И Олька зажила припеваючи.
Знаете, в чём секрет живучести и у моей бабушки, и у Ольки? Очень просто: им никогда не было стыдно и одиноко.
Они не стеснялись браться ни за какую работу и всегда могли опереться на других людей. Потому что настоящая нищета - это вовсе не отсутствие денег, а одиночество и стыд. Именно они губят людей по-настоящему. Сейчас объясню.
Большинству людей стыдно выходить на работу золотарём, после того как уволили из инженеров, стыдно оказаться неудачником, лузером, лохом (или как это сейчас называют зажравшиеся бездельники), стыдно рассказать о своих проблемах, попросить поддержки и помощи. Стыдиться потери статуса - самое мерзкое и опасное в кризисные времена, потому что этот стыд приводит не к решению проблемы, а только к зелёной тоске. И хуже всего вместе с этим стыдом поиметь ещё и одиночество, как будто ты один на свете с этой бедой.
Современная Россия - страна экстремальных индивидуалистов - людей, не знающих в лицо своих соседей, не умеющих кооперироваться и продуктивно сотрудничать порой даже с родственниками, не то что с посторонними людьми, привыкших рассчитывать только на себя и самых близких и - что парадоксально, но отлично объяснимо - на высшие силы в виде богов и гос. чиновников.
Люди крайне редко проявляют альтруизм, который на самом деле в кризисы им особенно выгоден. В городской среде почти исчезло понятие бескорыстной взаимопомощи, культура этого явления, так хорошо знакомая нашим дедушкам и бабушкам, утрачена почти совсем. Так вот. Это и есть наша главная беда. И мы либо переживём её, научившись сотрудничать, либо застрянем в ней очень-очень надолго.
Originally posted by correlation at об одной из стратегий выживания
Я пишу этот текст в основном для себя - чтобы перечитать его, если/когда наступит необходимость. Это своего рода памятка, краткий конспект пройденного материала.
Думаю, даже полные идиоты уже догадываются, что времена наступают очень тяжёлые. Такое уже было, и у меня есть проверенная стратегия выживания. Она не подвела меня в прошлом, возможно, не подведёт и в будущем.
90-е годы застали меня врасплох, как и многих других. Цены выросли, работа то была, то нет, зарплата случалась ещё реже, чем работа, у родственников - то же самое. Словом, всё как у людей. И только долгое время спустя, когда я услышала уже достаточно много рассказов о жизни в те годы от других людей, я осознала, что мне (т.е. нам) удалось пережить 90-е гораздо легче, сытнее и комфортнее, чем подавляющему большинству.
Всё началось с моей бабушки и подружки Ольки.
Бабушка передала мне первый - потрясающий, бесценный опыт выживания. Она не просто пережила войну. Она встретила войну в самый "удобный" момент своей жизни - родив третьего ребёнка в марте 41-го, в 6-метровой комнате в бараке без воды и газа, с мужем - только что переведённым в Москву (в которой они ни разу до этого не были) кадровым офицером-артиллеристом и всей остальной роднёй в Винницкой области.
И знаете, что было первым её поступком после начала войны? На вокзале, с которого уходил эшелон, увозивший моего деда на фронт, она встретила 12-летнюю девочку-землячку, отставшую от поезда (одного из последних поездов с запада Украины). Ни минуты не сомневаясь, бабушка взяла девочку за руку и привела домой.
- Как ты решилась? У тебя ж у самой трое было! 6 метров на пятерых - это ж меньше, чем на кладбище! У вас же в комнате нары стояли в три этажа! - удивлялась я.
- Так вместе ж легче, - отвечала бабушка, и я офигевала - офигевала ровно до тех пор, пока годы спустя не прочувствовала всю мудрость этого решения на своей шкуре.
Кто сказал, что дети - это обуза?! Если бы не девочка Галя, которая, оказывается, прекрасно умела присматривать за малышнёй, то бабушка не смогла бы выйти на работу и всех прокормить. Галя моментально выучила русский язык, с сентября пошла в русскую школу, училась на отлично, помогала младшим, да ещё и ухитрялась в очередях стоять, когда старшие не успевали.
Все бабы в бараке сразу же сбились в стаю. Они подсчитали и поняли, что общий котёл часто выгоднее, и распределили дежурства по кухне.
Когда настала зима, выяснилось, что топить нечем. Тогда они решили, что готовить общее и персональное будут в одно и то же время: ведь если зажечь сразу все керосинки, то иней на стенах кухни растает и можно будет в тепле искупать и переодеть маленьких детей. Кстати, с отоплением у моей бабушки было лучше всех: 6-метровую комнату легко согреть, особенно когда в ней 5 человек. Кормящие мамы живо прикинули, кто из них может забежать домой с работы в определённое время, и договорились кормить и своих, и чужих. В бесконечных очередях, чтобы отоварить карточки, стояли по расписанию. У одной соседки была хорошая швейная машинка, и все на ней шили, если доставали материал. У другой соседки была коляска - настоящая детская коляска, по тем временам роскошь, и её всегда можно было одолжить. Моя бабушка умела прясть и вязать, и если удавалось раздобыть шерсти, вязала на всех. А когда их район бомбили, всегда находился кто-то, чтобы отвести всех детей в бомбоубежище.
Так войну и пережили. Никто не умер и не отчаялся, все дети выросли здоровыми и образованными людьми.
Когда я спросила у бабушки, трудно ли ей было, она ответила:
- Да ты что! У нас-то всё хорошо было - и ели досыта, и одевались тепло. Нам очень повезло - нас было много!
Мой батя рассказывал, что видел бабушку в панике только один раз в жизни - когда - уже после войны, в конце 50-х - сносили их барак и всем соседям дали ордера на отдельные квартиры в разных домах. Бабушка рыдала трое суток без остановки, потому что не могла себе представить, как она будет жить - одна!
С подругой Олькой я познакомилась во дворе, где мы с девчонками вечерами гуляли с собаками большой толпой, чтоб было не страшно.
У Ольки было всё, чтобы достойно встретить кризис: образование 8 классов, двое детей-погодков, старшему из которых исполнилось 3, однокомнатная квартира, муж - запойный безработный слесарь и неистребимое чувство юмора.
Мы с девчонками часто сидели у Ольки на обшарпанной кухне, травили байки и ржали. Олька всегда была нам рада и порой выставляла на стол последнюю картоху, чтобы было веселей. Когда стало совсем голодно, мы начали приносить к Ольке чего-нибудь пожрать: кто картошки припрёт, кто хлеба, кто сахару, кто ножку Буша. И как-то так само получилось, что каждый день мы стали заваливаться к Ольке всей оравой, кто один, кто с детьми, и варить свою кашу из топора. Позже подтянулись и мужики, рыскавшие в поисках работы и жратвы поодиночке, мрачные и депрессивные.
Но никто не голодал!
Ольке было трудно. Дети часто болели, денег шаром покати, муж иногда пропивал последнее. Не жизнь, а безобразие. Но это же безобразие давало Ольке невероятную живучесть. И она не просто выжила, а выжила весело и с огоньком.
Олька стала центром притяжения нашей стаи, её двигателем и вожаком. Если кто-то что-то добывал, он тут же скакал к Ольке, а она рассказывала остальным, где добыть. Если у кого-то была работа, то он предлагал её не на сторону, а своим. Детские шмотки передавались через Ольку младшим от старших. Мы почти ничего не покупали в розницу, потому что вокруг всегда было достаточно народу, чтобы скинуться и купить дешевле оптом.
Благодаря Ольке мы поняли, как много мы знаем и умеем. Мы почти не покупали новую одежду, потому что Светка отлично шила, а мы с Любкой вязали. Мы не ходили в парикмахерскую, потому что Олька умела стричь и даже делать химию. Если кому-то нужно было сделать ремонт, мы собирались вместе и делали. У Милкиного мужа был раздолбанный «жигуль», и в него спокойно влезало 10 мешков картошки. Батя научил меня сколачивать немудрёную мебель, прокладывать проводку, чинить бытовую технику, краны и унитазы. Всё это я честно чинила по цене комплектующих и себе, и товарищам (сколько лет прошло, но мне до сих пор ни разу и в голову не пришло вызвать мастера, чтобы починить толчок, стиралку или посудомойку).
Получалось, что практически все деньги, которые мы притаскивали в наш «колхоз», оставались в колхозе и тратились только на самое необходимое, остальное мы получали друг от друга совершенно бесплатно!
Однажды девчонка из соседнего дома прибежала к Ольке и сказала, что у неё только что уволили напарницу и освободилось очень выгодное место продавщицы в круглосуточном ларьке с сосисками и пиццей с перспективой получать часть зарплаты натурой по себестоимости. И Олька в тот же день спокойно вышла на работу, потому что вокруг хватало подруг, чтобы в любое время посидеть с её детьми.
И Олька зажила припеваючи.
Знаете, в чём секрет живучести и у моей бабушки, и у Ольки? Очень просто: им никогда не было стыдно и одиноко.
Они не стеснялись браться ни за какую работу и всегда могли опереться на других людей. Потому что настоящая нищета - это вовсе не отсутствие денег, а одиночество и стыд. Именно они губят людей по-настоящему. Сейчас объясню.
Большинству людей стыдно выходить на работу золотарём, после того как уволили из инженеров, стыдно оказаться неудачником, лузером, лохом (или как это сейчас называют зажравшиеся бездельники), стыдно рассказать о своих проблемах, попросить поддержки и помощи. Стыдиться потери статуса - самое мерзкое и опасное в кризисные времена, потому что этот стыд приводит не к решению проблемы, а только к зелёной тоске. И хуже всего вместе с этим стыдом поиметь ещё и одиночество, как будто ты один на свете с этой бедой.
Современная Россия - страна экстремальных индивидуалистов - людей, не знающих в лицо своих соседей, не умеющих кооперироваться и продуктивно сотрудничать порой даже с родственниками, не то что с посторонними людьми, привыкших рассчитывать только на себя и самых близких и - что парадоксально, но отлично объяснимо - на высшие силы в виде богов и гос. чиновников.
Люди крайне редко проявляют альтруизм, который на самом деле в кризисы им особенно выгоден. В городской среде почти исчезло понятие бескорыстной взаимопомощи, культура этого явления, так хорошо знакомая нашим дедушкам и бабушкам, утрачена почти совсем. Так вот. Это и есть наша главная беда. И мы либо переживём её, научившись сотрудничать, либо застрянем в ней очень-очень надолго.