(no subject)
Четыре года назад, 21 июня 2011 года я оставил тут запись, которую сейчас хотел бы изменить. Я выделю изменения очевидным образом.
В конце мая я три часа провел на базе отдыха МАИ, недалеко от Алушты. СССР, конечно, был удивительной страной, где ВУЗ мог иметь огромный участок берега моря. Сейчас этот участок - довольно запущенный, хотя, судя по состоянию других окрестностей, не думаю, что приватизация что-нибудь изменила бы. Оттуда было не так просто выбраться, нужно было подняться от моря до шоссе, по жаре, вдоль пыльного аргиллита и пыльного кустарника, но, к счастью, меня подхватил торговый агент, заезжавший в пансионат продавать бытовую химию.
Это был молодой - лет тридцати пяти - мужчина, из Петербурга, но переехавший в Крым, судя по тому, как он харкал в окно, для поддержки слабого здоровья. Пока он вез меня по дороге к поселку Демерджи, мы разговорились, он узнал, что я был на конференции, и начал расспрашивать про смысл жизни и жизненные ценности. Потом я подарил ему свою книжку, и то ли сразу вырос в его глазах, то ли он счел нужным как-то отреагировать.
Наверное, сказал он, сложно жить в семье с великим человеком. У него ведь все время - большие идеи, ему нужна поддержка, на семью нет времени.
Вот, говорю, представьте себе, человек - профессор, член банды, а то и лидер, дела складываются удачно, коллеги в него верят, жена боготворит, детям говорит - не мешайте папе, он работает. Дети отцом гордятся, старики тоже гордятся.
А вот теперь представим себе, что среди коллег человек считается шизом или унылым графоманом, работа его никому не нужна, никто не видит в ней ценности. Держат его для выполнения какой-нибудь работы, на которую нет охотников, наподобие ведения семинарских занятий. Жена терпит, но уже чернее тучи от сомнений, - совсем свихнулся, или не совсем?, - теща ребенка жалеет - мол отчим твой страдает фигней, хоть мать бы пожалел, совсем она с ним извелась.
Потерпев же неудачу, в глазах окружающих человек этот приобретает жалкий статус, каждый норовит пнуть и считает, что имеет на пинок право. Неудачник дичает и опускается.
- Но с таким человеком жить просто! - засмеялся торговый агент. - Многие справляются.
Меня озадачил его ответ.
- С неудачником?
- С тем, кто согласен быть никчёмным, - уточнил торговый агент. - Который ни то, ни сё, и который с этим мирится.
- А если он не мирится, - вздохнул я. - То его скорее всего уже и нет. Бывают ведь волевые шизы, которые добиваются своего, доказывают, что были правы.
- Худший случай. - согласился торговый агент.
- Сукины дети. - кивнул я.
Наверное, есть люди с сильной волей, которые могут добиться своего и в первом сценарии, и даже во втором - несмотря на все препятствия, упорный шиз доказывает, что он был прав.
Но такая сила воли дана не всем. Мне такая сила - идти к цели, преодолевая препятствия, - не дана, поэтому я - типичный портфельщик. Я держу большой портфель мелких проектов. И обхожусь без тещи и прочих.
Распространителя бытовой химии я загрузил конкретно. Впрочем, к этому моменту он довез меня до шоссе Симферополь-Алушта, и мне пора было вылезать. Мне показалось, что у него не было семьи, его это, скорее всего, не совсем устраивало, и ему хотелось знать, как живут другие люди.
У меня тоже не было семьи. Наша беседа носила приятный теоретический характер.
В конце мая я три часа провел на базе отдыха МАИ, недалеко от Алушты. СССР, конечно, был удивительной страной, где ВУЗ мог иметь огромный участок берега моря. Сейчас этот участок - довольно запущенный, хотя, судя по состоянию других окрестностей, не думаю, что приватизация что-нибудь изменила бы. Оттуда было не так просто выбраться, нужно было подняться от моря до шоссе, по жаре, вдоль пыльного аргиллита и пыльного кустарника, но, к счастью, меня подхватил торговый агент, заезжавший в пансионат продавать бытовую химию.
Это был молодой - лет тридцати пяти - мужчина, из Петербурга, но переехавший в Крым, судя по тому, как он харкал в окно, для поддержки слабого здоровья. Пока он вез меня по дороге к поселку Демерджи, мы разговорились, он узнал, что я был на конференции, и начал расспрашивать про смысл жизни и жизненные ценности. Потом я подарил ему свою книжку, и то ли сразу вырос в его глазах, то ли он счел нужным как-то отреагировать.
Наверное, сказал он, сложно жить в семье с великим человеком. У него ведь все время - большие идеи, ему нужна поддержка, на семью нет времени.
Вот, говорю, представьте себе, человек - профессор, член банды, а то и лидер, дела складываются удачно, коллеги в него верят, жена боготворит, детям говорит - не мешайте папе, он работает. Дети отцом гордятся, старики тоже гордятся.
А вот теперь представим себе, что среди коллег человек считается шизом или унылым графоманом, работа его никому не нужна, никто не видит в ней ценности. Держат его для выполнения какой-нибудь работы, на которую нет охотников, наподобие ведения семинарских занятий. Жена терпит, но уже чернее тучи от сомнений, - совсем свихнулся, или не совсем?, - теща ребенка жалеет - мол отчим твой страдает фигней, хоть мать бы пожалел, совсем она с ним извелась.
Потерпев же неудачу, в глазах окружающих человек этот приобретает жалкий статус, каждый норовит пнуть и считает, что имеет на пинок право. Неудачник дичает и опускается.
- Но с таким человеком жить просто! - засмеялся торговый агент. - Многие справляются.
Меня озадачил его ответ.
- С неудачником?
- С тем, кто согласен быть никчёмным, - уточнил торговый агент. - Который ни то, ни сё, и который с этим мирится.
- А если он не мирится, - вздохнул я. - То его скорее всего уже и нет. Бывают ведь волевые шизы, которые добиваются своего, доказывают, что были правы.
- Худший случай. - согласился торговый агент.
- Сукины дети. - кивнул я.
Наверное, есть люди с сильной волей, которые могут добиться своего и в первом сценарии, и даже во втором - несмотря на все препятствия, упорный шиз доказывает, что он был прав.
Но такая сила воли дана не всем. Мне такая сила - идти к цели, преодолевая препятствия, - не дана, поэтому я - типичный портфельщик. Я держу большой портфель мелких проектов. И обхожусь без тещи и прочих.
Распространителя бытовой химии я загрузил конкретно. Впрочем, к этому моменту он довез меня до шоссе Симферополь-Алушта, и мне пора было вылезать. Мне показалось, что у него не было семьи, его это, скорее всего, не совсем устраивало, и ему хотелось знать, как живут другие люди.
У меня тоже не было семьи. Наша беседа носила приятный теоретический характер.