К Дню Чудака в Заповеднике Сказок
Как переписать Шекспира
Миссис Миллер, одна из самых влиятельных дам города и его лучшая учительница, вернулась домой раньше обычного. В ее планы входило слегка вздремнуть, испечь яблочную шарлотку и проследить, как делает уроки ее внучка Дженни, на которую в последнее время что-то стали частенько жаловаться в школе. Миссис Миллер это невероятно удивляло - в истории их семьи плохо не учился никто и никогда. Вот чтоб совсем не учиться - такое бывало. Несколько поколений тому назад, правда. Но если уж начинали - фамильное упрямство и честолюбие сразу брали верх, и все члены семьи оканчивали колледжи, а некоторые и университеты. Поэтому ситуация с Дженни ее неприятно волновала, а сказать напрямую, и изумляла. Но распорядок дня был для миссис Миллер почти законом, поэтому дневной сон был задачей номер один - а потом уж все остальное.
Итак, миссис Миллер вошла в дом, удостоверилась, что внучка съела оставленный ей чечевичный суп и помыла тарелку после еды, предупредила, что вечером проверит уроки, и ушла к себе в спальню. Дженни же, понятливо кивавшая все время краткой беседы с бабушкой, повела себя странно - едва только дверь спальни захлопнулась, она вскочила из-за стола в своей комнате, на котором были разложены учебники и тетрадки и, тихим вихрем, на цыпочках, пронеслась в рабочую комнату бабушки, совмещавшую в себе кабинет с библиотекой. Она подбежала к одной из полок - очевидно, твердо зная, какая именно ей нужна - и вытащила толстую книгу в кожаном переплете. Открыла ее ближе к концу, и плюхнулась прямо на пол, немедленно потеряв счет часам и минутам.
В себя она пришла, когда увидела миссис Миллер, грозно стоявшую над самой ее макушкой.
- Что это? - тихо, но грозно спросила миссис Миллер у Дженни. И не дождавшись ответа, уже гораздо громче и еще более грозно, переспросила:
- Что это, я тебя спрашиваю? Дженнифер Миллер, ты меня слышишь? Отвечай.
Дженни не могла ничего объяснить, и только в испуге опустила голову.
- Нет, я все же не понимаю, - всплеснула руками бабушка, мешая в голосе интонации гнева и отчаяния. - Я, ты знаешь, всегда поддерживала твою любовь к чтению. Но помилуй - во-первых, всему свое время. Человек должен иметь чувство долга - и сначала должны быть сделаны все уроки. А во-вторых - который раз ты читаешь эту книгу, ты помнишь? Мне кажется, ты ее знаешь наизусть. Нет, конечно, я ничего не могу возразить - это великий Шекспир. Но я почти уверена, что ты здесь пока доброй половины не понимаешь, и для детей твоего возраста есть бездна книг, которых ты даже в руках еще не держала. Словом, нечего время терять - быстро за уроки. А кабинет я, пожалуй, запру пока на ключ.
Дженни, услышав эту поистине страшную для нее угрозу, разрыдалась так горько, что миссис Миллер, кажется, слегка утратила свою решимость.
- Нечего рыдать! Я подумаю еще, - прикрикнула она на внучку. - Шагом марш за математику!
Поздно вечером после того, как задание по математике было сделано и проверено - без слез снова не обошлось, но они уже в счет не шли, - и когда Дженни была отправлена на кухню выпить обычную вечернюю кружку молока, почистить зубы и спать, миссис Миллер ушла к себе в кабинет. Некоторое время она, должно быть, работала, и все эти долгие минуты Дженни лежала в постели едва жива, прислушиваясь к каждому звуку - закроет ли бабушка дверь на ключ, как грозилась, или все же передумает или забудет?
Но вот наконец свет был погашен, а звука закрывающегося на ключ замка так и не послышалось. Дженни выждала еще немножко, и очень-очень тихо, почти не дыша, выбралась из постели, тенью прошла по коридору и, затаив дыхание, повернула ручку двери в бабушкину рабочую комнату. Дверь открылась сразу и даже не скрипнула. Из кармана пижамы Дженни достала заранее припасенный фонарик, подошла к нужной полке и вытащила нужную ей книгу. Засунула ее подмышку, и залезла под бабушкин письменный стол. Стол был старинный, громоздкий, тяжелый, и имел очень важное преимущество - две его тумбы были выдвижные, и при определенной ловкости, которой Дженни, безусловно, обладала, за ними можно было спрятаться так, что от входа в комнату заметить ее там было почти невозможно. Ну, если не шуметь, конечно, ну так она же и не будет. Ей надо совсем другое - она должна обязательно еще раз прочитать одно место в книге, потому что не может же быть, что там все вот так и останется. Наверное, она просто читала недостаточно внимательно, и есть надежда на перемены. Дженни открыла книгу и прочитала в двадцатый раз те же самые строки:
Ромео, наш Меркуцио угас.
Его бесстрашный дух вознёсся к небу,
С презреньем отвернувшись от земли.
- Нет-нет-нет! - прошептала Дженни. - Опять то же самое! Но ведь так не должно быть!
И, окончательно потеряв надежду, она положила голову на руки и разрыдалась. Ей ведь так хотелось верить, что, если еще немножко подождать, все может измениться. Ну что ему стоило, Шекспиру этому? Он же мог сделать все иначе. Все! Вообще все. И Ромео тогда не убил бы Тибальта, и они с Джульеттой вдвоем остались бы живы. Ну почему? Почему?! Она поплакала еще какое-то время, а когда подняла голову и попыталась утереть слезы, вдруг поняла, что за столом кто-то сидит. На человеке были надеты бархатные туфли с узким носком - это пока все, что она знала.
- Дженнифер, вылезай, - услышала она. Погасив фонарик и запихнув книгу под мышку, она вылезла из - под стола. В кресле, вполоборота к ней, сидел молодой человек в средневековом костюме. Отчего-то она сразу поняла, кто это.
- Вы Бенволио? - спросила она его с надеждой.
- Догадливая, - усмехнулся молодой человек.
- Значит… - начала Дженни и испугалась продолжать фразу.
- Да жив он, жив. Все будет хорошо, - улыбнулся ее гость. - Просто подумай сама, чудачка, ну не переписывать же было пьесу оттого, что лекарь ошибся прогнозом. Ну, а ты … это… больше не плачь. Давай лучше свою историю пиши. Счастливую.
Потрепал Дженни по затылку и был таков.
***
Ранним утром миссис Миллер испугалась не на шутку, обнаружив внучку спящей на ковре в библиотеке в обнимку с увесистым томом Шекспира. Единственное, что смогло ее утешить - у Дженни было совершенно счастливое лицо. Она спала, улыбаясь, и будить ее совсем не хотелось.