Суета сует
Еще в армии Витька раздумывал о своей будущей жизни. Главное - зарабатывать много денег. Хотелось ходить в джинсах и дубленке, купить «Жигули», любить красивых женщин. Перебирал разные варианты и пришел к выводу, что реальный путь один - устроиться в торговлю. Опасно конечно, сажают иногда, но игра стоит свеч.Через пять лет он уже заведовал пунктом приема стеклотары при крупном универсаме. Работа тяжелая, грязная, но зато денежная. Каким образом на копеечных бутылках и банках удавалось сделать хорошие деньги, обычные люди не понимали. Я, например, и до сих пор не отгадал эту загадку нашего славного советского прошлого. Как, впрочем, и многих других.
Все сбылось, все осуществилось. И джинсы, и «Жигули», и бабы. Хотя вот с бабами были все же небольшие проблемы. Дело в том, что Витя обожал кино про любовь. Вырезал из «Советского экрана» портреты кинозвезд, открытки же с портретами советских красавиц-актрис продавались в киосках, с ними было проще. Новые западные или индийские картины не пропускал, да и наши фильмы ему тоже нравились. И вообще в душе он был романтик. Мечталось ему о чем-то высоком, как у Трентиньяна с Анук Эме в «Мужчине и женщине». Ну, или у Лазарева с Дорониной в «Еще раз про любовь». А в жизни все было как-то приземленно. Клавка из колбасного, Зинка из овощного… Хотя бабы все были молодые, красивые, но просыпаясь и скашивая глаза, он с некоторой грустью размышлял: «эх, были бы у ней брови погуще, так прямо почти Чурсина».
Правда, один раз он чуть не познакомился со знаменитой актрисой. Дело было так. В универсам пришел новый завсекцией, и про него сразу стали говорить, что он брат одного актера из МХАТа. Виктор весь затрепетал. Месяц он ходил вокруг этого Толи кругами, а потом решился. Случай был удобный, выпивали вдвоем.
- Просьба у меня к тебе, Толян, - сказал Витя после первого стакана, - только чтоб никому!
- Я лишнего не говорю. Работа такая, приучила. Выкладывай.
- У тебя, говорят, брат во МХАТе играет?
- Билеты что ли достать?
- Не, другое. Он подарок может передать?
- Кому?
Тут Витька немного замялся, но все же назвал фамилию любимой актрисы.
- Ладно, - обещал Толян, - на той неделе с ним увижусь, спрошу.
Через неделю он сказал:
- Ну чего, спросил я его. Обещал с ней поговорить. Жди.
Еще недели полторы Витька ходил сам не свой, прикидывал, что купить, чего написать. Потом Толян сказал:
- Побеседовал он. Она говорит: пусть передает. Так что неси, я брату отдам, а он уж ей.
- Спасибо, Толян! Когда принести?
- Да хоть когда. Только учти, она сказала, чтоб никаких коробочек, никаких бумажных свертков. Чтоб все открыто было. А то, говорит, знаю я этих поклонников! Говна в коробку наложат, ленточкой красивой перевяжут, нюхай, мол, любимая актриса!
- Так и сказала?
- Так и сказала.
С тем Витька и ушел. И ничего передавать не стал, расхотелось.
Вскоре он обзавелся семьей. Вера в профиль немного смахивала на Мэрилин Монро, и это скрашивало неизбежные тяготы семейной жизни. Ну а работа шла своим чередом, деньги были хорошие, когда появился ребенок, то купили кооперативную квартиру, двухкомнатную. С годами Верка постарела, расплылась, сходство с Мэрилин куда-то пропало. Да и Виктор Васильевич был уже не тот, здоровье шалило, стало не до баб. Но ничего, жили хорошо, дружно.
Беда пришла в девяносто втором. Рухнула советская власть, отпустили цены, и стеклотара стала стоить такие гроши, что пришлось Виктору на пятом десятке искать работу. Тем более, что сын поступил в институт, на платное, деньги нужны были позарез.
Выручил армейский друг Сашка, взял к себе в напарники. Сашка, потеряв работу в каком-то НИИ, быстро сориентировался. Сначала рыскал по дачному Подмосковью, брался за любые работы - плотничал, тянул электропроводку, рыл колодцы. Разве что печи не клал, но тут уж ничего не поделаешь, чего не умеешь - того не можешь. Постепенно оброс клиентурой. Теперь он сначала выезжал на объект, смотрел, договаривался, говорил, что надо купить из стройматериалов. Потом брал с собой напарника и начинал работать.. Витька ему подошел. Друзья мотались по дачам, иногда по нескольку дней не появляясь дома.
Однажды Сашка позвонил вечером.
- Васильич, завтра в восемь на Белорусском, баню будем строить.
- Далеко?
- Полчасика на электричке, потом еще пешком через лес минут двадцать. Только побрейся как следует.
- Не понял, Степаныч.
- Завтра поймешь, - засмеялся Сашка и повесил трубку.
Назавтра пришли на дачу, вышла хозяйка, полная женщина лет пятидесяти.
- Вы, Александр Степанович, точны как часы.
- Стараемся, Лариса Петровна. Вот, напарник мой, Виктор Васильевич.
- Очень приятно, меня Лариса Петровна зовут. Ладно, мужики, я вам мешать не буду, если что - позовите.
И ушла в дом. А они принялись за дело. Вечером попрощались с хозяйкой до завтра и пошли к электричке. По установившемуся уже ритуалу в лесу сделали остановку, достали четвертинку, бутерброды.
- Не понял я, чего ты вчера говорил: побрейся, побрейся? - поинтересовался Витька, закусывая.
- А ты не узнал ее, что ли? Это ж Антушевская!
- Та самая? Да уж, как тут узнать.
Утром Виктор Васильевич встал рано, достал с антресолей картонную коробку, смёл с нее пыль. Нашел открытку с Антушевской, полюбовался, посмотрел на обороте, в каких фильмах снималась. Убрал обратно, замотал коробку скотчем. Позавтракал, принял душ. Долго брился, глядя в зеркало на свое морщинистое лицо, на лысину. Потом взял коробку, вышел из дома, выкинул ее в мусорный контейнер.И поехал строить баню.
Все сбылось, все осуществилось. И джинсы, и «Жигули», и бабы. Хотя вот с бабами были все же небольшие проблемы. Дело в том, что Витя обожал кино про любовь. Вырезал из «Советского экрана» портреты кинозвезд, открытки же с портретами советских красавиц-актрис продавались в киосках, с ними было проще. Новые западные или индийские картины не пропускал, да и наши фильмы ему тоже нравились. И вообще в душе он был романтик. Мечталось ему о чем-то высоком, как у Трентиньяна с Анук Эме в «Мужчине и женщине». Ну, или у Лазарева с Дорониной в «Еще раз про любовь». А в жизни все было как-то приземленно. Клавка из колбасного, Зинка из овощного… Хотя бабы все были молодые, красивые, но просыпаясь и скашивая глаза, он с некоторой грустью размышлял: «эх, были бы у ней брови погуще, так прямо почти Чурсина».
Правда, один раз он чуть не познакомился со знаменитой актрисой. Дело было так. В универсам пришел новый завсекцией, и про него сразу стали говорить, что он брат одного актера из МХАТа. Виктор весь затрепетал. Месяц он ходил вокруг этого Толи кругами, а потом решился. Случай был удобный, выпивали вдвоем.
- Просьба у меня к тебе, Толян, - сказал Витя после первого стакана, - только чтоб никому!
- Я лишнего не говорю. Работа такая, приучила. Выкладывай.
- У тебя, говорят, брат во МХАТе играет?
- Билеты что ли достать?
- Не, другое. Он подарок может передать?
- Кому?
Тут Витька немного замялся, но все же назвал фамилию любимой актрисы.
- Ладно, - обещал Толян, - на той неделе с ним увижусь, спрошу.
Через неделю он сказал:
- Ну чего, спросил я его. Обещал с ней поговорить. Жди.
Еще недели полторы Витька ходил сам не свой, прикидывал, что купить, чего написать. Потом Толян сказал:
- Побеседовал он. Она говорит: пусть передает. Так что неси, я брату отдам, а он уж ей.
- Спасибо, Толян! Когда принести?
- Да хоть когда. Только учти, она сказала, чтоб никаких коробочек, никаких бумажных свертков. Чтоб все открыто было. А то, говорит, знаю я этих поклонников! Говна в коробку наложат, ленточкой красивой перевяжут, нюхай, мол, любимая актриса!
- Так и сказала?
- Так и сказала.
С тем Витька и ушел. И ничего передавать не стал, расхотелось.
Вскоре он обзавелся семьей. Вера в профиль немного смахивала на Мэрилин Монро, и это скрашивало неизбежные тяготы семейной жизни. Ну а работа шла своим чередом, деньги были хорошие, когда появился ребенок, то купили кооперативную квартиру, двухкомнатную. С годами Верка постарела, расплылась, сходство с Мэрилин куда-то пропало. Да и Виктор Васильевич был уже не тот, здоровье шалило, стало не до баб. Но ничего, жили хорошо, дружно.
Беда пришла в девяносто втором. Рухнула советская власть, отпустили цены, и стеклотара стала стоить такие гроши, что пришлось Виктору на пятом десятке искать работу. Тем более, что сын поступил в институт, на платное, деньги нужны были позарез.
Выручил армейский друг Сашка, взял к себе в напарники. Сашка, потеряв работу в каком-то НИИ, быстро сориентировался. Сначала рыскал по дачному Подмосковью, брался за любые работы - плотничал, тянул электропроводку, рыл колодцы. Разве что печи не клал, но тут уж ничего не поделаешь, чего не умеешь - того не можешь. Постепенно оброс клиентурой. Теперь он сначала выезжал на объект, смотрел, договаривался, говорил, что надо купить из стройматериалов. Потом брал с собой напарника и начинал работать.. Витька ему подошел. Друзья мотались по дачам, иногда по нескольку дней не появляясь дома.
Однажды Сашка позвонил вечером.
- Васильич, завтра в восемь на Белорусском, баню будем строить.
- Далеко?
- Полчасика на электричке, потом еще пешком через лес минут двадцать. Только побрейся как следует.
- Не понял, Степаныч.
- Завтра поймешь, - засмеялся Сашка и повесил трубку.
Назавтра пришли на дачу, вышла хозяйка, полная женщина лет пятидесяти.
- Вы, Александр Степанович, точны как часы.
- Стараемся, Лариса Петровна. Вот, напарник мой, Виктор Васильевич.
- Очень приятно, меня Лариса Петровна зовут. Ладно, мужики, я вам мешать не буду, если что - позовите.
И ушла в дом. А они принялись за дело. Вечером попрощались с хозяйкой до завтра и пошли к электричке. По установившемуся уже ритуалу в лесу сделали остановку, достали четвертинку, бутерброды.
- Не понял я, чего ты вчера говорил: побрейся, побрейся? - поинтересовался Витька, закусывая.
- А ты не узнал ее, что ли? Это ж Антушевская!
- Та самая? Да уж, как тут узнать.
Утром Виктор Васильевич встал рано, достал с антресолей картонную коробку, смёл с нее пыль. Нашел открытку с Антушевской, полюбовался, посмотрел на обороте, в каких фильмах снималась. Убрал обратно, замотал коробку скотчем. Позавтракал, принял душ. Долго брился, глядя в зеркало на свое морщинистое лицо, на лысину. Потом взял коробку, вышел из дома, выкинул ее в мусорный контейнер.И поехал строить баню.