(no subject)
Вот как то сложилось умер тот и умер этот, насильственной, надо сказать, смертью, не то что бы своей, а как бы преждевременной, не отмеренной по честному, по законам каким-то, мы вот свои, а ты вот - ничей. Ну и умри. Не то что б мы злые, не то что б кровожадные, ну какие есть, вот и такие, хорошие мы в целом люди, не подымем зазря своих топоров, штыков, голов и мечей.
Один вот костьми лег за то, что земля круглая. Далась ему круглая земля, ну в самом деле. Круглая она, квадратная там, да хоть треугольная, вытянутая, вмятая, конусовидная или продолговатая. Кому что. хотя и ежу ясно, что плоская - мы не однократно глядели, мы жеж не дураки, и мало того что глядели, так еще и по ней ходили, плыли, измеряли, трогали, щупали, нюхали, изучали.
А тебе что? Вот, земное, вот, человечье, жил бы себе, наслаждался бы. Ну или страдал. И то и то для человека. Мы же живем, мы же страдаем, ну или наслаждаемся, это уж как кому повезет. Хорошо бы всем везло, мы бы тогда горя не знали, мы бы тогда и ели, и вдоволь спали, и отдыхали, и пили, и красивые, богатые одежды носили, и на красавиц смотрели, а они бы нам танцевали, фрукты на головах в красивых блюдах для нас носили. и в колесницах туда сюда ехали, ну колесницы это ладно, мы и без колесниц бы зажили, эх, зажили бы… А он нет - заладил, ей богу, круглая она, круглая, как шар твой, как яблоко, значит. До него, словно, и не было ни кого. Никто не знал, никто не знает, не смотрел, не изучает, один он, говорит, первый прозрел. Будто бы бывает так, что б жил себе жил, и вдруг один, сам по себе, без божьей то помощи взял и прозрел. Говорит, это вы дураки, ее на слонов положили, а слонов на черепаху, или на ком у вас там что? А чего слоны то? Чего черепахи? Известное дело, сперва слоны, а уж потом черепахи, так заведено, так правильно, так принято. Где это видано, что б прежде слонов - черепахи? Порядок таков, давно уже. И чем ему эти милые твари не угодили? Землю носили, на своем хребте держали, стояли, молча тяжесть сносили. Вот и чего житья ему нету? Вот ему то, конкретно, ему, ну что? Что с того? А он опять свое заладит - она круглая, ну ей же, смотрите, ну, горизонт, видите? А мы смотрим, смотрим, нам не жалко, нам то что? А там тетеньки красивые, ладные, с фигурами. ну или еда вкусная, раз тетенек не надо, ну или вино хорошее, раз не до еды. Всего есть, всего вдоволь, мы вот не жадные, мы и ему предложить готовы. Чем богаты, тем, знамо дело, и рады. А если ему не надо всего этого земного, мы таких знаем, у нас с ними тоже не сурово, и для них место есть, и для них все готово. можно трактаты общепринятые писать, количество ангелов на конце иголки в оных трактатах вычислять, в гости ходить, музыку слушать, лясы научные свои точить, знай только будь остроумен, можно просто в траве лежать, да вот дышать просто можно, пока не умер. Столько жеж занятий для того, кто пока еще жив, будь лишь благоразумен. Ну а он нет, упрямый, видно умный самый, ему не надо всего этого, ему что земля круглая важно, за это сражается отважно, принципиальный, ишь, какой.
Или вот еще, Он что то все время говорил, на ослах туда сюда ездил, за неимением ослов, бывало, и пешком ходил. ему бы жить да жить, а он вона, про Царство что то рассказывал, которое внутри, и все в таком же непонятном духе, дескать, блаженны те то и те то, а не понятно, почему блаженны, как это? Ты нам пальцем укажи, а мы уж как нибудь разберемся где там палец, а где там луна, ну, в итоге, все сводится к пальцу, чего уж греха таить, палец, вот он, понятный, не надо огород городить, Про то что луна, про то что палец, мы сами, чай, разберемся, где ночное светило, а где часть нашего тела, не малые поди, давно уже всеми частями тела зрелые. Мы потом твоим именем будем друг на дружку войной ходить, тока сперва распнем на кресте, будем потом истинами твоими Отцу твоему служить, так и не разобравшись, в чем, собственно, было дело. а распять придется, ну, что б все как полагается, один раз же такое за всю нашу историю случается, что б поэпичнее ты смотрелся у нас на груди, мы еще и не такое учудим. мы будем говорить, что ты за нас умер, грехи наши отмыл, страдал, Отца за нас молил, своею кровью наши души омыл, своими слезами нас освятил. и нам будет очень очень за это стыдно, и мы будем становится лучше и лучше, и это будет год от года видно, а кто не будет становится лучше - мы его будем бить, гнобить, гнобить, бить, что б все по правилам, все как полагается, не зря ж ты за нас страдал, не зря ж ты за нас молил. Пока ты был жив, ты был не такой большою фигурой, а сейчас, самое то по размерам. всем тебя видно, с любой точки планеты, видно все - и то, и вон это.
Или еще, тот знаете, со свей мечтою который носился. Так и говорил, значит, вот я, и моя мечта, которую я имею. Я с нею народился, я ее холю, я ее лелею. Как будто иметь больше нечего. Или как будто не люди мы, сами ни о чем не мечтаем. У нас тоже все есть, вот мы, а вот наши светом рожденные мечты. Чего в этом такого? Вот если у человека хвост и копыта, или две головы, или чего забавного вытворяет, или животом говорит, или из цилиндра зайцев извлекает - это да. А что мечта, ну что мечта? Ну что мечта? Она у каждого, знамо дело, есть, у каждого родная, своя.
Вот как то сложилось умер тот и умер этот, насильственной, надо сказать, смертью, не то что бы своей, а как бы преждевременной, не отмеренной по честному, по законам каким-то, мы вот свои, а ты вот - ничей. Ну и умри. Не то что б мы злые, не то что б кровожадные, ну какие есть, вот и такие, хорошие мы в целом люди, не подымем зазря своих топоров, штыков, голов и мечей.
Один вот костьми лег за то, что земля круглая. Далась ему круглая земля, ну в самом деле. Круглая она, квадратная там, да хоть треугольная, вытянутая, вмятая, конусовидная или продолговатая. Кому что. хотя и ежу ясно, что плоская - мы не однократно глядели, мы жеж не дураки, и мало того что глядели, так еще и по ней ходили, плыли, измеряли, трогали, щупали, нюхали, изучали.
А тебе что? Вот, земное, вот, человечье, жил бы себе, наслаждался бы. Ну или страдал. И то и то для человека. Мы же живем, мы же страдаем, ну или наслаждаемся, это уж как кому повезет. Хорошо бы всем везло, мы бы тогда горя не знали, мы бы тогда и ели, и вдоволь спали, и отдыхали, и пили, и красивые, богатые одежды носили, и на красавиц смотрели, а они бы нам танцевали, фрукты на головах в красивых блюдах для нас носили. и в колесницах туда сюда ехали, ну колесницы это ладно, мы и без колесниц бы зажили, эх, зажили бы… А он нет - заладил, ей богу, круглая она, круглая, как шар твой, как яблоко, значит. До него, словно, и не было ни кого. Никто не знал, никто не знает, не смотрел, не изучает, один он, говорит, первый прозрел. Будто бы бывает так, что б жил себе жил, и вдруг один, сам по себе, без божьей то помощи взял и прозрел. Говорит, это вы дураки, ее на слонов положили, а слонов на черепаху, или на ком у вас там что? А чего слоны то? Чего черепахи? Известное дело, сперва слоны, а уж потом черепахи, так заведено, так правильно, так принято. Где это видано, что б прежде слонов - черепахи? Порядок таков, давно уже. И чем ему эти милые твари не угодили? Землю носили, на своем хребте держали, стояли, молча тяжесть сносили. Вот и чего житья ему нету? Вот ему то, конкретно, ему, ну что? Что с того? А он опять свое заладит - она круглая, ну ей же, смотрите, ну, горизонт, видите? А мы смотрим, смотрим, нам не жалко, нам то что? А там тетеньки красивые, ладные, с фигурами. ну или еда вкусная, раз тетенек не надо, ну или вино хорошее, раз не до еды. Всего есть, всего вдоволь, мы вот не жадные, мы и ему предложить готовы. Чем богаты, тем, знамо дело, и рады. А если ему не надо всего этого земного, мы таких знаем, у нас с ними тоже не сурово, и для них место есть, и для них все готово. можно трактаты общепринятые писать, количество ангелов на конце иголки в оных трактатах вычислять, в гости ходить, музыку слушать, лясы научные свои точить, знай только будь остроумен, можно просто в траве лежать, да вот дышать просто можно, пока не умер. Столько жеж занятий для того, кто пока еще жив, будь лишь благоразумен. Ну а он нет, упрямый, видно умный самый, ему не надо всего этого, ему что земля круглая важно, за это сражается отважно, принципиальный, ишь, какой.
Или вот еще, Он что то все время говорил, на ослах туда сюда ездил, за неимением ослов, бывало, и пешком ходил. ему бы жить да жить, а он вона, про Царство что то рассказывал, которое внутри, и все в таком же непонятном духе, дескать, блаженны те то и те то, а не понятно, почему блаженны, как это? Ты нам пальцем укажи, а мы уж как нибудь разберемся где там палец, а где там луна, ну, в итоге, все сводится к пальцу, чего уж греха таить, палец, вот он, понятный, не надо огород городить, Про то что луна, про то что палец, мы сами, чай, разберемся, где ночное светило, а где часть нашего тела, не малые поди, давно уже всеми частями тела зрелые. Мы потом твоим именем будем друг на дружку войной ходить, тока сперва распнем на кресте, будем потом истинами твоими Отцу твоему служить, так и не разобравшись, в чем, собственно, было дело. а распять придется, ну, что б все как полагается, один раз же такое за всю нашу историю случается, что б поэпичнее ты смотрелся у нас на груди, мы еще и не такое учудим. мы будем говорить, что ты за нас умер, грехи наши отмыл, страдал, Отца за нас молил, своею кровью наши души омыл, своими слезами нас освятил. и нам будет очень очень за это стыдно, и мы будем становится лучше и лучше, и это будет год от года видно, а кто не будет становится лучше - мы его будем бить, гнобить, гнобить, бить, что б все по правилам, все как полагается, не зря ж ты за нас страдал, не зря ж ты за нас молил. Пока ты был жив, ты был не такой большою фигурой, а сейчас, самое то по размерам. всем тебя видно, с любой точки планеты, видно все - и то, и вон это.
Или еще, тот знаете, со свей мечтою который носился. Так и говорил, значит, вот я, и моя мечта, которую я имею. Я с нею народился, я ее холю, я ее лелею. Как будто иметь больше нечего. Или как будто не люди мы, сами ни о чем не мечтаем. У нас тоже все есть, вот мы, а вот наши светом рожденные мечты. Чего в этом такого? Вот если у человека хвост и копыта, или две головы, или чего забавного вытворяет, или животом говорит, или из цилиндра зайцев извлекает - это да. А что мечта, ну что мечта? Ну что мечта? Она у каждого, знамо дело, есть, у каждого родная, своя.
Вот как то сложилось умер тот и умер этот, насильственной, надо сказать, смертью, не то что бы своей, а как бы преждевременной, не отмеренной по честному, по законам каким-то, мы вот свои, а ты вот - ничей. Ну и умри. Не то что б мы злые, не то что б кровожадные, ну какие есть, вот и такие, хорошие мы в целом люди, не подымем зазря своих топоров, штыков, голов и мечей.