Биг Тайм. Главы 9 и 10
Главы 7 и 8 здесь
Глава 9
Шел второй подряд урок литературы. За окном не шло ни снега, ни роты красноармейцев. Собственно, урок литературы тоже никуда не шел. Татьяна Анатольевна Бышлыкова, старая дева, злостная курильщица, большая любительница русского балета и классная руководительница 10 "А" читала вслух свежую статью Говорухина о расстреле Белого дома, перемежая абзацы собственными пассажами о демократии, загубленной на взлете.
Славке, не любившему ни Говорухина, ни демократию, стало скучно. Он положил портфель на парту и начал убирать в него учебники.
- Слава, ты куда-то собираешься? - учительница была не столько возмущена, сколько удивлена: Слава всегда был очень вежливым мальчиком.
- Вам, Татьяна Анатольевна, дать развернутый ответ, или можно ограничиться общими соображениями?
Лицо классной начало вытягиваться.
- Будь добр, Рахматуллин, дай развернутый.
- Как Вам будет угодно, - начал Славка, - дело вот в чем. Уже второй час, вместо того, чтобы давать нам образ русской прогрессивной молодежи, который в романе Тургенева "Отцы и дети" олицетворяет Евгений Базаров, оцените паскудность фразочки, кстати, будто из хрестоматии, так вот, - продолжил он, - вместо этого вы пытаетесь внушить двадцати пяти подросткам свои политические убеждения. Да и ладно б, если свои, а то совершенно постороннего человека. Вот я, собственно, и решил, что все, урок литературы закончен. А политинформации отменили еще два года назад.
- Ты...Ты... - Татьяне Анатольевне было явно тяжело говорить. В ее долгой педагогической практике были всякие случаи, начиная с банальных кнопок на стуле и заканчивая кратким словарем матерных выражений, который один из ее учеников, между прочим, отличник и председатель совета отряда, вел в отдельной тетрадочке и сдал на проверку вместо сочинения. Но это вежливое хамство, выданное с легкой улыбкой на лице вывело ее из себя.
- Вон! Воон из класса.
Славка подхватил портфель, подмигнул соседке по парте, мол, урок все равно сорван, и направился к двери, но на пороге остановился:
- А знаете, Татьяна Анатольевна...
- Вооон! - уже завизжала она, - Вон, скотина!
- ... Так вот, знаете ли вы, что господин Говорухин уже получил за эту статью гонорар, пошел в кабак на втором этаже гостиницы "Москва" и нажрался там ерша из "Хайнекена" с "Абсолютом". А вы тут мозги нам полощете, - и после этого вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
- И чтоб завтра же отец пришел в школу! - бессильно донеслось из-за двери.
Славка хмыкнул под нос и пошел к лестнице вниз.
Соседка по парте догнала его возле гардероба.
- Славка, ты бы поднялся. Она там плачет.
- Ир, пусть плачет. Слезы - они шлаки выводят, - и, увидев, как помрачнело ее лицо, добавил, - Зато в следующий раз мозги своей политикой полоскать не будет. Злой я сегодня какой-то...
- Да ты не только сегодня злой, - ответила она, - Вообще, с самого первого сентября как будто подменили. Учителям хамишь, меня домой провожать не боишься, и ладони у тебя не потеют, - прибавила она, лукаво прищурившись.
- Просто я решил, что лучше, идти с тобой по улице взявшись за руки, чем с потными руками смотреть тебе вслед.
- Отпусти мою руку, пока в школе, увидят - что подумают. Ой, - всплеснула она руками, - классная же отца твоего в школу вызвала. Что будет?
- Ой, Ир, ну ты прямо как маленькая. Ничего не будет, у меня совершенно адекватный батя.
- Надо же, адекватный! Много умных книжек читаешь.
- Ира, мы уже идем или еще нет?
- Да идем мы, идем. Кому сказала - руку пусти!
Глава 10
16 октября.
Перелистал свой дневник начиная с первой страницы. Мама моя анархия! Филиал удафф ком на дому какой-то. А с виду, как говорят, таакой приличный мальчик. Все, таймаут в начале первого периода. Сегодня я буду тих и цензурен, тем более что все поводы скорее для печали, чем для агрессии.
Отцу тяжело общаться со мной. Мне тяжело общаться с отцом.
Ему трудно понять, почему сын, для которого он четырнадцать лет был учителем и лучшим другом, которого он таскал в тайгу и, тратя последние наскребенные инженерские гроши, отправлял на краевые олимпиады, ведет себя вежливо-холодно, перестал засыпать вопросами и под любым предлогом старается выйти из дома.
Мне трудно понять, как заставить себя воспринимать отцом бывшего оружейника великой империи, а ныне растерянного инфантильного дядечку, лихорадочно пытающегося сообразить, что же надо делать начальнику пяти голодных ртов, считая, между прочим, и свой.
До тридцати трех его жизнь шла по накатанной колее: золотая медаль, красный диплом в авиационном, престижное распределение в космический город, третья категория, вторая, первая, начальник сектора, лучший конструктор министерства. Органичное вплетение в жизнь красивой и понимающей жены, первый ребенок, второй, третий. Друзья, тайга, гитара. Легкая ВПК-шная фронда. Да, ребята, если следующая революция случится, устроят ее именно инженеры.
Но есть еще на свете дворики,
Где лимузины стоят черные,
Асфальт метут прилежно дворники
И ручки двери золоченые.
Спецмагазины, спецзаборики,
Специнституты, спецэкзамены
И дети спецтупоголовые
На шеях папиных и маминых.
Щас. С мягким знаком вам, господа. Узок ваш круг, страшно далеки вы от народа, архиправ был картавый ублюдок. Да и без народа обошлись легко и непринужденно.
Отец не стал изображать Васисуалия Лоханкина в русской революции. Делает какие-то шабашки, верстает две городские газеты, шлет в редакции свои стихи, - это отрадно. Но жить самостоятельно начал только два года назад.
Тут недавно была показательная история, как он торговал возле магазина кедровыми орехами. Это был просто цирк. Айрат Шафигуллович сбрил усы, надел чОрные очки и старательно глядел в сторону. Магазин напротив проходной, ага. Все подходили, интересовались, зачем он сбрил усы и почему уши красные. Весь завод уже два года фарцует чем только можно. А он стесняется.
Эх, папа-папа, стесняться торговать сейчас не принято. Ушло то время. А время, когда снова будут нужны твои знания и твой талант, начнет приходить года через два. Терпи, папа. Я постараюсь тебе помочь.
Стенку только сломать надо. Надоело изображать вдруг начавшийся переходный возраст. Да и чревато: насколько я помню, меня отпустили учиться в Москву только благодаря хорошим отношениям между мной и отцом. А если они испортятся... Велком ту Сибирская Региональная АэроКосмическая Академия. Когда увидел эту табличку, весь плакал, честное бывшее пионерское. Может, я и хочу изменить свою судьбу, но не столь радикально.
Джеф, отъебись отвяжись от моих штанов, сейчас пойдем гулять. Как раз надо проветриться и подумать.
Глава 9
Шел второй подряд урок литературы. За окном не шло ни снега, ни роты красноармейцев. Собственно, урок литературы тоже никуда не шел. Татьяна Анатольевна Бышлыкова, старая дева, злостная курильщица, большая любительница русского балета и классная руководительница 10 "А" читала вслух свежую статью Говорухина о расстреле Белого дома, перемежая абзацы собственными пассажами о демократии, загубленной на взлете.
Славке, не любившему ни Говорухина, ни демократию, стало скучно. Он положил портфель на парту и начал убирать в него учебники.
- Слава, ты куда-то собираешься? - учительница была не столько возмущена, сколько удивлена: Слава всегда был очень вежливым мальчиком.
- Вам, Татьяна Анатольевна, дать развернутый ответ, или можно ограничиться общими соображениями?
Лицо классной начало вытягиваться.
- Будь добр, Рахматуллин, дай развернутый.
- Как Вам будет угодно, - начал Славка, - дело вот в чем. Уже второй час, вместо того, чтобы давать нам образ русской прогрессивной молодежи, который в романе Тургенева "Отцы и дети" олицетворяет Евгений Базаров, оцените паскудность фразочки, кстати, будто из хрестоматии, так вот, - продолжил он, - вместо этого вы пытаетесь внушить двадцати пяти подросткам свои политические убеждения. Да и ладно б, если свои, а то совершенно постороннего человека. Вот я, собственно, и решил, что все, урок литературы закончен. А политинформации отменили еще два года назад.
- Ты...Ты... - Татьяне Анатольевне было явно тяжело говорить. В ее долгой педагогической практике были всякие случаи, начиная с банальных кнопок на стуле и заканчивая кратким словарем матерных выражений, который один из ее учеников, между прочим, отличник и председатель совета отряда, вел в отдельной тетрадочке и сдал на проверку вместо сочинения. Но это вежливое хамство, выданное с легкой улыбкой на лице вывело ее из себя.
- Вон! Воон из класса.
Славка подхватил портфель, подмигнул соседке по парте, мол, урок все равно сорван, и направился к двери, но на пороге остановился:
- А знаете, Татьяна Анатольевна...
- Вооон! - уже завизжала она, - Вон, скотина!
- ... Так вот, знаете ли вы, что господин Говорухин уже получил за эту статью гонорар, пошел в кабак на втором этаже гостиницы "Москва" и нажрался там ерша из "Хайнекена" с "Абсолютом". А вы тут мозги нам полощете, - и после этого вышел, аккуратно притворив за собой дверь.
- И чтоб завтра же отец пришел в школу! - бессильно донеслось из-за двери.
Славка хмыкнул под нос и пошел к лестнице вниз.
Соседка по парте догнала его возле гардероба.
- Славка, ты бы поднялся. Она там плачет.
- Ир, пусть плачет. Слезы - они шлаки выводят, - и, увидев, как помрачнело ее лицо, добавил, - Зато в следующий раз мозги своей политикой полоскать не будет. Злой я сегодня какой-то...
- Да ты не только сегодня злой, - ответила она, - Вообще, с самого первого сентября как будто подменили. Учителям хамишь, меня домой провожать не боишься, и ладони у тебя не потеют, - прибавила она, лукаво прищурившись.
- Просто я решил, что лучше, идти с тобой по улице взявшись за руки, чем с потными руками смотреть тебе вслед.
- Отпусти мою руку, пока в школе, увидят - что подумают. Ой, - всплеснула она руками, - классная же отца твоего в школу вызвала. Что будет?
- Ой, Ир, ну ты прямо как маленькая. Ничего не будет, у меня совершенно адекватный батя.
- Надо же, адекватный! Много умных книжек читаешь.
- Ира, мы уже идем или еще нет?
- Да идем мы, идем. Кому сказала - руку пусти!
Глава 10
16 октября.
Перелистал свой дневник начиная с первой страницы. Мама моя анархия! Филиал удафф ком на дому какой-то. А с виду, как говорят, таакой приличный мальчик. Все, таймаут в начале первого периода. Сегодня я буду тих и цензурен, тем более что все поводы скорее для печали, чем для агрессии.
Отцу тяжело общаться со мной. Мне тяжело общаться с отцом.
Ему трудно понять, почему сын, для которого он четырнадцать лет был учителем и лучшим другом, которого он таскал в тайгу и, тратя последние наскребенные инженерские гроши, отправлял на краевые олимпиады, ведет себя вежливо-холодно, перестал засыпать вопросами и под любым предлогом старается выйти из дома.
Мне трудно понять, как заставить себя воспринимать отцом бывшего оружейника великой империи, а ныне растерянного инфантильного дядечку, лихорадочно пытающегося сообразить, что же надо делать начальнику пяти голодных ртов, считая, между прочим, и свой.
До тридцати трех его жизнь шла по накатанной колее: золотая медаль, красный диплом в авиационном, престижное распределение в космический город, третья категория, вторая, первая, начальник сектора, лучший конструктор министерства. Органичное вплетение в жизнь красивой и понимающей жены, первый ребенок, второй, третий. Друзья, тайга, гитара. Легкая ВПК-шная фронда. Да, ребята, если следующая революция случится, устроят ее именно инженеры.
Но есть еще на свете дворики,
Где лимузины стоят черные,
Асфальт метут прилежно дворники
И ручки двери золоченые.
Спецмагазины, спецзаборики,
Специнституты, спецэкзамены
И дети спецтупоголовые
На шеях папиных и маминых.
Щас. С мягким знаком вам, господа. Узок ваш круг, страшно далеки вы от народа, архиправ был картавый ублюдок. Да и без народа обошлись легко и непринужденно.
Отец не стал изображать Васисуалия Лоханкина в русской революции. Делает какие-то шабашки, верстает две городские газеты, шлет в редакции свои стихи, - это отрадно. Но жить самостоятельно начал только два года назад.
Тут недавно была показательная история, как он торговал возле магазина кедровыми орехами. Это был просто цирк. Айрат Шафигуллович сбрил усы, надел чОрные очки и старательно глядел в сторону. Магазин напротив проходной, ага. Все подходили, интересовались, зачем он сбрил усы и почему уши красные. Весь завод уже два года фарцует чем только можно. А он стесняется.
Эх, папа-папа, стесняться торговать сейчас не принято. Ушло то время. А время, когда снова будут нужны твои знания и твой талант, начнет приходить года через два. Терпи, папа. Я постараюсь тебе помочь.
Стенку только сломать надо. Надоело изображать вдруг начавшийся переходный возраст. Да и чревато: насколько я помню, меня отпустили учиться в Москву только благодаря хорошим отношениям между мной и отцом. А если они испортятся... Велком ту Сибирская Региональная АэроКосмическая Академия. Когда увидел эту табличку, весь плакал, честное бывшее пионерское. Может, я и хочу изменить свою судьбу, но не столь радикально.
Джеф, отъебись отвяжись от моих штанов, сейчас пойдем гулять. Как раз надо проветриться и подумать.