Любить по-подмосковному
Город Серпухов - полный антипод Москвы, хоть между ними всего-то сто один
километр. Именно эти километры превращают его из полуразвалившегося бомжатника
в очень симпатичное место.
Все дело в том, что ездить из Серпухова работать в Москву можно и нужно, а вот
загибаться в час пик два часа в душегубке-электричке да еще после рабочего дня
уже ломает. Поэтому серпуховские мужики снимают вскладчину на пятерых однушки в
Мухино-Собакино, а домой ездят только на выходные. В результате пять дней в
неделю мужское население города представлено почти исключительно алкоголиками и
гопотой в возрасте от нуля до восемнадцати.
Пару лет назад я провел в Серпухове всю весну и половину лета. Сейчас довольно
cложно объяснить, что же именно я там делал. Два года назад мне казалось, что я
пишу движок для корпоративного сайта. На вопрос директора корпорации
(полуразвалившееся двухэтажное здание послевоенной постройки, пятьдесят человек
со средней зарплатой в восемьдесят баксов на рыло в месяц) о моем опыте в
интернет-технологиях сделал морду оскорбленным ящиком - дескать, вот как
родился, сначала слабал себе хомяк на Народе, а уж только потом потребовал кофе
и материнскую сиську. Впечатленный директор велел мне немедленно приступать.
Через полтора суток cgi-скрипт, генерящий страницу с сакраментальным Hello
world, наконец заработал.
Рекомендательное письмо от той конторы я до сих пор бережно храню - не дай бог
мои нынешние работодатели его прочтут, скандал будет - мама не горюй. Но я
отвлекся.
Довольно давно, автоматизируя винный магазин, очень боялся спиться. В Серпухове
же я всерьез опасался съебаться. Буквально. Не откуда, а как. Поручик Ржевский
со своей сложной многоходовкой про собачку, дождь и барабан просто пацан и
хлюпик. Вычищенных ботинок, бутылки водки неместного разлива и пачки пельменей
в девяносто девяти случаях из ста вполне хватало для представительства. Да и
сотый случай был искусственно создан мною же, ибо не одним лишь пошлым
материализмом жив человек.
Женское воплощение этого случая работало в той же конторе, что и я. Нет, не
программисткой - тот, кто покажет мне программистку с бюстом номер шесть и жопой
пятидесятого размера, получит большую сладкую конфету или пузырь белой
опционально. Монтажницей она работала. Печатных плат. Нет, не высотницей.
Монтажник-высотник в здании высотой пять с половиной метров может появиться при
том же условии, что и низко летящий розовый крокодил: если внутри находится в
дым пьяный прапорщик с могучей силой убеждения.
Увидеть ее мне довелось уже на второй день работы. Я стоял на крыльце
корпорации и курил, опасливо поглядывая на полуразрушенный козырек над головой,
когда перед крыльцом остановилась ТАЗовская "пятерка". Правая передняя дверь
распахнулась, и я едва не лишился чувств: запах мыловаренного завода оповещал
о своей хозяйке как хороший герольд, задолго до ее появления в пределах прямой
видимости.
Она небрежно хлопнула дверью, кивнула водителю и прошла мимо даже не взглянув
на меня, но в качестве компенсации кокетливо задев бедром. Неведомое доселе
чувство наполнило мое естество - до сих пор ни одной женщине не удавалось
смахнуть меня с крыльца легким движением жопы. Стало ясно: с пачкой пельменей к
такой женщине даже не подкатывайся. Ее возят на работу в автомобиле, покупают
душистое мыло и очень хорошо кормят.
Я вернулся на рабочее место и попытался сосредоточиться на перловом коде и
приветствии миру. Получалось плохо, мешали мысли о ее влажных коровьих очах,
сожженных пергидролем кудрях и груди, похожей на коровье вымя. Так я понял, что
погиб.
Но жизнь продолжала течь своим чередом, да и от работы меня никто не освобождал.
С утра до вечера я честно втыкал в код, а после работы чистил ботинки, покупал в
ларьке пельмени и водку, и шел на главную улицу города. Утром следующего дня
выставлял очередную гостью за порог или выставлялся сам, если дело происходило
не у меня дома, шел на работу и до вечера втыкал в код. Куда я шел после работы,
объяснять, думаю, не надо. Продолжалась эта упопасобака месяца четыре.
Но всему хорошему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Директор наконец
понял, что до того, как я доделаю движок, или шах помрет, или ишак сдохнет, и
решил выдать мои нечестно заработанные деньги, принять то, что я успел наваять
и избавиться от моего присутствия. Иногда, долгими зимними вечерами перечитывая
его рекомендательное письмо, мне кажется, что убийство тоже представлялось ему
отличным вариантом. Хороший он мужик.
...
И вот сижу я за железкой, бегаю глазками по коду, прикидываюсь дураком и давлю
на все кнопки и ссылки подряд. Тестирую. До расчета двадцать часов, в уголке
монитора таймер с каунтдауном - чтоб не расслабляться. А за окном, между прочим,
июльский вечер. Так и тянет в ларек, а потом на улицу. Но нельзя, да и некуда -
ключи уже отданы квартирной хозяйке.
Сижу, никого не трогаю и слышу - в дверь скребутся. Ворвитесь, говорю. Да уж,
ворвалась так ворвалась. Странно, за треть года ни разу не заговорили, а тут
сама зашла. Пойдем-ка, говорит, покурим-ка. Я, говорит, слышала, ты завтра
последний день работаешь. А покурить и идти никуда не надо. Времени восемь
вечера, директор давно ушел. Нет, не в жопу, просто домой. Курить можно прямо в
кабинете.
Покурили, заодно познакомились. В процессе я как раз набрался наглости и говорю,
Марина, мол, а не отметить ли нам мой уход? Что ты пьешь, Марина? Как что,
удивляется? Водку, конечно. Ладно, думаю, тест номер два. А закусывать чем
предпочтешь? Усталый вздох: ну пельмешков-то здесь сварить все равно негде.
Понял, не дурак.
Продавец в ларьке посмотрел на меня как на идиота. Парень, спрашивает, зачем
тебе колбаса и шампанское? К чему такие излишества? Возьми пельменей и не
парься. Последний день завтра, отвечаю. Беру расчет и уматываю, понял? Сгреб
покупки, вернулся в офис, сели праздновать.
В течение праздника Марина тщательно рушила собственный светлый образ. Сначала
она передислоцировалась со стула на рабочий стол, а затем и мне на коленки.
Да-да, я легкий, но очень, очень сильный. Все водочно-пельменные реакции
серпуховских дам были налицо. Даже не знаю, радовало меня это тогда или
огорчало. Хана светлому образу, но с другой стороны тетенька и правду оч-чень
ничего. Единственное неудобство - здание старое и деревянное. А внизу -
охранник, который в случае чего или налить потребует, или советами задолбит.
И тут она сама (ааа! Не виноватый я!) разрешила эту проблему. А поехали,
говорит, купаться на озеро? Тут километров десять всего. Муж у меня сегодня в
Москве, и машину оставил. Поехали, ну! Только, говорит, ты будешь рассказывать,
что на дороге творится, а то я не вижу ничего, когда пьяная.
Ехали полчаса. Марина, перестраховавшись, кралась по трассе Москва-Симферополь
со скоростью двадцать пять километров в час. Я, высунувшись в окно по пояс,
штурманил - если честно, у самого зрение по пьяни падает. Как мы на федеральной
трассе в таком виде не вляпались к гайцам, до сих пор не понимаю. Пьяным везет.
Приехали. Грунтовый спуск градусов тридцать пять, озеро - старое русло Оки. Что
мы делали дальше? Купались, пили в машине шампанское, слушали радио. Поспали в
машине чуток, на работу ведь обоим.
Утром кроме похмелья пришло осознание дождя, севшего аккумулятора и сорока минут
до начала рабочего дня. Вытолкнуть машину вдвоем и по грязи мы даже не пытались.
Сошлись на том, что я иду искать машину выдергивать ее ТАЗ из грязи в кня... на
трассу, а она остается караулить.
...
В пять часов вечера все формальности были утрясены, деньги получены, прощальные
матюги озвучены. Я стоял на остановке и ждал автобуса до вокзала, когда из-за
поворота медленно выехал ТАЗ-"пятерка" подозрительно знакомого зеленого цвета.
Я поднял руку; и передо мной тут же остановился частник.
- Шеф, в Москву.
- Пятьсот, - ошарашенно ответил водитель
- Плевать. Поехали.
Мы проехали мимо зеленой "Пятерки" по встречной. Краем глаза я успел заметить,
что в салоне не один человек, а два. И отпечаток ступни сорок третьего размера
на лобовом стекле.
Мой размерчик.
километр. Именно эти километры превращают его из полуразвалившегося бомжатника
в очень симпатичное место.
Все дело в том, что ездить из Серпухова работать в Москву можно и нужно, а вот
загибаться в час пик два часа в душегубке-электричке да еще после рабочего дня
уже ломает. Поэтому серпуховские мужики снимают вскладчину на пятерых однушки в
Мухино-Собакино, а домой ездят только на выходные. В результате пять дней в
неделю мужское население города представлено почти исключительно алкоголиками и
гопотой в возрасте от нуля до восемнадцати.
Пару лет назад я провел в Серпухове всю весну и половину лета. Сейчас довольно
cложно объяснить, что же именно я там делал. Два года назад мне казалось, что я
пишу движок для корпоративного сайта. На вопрос директора корпорации
(полуразвалившееся двухэтажное здание послевоенной постройки, пятьдесят человек
со средней зарплатой в восемьдесят баксов на рыло в месяц) о моем опыте в
интернет-технологиях сделал морду оскорбленным ящиком - дескать, вот как
родился, сначала слабал себе хомяк на Народе, а уж только потом потребовал кофе
и материнскую сиську. Впечатленный директор велел мне немедленно приступать.
Через полтора суток cgi-скрипт, генерящий страницу с сакраментальным Hello
world, наконец заработал.
Рекомендательное письмо от той конторы я до сих пор бережно храню - не дай бог
мои нынешние работодатели его прочтут, скандал будет - мама не горюй. Но я
отвлекся.
Довольно давно, автоматизируя винный магазин, очень боялся спиться. В Серпухове
же я всерьез опасался съебаться. Буквально. Не откуда, а как. Поручик Ржевский
со своей сложной многоходовкой про собачку, дождь и барабан просто пацан и
хлюпик. Вычищенных ботинок, бутылки водки неместного разлива и пачки пельменей
в девяносто девяти случаях из ста вполне хватало для представительства. Да и
сотый случай был искусственно создан мною же, ибо не одним лишь пошлым
материализмом жив человек.
Женское воплощение этого случая работало в той же конторе, что и я. Нет, не
программисткой - тот, кто покажет мне программистку с бюстом номер шесть и жопой
пятидесятого размера, получит большую сладкую конфету или пузырь белой
опционально. Монтажницей она работала. Печатных плат. Нет, не высотницей.
Монтажник-высотник в здании высотой пять с половиной метров может появиться при
том же условии, что и низко летящий розовый крокодил: если внутри находится в
дым пьяный прапорщик с могучей силой убеждения.
Увидеть ее мне довелось уже на второй день работы. Я стоял на крыльце
корпорации и курил, опасливо поглядывая на полуразрушенный козырек над головой,
когда перед крыльцом остановилась ТАЗовская "пятерка". Правая передняя дверь
распахнулась, и я едва не лишился чувств: запах мыловаренного завода оповещал
о своей хозяйке как хороший герольд, задолго до ее появления в пределах прямой
видимости.
Она небрежно хлопнула дверью, кивнула водителю и прошла мимо даже не взглянув
на меня, но в качестве компенсации кокетливо задев бедром. Неведомое доселе
чувство наполнило мое естество - до сих пор ни одной женщине не удавалось
смахнуть меня с крыльца легким движением жопы. Стало ясно: с пачкой пельменей к
такой женщине даже не подкатывайся. Ее возят на работу в автомобиле, покупают
душистое мыло и очень хорошо кормят.
Я вернулся на рабочее место и попытался сосредоточиться на перловом коде и
приветствии миру. Получалось плохо, мешали мысли о ее влажных коровьих очах,
сожженных пергидролем кудрях и груди, похожей на коровье вымя. Так я понял, что
погиб.
Но жизнь продолжала течь своим чередом, да и от работы меня никто не освобождал.
С утра до вечера я честно втыкал в код, а после работы чистил ботинки, покупал в
ларьке пельмени и водку, и шел на главную улицу города. Утром следующего дня
выставлял очередную гостью за порог или выставлялся сам, если дело происходило
не у меня дома, шел на работу и до вечера втыкал в код. Куда я шел после работы,
объяснять, думаю, не надо. Продолжалась эта упопасобака месяца четыре.
Но всему хорошему в этой жизни рано или поздно приходит конец. Директор наконец
понял, что до того, как я доделаю движок, или шах помрет, или ишак сдохнет, и
решил выдать мои нечестно заработанные деньги, принять то, что я успел наваять
и избавиться от моего присутствия. Иногда, долгими зимними вечерами перечитывая
его рекомендательное письмо, мне кажется, что убийство тоже представлялось ему
отличным вариантом. Хороший он мужик.
...
И вот сижу я за железкой, бегаю глазками по коду, прикидываюсь дураком и давлю
на все кнопки и ссылки подряд. Тестирую. До расчета двадцать часов, в уголке
монитора таймер с каунтдауном - чтоб не расслабляться. А за окном, между прочим,
июльский вечер. Так и тянет в ларек, а потом на улицу. Но нельзя, да и некуда -
ключи уже отданы квартирной хозяйке.
Сижу, никого не трогаю и слышу - в дверь скребутся. Ворвитесь, говорю. Да уж,
ворвалась так ворвалась. Странно, за треть года ни разу не заговорили, а тут
сама зашла. Пойдем-ка, говорит, покурим-ка. Я, говорит, слышала, ты завтра
последний день работаешь. А покурить и идти никуда не надо. Времени восемь
вечера, директор давно ушел. Нет, не в жопу, просто домой. Курить можно прямо в
кабинете.
Покурили, заодно познакомились. В процессе я как раз набрался наглости и говорю,
Марина, мол, а не отметить ли нам мой уход? Что ты пьешь, Марина? Как что,
удивляется? Водку, конечно. Ладно, думаю, тест номер два. А закусывать чем
предпочтешь? Усталый вздох: ну пельмешков-то здесь сварить все равно негде.
Понял, не дурак.
Продавец в ларьке посмотрел на меня как на идиота. Парень, спрашивает, зачем
тебе колбаса и шампанское? К чему такие излишества? Возьми пельменей и не
парься. Последний день завтра, отвечаю. Беру расчет и уматываю, понял? Сгреб
покупки, вернулся в офис, сели праздновать.
В течение праздника Марина тщательно рушила собственный светлый образ. Сначала
она передислоцировалась со стула на рабочий стол, а затем и мне на коленки.
Да-да, я легкий, но очень, очень сильный. Все водочно-пельменные реакции
серпуховских дам были налицо. Даже не знаю, радовало меня это тогда или
огорчало. Хана светлому образу, но с другой стороны тетенька и правду оч-чень
ничего. Единственное неудобство - здание старое и деревянное. А внизу -
охранник, который в случае чего или налить потребует, или советами задолбит.
И тут она сама (ааа! Не виноватый я!) разрешила эту проблему. А поехали,
говорит, купаться на озеро? Тут километров десять всего. Муж у меня сегодня в
Москве, и машину оставил. Поехали, ну! Только, говорит, ты будешь рассказывать,
что на дороге творится, а то я не вижу ничего, когда пьяная.
Ехали полчаса. Марина, перестраховавшись, кралась по трассе Москва-Симферополь
со скоростью двадцать пять километров в час. Я, высунувшись в окно по пояс,
штурманил - если честно, у самого зрение по пьяни падает. Как мы на федеральной
трассе в таком виде не вляпались к гайцам, до сих пор не понимаю. Пьяным везет.
Приехали. Грунтовый спуск градусов тридцать пять, озеро - старое русло Оки. Что
мы делали дальше? Купались, пили в машине шампанское, слушали радио. Поспали в
машине чуток, на работу ведь обоим.
Утром кроме похмелья пришло осознание дождя, севшего аккумулятора и сорока минут
до начала рабочего дня. Вытолкнуть машину вдвоем и по грязи мы даже не пытались.
Сошлись на том, что я иду искать машину выдергивать ее ТАЗ из грязи в кня... на
трассу, а она остается караулить.
...
В пять часов вечера все формальности были утрясены, деньги получены, прощальные
матюги озвучены. Я стоял на остановке и ждал автобуса до вокзала, когда из-за
поворота медленно выехал ТАЗ-"пятерка" подозрительно знакомого зеленого цвета.
Я поднял руку; и передо мной тут же остановился частник.
- Шеф, в Москву.
- Пятьсот, - ошарашенно ответил водитель
- Плевать. Поехали.
Мы проехали мимо зеленой "Пятерки" по встречной. Краем глаза я успел заметить,
что в салоне не один человек, а два. И отпечаток ступни сорок третьего размера
на лобовом стекле.
Мой размерчик.