Завод "Серп и Молот" в 30-х годах
Бригада ударников завода "Серп и Молот", 1931 г.
Выкладываю отрывок из работы по истории московского металлургического предприятия "Серп и Молот" в 30-х годах, посвященный реконструкции производства и условиям жизни советских рабочих. Этот завод, построенный в 80-х годах XIX века предпринимателем Гужоном изначально специализировался на производстве гвоздей и проволоки, а с конца 20-х годов стал одним из ключевых предприятий главка Главспецсталь, куда помимо него входили такие заводы как "Красный октябрь" (Сталинград), "Электросталь", "Днепроспецсталь", Челябинский, Златоустовский и Верх-Исетские металлургические заводы. Хотя "Серп и Молот" впервые по советским меркам показал прибыль только в 1935 году, по производственным и технологическим показателям он считался передовым заводом: так, в 1934 году мартенщики предприятия снимали с квадратного метра пода печи 4,1 тонны металла, что было рекордом для советской промышленности (в Германии обычно снимали в то время порядка 5,2 тонн стали).
Успехи и трудности реконструкции
Завод приступил к реконструкции, не дожидаясь принятия окончательного решения. 1926/27 г. ушел на изготовление проекта реконструкции прокатки и подготовительные работы. 1927/28 г. стал первым годом, когда реконструкция началась реализовываться на практике, на нее было ассигновано 2 млн руб. На заводе занимались освобождением площадей и закладкой фундаментов. Первым должен был подвергнуться реконструкции прокатный цех. К январю 1929 г. был построен новый крупносортный прокатный стан, в ноябре - среднесортный. После принятия решения о реконструкции завода на старом месте она стала проводиться усиленными темпами.
Решением Машинотреста для реконструкции при заводе создавался отдел капитального строительства (ОКС), силами которого и велось строительство новых объектов. Выпуск продукции намечалось довести до 250 тыс. т в год. В 1930 г. на реконструкцию было отпущено более 6 млн руб., в 1931 г. еще 12 млн и т.д. В середине 1931 г. приказом ВСНХ завод был включен в список строительств, взятых под особое наблюдение. В это время на заводе только крупных объектов строилось около 20.
Реконструкция протекала сумбурно, как и по всей стране. В 1931 г. выяснилось, что строительство ведется при отсутствии генерального плана и без утвержденного наверху промзадания. Планы неоднократно корректировались и пересматривались в сторону увеличения. Все это привело к возникновению внутризаводской «лихорадки», нерациональному использованию ресурсов. Для решения всех задач не хватало ни средств, ни материалов, поставлявшихся к тому же крайне нерегулярно. Приходилось «бросать силы с одного начатого объекта на другой». Дополнительные трудности создавало ужасающее состояние заводского первичного учета.
Во многих цехах отсутствовали даже весы, «готовая продукция если и взвешивалась, то дней через десять после ее изготовления. На некоторых станах не делали даже и этого», определяя вес приблизительно, «на глазок». В фасонно-литейном цехе «главный механик завода в течение года записал на счет цеха 360 т нефти на несуществующий в цехе агрегат». В листопрокатке отсутствовал «учет как поступления, так и расхода угля, кислоты и других материалов. И так в каждом цехе». «Знание действительной себестоимости изделий зачастую отсутствовало». В результате, как признавалось даже в советской литературе, дело доходило до курьезов: «по некоторым техническим калькуляциям выходило, что прокат получался почти без затрат топлива». В 1931 г. было официально признано, что в своих экономических расчетах завод пользовался неправильной методологией, и «по целому ряду мероприятий расчеты были преувеличены».
В итоге планы не выполнялись, ввод в строй новых объектов постоянно срывался, частыми были аварии. В частности жертвой невыполнения планов пал рабочий клуб, старое здание которого сломали в 1931 г., а новое построили только в 1933 г. Едва ли не самым тяжелым для предприятия был 1931 г., годовой план которого даже по официальным данным не был выполнен. По весу его выполнил только прокатный цех, а по стоимости - фасонно-литейный и листопрокатный. Причем последние два цеха перешли к выпуску новой продукции, цены на которую были завышены. Ростом цен руководство пыталось также компенсировать увеличение себестоимости выпускаемой продукции, выросшей за этот год на 4,5%.
Хуже всего обстояли дела летом 1931 г., для выяснения причин «прорыва» на завод была прислана бригада московского комитета партии. Комиссия наметила целый ряд мер для улучшения ситуации, в том числе предложила «перенести центр тяжести культурно-политической работы в цех, бригаду и общежития рабочих».
Последнее предложение лежало в русле общей государственной политики, проводимой еще с середины 1920-х гг. и направленной на широкое привлечение рабочих к решению производственных проблем. С этой целью, в частности, в 1931 г. на заводе впервые в стране были созданы бригады общественной приемки новых строек (в дальнейшем данный опыт «Серпа и молота» был распространен и на другие предприятия). В декабре 1931 г. был организован сталинский внутризаводской рейд по проверке выполнения знаменитых шести условий Сталина и т.д.
Особое значение придавалось вовлечению рабочих в процесс составления заводских планов, так называемому встречному планированию. В 1930 г. на заводе был впервые составлен встречный план, увеличивший программу на 7843 тыс. руб. или на 15%. По встречному плану 1932 г. программа увеличивалась на 2600 тыс. руб.
С помощью привлечения рабочих к планированию предполагалось наладить первичный заводской учет, обеспечить полную загрузку используемого оборудования, выработать технические нормы и коэффициенты, установить конкретные плановые задания каждой бригаде, каждому рабочему. По официальным данным движение за встречный план достигло ощутимых успехов. В 1930 г. «к 10.08 на рабочих участках было создано 117 плановых бригад и 37 специальных бригад (межцеховых, социально-бытовых, кадры и пр.) с количеством 767 рабочих и ИТР. Кроме того, работало 18 цеховых временных контрольных комиссий (ВКК), в которых участвовало 159 человек рабочих и ИТР. Всего около 1000 рабочих и ИТР завода. На собраниях же обсуждали составленные бригадами встречные нормы и коэффициенты, присутствовало 5 с половиной тысяч рабочих. В 1931 году, когда составляли план на 1932 г., рабочие были еще более активны - в бригадах работало 1972 человека». Была составлена и выпущена приложением к газете «Мартеновка» брошюра о методике составления встречных планов. Составление плана на 1932 г. было признано газетой «Рабочая Москва», органом Московского комитета ВКП(б), образцовым. Однако в реальности дело обстояло не так радужно. Встречные планы не выполнялись. Доведение планирования до конкретного рабочего места, по сути, провалилось, на заводе еще долго говорили о необходимости решения этой задачи.
Несмотря на все трудности, в деле реконструкции имелись очевидные успехи. Уже в 1930 г. был построен новый ремонтно-механический цех. В конце 1932 г. с полуторагодовой задержкой введены в строй передовой для того времени цех холодной прокатки стали, калибровочный цех и новая котельная, в начале 1933 г. был пущен новый модельный цех. В старых цехах в значительной степени было заменено оборудование. Наиболее глубокой реконструкции подвергся сталепроволочный цех. Завод ликвидировал традиционное (гвоздильное и болтовое) производство, и превратился в единственный в СССР, который производил тонкие и тончайшие виды проволоки, высококачественные стальные слитки, а вместо жести - листы нержавеющей стали. Была освоена западная технология фасонного литья по методу Гатфильда, сталь «Компаунд», что позволило сэкономить сотни тысяч рублей на импорте. Было освоено биметаллическое литье, производство хромированных сталей. «Серп и молот» стал поставлять металл для авиационных, автомобильных, тракторных и танковых заводов. В 1934 г. приказом наркома тяжелой промышленности на «Серп и молот» была возложена задача полностью обеспечить качественным металлом московский автомобильный завод.
Основной капитал завода вырос с 18 млн руб. в 1926 г. до 34 млн рублей в 1932 г. Выпуск производимой продукции в рублях увеличился более чем в 5 раз (с 12,2 до 65,7 млн руб.). В физическом объеме производства рост не был столь уж значительным (83,5 тыс. т до 128,9 тыс. т) в силу перехода на выпуск высокотехнологической продукции. Удельный вес выплавленной стали в общем объеме продукции поднялся с 4,5% в 1927/28 г. до 72,5% по тоннажу и 94,7% по стоимости в 1934 г. В том же году стальная проволока составила 100% выпуска сталепроволочного цеха.
Площадь «Серпа и молота» за время реконструкции увеличилась в несколько раз (70 га вместо 28). Под каток реконструкции попали строения Всехсвятского женского монастыря, клуб имени Астахова. Заводские здания и корпуса вплотную подступали к Спасо-Андроньеву монастырю. Наконец-то было покончено с «большущей грязью», территория завода была заасфальтирована. Вместо двух изношенных паровозов на подъездных путях стало пять новых. Длина железнодорожных путей увеличилась вдвое и составила 12 км. В дополнение к ним была установлена механическая лебедка. Вместо тележек появились первые электрокары. Кроме того, в автопарке завода в 1932 г. было уже девятнадцать автомобилей и три трактора. Были проложены водопровод, паро- и нефтепровод, заменено электрохозяйство. Потребление электроэнергии на заводе возросло в два с половиной раза. В плане механизации вспомогательных работ в мартеновском цехе появилась вторая после Гужона завалочная машина.
В сталепроволочном цехе установлен лифт для подъема проволочных рулонов на второй этаж и т.д. Обновление производства шло и в последующие годы. Советская историография буквально воспевала технические дости¬жения «Серпа и молота», указывая на их весомость и политическую значимость. Всячески подчеркивалось, что из заводского металла был создан знаменитый монумент «Рабочий и колхозница», построена станция метро «Маяковская», что из серповской стали созданы самолеты Чкалова, Громова и др., совершавшие грандиозные перелеты 1930-х гг. Однако по некоторым деталям радужных отчетов прослеживаются явные упущения реконструкции, не охватившей всех участков производства. Значительной оставалась доля ручного труда. Так, в 1936 г., наряду с завалочными машинами, магнитными кранами, рольгангами, троллейкарами, по-прежнему в ходу были лом и лопата.
Новый цех предприятия
Самым успешным для завода стал 1936 г. «Серп и молот» находился в зените славы, считался своего рода «Магниткой близ Садового кольца», стал победителем социалистического соревнования в отрасли, как отмечалось в отчетах, «благодаря размаху стахановского движения на предприятии». Годовой план по выплавке высококачественной стали завод выполнил к 2 декабря. На заводе состоялось собрание и принято обращение на имя Сталина:
«Любимый наш вождь! Под твоим непоколебимым руководством коллектив завода "Серп и молот", твой верный отряд, готов к любой борьбе, к новым боям и победам на этом великом пути. Нашу родную трану, нашу Сталинскую Конституцию, нашу свободу мы будем крепить сталью. В этом году мы дадим сверх плана 25 тысяч тонн стали и 15 тысяч тонн проката и будем неустанно увеличивать производство стали и ее качество».
Естественно, что плановые показатели на следующий год были увеличены, и в 1937 г. произошел срыв. В годовом отчете за этот год отмечалось, что «правительственное задание завод не выполнил: валовой продукции дал 96,8%, штат рабочих перерасходовал на 5,1%, фонд заработной платы перерасходовал на 9,0%, производительность труда составила 92,1% к плану, при средней зарплате рабочих 103,8%». Делался вывод: «Основная причина заключается в том, что, получив тяжелое задание на 1937 г. поднять производительность труда на 21,1% при росте зарплаты всего на 2,1%, завод не сумел своевременно перестроиться». Однако выдающийся экономист Л.Б. Кафенгауз, который был освобожден из заключения и занимался в те годы анализом советской металлургической промышленности, пришел к выводу, что в 1936-1937 гг. на заводе «Серп и молот» нарушались все технически допустимые нормы. В соответствии с практикой того времени на заводе были выявлены «вредители» и на них списаны все недостатки и упущения в организации производства.
С той поры слава «Серпа и молота» как «флагмана реконструкции», «маяка социализма» и «Магнитки близ Садового кольца» стала меркнуть, впрочем, как и многих других заводов. Предприятия, как тогда говорили, начало «лихорадить». Эта «экономическая лихорадка» стала порождением не только репрессий, стахановской работы, но и тех сложных и неоднозначных процессов, которые происходили в предшествующие годы и были в значительной степени связаны с изменениями в трудовых коллективах.
Изменения в трудовом коллективе «Серпа и молота»
Как и на многих других советских предприятиях в годы первой пятилетки, на «Серпе и молоте» число работников к 1932 г. увеличилось более чем в два раза по сравнению с 1927/28 г. и, по некоторым оценкам, достигало 12-15 тысяч человек. Более 70% из них составляли выходцы из деревни. Коллективизация резко ускорила крестьянскую миграцию в город: только за первую половину 1931 г. из деревни на завод пришло около 5 тыс. человек (44% общей численности рабочих). На строительстве, в отделе ОКС, существовала огромная текучесть кадров, в целом по заводу она достигала 80-90%. Лишь с начала второй пятилетки, когда реконструкция в основном была завершена, можно говорить об относительной стабилизации численности трудового коллектива в пределах 7-8 тыс. человек.
Вторым источником кадров, помимо деревни, было домашнее хозяйство. Число женщин на заводе выросло с 7% в 1926 г. до 17% в 1931 г. и 24,2% в 1933 г. Разумеется, масштабы их привлечения зависели от характера производства. Препятствием служил запрет на использование женского труда на тяжелых, опасных работах, в горячих цехах и т.п. 53 профессии на заводе считались опасными для здоровья женщин. В результате, несмотря на активную деятельность на заводе женской комиссии (женорга), призванной заботиться о продвижении и адаптации женщин, большинство их было занято на неквалифицированных работах.
Таким образом, новые пополнения на заводе представляли собой неподготовленных к промышленному труду людей, преимущественно молодежь, и многие из них не имели никаких навыков работы в промышленности.
Наибольшее сокращение текучести по сравнению с началом 1930-х гг. произошло за счет уволившихся по собственному желанию. Но количество уволенных лишь в 1936 г. было меньше количества принятых, во всех же остальных случаях число уволенных превышало число пришедших на завод. Рабочие уходили с завода, даже не оформив увольнение, или, как говорили тогда, «совершали злостные прогулы в надежде на расчет». Затем число уволившихся по собственному желанию снова начинает расти. Любопытно признание начальника отдела кадров, что «рост увольнений по собственному желанию указывает на повышение труддисциплины, так как рабочие стараются оформить уход, а не просто прогулять, как это делалось раньше».
Наибольшая текучесть отмечалась в цехах с тяжелым физическим трудом без перспектив повышения квалификации, в цехах с заработной платой ниже средней по заводу с тяжелыми условиями работы и малыми перспективами, в цехах с относительно низкой зарплатой с преобладающими «сквозными» профессиями (слесари, станочники, электрики, кочегары, мотористы), на которых был высокий спрос на других предприятиях Москвы. Отмечалось, что московские жители, имея самые широкие возможности получить любую квалификацию, не идут на такие работы и комплектование грузчиков и строительных рабочих может идти только за счет привлечения рабочей силы из провинции - из колхозов.
Как отмечалось в годовом отчете за 1938 г., «вновь принятые рабочие, а равно и старые, ничем особенно не связанные с заводом, при первой возможности меняли работу на более легкую и лучше оплачиваемую и, особенно, на работу с предоставлением жилплощади. Вследствие отсутствия жилплощади и оргнабора, комплектование рабсилы предоставлено самотеку, переход с одного предприятия на другое мог совершаться с необычной легкостью, без ущерба для летуна и, большей частью, даже выгодно, так как он мог получить и более легкую и лучше оплачиваемую работу, жилплощадь. Особо подчеркивалось, что многочисленные прогулы вносят дезорганизацию в производство, создавая иногда серьезные перебои в работе агрегатов и даже их простои».
Перекур в бригаде на заводе "Серп и Молот"
Где жить?
В 1930-е гг. не столько заработок, сколько жилье становилось определяющим стимулом для привлечения рабочих на завод. Приток из деревни и из других городов в Москву был огромным: город буквально кишел не москвичами, и городская инфраструктура испытывала огромную нагрузку. Только за 1929-1931 гг. в результате роста населения средняя жилая площадь на человека сократилась с 5,44 кв. м до 3,77. Не лучше была ситуация и на «Серпе и молоте». Руководство завода прилагало лихорадочные усилия, чтобы справиться с возникшим хаосом.
В условиях массового набора новых рабочих даже барак становился вожделенной мечтой. В 1930 г. почти 1000 рабочих завода не имели постоянного места жительства. Молодой рабочий Наум Сирота прославился на заводе тем, что год ночевал на крыше мартеновской печи. В 1931 г. 600 кв. м нежилых помещений было приспособлено под жилье, были построены 4 новых барака и в 1932 еще 2. Строились они без отопления и удобств, как времянки. Выделение жилья по линии государства не отвечало и десятой части того, что требовал завод от райсовета. Директор добился строительства дома для ударников завода на 200 квартир.
Во второй пятилетке положение улучшилось мало, хотя и велось строительство домов для рабочих. В них выделялись комнаты для рабочих семей, по правилам, одна - на четырех человек, для одиноких строились дома-общежития. Дома тоже строились в спешке, мало отличались от бараков и находились далеко, за чертой города, в подмосковном Реутове. Строительство близ завода было невозможно, так как вокруг находились сплошные заводские площади и строительные площадки. Добираться до работы было трудно. От Новогиреева, например, приходилось идти пешком через лес, где, как жаловались рабочие в газету «Мартеновка», их, когда они шли на смену, поджидали хулиганы и грабители.
Руководство старалось всеми силами способствовать строительству жилья, выделяя людей, средства, материалы. Но положение продолжало оставаться катастрофическим. К 1939 г. 2500 рабочих продолжали жить в бараках. По данным заводских отчетов, жилая площадь в бараках завода на 1 человека составляла в 1936 г. 1,6 кв. м, а в домах - 2,5 кв. м. В годовом отчете за 1937 г. отмечалось, что «дома и бараки крайне ветхие, не благоустроенные, разбросаны по пяти районам с расстоянием друг от друга и от завода до 15 км». В отчете 1938 г. об условиях жизни в заводских бараках было сказано, что «...семейные с детьми малого и среднего возраста отгорожены лишь ситцевыми занавесками и занимают койки не по количеству членов семьи, а помещаются в большинстве случаев по 2 человека на одной койке, что вызывает недовольство среди рабочих». Нуждавшиеся в жилье, которых на заводе в 1937 г. было свыше 2000 чел., неоднократно обращались со своими требованиями жилплощади и жалобами в ЦК, МК ВКП(б) и другие вышестоящие инстанции.
Некоторые авторы считают, что такая коммунально-барачная жизнь соответствовала коллективистской этике, служила способом ее консервации и искусственно поддерживалась руководством, но, на наш взгляд, такое объяснение может быть принято с очень большой натяжкой. Для решения жилищного вопроса у завода просто не было возможностей и необходимых средств. Отсутствие жилья, тяжелые условия труда и быта порождали огромную текучесть на предприятиях.
Источник: Маркевич А.М., Соколов А.К. "Магнитка близ Садового кольца": стимулы к работе на московском заводе "Серп и Молот" в 1883-2001 гг. М., РОССПЭН, 2005. С. 121-126, С. 136-138.