СЕМНАДЦАТАЯ СКАЗКА ДЛЯ ВЕДЬМЫ (КОНСПЕКТ ДЛЯ ЛЕНИВЫХ)
Пролог
"Голода вообще не бывает, - пробурчал с набитым ртом Николай Васильевич, - вот ежели только мой Акакий Акакиевич имел желание искУшать свою шинель, а так - про голод всё Некрасов придумал. Как там у певца бедствий народных?
Идёт эта баба к обедни
Пред всею семьёй впереди:
Сидит, как на стуле, двухлетний
Ребёнок у ней на груди.
Это с каких щей баба сиськи такие наела? Эй, половой, принеси-ка беф-а-натюрель, рябчиков, буженинки, сыру побольше да фаршированного поросёнка. А потом и водочки с полчетверти плесни в мой розовый бокал".
ТОМ I
Глава 1
Ранним утром четырнадцатого июля две тысячи пятнадцатого года у лисы слиплись стенки желудка: тот пятый дней требовал еды, в противном случае грозился переварить самоё себя. Грибы на лису более не действовали, придуманная пища не насыщала; оставалось напиться.
Глава 2
Напивались в лесу обычно из ручья, который назывался канал Грибоедова. Но и канал Грибоедова на лису тоже не действовал, разве что не позволял желудочным стенкам слипнуться окончательно. Когда лиса склонилась над ручьём, на неё из воды укоризненно посмотрел Демон Алкоголь.
Глава 3
-- Твою мать, кошка, я же тебя за демона приняла! - Радовалась лиса. - Как ты? Где ты?
-- Я, - прошептала кошка, - я одна. Но это никого не должно волновать.
-- Я одна, как палец, говаривала тёща Мариенгофа. - И лиса захохотала.
Через минуту обе, обнявшись, рыдали. Похоже, вода в канале Грибоедова была заражена особо опасной формой экзистенциализма.
ТОМ II
Глава 1
Лес был гулкий и пустой, это очень не нравилось еноту. Солнце тупо стояло в зените, как когда-то на старом китайском кладбище, обнесённом высокой бамбуковой стеной.
Глава 2
Много лет назад, три тысячи лет, енот встретил за стеной из бамбука лису, которую принял за кошку. Оба спасались от стражников Шихуанди. Те под угрозой смерти вербовали добровольцев на постройку Великой Стены и гонялись за лисой, небезосновательно считая её оборотнем. Однако енот был простодушен и приглашение в кошкин дом принял без колебаний. Скоро счастливые любовники лежали на берегу моря и наблюдали за тонущим в солёной воде солнцем. Будь енот поумнее, он бы понял, что солнце не может садиться в море, на востоке Китая можно видеть только морской восход.
Глава 3
Лес не нравился еноту, и тот обрЕзал воспоминания. Солнце давно пропало, шёл бесконечный ливень, и шум дождя пронзил быстрый звук летящего меча. Енот как бы со стороны увидел своё трепещущее тело. "Странно, неужели у меня эпилепсия, как у Достоевского", - удивлённо прохрипела отрезанная голова енота и упала в жидкую грязь.
ТОМ III
Глава 1
-- Помнишь кролика? - Спросила лиса.
-- Нет, - ответила кошка.
-- Неделю назад он пропал. Пошёл добывать еду и не вернулся. Но мы-то с тобой не пропадём. Мы победим. Мы пообедаем. Во всех фильмах главные герои побеждают и обедают.
-- Дура, - сказала кошка. - В твоих фильмах у всех этих героев детские психотравмы.
-- А то! - Обрадовалась лиса. - А какие у нас с тобой психотравмы - все обзавидуются. Я найду еду.
Глава 2
-- Ну как? - спросила лиса.
-- Спасибо, ты умеешь готовить, - ответила сытая кошка.
--... и особенно свежее мясо. Ты помнишь енота?
-- Нет, - ответила кошка. - Он уехал в Грецию.
-- Когда уехал?
-- Завтра уехал.
-- Ты его любила. Ты хотела, чтобы енот целовал в тебя, вошёл в тебя. Он и вошёл.
-- Это было давно.
-- Это есть сейчас, - сказала лиса почему-то с немецким акцентом. - Мы сейчас есть твоего енота.
Кошка хотела было зашипеть и открутить лисе голову, но подумала, что это странно и глупо: кошка сама была лисой, и осталась ею, так что не исключено, что откручивать голову пришлось бы самой себе. К тому же мясо енота было превосходным.
Эпилог
"Мяса, ещё мяса! - Потребовал Николай Васильевич. - Господа, я, с вашего позволения, продолжу. Голода не бывает, его придумал Гончаров, чтобы только похудеть. Эй, половой, мяса! Да хоть и жареного быка!..."
Когда выставили быка, стол обвалился, сломав журавлиные голени Николая Васильевича - теперь тому не доехать до матушки-Италии, разве что до Греции, а это настоящая трагедия для русского Гомера: говорят, кофе по-эллинистически довольно паршив.