ГОГОЛЬ. УРАЛЬСКИЙ СКАЗ
Предложенный вам текст создан на основе материалов, собранных во время фольклорной экспедиции летом прошлого года в селе Старохерское. К сожалению, эти материалы носили крайне разрозненный и бессвязный характер, к тому же количество обсценной лексики превышало все разумные пределы, и возможность публикации бесценного народного творчества была близка к нулю. Моей ошибкой стала просьба отредактировать материалы, которую студенты исполнили с необычайным рвением, достойным лучшего применения. Текст потерял аутентичность и обаяние; текст умер. Что делать -- в университете бардак, все студенты идиоты.
* * * * *
Про этого самого Гоголя известно только одно: никакого Гоголя не было. А звали его Николай Васильевич.
Раз приехал он в столицу и припёрся к Пушкину. Тот сказал такие слова:
-- Петербург вам не гондон, батенька.
-- С чего это не гондон?
-- А с того, - ответил Пушкин, - что Петербург не резиновый. Понаехало вас тут, бандеровцев.
-- Я не бандеровец, - оскорбился Гоголь, - я русский Джефри Чосер. Вот вам "Вечера на хуторе близ Диканьки".
Прочитал Александр Сергеевич "Вечера..." и побежал к Белинскому:
-- Виссарион! Новый Чосер явился!
-- Чосеры у вас как грибы после дождя растут. Пили бы вы поменьше, брат Пушкин.
-- Ну, - покраснел брат Пушкин, - пью я не более вашего.
-- Гоголь не по-русски как-то пишет. Вот у вас, Сергеич, проза галльская, ясная, субъект-предикат, а тут -- сплошные адъективы.
-- Чё это за хрень такая?
-- Прилагательные. Очень утяжеляют текст, если употреблены не в меру.
-- Адъективы... - Погрустнел Пушкин. - Вангую: теперь так будет всегда. А я, наивный, надеялся стать основоположником русского литературного языка -- логичного, лёгкого, стройного... Не судьба.
-- Не адъективьте тут! - Возмутился неистовый Виссарион.
После того Гоголь написал "Миргород". Белинский расстроился:
-- Не, ну "Старосветский помещики" -- это мило, love story и всё такое. Но "Вий"... Хоррор не так делается. Не надо подробностей, нужна атмосфера, иначе выйдет смешно. Поехали лучше к девкам, Николай Васильевич.
-- Не могу, - смутился Гоголь.
-- К мальчикам? - Испугался Белинский.
-- Ни в коем случае.
-- Эээ... Сами с собою забавляетесь?
-- И это не могу.
Понял тут Белинский, что означала просьба Вия "поднимите мне веки", но тактично промолчал.
В демократических кругах тем временем скандал вызвал "Тарас Бульба" со своими ляхами, жидами и смакованием насилия. Проблему решил Константин Аксаков: да, конечно, не вполне толерантно, но зато какой масштаб, какой православный патриотизм -- чистое язычество. Это ж эпос почище "Илиады", а в эпосе этики не бывает.
С тех пор Гоголь перестал быть Чосером и скромно называл себя русским Гомером.
Тем временем Пушкин говорит Гоголю: "Читал ли ты Новалиса? Ирония -- вот что главное! Дарю сюжет: мелкий чиновник, выдавая себя за ревизора, делает чёс по провинции и командует парадом. Мужчины платят, бабы дают". Николай Васильевич и написал комедию "Провизор": мелкий чиновник, выдавая себя за наркокурьера, под видом белого порошка втридорога продаёт крахмал. Все покупаются.
На премьере "Провизора" присутствовал сам государь и понял: пьеса про николаевский кровавый режим. Комедию, впрочем, запретили за пропаганду наркотиков.
Дальше -- больше. Гоголь раздухарился и сочинил повесть "Хуй": однажды просыпается майор Ковалёв, а вместо известного органа -- ровное место, как коленка. Ковалёвский (и немалый) орган затем свободно ходил по Петербургу, едва не был арестован за одиночный пикет, но одумался и вернулся к хозяину. Пушкин на это изрядно хохотал, но Николай I был мрачен и повелел переименовать повесть в "Нос", иначе барковщина.
После того Гоголь впал в депрессию, и ни шампанское, ни ингибиторы моноаминоксидазы не помогали. Как-то раз напился Николай Васильевич и пришёл к Пушкину:
-- Плохо мне. Чосером я был, Гомером меня считали, Новалиса изображал, и даже государь назвал меня Барковым; всё это слабо. В чём сила, брат?
-- Заграница нам поможет. Езжай, bro, в Италию, да перечти "Женитьбу Фигаро". Я же напишу писульку Дантесу. Не спрашивай, кто это -- так, белобрысая безделка.
Бомарше в римской библиотеке не оказалось, но нашлась "Божественная комедия" (да и Пушкин в последнем разговоре упомянул Данте, кажется). Гоголь понял, кем он станет.
Стоя за конторкой в квартире на виа Систина, Гоголь писал "Мёртвый души" -- поэму в трёх частях; первая часть называлась "Ад". Третий том не был создан, второй большею частью превратился в дым, как и надежды стать русским Данте. Оставался единственный выход -- стать Гоголем.
Реинкарнация давалась тяжело, но в итоге всё вышло, как в финале "Тараса Бульбы": "Блестит речное зеркало, оглашенное звонким ячаньем лебедей, и гордый гоголь быстро несется по нем..."
Упс! Уже не несётся. Улетел.