Слово
Я помню, тайный был аккорд -
Давид для Бога, духом горд,
Играл - но для тебя все это всуе.
Ну ладно, покажу... вот так,
Минор, мажор, неполный такт,
И царь библейский шепчет: "Аллилуйя".
Хоть вера и была крепка,
Но надо было видеть, как
Лишь в лунный свет одета и танцуя,
Она взвихрила сердца стук,
И был нам троном каждый стул,
И каждым словом было "Аллилуйя".
И вот как будто дежавю -
Я снова без тебя живу,
Свой дом шагами меря вхолостую.
Не так уж просто быть нагим.
Любовь ведь не победный гимн,
А паззл из сотен льдинок "Аллилуйя".
Все это было как во сне,
Когда себя открыла мне.
Смогу ли вновь обресть тебя такую?
Ты помнишь, как святая мгла
Накрыла нас, сплетя тела
И слив в единый выдох "Аллилуйя"?
И в час, когда окончу путь,
Придет черед навек уснуть,
С последним вздохом воспою хвалу я,
Чтоб, бросив это ремесло,
Узреть, как Вседержитель Слов
Уста сомкнет мне словом "Аллилуйя".
П.С. Я тут подумал, что лучшим некрологом - или, если угодно, реквиемом - великому Леонарду Коэну будет перевод его Hallelujah. Идея витала давно, да и некоторый опыт имеется.
Большая часть текста представляет собой эмоциональные переживания интимного характера, знакомые любому мужчине, но имеется пара очень трудных для перевода мест, которые передать близко к оригиналу вряд ли возможно.
Во-первых: It goes like this: the fourth, the fifth, the minor fall, and the major lift. Здесь напрямую передается аккордовая последовательность песни: It goes like this («начинается как-то так», это первый аккорд до мажор - в этой тональности песня), the fourth («четвертый» - IV ступень лада, фа мажор), the fifth («пятый» - V ступень лада, соль мажор), minor fall («минорное падение», ля минор), major lift («мажорный подъем», опять фа мажор).
Во-вторых, помимо музыкальной эквилибристики, имеются ветхозаветные отсылки. И если с музыкальным царем Давидом все более-менее понятно, и не только еврею, то с двумя другими приходится попотеть.
Фраза she cut your hair («она остригла/обрезала твои волосы») относится к известному эпизоду из Книги Судей про Самсона и коварную Далилу: «И усыпила его на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его».
А строчки You saw her bathing on the roof, her beauty and the moonlight overthrew you («Ты увидел ее купающейся, [находясь] на крыше, ее красота в лунном свете повергла тебя») можно, не зная контекста, перевести неверно - что, мол, барышня купалась на крыше. Конечно, бассейн на крыше или на некой террасе наверху - вещь нередкая для Америки. Возможно, нечто подобное было и в отеле «Роялтон», где Коэн в каком-то исступлении написал порядка 80 вариантов текста.
Но вообще речь о другом. «Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина. Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею», - гласит Вторая книга Царств.
Давид, кстати, потом в качестве раскаяния за возжелание жены ближнего своего и за то, что он отдал приказ отправить этого ближнего в самую гущу битвы и бросить его там на смерть, написал 50-й (покаянный) псалом (Miserere mei Deus), который очень любили композиторы эпохи Возрождения и барокко.
Так или иначе, Давида в начале я оставил, а волосы и библейский вуайеризм убрал, оставив нейтральное неглиже. Хотел было компенсировать это парой фраз из Песни песней (лилия долин, губы как алая лента, ноги как ливанские кедры - вот это все), но вовремя вспомнил, что автором являлся царь Соломон, который как раз был сыном Давида и Вирсавии. А фрейдистским коннотациям на тему эдипова комплекса, пусть и невольным, тут не место. Вот как-то примерно так.
Давид для Бога, духом горд,
Играл - но для тебя все это всуе.
Ну ладно, покажу... вот так,
Минор, мажор, неполный такт,
И царь библейский шепчет: "Аллилуйя".
Хоть вера и была крепка,
Но надо было видеть, как
Лишь в лунный свет одета и танцуя,
Она взвихрила сердца стук,
И был нам троном каждый стул,
И каждым словом было "Аллилуйя".
И вот как будто дежавю -
Я снова без тебя живу,
Свой дом шагами меря вхолостую.
Не так уж просто быть нагим.
Любовь ведь не победный гимн,
А паззл из сотен льдинок "Аллилуйя".
Все это было как во сне,
Когда себя открыла мне.
Смогу ли вновь обресть тебя такую?
Ты помнишь, как святая мгла
Накрыла нас, сплетя тела
И слив в единый выдох "Аллилуйя"?
И в час, когда окончу путь,
Придет черед навек уснуть,
С последним вздохом воспою хвалу я,
Чтоб, бросив это ремесло,
Узреть, как Вседержитель Слов
Уста сомкнет мне словом "Аллилуйя".
П.С. Я тут подумал, что лучшим некрологом - или, если угодно, реквиемом - великому Леонарду Коэну будет перевод его Hallelujah. Идея витала давно, да и некоторый опыт имеется.
Большая часть текста представляет собой эмоциональные переживания интимного характера, знакомые любому мужчине, но имеется пара очень трудных для перевода мест, которые передать близко к оригиналу вряд ли возможно.
Во-первых: It goes like this: the fourth, the fifth, the minor fall, and the major lift. Здесь напрямую передается аккордовая последовательность песни: It goes like this («начинается как-то так», это первый аккорд до мажор - в этой тональности песня), the fourth («четвертый» - IV ступень лада, фа мажор), the fifth («пятый» - V ступень лада, соль мажор), minor fall («минорное падение», ля минор), major lift («мажорный подъем», опять фа мажор).
Во-вторых, помимо музыкальной эквилибристики, имеются ветхозаветные отсылки. И если с музыкальным царем Давидом все более-менее понятно, и не только еврею, то с двумя другими приходится попотеть.
Фраза she cut your hair («она остригла/обрезала твои волосы») относится к известному эпизоду из Книги Судей про Самсона и коварную Далилу: «И усыпила его на коленях своих, и призвала человека, и велела ему остричь семь кос головы его. И начал он ослабевать, и отступила от него сила его».
А строчки You saw her bathing on the roof, her beauty and the moonlight overthrew you («Ты увидел ее купающейся, [находясь] на крыше, ее красота в лунном свете повергла тебя») можно, не зная контекста, перевести неверно - что, мол, барышня купалась на крыше. Конечно, бассейн на крыше или на некой террасе наверху - вещь нередкая для Америки. Возможно, нечто подобное было и в отеле «Роялтон», где Коэн в каком-то исступлении написал порядка 80 вариантов текста.
Но вообще речь о другом. «Однажды под вечер Давид, встав с постели, прогуливался на кровле царского дома и увидел с кровли купающуюся женщину; а та женщина была очень красива. И послал Давид разведать, кто эта женщина? И сказали ему: это Вирсавия, дочь Елиама, жена Урии Хеттеянина. Давид послал слуг взять ее; и она пришла к нему, и он спал с нею», - гласит Вторая книга Царств.
Давид, кстати, потом в качестве раскаяния за возжелание жены ближнего своего и за то, что он отдал приказ отправить этого ближнего в самую гущу битвы и бросить его там на смерть, написал 50-й (покаянный) псалом (Miserere mei Deus), который очень любили композиторы эпохи Возрождения и барокко.
Так или иначе, Давида в начале я оставил, а волосы и библейский вуайеризм убрал, оставив нейтральное неглиже. Хотел было компенсировать это парой фраз из Песни песней (лилия долин, губы как алая лента, ноги как ливанские кедры - вот это все), но вовремя вспомнил, что автором являлся царь Соломон, который как раз был сыном Давида и Вирсавии. А фрейдистским коннотациям на тему эдипова комплекса, пусть и невольным, тут не место. Вот как-то примерно так.