«Константинополь», Эдмондо де Амичис. Глава 2. Пять часов спустя
Да, я перевёл ещё кусочек книги ))
Вторая глава короче первой, и в ней автор вспоминает первые впечатления от города. Слушайте, это гениально! По-моему, он просто закрыл тему, так что сотрите ваши записи, точнее о городе с тех пор никто не высказывался.
Напоминаю, что это 1878 год. Российская армия только что стояла в Ешилькёе (где сейчас аэропорт Ататюрка) и лишь под давлением Великобритании отказалась от попытки взять Стамбул.
Пять часов спустя
Утренние видения исчезли. Константинополь света и красоты уступил место монструозному городу, заполнившему бесконечные холмы и низины. Он оказался лабиринтом человеческих муравейников, кладбищ, руин и одиночеств. Смесь цивилизации и варварства, которая присутствует в любом городе Земли и проявляется во всех аспектах жизни, здесь составляет скелет, на котором наросли стены и огромные агломерации лачуг. Бесконечный азиатский лагерь, кишащий несчитанным количеством людей всех рас и религий.
Это великий город в процессе трансформации, объединивший разные города, некоторые из которых давно пришли в упадок, другие отстали от жизни, а третьи только рождаются. Здесь всё в беспорядке, повсюду видны следы гигантской работы: горы сверлят, холмы скапывают, дома сносят, проспекты прокладывают. Необъятные кучи мусора и пепелища на земле, навсегда преображённой человеческими руками.
Беспорядок часто выражается в совмещении несовместимого, в самом странном, непредсказуемом соседстве объектов. Вы идёте по красивой улице, а она вдруг заканчивается оврагом или обрывом; выходите из театра - и оказываетесь в гробнице; вы восходите на холм, и вдруг обнаруживаете перед собой лес, а на соседнем холме - продолжение города; вы оборачиваетесь на квартал, из которого только что вышли - и выясняете, что он расположен в ущелье, заросшем деревьями; вы входите в дом - а это пристань; поднимаетесь по другой улице - и вдруг город закончился, впереди лощинка, из которой просматривается только небо.
В общем, город ведёт себя, как ему заблагорассудится: появляется и исчезает, вырастает над головой и опускается под ноги, то близок, то далёк, то на солнце, то в тени, то уходит в лес, а то к берегу моря. Сделаешь шаг вперёд - там круговая панорама, отступишь шаг назад - вообще ничего не видно. Поднимешь глаза - тысяча минаретов, опустишься на шажок - а где они все?
Улицы с таким невероятным углом наклона, что задохнёшься, обходят ущелья, приводят к террасам, проходят под акведуками, вклиниваются в тесные переулки, сбегают по ступеням мимо кустарников, скал, руин, песочных дюн. Здесь и там город словно берёт передышку, отдыхает на природе, а потом возвращается, ещё более многолюдный, оживлённый и разноцветный. Вот равнина, а вот уже и подъём, но затем он устремляется вниз, расходится по разным дорожкам и снова сходится в одну. В одном месте город дымится деревней, в другом спит, в одном месте всё красное, в другом белое, в третьем золотое, а дальше целая гора живых цветов.
Элегантный город, деревня, уголок природы, сад, порт, пустыня, рынок, место погребения меняют друг друга без конца, растут одно на другом, в шагах друг от друга, и в некоторых местах можно объять одним взглядом всё это разнообразие. Бесконечность фантастических контуров, тщательно прорисованных на фоне неба и воды, и такая поразительная вариативность архитектуры, что глаз перестаёт различать, и все эти стили кажутся одним. Меж турецких домов вырастают европейские дворцы, за минаретом высится колокольня, за беседкой купол, а за ним зубчатая стена. Китайские крыши киосков нависают над театрами, решётчатые балконы гарема смотрят на обычное застеклённое окно, мавританские узоры - на беседку с перилами. Фигурки Мадонн вставлены в ниши под арабскими арками, могилы находятся в султанском дворце, а башни стоят среди рабочих хибар. Мечети, синагоги, греческие церкви, католические, армянские поднялись одна над другой, их вершины перемешались с флюгерами, кипарисами, пиниями, платанами и фиговыми деревьями, тянущими кроны выше крыш. Архитектурные стили уступают соображениям целесообразности, подстраиваются под особенности местности. Дома, чтобы вклиниться в окружение, приобретают формы треугольных башен или перевёрнутых пирамид. Всё это вместе выглядит как собранные фрагменты расколотой горы.
Перемены происходят на каждом шагу. Здесь вы в пригороде Марселя, а здесь ещё в азиатской деревне; теперь в греческом квартале, а вот уже и в предместье Трапезунда. По разговорам, лицам, внешнему виду домов вы понимаете, что страна изменилась. Вот кусочек Франции, полоска Италии, фрагмент Англии, следы России.
Городские фасады стали ареной битвы между берущими реванш христианами и изо всех сил стремящимися защитить святую землю детьми ислама. Стамбул, стопроцентно турецкий в прошлом, теперь окружён со всех сторон христианскими кварталами, которые медленно вползают в город со стороны Золотого Рога и Мраморного моря. Завоеватели неистовы: церкви, дворцы, больницы, общественные сады, фабрики и школы дробят мусульманские кварталы, сокрушают кладбища, перебрасываются с одного холма на другой и уже начинают выстраивать на захваченной территории очертания нового великого города, который однажды займет весь европейский берег Босфора, как Стамбул теперь занимает берега Золотого Рога.
Уже составив общее впечатление, вы продолжаете натыкаться на тысячу новых неожиданностей: монастырь дервишей на одной улице, казармы в мавританском стиле на другой, турецкие кафе, базары, фонтаны, водопроводы на каждом углу.
За четверть часа вы десять раз меняете способ передвижения: спускаетесь вниз, взбираетесь вверх, несётесь под откос, поднимаетесь по каменным ступеням, вязнете в грязи, преодолеваете сотню помех, протискиваетесь сквозь толпу, а потом продираетесь сквозь кусты, а то и сквозь лес развешанных лохмотьев. Вы то затыкаете нос, то с удовольствием вдыхаете душистые запахи. После яркого света открытых возвышений с видами на Босфор, Азию и беспредельное небо, вы за несколько шагов сходите в сумрачную сеть переулков, в которых домам давно пора развалиться, а дороги беспорядочно усыпаны камнями, как дно ручья. После аромата и свежести тени деревьев - в душную пыль и под изнуряющее солнце, после ярких и шумных мест - в замогильные углы, где никогда не слышали человеческого голоса, после божественного Востока нашей мечты - в другой Восток, мрачный, грязный, дряхлый, и он постепенно вытесняет ваше прежнее представление.
Спроси вас кто-нибудь после нескольких часов таких блужданий - а какой он, Константинополь? - и вы не сможете ответить, запутаетесь в мыслях. Константинополь - это Вавилон, хаос, отдельный мир.
- Прекрасный? - Невероятно!
- Ужасный? - До испуга!
- Понравился вам? - С ума сойти как!
- Вы бы смогли там жить? - Да откуда я знаю, как можно жить на другой планете!
Вы возвращаетесь в свой отель, полный энтузиазма и раздражения. Вы сбиты с толку, очарованы, голова идёт кругом, ваше возбуждение постепенно переходит в подавленность и утомление. За эти часы вы прожили несколько жизней и чувствуете себя постаревшим, выбившимся из сил.
* * *
ЕЩЁ ГЛАВА. ГАЛАТА
Продолжение на английском языке, стр. 23 и далее
Жалеете, что такого Стамбула практически не осталось?
Вторая глава короче первой, и в ней автор вспоминает первые впечатления от города. Слушайте, это гениально! По-моему, он просто закрыл тему, так что сотрите ваши записи, точнее о городе с тех пор никто не высказывался.
Напоминаю, что это 1878 год. Российская армия только что стояла в Ешилькёе (где сейчас аэропорт Ататюрка) и лишь под давлением Великобритании отказалась от попытки взять Стамбул.
Пять часов спустя
Утренние видения исчезли. Константинополь света и красоты уступил место монструозному городу, заполнившему бесконечные холмы и низины. Он оказался лабиринтом человеческих муравейников, кладбищ, руин и одиночеств. Смесь цивилизации и варварства, которая присутствует в любом городе Земли и проявляется во всех аспектах жизни, здесь составляет скелет, на котором наросли стены и огромные агломерации лачуг. Бесконечный азиатский лагерь, кишащий несчитанным количеством людей всех рас и религий.
Это великий город в процессе трансформации, объединивший разные города, некоторые из которых давно пришли в упадок, другие отстали от жизни, а третьи только рождаются. Здесь всё в беспорядке, повсюду видны следы гигантской работы: горы сверлят, холмы скапывают, дома сносят, проспекты прокладывают. Необъятные кучи мусора и пепелища на земле, навсегда преображённой человеческими руками.
Беспорядок часто выражается в совмещении несовместимого, в самом странном, непредсказуемом соседстве объектов. Вы идёте по красивой улице, а она вдруг заканчивается оврагом или обрывом; выходите из театра - и оказываетесь в гробнице; вы восходите на холм, и вдруг обнаруживаете перед собой лес, а на соседнем холме - продолжение города; вы оборачиваетесь на квартал, из которого только что вышли - и выясняете, что он расположен в ущелье, заросшем деревьями; вы входите в дом - а это пристань; поднимаетесь по другой улице - и вдруг город закончился, впереди лощинка, из которой просматривается только небо.
В общем, город ведёт себя, как ему заблагорассудится: появляется и исчезает, вырастает над головой и опускается под ноги, то близок, то далёк, то на солнце, то в тени, то уходит в лес, а то к берегу моря. Сделаешь шаг вперёд - там круговая панорама, отступишь шаг назад - вообще ничего не видно. Поднимешь глаза - тысяча минаретов, опустишься на шажок - а где они все?
Улицы с таким невероятным углом наклона, что задохнёшься, обходят ущелья, приводят к террасам, проходят под акведуками, вклиниваются в тесные переулки, сбегают по ступеням мимо кустарников, скал, руин, песочных дюн. Здесь и там город словно берёт передышку, отдыхает на природе, а потом возвращается, ещё более многолюдный, оживлённый и разноцветный. Вот равнина, а вот уже и подъём, но затем он устремляется вниз, расходится по разным дорожкам и снова сходится в одну. В одном месте город дымится деревней, в другом спит, в одном месте всё красное, в другом белое, в третьем золотое, а дальше целая гора живых цветов.
Элегантный город, деревня, уголок природы, сад, порт, пустыня, рынок, место погребения меняют друг друга без конца, растут одно на другом, в шагах друг от друга, и в некоторых местах можно объять одним взглядом всё это разнообразие. Бесконечность фантастических контуров, тщательно прорисованных на фоне неба и воды, и такая поразительная вариативность архитектуры, что глаз перестаёт различать, и все эти стили кажутся одним. Меж турецких домов вырастают европейские дворцы, за минаретом высится колокольня, за беседкой купол, а за ним зубчатая стена. Китайские крыши киосков нависают над театрами, решётчатые балконы гарема смотрят на обычное застеклённое окно, мавританские узоры - на беседку с перилами. Фигурки Мадонн вставлены в ниши под арабскими арками, могилы находятся в султанском дворце, а башни стоят среди рабочих хибар. Мечети, синагоги, греческие церкви, католические, армянские поднялись одна над другой, их вершины перемешались с флюгерами, кипарисами, пиниями, платанами и фиговыми деревьями, тянущими кроны выше крыш. Архитектурные стили уступают соображениям целесообразности, подстраиваются под особенности местности. Дома, чтобы вклиниться в окружение, приобретают формы треугольных башен или перевёрнутых пирамид. Всё это вместе выглядит как собранные фрагменты расколотой горы.
Перемены происходят на каждом шагу. Здесь вы в пригороде Марселя, а здесь ещё в азиатской деревне; теперь в греческом квартале, а вот уже и в предместье Трапезунда. По разговорам, лицам, внешнему виду домов вы понимаете, что страна изменилась. Вот кусочек Франции, полоска Италии, фрагмент Англии, следы России.
Городские фасады стали ареной битвы между берущими реванш христианами и изо всех сил стремящимися защитить святую землю детьми ислама. Стамбул, стопроцентно турецкий в прошлом, теперь окружён со всех сторон христианскими кварталами, которые медленно вползают в город со стороны Золотого Рога и Мраморного моря. Завоеватели неистовы: церкви, дворцы, больницы, общественные сады, фабрики и школы дробят мусульманские кварталы, сокрушают кладбища, перебрасываются с одного холма на другой и уже начинают выстраивать на захваченной территории очертания нового великого города, который однажды займет весь европейский берег Босфора, как Стамбул теперь занимает берега Золотого Рога.
Уже составив общее впечатление, вы продолжаете натыкаться на тысячу новых неожиданностей: монастырь дервишей на одной улице, казармы в мавританском стиле на другой, турецкие кафе, базары, фонтаны, водопроводы на каждом углу.
За четверть часа вы десять раз меняете способ передвижения: спускаетесь вниз, взбираетесь вверх, несётесь под откос, поднимаетесь по каменным ступеням, вязнете в грязи, преодолеваете сотню помех, протискиваетесь сквозь толпу, а потом продираетесь сквозь кусты, а то и сквозь лес развешанных лохмотьев. Вы то затыкаете нос, то с удовольствием вдыхаете душистые запахи. После яркого света открытых возвышений с видами на Босфор, Азию и беспредельное небо, вы за несколько шагов сходите в сумрачную сеть переулков, в которых домам давно пора развалиться, а дороги беспорядочно усыпаны камнями, как дно ручья. После аромата и свежести тени деревьев - в душную пыль и под изнуряющее солнце, после ярких и шумных мест - в замогильные углы, где никогда не слышали человеческого голоса, после божественного Востока нашей мечты - в другой Восток, мрачный, грязный, дряхлый, и он постепенно вытесняет ваше прежнее представление.
Спроси вас кто-нибудь после нескольких часов таких блужданий - а какой он, Константинополь? - и вы не сможете ответить, запутаетесь в мыслях. Константинополь - это Вавилон, хаос, отдельный мир.
- Прекрасный? - Невероятно!
- Ужасный? - До испуга!
- Понравился вам? - С ума сойти как!
- Вы бы смогли там жить? - Да откуда я знаю, как можно жить на другой планете!
Вы возвращаетесь в свой отель, полный энтузиазма и раздражения. Вы сбиты с толку, очарованы, голова идёт кругом, ваше возбуждение постепенно переходит в подавленность и утомление. За эти часы вы прожили несколько жизней и чувствуете себя постаревшим, выбившимся из сил.
* * *
ЕЩЁ ГЛАВА. ГАЛАТА
Продолжение на английском языке, стр. 23 и далее
Жалеете, что такого Стамбула практически не осталось?