Любовь с испытательным сроком
Часть 1
Любовь, это... странная это субстанция - любовь
Жизнь У Антона Шемякина отчего-то никак не желала выстраиваться в стройную логическую цепочку. Последний год она походила на изуродованную странным образом картинку, нисколько не похожую на тот сценарий, который Антон Сергеевич тщательно выстраивал и редактировал с юных лет.
Ему казалось, что твёрдо знает, чего именно хочет, каких целей в каком порядке собирается достигать. Для этого было достаточно сильное желание жить интересно, уверенно, дерзко, к тому же вдохновляли и окрыляли головокружительные перспективы, неизменно удачное стечение обстоятельств, отменное здоровье и прекрасная муза, романтические отношения с которой были катализатором всего остального.
Так и было, пока рука судьбы не дрогнула нечаянно, обронив и беспорядочно смешав уже уложенные в красивую рамку детали почти готового полотна, изображавшего счастливую жизнь с дивным продолжением, и заготовленные заранее декорации, каждому из которых было определено своё уютное гнёздышко.
Увы, роковые события, к которым Антон не был готов, увели вектор судьбы далеко в сторону, словно магнитная аномалия, подчиняющая себе стрелку компаса.
Прежние удачи и будущие достижения были безжалостно брошены в миксер обстоятельств, который перемешал и взбил их в густую бесполезную массу.
Капли негатива, попавшие в этот коктейль окрасили жизнь в безрадостный грязно-серый цвет, породив в усталость, уныние, апатию и скуку.
С тех пор как лучший друг увёл прямо из-под венца невесту, девушку, с которой Антон успешно выстраивал отношения больше двух лет, испорченную картинку в первозданном виде восстановить никак не удавалось.
Вновь почувствовать аппетитный вкус к жизни не было ни желания, ни сил.
Кануло в Лету то злополучное лето, не оставив иных воспоминаний, кроме немного смущённого лица, опущенных глаз и тонких пальцев невесты с красивым маникюром, нервно теребящих кружева подвенечного платья, затем монотонной чередой одинаковых дней без событий пролетели дождливая осень и бесснежно-слякотная зима.
Даже весеннее цветение, солнечный свет и вернувшееся тепло не радовали.
Марина до последней минуты скрывала своё решение, хотя скорее всего приняла его задолго до торжественного дня. Антон так и не понял, для чего ей понадобилось столь экстравагантно расстаться, превращая сцену банального объяснения в зрелищное шоу.
Можно было спокойно, не ломая комедию, не превращая расставание в фарс, выяснить отношения. Суть осталась бы та же, но один на один пережить предательство было бы всё же легче.
Любовь - территория свободы. Она похожа на порхание прекрасной бабочки. Стоит только к ней прикоснуться, как с невесомых крыльев облетает перламутровая пыльца, лишая возможности летающему цветку продолжить полёт.
Гости с раскрытыми от удивления ртами старались не смотреть на жениха и невесту, чувствуя неловкость, неуверенно топтались, переглядывались, однако с интересом ожидали развязку и шептались, закрывая ладонями рты, чтобы невозможно было прочесть их мнение по губам..
Антону тогда казалось, что это был спланированный заговор, что над ним попросту насмехаются.
Ампутированные любимой крылья Антон так и не отрастил вновь: считал себя неудачником, решил, что всё интересное в жизни уже произошло и дальнейшие усилия бессмысленны.
Однообразно-унылые утомительные будни изнуряли пустотой. Нелепость беспомощного существования, лишённого радости движения наводила на тревожные мысли, от которых пришлось отгородиться одиночеством.
Друзья и добрые знакомые один за другим покинули его скучное общество, застыла на месте некогда успешная карьера.
Антон перестал осязать, обонять, видеть и чувствовать.
На улице и на работе он замечал лишь безрадостные лица угрюмых, озабоченных невзгодами и неразрешимыми проблемами людей, которым ни до кого не было дела.
Женщины и мужчины скандалили, спорили, агрессивно сливали друг на друга негативные эмоции, попадали в неприятные и драматические ситуации, подстраивали друг другу каверзы.
Отцы и матери ругали, наказывали детей, которые страдали и плакали. Взрослые дети изнуряли родителей непокорностью, упрямством и ленью.
Люди вокруг мучились депрессиями, аллергиями, бессонницей, похмельем, болезнями. Эти состояния составляли суть их жизни: никто никого не хотел понимать.
С работы домой, из дома на работу. Там и там Антона ждала размытая реальность в виде густого тумана, в котором восприятие действительности ограничено зыбкими неясными контурами предметов без объёма и цвета, где нечем было даже дышать.
Его раздражало всё и все.
Прошлая жизнь изредка всплывала в памяти флуктуирующими фрагментами, как нечто недосягаемое, словно счастливые годы жизни были галлюцинацией, фантомом.
Обрывочные сюжеты вызывали приступы агрессии. Он уничтожил фотографии и письма, выбросил вещи, напоминающие о Марине, спрятал в чулан зеркала.
Антон пробовал горстями глотать таблетки от депрессии, повесил на окна тяжёлые тёмно-коричневые шторы, чтобы отгородиться от внешнего мира, почти не включал свет, глушил тоску алкоголем.
Если бы для выживания не было нужды работать, зарабатывать, он отказался бы от профессии.
Почувствовать вновь вкус жизни не получалось. Да он и не стремился что-то менять.
Лишь недавно внутри что-то неясно шевельнулось, вернуло робкое желание оглянуться по сторонам, вспомнить, что он живой.
Это случилось, когда в отдел, которым Антон заведовал, пришла новая сотрудница, Жанна Игоревна Постникова.
Женщина бесила его жизнерадостностью, избытком энергии, самостоятельностью, настойчивостью, профессиональной уверенностью.
Антон относил эти качества к желанию выделиться, что сильно раздражало.
Жанна ярко одевалась, назойливо лезла на глаза, задавала слишком много вопросов, причём постоянно улыбалась и бесцеремонно стреляла глазками.
Она... она явно его клеила.
Антону Жанна Игоревна казалось излишне самоуверенной выскочкой и беспринципной карьеристкой, которая метит на его место.
Страх, что женщина может разрушить остатки стабильности в его безрадостной жизни вынудил решиться на затяжной конфликт.
Мужчина скрупулёзно выискивал недостатки в её работе, приписывал саботаж, нарушение субординации и дисциплины, цеплялся по любому поводу и даже просто так, чтобы унизить, указать место в иерархии отдела.
Жанна Игоревна безропотно терпела придирки, покорно исправляла огрехи, со всем соглашалась, улыбалась и никогда не отводила взгляд.
У неё был низкий грудной голос, тёмный цвет глаз, густые брови, объёмные шелковистые волосы, приятное смуглое лицо и стройная девичья фигура, скрывающая истинный возраст.
Жанна Игоревна выглядела подростком.
Если бы Антон не знал из личного дела, что женщине тридцать пять лет, ни за что бы в это не поверил.
Её слегка портил неумеренный макияж, обилие побрякушек и резкий запах парфюма, иначе она вполне могла бы ему понравиться.
Антон обратил на неё внимание как на женщину, заслуживающую внимания случайно, вопреки желанию и воле.
У генерального директора был юбилей. Пришлось принять в торжестве участие.
Он сел в дальний конец стола, потихоньку напивался, стараясь не обращать ни на кого внимания, чтобы немного позднее под шумок незаметно исчезнуть.
Суетливо-хмельная обстановка напрягала, хотя никто не мешал скучать. Тамада частил с тостами, развлекал гостей играми с эротическим подтекстом, зажигательными танцевальными ритмами, а Антон мечтал о тишине и покое.
Когда объявили белый танец, Жанна Игоревна стала настойчиво его приглашать. Отказаться не вышло, хотя Антон пытался применить обычную агрессивную тактику: некрасиво пошутил про её внешность и бесцеремонно высказался, что думает о ней, о неуместной попытке флирта, о скромности, морали и приличиях.
Едкий сарказм не возымел действия: Жанна Игоревна улыбнулась и ответила с той же долей ехидства.
- Опасаетесь за свою целомудренность? Клянусь мамой и бабушкой, что приставать, драться и насиловать не буду, разве что попытаюсь очаровать, но шансов как я понимаю, у меня весьма мало. Вы боитесь лично меня или вообще всех половозрелых женщин?
- Я с подчинёнными, тем более пьяными, не танцую и не развлекаюсь. Пригласите кого-нибудь другого, кому ваши похотливые манеры и пикантные формы покажутся соблазнительными. От вас, Жанна Игоревна, одни проблемы и неприятности. Ещё в постель меня вот так запросто пригласите.
- Вы меня недооцениваете, Антон Сергеевич. Я предпочитаю не совершать необдуманных действий и поступков с непредсказуемыми последствиями. Предполагаете, что предлагаю вам постель как повод для знакомства? Подобную тактику выбирают те, кому нечего больше предложить и предъявить. Я женщина способная, к тому же с принципами. И танец, к вашему сведению, не просто развлечение, скорее серьёзный диалог. Рабочий день, между прочим, давно закончился. Мы не на детском утреннике. Имидж руководителя нисколько не пострадает, если мы немного попрыгаем и повертим попами.
- Мне, уважаемая коллега, не до танцев. А беседовать, если появится повод, будем на работе.
- И всё-таки я настаиваю. Джентльмен не имеет права отказывать даме, когда она приглашает на белый танец. Это не по мужски.
- Хорошо, я подчинюсь, но если отдавлю вам ногу - не обессудьте: не привык к диалогу ногами и задницами.
Жанна Игоревна уверенно поставила в удобную для себя позицию руки Антона и легко закружила его по залу.
Когда-то он любил романтический язык танца, какое-то время даже занимался в студии. С Мариной они часто посещали танцевальные вечеринки.
Это было в далёком прошлом, которое невозможно вернуть.
Оказалось, что ноги ничего не забыли.
Антон удивительно быстро освоился с ритмом и ролью ведомого, даже забылся на время, ощутив возбуждающую теплоту и упругость кожи партнёрши.
Чувственное прикосновение к гибкому стану женщины, невольно провоцирующая воображение экскурсия её пышной грудной клетки, близость разгорячённого танцем стройного тела, зачарованный, в какой-то мере гипнотический взгляд Жанны Игоревны, плюс пикантно-бесстыдный запах, влажная припухлость соблазнительно изогнутых коралловых губ.
Праздничное оживление и радость на лице женщины освежили в памяти ощущение восторга, как случалось тогда.
Антон утонул в глубине серых глаз, опьянел от давно забытого ощущения эйфории. Вокруг мелькали разноцветные яркие пятна, голова приятно шла кругом.
Внезапно Жанна ойкнула, покраснела, замедлила движение и остановилась. В мимике и жестах мелькнула застенчивая неуверенность.
- Извините, Антон Сергеевич, вы можете мне помочь? У меня неприятность.
- Похоже вы заранее продумали тактику соблазнения, - неожиданно грубо оборвал он Жанну, лишившись вдруг очарования моментом - постарайтесь справиться со своими проблемами без меня. Не хватало ещё вляпаться с вами в пикантную или скандальную историю. Увольте! Приятно было познакомиться близко.
- Покрой моего платья к великому сожалению, Антон Сергеевич, не позволяет мне обойтись без посторонней помощи.
- Причём здесь ваше платье? Ищете повод для скандала? Пожалуй, мне пора отправляться домой. Слишком шумно и вообще... мне ещё рано в психушку. Чувствовал же подвох, но не мог предположить, что вы извращенка.
- Предпочитаете бросить меня в такой щекотливой ситуации? Можно подумать я предлагаю вам публичный секс. Что с вами не так, Антон Сергеевич?
- Я уже достаточно пострадал от женского коварства. С меня хватит! Попросите помощи у Светланы Витальевны, например, или у Антонины Юрьевны. Они наверняка не откажут коллеге.
- Но что они могут подумать?
Жанна наклонилась к его уху и зашептала, - у меня расстегнулся бюстгальтер. Женщины могут предположить, что вы намеренно это сделали, что пытались грубо меня завоевать. Вам такое в голову не приходило?
- Что вы себе позволяете! Тараканы в вашей голове, Жанна Игоревна, настолько изобретательны?
Жанна Игоревна приложила палец к его губам, - не привлекайте, пожалуйста, внимание. За раздевалкой в фойе есть укромный уголок, откуда ничего не видно.
- Надеетесь, что буду копаться в вашем исподнем? Бред какой-то. Завтра же попрошу руководство, чтобы вас уволили, по крайней мере перевели из нашего отдела. Вы навязчивая, наглая, бесцеремонная, вы...
- Тогда проводите домой, не могу же я танцевать с болтающимся под полупрозрачной кофточкой лифчиком. Это смешно и неприлично. Неужели так сложно защёлкнуть малюсенькую застёжку? Она, между прочим, не кусается.
- Как вы себе представляете подобную аморальную процедуру? Вообразите, что у меня лопнула резинка трусов, а я прошу вас отойти в сторонку и вдёрнуть новую. Как вам нравится такая перспектива?
- С вашими жалкими трусами намного проще: снял и выбросил. Расстегнёте молнию на спине, и… вы что, вы боитесь до меня дотронуться? Предложи я это кому другому, подозреваю, что не услышала бы вопросов. Ну же, смелей, вы мужчина в конце концов, а не сопливый мальчишка. Щёлкните кнопочку и продолжим танцевать.
- Закройтесь в кабинке дамской комнаты, снимите блузку и не морочьте мне голову. Между прочим моя мама снимала бюстгальтер через рукава.
Продолжение здесь:
Любовь, это... странная это субстанция - любовь
Жизнь У Антона Шемякина отчего-то никак не желала выстраиваться в стройную логическую цепочку. Последний год она походила на изуродованную странным образом картинку, нисколько не похожую на тот сценарий, который Антон Сергеевич тщательно выстраивал и редактировал с юных лет.
Ему казалось, что твёрдо знает, чего именно хочет, каких целей в каком порядке собирается достигать. Для этого было достаточно сильное желание жить интересно, уверенно, дерзко, к тому же вдохновляли и окрыляли головокружительные перспективы, неизменно удачное стечение обстоятельств, отменное здоровье и прекрасная муза, романтические отношения с которой были катализатором всего остального.
Так и было, пока рука судьбы не дрогнула нечаянно, обронив и беспорядочно смешав уже уложенные в красивую рамку детали почти готового полотна, изображавшего счастливую жизнь с дивным продолжением, и заготовленные заранее декорации, каждому из которых было определено своё уютное гнёздышко.
Увы, роковые события, к которым Антон не был готов, увели вектор судьбы далеко в сторону, словно магнитная аномалия, подчиняющая себе стрелку компаса.
Прежние удачи и будущие достижения были безжалостно брошены в миксер обстоятельств, который перемешал и взбил их в густую бесполезную массу.
Капли негатива, попавшие в этот коктейль окрасили жизнь в безрадостный грязно-серый цвет, породив в усталость, уныние, апатию и скуку.
С тех пор как лучший друг увёл прямо из-под венца невесту, девушку, с которой Антон успешно выстраивал отношения больше двух лет, испорченную картинку в первозданном виде восстановить никак не удавалось.
Вновь почувствовать аппетитный вкус к жизни не было ни желания, ни сил.
Кануло в Лету то злополучное лето, не оставив иных воспоминаний, кроме немного смущённого лица, опущенных глаз и тонких пальцев невесты с красивым маникюром, нервно теребящих кружева подвенечного платья, затем монотонной чередой одинаковых дней без событий пролетели дождливая осень и бесснежно-слякотная зима.
Даже весеннее цветение, солнечный свет и вернувшееся тепло не радовали.
Марина до последней минуты скрывала своё решение, хотя скорее всего приняла его задолго до торжественного дня. Антон так и не понял, для чего ей понадобилось столь экстравагантно расстаться, превращая сцену банального объяснения в зрелищное шоу.
Можно было спокойно, не ломая комедию, не превращая расставание в фарс, выяснить отношения. Суть осталась бы та же, но один на один пережить предательство было бы всё же легче.
Любовь - территория свободы. Она похожа на порхание прекрасной бабочки. Стоит только к ней прикоснуться, как с невесомых крыльев облетает перламутровая пыльца, лишая возможности летающему цветку продолжить полёт.
Гости с раскрытыми от удивления ртами старались не смотреть на жениха и невесту, чувствуя неловкость, неуверенно топтались, переглядывались, однако с интересом ожидали развязку и шептались, закрывая ладонями рты, чтобы невозможно было прочесть их мнение по губам..
Антону тогда казалось, что это был спланированный заговор, что над ним попросту насмехаются.
Ампутированные любимой крылья Антон так и не отрастил вновь: считал себя неудачником, решил, что всё интересное в жизни уже произошло и дальнейшие усилия бессмысленны.
Однообразно-унылые утомительные будни изнуряли пустотой. Нелепость беспомощного существования, лишённого радости движения наводила на тревожные мысли, от которых пришлось отгородиться одиночеством.
Друзья и добрые знакомые один за другим покинули его скучное общество, застыла на месте некогда успешная карьера.
Антон перестал осязать, обонять, видеть и чувствовать.
На улице и на работе он замечал лишь безрадостные лица угрюмых, озабоченных невзгодами и неразрешимыми проблемами людей, которым ни до кого не было дела.
Женщины и мужчины скандалили, спорили, агрессивно сливали друг на друга негативные эмоции, попадали в неприятные и драматические ситуации, подстраивали друг другу каверзы.
Отцы и матери ругали, наказывали детей, которые страдали и плакали. Взрослые дети изнуряли родителей непокорностью, упрямством и ленью.
Люди вокруг мучились депрессиями, аллергиями, бессонницей, похмельем, болезнями. Эти состояния составляли суть их жизни: никто никого не хотел понимать.
С работы домой, из дома на работу. Там и там Антона ждала размытая реальность в виде густого тумана, в котором восприятие действительности ограничено зыбкими неясными контурами предметов без объёма и цвета, где нечем было даже дышать.
Его раздражало всё и все.
Прошлая жизнь изредка всплывала в памяти флуктуирующими фрагментами, как нечто недосягаемое, словно счастливые годы жизни были галлюцинацией, фантомом.
Обрывочные сюжеты вызывали приступы агрессии. Он уничтожил фотографии и письма, выбросил вещи, напоминающие о Марине, спрятал в чулан зеркала.
Антон пробовал горстями глотать таблетки от депрессии, повесил на окна тяжёлые тёмно-коричневые шторы, чтобы отгородиться от внешнего мира, почти не включал свет, глушил тоску алкоголем.
Если бы для выживания не было нужды работать, зарабатывать, он отказался бы от профессии.
Почувствовать вновь вкус жизни не получалось. Да он и не стремился что-то менять.
Лишь недавно внутри что-то неясно шевельнулось, вернуло робкое желание оглянуться по сторонам, вспомнить, что он живой.
Это случилось, когда в отдел, которым Антон заведовал, пришла новая сотрудница, Жанна Игоревна Постникова.
Женщина бесила его жизнерадостностью, избытком энергии, самостоятельностью, настойчивостью, профессиональной уверенностью.
Антон относил эти качества к желанию выделиться, что сильно раздражало.
Жанна ярко одевалась, назойливо лезла на глаза, задавала слишком много вопросов, причём постоянно улыбалась и бесцеремонно стреляла глазками.
Она... она явно его клеила.
Антону Жанна Игоревна казалось излишне самоуверенной выскочкой и беспринципной карьеристкой, которая метит на его место.
Страх, что женщина может разрушить остатки стабильности в его безрадостной жизни вынудил решиться на затяжной конфликт.
Мужчина скрупулёзно выискивал недостатки в её работе, приписывал саботаж, нарушение субординации и дисциплины, цеплялся по любому поводу и даже просто так, чтобы унизить, указать место в иерархии отдела.
Жанна Игоревна безропотно терпела придирки, покорно исправляла огрехи, со всем соглашалась, улыбалась и никогда не отводила взгляд.
У неё был низкий грудной голос, тёмный цвет глаз, густые брови, объёмные шелковистые волосы, приятное смуглое лицо и стройная девичья фигура, скрывающая истинный возраст.
Жанна Игоревна выглядела подростком.
Если бы Антон не знал из личного дела, что женщине тридцать пять лет, ни за что бы в это не поверил.
Её слегка портил неумеренный макияж, обилие побрякушек и резкий запах парфюма, иначе она вполне могла бы ему понравиться.
Антон обратил на неё внимание как на женщину, заслуживающую внимания случайно, вопреки желанию и воле.
У генерального директора был юбилей. Пришлось принять в торжестве участие.
Он сел в дальний конец стола, потихоньку напивался, стараясь не обращать ни на кого внимания, чтобы немного позднее под шумок незаметно исчезнуть.
Суетливо-хмельная обстановка напрягала, хотя никто не мешал скучать. Тамада частил с тостами, развлекал гостей играми с эротическим подтекстом, зажигательными танцевальными ритмами, а Антон мечтал о тишине и покое.
Когда объявили белый танец, Жанна Игоревна стала настойчиво его приглашать. Отказаться не вышло, хотя Антон пытался применить обычную агрессивную тактику: некрасиво пошутил про её внешность и бесцеремонно высказался, что думает о ней, о неуместной попытке флирта, о скромности, морали и приличиях.
Едкий сарказм не возымел действия: Жанна Игоревна улыбнулась и ответила с той же долей ехидства.
- Опасаетесь за свою целомудренность? Клянусь мамой и бабушкой, что приставать, драться и насиловать не буду, разве что попытаюсь очаровать, но шансов как я понимаю, у меня весьма мало. Вы боитесь лично меня или вообще всех половозрелых женщин?
- Я с подчинёнными, тем более пьяными, не танцую и не развлекаюсь. Пригласите кого-нибудь другого, кому ваши похотливые манеры и пикантные формы покажутся соблазнительными. От вас, Жанна Игоревна, одни проблемы и неприятности. Ещё в постель меня вот так запросто пригласите.
- Вы меня недооцениваете, Антон Сергеевич. Я предпочитаю не совершать необдуманных действий и поступков с непредсказуемыми последствиями. Предполагаете, что предлагаю вам постель как повод для знакомства? Подобную тактику выбирают те, кому нечего больше предложить и предъявить. Я женщина способная, к тому же с принципами. И танец, к вашему сведению, не просто развлечение, скорее серьёзный диалог. Рабочий день, между прочим, давно закончился. Мы не на детском утреннике. Имидж руководителя нисколько не пострадает, если мы немного попрыгаем и повертим попами.
- Мне, уважаемая коллега, не до танцев. А беседовать, если появится повод, будем на работе.
- И всё-таки я настаиваю. Джентльмен не имеет права отказывать даме, когда она приглашает на белый танец. Это не по мужски.
- Хорошо, я подчинюсь, но если отдавлю вам ногу - не обессудьте: не привык к диалогу ногами и задницами.
Жанна Игоревна уверенно поставила в удобную для себя позицию руки Антона и легко закружила его по залу.
Когда-то он любил романтический язык танца, какое-то время даже занимался в студии. С Мариной они часто посещали танцевальные вечеринки.
Это было в далёком прошлом, которое невозможно вернуть.
Оказалось, что ноги ничего не забыли.
Антон удивительно быстро освоился с ритмом и ролью ведомого, даже забылся на время, ощутив возбуждающую теплоту и упругость кожи партнёрши.
Чувственное прикосновение к гибкому стану женщины, невольно провоцирующая воображение экскурсия её пышной грудной клетки, близость разгорячённого танцем стройного тела, зачарованный, в какой-то мере гипнотический взгляд Жанны Игоревны, плюс пикантно-бесстыдный запах, влажная припухлость соблазнительно изогнутых коралловых губ.
Праздничное оживление и радость на лице женщины освежили в памяти ощущение восторга, как случалось тогда.
Антон утонул в глубине серых глаз, опьянел от давно забытого ощущения эйфории. Вокруг мелькали разноцветные яркие пятна, голова приятно шла кругом.
Внезапно Жанна ойкнула, покраснела, замедлила движение и остановилась. В мимике и жестах мелькнула застенчивая неуверенность.
- Извините, Антон Сергеевич, вы можете мне помочь? У меня неприятность.
- Похоже вы заранее продумали тактику соблазнения, - неожиданно грубо оборвал он Жанну, лишившись вдруг очарования моментом - постарайтесь справиться со своими проблемами без меня. Не хватало ещё вляпаться с вами в пикантную или скандальную историю. Увольте! Приятно было познакомиться близко.
- Покрой моего платья к великому сожалению, Антон Сергеевич, не позволяет мне обойтись без посторонней помощи.
- Причём здесь ваше платье? Ищете повод для скандала? Пожалуй, мне пора отправляться домой. Слишком шумно и вообще... мне ещё рано в психушку. Чувствовал же подвох, но не мог предположить, что вы извращенка.
- Предпочитаете бросить меня в такой щекотливой ситуации? Можно подумать я предлагаю вам публичный секс. Что с вами не так, Антон Сергеевич?
- Я уже достаточно пострадал от женского коварства. С меня хватит! Попросите помощи у Светланы Витальевны, например, или у Антонины Юрьевны. Они наверняка не откажут коллеге.
- Но что они могут подумать?
Жанна наклонилась к его уху и зашептала, - у меня расстегнулся бюстгальтер. Женщины могут предположить, что вы намеренно это сделали, что пытались грубо меня завоевать. Вам такое в голову не приходило?
- Что вы себе позволяете! Тараканы в вашей голове, Жанна Игоревна, настолько изобретательны?
Жанна Игоревна приложила палец к его губам, - не привлекайте, пожалуйста, внимание. За раздевалкой в фойе есть укромный уголок, откуда ничего не видно.
- Надеетесь, что буду копаться в вашем исподнем? Бред какой-то. Завтра же попрошу руководство, чтобы вас уволили, по крайней мере перевели из нашего отдела. Вы навязчивая, наглая, бесцеремонная, вы...
- Тогда проводите домой, не могу же я танцевать с болтающимся под полупрозрачной кофточкой лифчиком. Это смешно и неприлично. Неужели так сложно защёлкнуть малюсенькую застёжку? Она, между прочим, не кусается.
- Как вы себе представляете подобную аморальную процедуру? Вообразите, что у меня лопнула резинка трусов, а я прошу вас отойти в сторонку и вдёрнуть новую. Как вам нравится такая перспектива?
- С вашими жалкими трусами намного проще: снял и выбросил. Расстегнёте молнию на спине, и… вы что, вы боитесь до меня дотронуться? Предложи я это кому другому, подозреваю, что не услышала бы вопросов. Ну же, смелей, вы мужчина в конце концов, а не сопливый мальчишка. Щёлкните кнопочку и продолжим танцевать.
- Закройтесь в кабинке дамской комнаты, снимите блузку и не морочьте мне голову. Между прочим моя мама снимала бюстгальтер через рукава.
Продолжение здесь: