Вацлав Нижинский. Танец безумия и Лица Войны.
Вацлав Нижинский широко известен как гениальный танцовщик и скандальный хореограф, но мало кто знает о нем как о художнике в период его ухода по иную сторону рассудка, в котором война возможно явилась значительным фактором.
Пик карьеры Вацлава Нежинского совпадает со стремительным воцарением в европейской культуре "Русских сезонов" Дягилева в 1909-1913 годы.
Солист, премьер и хореограф скандального "Фавна", во многом экспериментального балета "Игры", намного опередившей свое время и триумфально провалившейся "Весны Священной", Нежинский не сходит с театральных постеров и газетных страниц.
Разрыв с Дягилевым в 1913 году мог бы оказаться не столь финальным и роковым, если бы не война.
В начале 1914 года Вацлав с беременной женой уезжает в Будапешт, в то время часть Австро-Венгерской империи, где его и застает Первая Мировая. Российский подданный, он интернирован и помещен под домашний арест, и только весной 1916 года Дягилеву путем сложных многоходовых переговоров удаеться добиться разрешения на выезд Нижинского в Америку, где он участвует в туре "Русских Балетов" в двойном качестве - солиста, и совершенной неподходящей ему роли менеджера тура. За этим следует не менее хаотичный и изнуряющий тур в Южную Америку, где в Мотевидео 30 сентября 1917 года состоялось последнее выступление Нижинского на сцене.
Истощенный морально и физически, Вацлав с семьей в том же году уезжает в Швейцарию и поселяется близ Сен-Морица. Там, в его всегда эксцентричном поведении, начинают появляться пугающие эпизоды, свидетельствующие о психологическом надломе. В это же время не имеющий возможности танцевать Нижинский прибегает для самовыражения к живописи - когда-то в Санкт-Петербурге он брал уроки у Лео Бакста. Его рисунки, впоследствии беспощадно и уничижительно окрещенные одним критиком в 1940 году "психиатрическими схемами", во многом таковыми и являются, и позволяют судить о состоянии и внутреннем ощущении Нижинского. Только относительно недавно в этих работах рассмотрели очевидные признаки абстрактного конструктивизма и супрематизма.
Ромола Пульски, жена Вацлава, описывает как он запираясь по ночам в студии лихорадочно работал над этими картинами. Если его ранние сюжеты включали стилизованные фигуры и портреты, то сейчас это в основном геометрические композиции, во многом привязанные к концентрическим, граничащим с хореографией, линиям и окружностям. "Его студия и комнаты были буквально завалены рисунками; более не портретами, сценами или декоративными мотивами, но странными лицами, глазами пронизывающе вглядывающимися из каждого угла, красные и черные, словно запятнанный кровью погребальный саван. Я содрогалась видя их.
- Что это за маски?
- Это лица солдат. Это война. "
Из серии "Лица Войны"
19 января 1919 года Нижинскому предложили выступить в салоне гостинницы Suvretta House на благотворительном вечере в пользу Красного Креста перед приглашенными местными жителями Сен-Морица и присоединившимися туристами. Начав программу с комического танца, он внезапно останавливается, как будто переключившись внезапно в диаметральный спектр. Он раскатывает на полу два рулона вельвета - белый и черный, и становится внутри образованного тканью креста с распростертыми в стороны руками. "А сейчас я станцую Войну. Войну которую вы не остановили...". Последовавший танец, по словам очевидцев, был смесью мастерства балетного гения и "спазматической непоследовательности" которая ужаснула зрителей и полностью выбила Нижинского из сил.
Глядя на рисунки, легко представить себе его кистью, красной возможно, создающей на черно-белом фоне расстеленной ткани картину, пугающую своей мрачной и мощной экспрессией.
Это было последнее публичное выступление Нижинского.
Вечером того же дня Вацлав начинает вести наполненный "потоком сознания" дневник в котором запишет: "Сегодня я играл нервно. Я играл нервно специально потому что публика поймет меня лучше если я нервный. Они не понимают артистов которые не нервны. Надо быть нервным".
Дневник и рисунки он прячет от приглашенного женой врача, справедливо полагая что они могут послужить свидетельством его нарастающего помешательства. Доктор Эйген Блейлер (Eugen Bleuler), к которому Ромола привезла Нижинского на консультацию в Цюрих, диагностирует шизофрению, термин им придуманный и введеный в психиатрию. В 1920 году Нижинский поселяется в комфортабельном психиатрическом санатории, где он медленно, но неуклонно сползает туда, откуда ему уже не суждено вернуться в оставшиеся 30 лет жизни.
via
via