"Теория и история" и "австрийские" ляпы.
В последнее время, после прочтения большого числа литературы по экономике в изложении австрийских экономистов, я все больше прихожу к заключению, что работы Менгера, Бём-Баверка, Хайека, и первоначальные работы Мизеса не лишены отдельных ляпов, которые в целом не влияют на качество самого австрийского концепта, однако дает пищу для зубоскаления различного рода социалистических ушлепков, которые вырывают из контекста отдельные явно неудачные или ошибочные пассажи (а-ля фразы Мизеса про Россию и роль США и Англии во второй мировой войне).
В меньшей степени прослеживаются даже малейшие ляпы в "Человеческой деятельности", поэтому ни разу ни одного по-настоящему серьезного критического анализа этой работы со стороны мейнстрима или социалистов не было сделано, насколько я понимаю. Так, изредка и по случаю у отдельных товарищей типа эрперта или гомберга, или сонинских ребят-козлят случаются отдельные смешные по неуклюжести выпады, но на этом все и заканчивается. Да и нападки, в основном, только на те места, где Мизес изначально говорит о, например, невозможности точного научного определения явления (ну, например, инфляция) или изначально призывает рассуждать не буквоедски а с точки зрения здравого смысла.
Однако, перечитывая отдельные места в последней монументальной работе Мизеса "Теория и история", я нахожу такой колоссальный сгусток аккуратности и логичности при определении выводов, что за полгода чтения-перечитывания отдельных глав "Теории и истории" вообще не смог подкопаться ни к одному содержательному выводу, даже иногда вставая из научного интереса в максимально критическую позицию.
Это я к чему говорю? Это я говорю к тому, что данный факт во-многом объясняет практически полное отсутствие даже самого поверхностного критического анализа данного труда со стороны социалистов-мейнстримовцев и прочих_математиков_государственников.
Если у кого-то хватило желания, мозгов и сил одолеть непростой язык, но логичный этого труда, то сомнений в гениальности книги не возникает. Если же таких мозгов и сил нет, то даже поверхностный зацеп по ляпам не дает ничего.
Те люди, которые эту работу прочитали, по разного рода причинам ее особо не рекламируют - смысл, как говорится, метать бисер перед свиньями... Такие работы по силам "скушать", увы, небольшому кругу людей, а потому ее реклама на широкий круг обывателей бессмысленна.
Вообще, пример всей жизни Мизеса, вне сомнений, одного из глубочайших и выдающихся мудрецов 20 века, показывает, что настоящая мудрость приходит не просто с возрастом, а с очень приличным возрастом.
Труды, написанные им в 35-60 лет отличались, зачастую, эмоциональными субъективными оценками, данными в запале спора или под влиянием собственных предубеждений. Это хорошо видно по "Либерализму", "Всемогущему правительству", "Бюрократии"... Именно такие оценки зачастую приводили к появлению в стройных рассуждениях высказываний, выбивающихся из стройного ряда и дающих повод для, например, вот таких разговоров http://kostaki.livejournal.com/277296.html.
В "Человеческой деятельности" Мизес, к тому моменту уже 70-летний, научился минимизировать такие лирические отступления: какой смысл знакомить читателя со своими субъективными хотелками? Если оценки совпадают, то это не поможет понять логику содержательных рассуждений лучше, а если различаются, то многим людям через призму эмоционального негатива труднее будет согласиться даже с железобетонными фактами и выводами...
Но "Теория и история" - это подлинный шедевр, создаваемый человеком, которому уже было далеко за 70, а к моменту издания книги - далеко за 80. И вот тут, по одной из важнейших гуманитарных проблем - проблем исторического познания деятельности людей, в мир вышла практически идеальная книга: сложная форма изложения кажется сложной только стороннему обывателю; этот формат был выбран для безупречности логической аргументации и потому не мог быть никаким иным. И практически полное отсутствие тех неудачных пассажей, которые были, например, про историю во "Всемогущему правительстве: Тотальная война".
На выходе - однозначный "маст рид" для любого человека, который хочет иметь право называться серьезным историков. Без знания этой книги практически невозможно сохранять должную научность в исторических исследованиях.
А для меня на выходе - желание прожить не меньше Мизеса, с не менее ясной головой, чтобы, может быть, написать свою "теорию и историю" в конце своей творческой и научной деятельности.
В меньшей степени прослеживаются даже малейшие ляпы в "Человеческой деятельности", поэтому ни разу ни одного по-настоящему серьезного критического анализа этой работы со стороны мейнстрима или социалистов не было сделано, насколько я понимаю. Так, изредка и по случаю у отдельных товарищей типа эрперта или гомберга, или сонинских ребят-козлят случаются отдельные смешные по неуклюжести выпады, но на этом все и заканчивается. Да и нападки, в основном, только на те места, где Мизес изначально говорит о, например, невозможности точного научного определения явления (ну, например, инфляция) или изначально призывает рассуждать не буквоедски а с точки зрения здравого смысла.
Однако, перечитывая отдельные места в последней монументальной работе Мизеса "Теория и история", я нахожу такой колоссальный сгусток аккуратности и логичности при определении выводов, что за полгода чтения-перечитывания отдельных глав "Теории и истории" вообще не смог подкопаться ни к одному содержательному выводу, даже иногда вставая из научного интереса в максимально критическую позицию.
Это я к чему говорю? Это я говорю к тому, что данный факт во-многом объясняет практически полное отсутствие даже самого поверхностного критического анализа данного труда со стороны социалистов-мейнстримовцев и прочих_математиков_государственников.
Если у кого-то хватило желания, мозгов и сил одолеть непростой язык, но логичный этого труда, то сомнений в гениальности книги не возникает. Если же таких мозгов и сил нет, то даже поверхностный зацеп по ляпам не дает ничего.
Те люди, которые эту работу прочитали, по разного рода причинам ее особо не рекламируют - смысл, как говорится, метать бисер перед свиньями... Такие работы по силам "скушать", увы, небольшому кругу людей, а потому ее реклама на широкий круг обывателей бессмысленна.
Вообще, пример всей жизни Мизеса, вне сомнений, одного из глубочайших и выдающихся мудрецов 20 века, показывает, что настоящая мудрость приходит не просто с возрастом, а с очень приличным возрастом.
Труды, написанные им в 35-60 лет отличались, зачастую, эмоциональными субъективными оценками, данными в запале спора или под влиянием собственных предубеждений. Это хорошо видно по "Либерализму", "Всемогущему правительству", "Бюрократии"... Именно такие оценки зачастую приводили к появлению в стройных рассуждениях высказываний, выбивающихся из стройного ряда и дающих повод для, например, вот таких разговоров http://kostaki.livejournal.com/277296.html.
В "Человеческой деятельности" Мизес, к тому моменту уже 70-летний, научился минимизировать такие лирические отступления: какой смысл знакомить читателя со своими субъективными хотелками? Если оценки совпадают, то это не поможет понять логику содержательных рассуждений лучше, а если различаются, то многим людям через призму эмоционального негатива труднее будет согласиться даже с железобетонными фактами и выводами...
Но "Теория и история" - это подлинный шедевр, создаваемый человеком, которому уже было далеко за 70, а к моменту издания книги - далеко за 80. И вот тут, по одной из важнейших гуманитарных проблем - проблем исторического познания деятельности людей, в мир вышла практически идеальная книга: сложная форма изложения кажется сложной только стороннему обывателю; этот формат был выбран для безупречности логической аргументации и потому не мог быть никаким иным. И практически полное отсутствие тех неудачных пассажей, которые были, например, про историю во "Всемогущему правительстве: Тотальная война".
На выходе - однозначный "маст рид" для любого человека, который хочет иметь право называться серьезным историков. Без знания этой книги практически невозможно сохранять должную научность в исторических исследованиях.
А для меня на выходе - желание прожить не меньше Мизеса, с не менее ясной головой, чтобы, может быть, написать свою "теорию и историю" в конце своей творческой и научной деятельности.