Парижские обрывки
Спустя чуть более месяца после моего возвращения здесь появится первая запись о городе под названием Париж.
Эта поездка туда была не первой, поэтому впечатления не столь ярки. И писать почему-то хочется не столько о самом Париже, сколько о чем-то другом, не имеющем непосредственного к нему отношения, но тем не менее, с ним связанном.
Например, об облаках над Балтийским морем. По пути во Францию мы пролетали над Балтикой, и, заглянув в илюминатор, я увидела необычайную картину: белесые облачка отбрасывали тени на водную гладь. Это зрелище показалось мне завораживающим и удивительным. Если уж сами облака - это нечто эфемерное и едва осязаемое, то насколько же эфемерной должна быть тень_от_облака? К восхищению в душе примешивался едва ощутимый, но все же - страх. Я летела несколько дней спустя после крушения самолета Анапа-Питер, и полосы газет, которые стюарды ничтоже сумняшеся раздавали в салоне нашего ТУ-134, пестрели снимками обгоревших тел и обугленных обломков. И тут мне подумалось, что, наверное, они часто ходят "под ручку", красота и смерть; восхищение и ужас.
Климат парижский был как всегда переменчив, словно характер капризной мадемуазель. Порой светило солнце, а иногда наступали холода и le ciel de Paris разряжалось дождями. Я по привычке пряталась от дождей в парижских книжных, и потому мои чемоданы по возвращении в Москву были отказа набиты... нет-нет, не тряпочками из магазинчиков на Елисейских, а - книгами. И, пожалуй сейчас меня закидают камнями эстеты, большая часть купленных книг принадлежит перу (хм... а точнее, наверное, ноутбуку) небезызвестного Ф. Бегбедера. Знаю, что среди вас есть те, кто брезгливо подожмут губки, но этого человека я считаю одним из талатливейших современных авторов. Во всяком случае, поучиться у него эрудиции, остроумию и умению генерировать фразы, которые со временем станут крылатыми, не мешало бы многим из нынешних модных псевдописателей. Вот только читать его, уж простите за снобизм, рекомендую в оргинале и только в оригинале.
Будучи под впечатлением одного из сильнейших романов Бегбедера - "Windows on the world" (посвящен событиям 11 сентября), - в свой последний вечер в Париже я решила отправиться на башню Монпарнас (французский, хотя и весьма бледный, но все же аналог World Trade Center). Сидя у окна в ресторане "Парижское небо" на 56-м этаже, я потягивала фирменный коктейль "Метеорит" и глядела свысока на любимый город старика Хэмингуэя. Все казалось маленьким, игрушечным, словно увиденным сквозь линзу повернутого задом наперед бинокля. Даже, представьте себе, Эйфелева башня и та дышит громадине Монпарнаса в американизированный пупочек. Наверное, счастье заносчивого Монпарнаса в том, что в его век уж нет в живых бедняги Мопассана (как известно, лютой ненавистью ненавидившего "уродливое творение Эйфеля"), а не то весь пыл писательского негодования обрушился бы на и без того как-то одиноко и уныло торчащий парижский небоскреб.
А потом я вернулась в Москву. И снова меня, отвыкшую от родных пенатов, удивила странная широта московских проспектов, эта немного давящая, пост-советская свобода. По пути из аэропорта в памяти еще живы были узенькие вымощенные булыжником улочки, по которым и проедешь-то разве что только на мотоцикле или на крохе Smart (который я с чисто русским зубоскальством называю, да простят меня фрацузы, "крытой инвалидной коляской"), а тут - громада полусонного утреннего проспекта...
И сегодня, спустя месяц, я понимаю, что тоскую. Скучаю по бесчисленным булочным-кондитерским, куда так приятно заглянуть в субботу утром, выйти с пакетиком теплых круассанов и хрустящим багетом под мышкой (половина которого, увы и ах, съедается еще до прихода домой). Не хватает мне суеты, разнузданности и этакой "порочности" нижнего Мномартра с его сувенирными лавчонками, стрип-клубами и сомнительными отельчиками, в которых комнату можно снять на час. Вспоминаются летние сумерки возле Нотр-Дама, когда пятачок перед средневековым собором заполняют подозрительного вида личности, - они жонглируют мячиками, носят широкие штаны и громко переговариваются на молодежном жаргоне. А еще в памяти всплывает шик Трокадеро: помпезные cafeteria, где английская речь слышна чаще, чем французская, где вышколенные официанты носят черно-белую форму и подают изумительный тар-тар. И, разумеется, перед глазами стоит силуэт Эйфелевой башни на фоне ночного неба.
И так хочется надеяться на то, что ее мерцающие огоньки зажглись для меня не в последний раз...
Эта поездка туда была не первой, поэтому впечатления не столь ярки. И писать почему-то хочется не столько о самом Париже, сколько о чем-то другом, не имеющем непосредственного к нему отношения, но тем не менее, с ним связанном.
Например, об облаках над Балтийским морем. По пути во Францию мы пролетали над Балтикой, и, заглянув в илюминатор, я увидела необычайную картину: белесые облачка отбрасывали тени на водную гладь. Это зрелище показалось мне завораживающим и удивительным. Если уж сами облака - это нечто эфемерное и едва осязаемое, то насколько же эфемерной должна быть тень_от_облака? К восхищению в душе примешивался едва ощутимый, но все же - страх. Я летела несколько дней спустя после крушения самолета Анапа-Питер, и полосы газет, которые стюарды ничтоже сумняшеся раздавали в салоне нашего ТУ-134, пестрели снимками обгоревших тел и обугленных обломков. И тут мне подумалось, что, наверное, они часто ходят "под ручку", красота и смерть; восхищение и ужас.
Климат парижский был как всегда переменчив, словно характер капризной мадемуазель. Порой светило солнце, а иногда наступали холода и le ciel de Paris разряжалось дождями. Я по привычке пряталась от дождей в парижских книжных, и потому мои чемоданы по возвращении в Москву были отказа набиты... нет-нет, не тряпочками из магазинчиков на Елисейских, а - книгами. И, пожалуй сейчас меня закидают камнями эстеты, большая часть купленных книг принадлежит перу (хм... а точнее, наверное, ноутбуку) небезызвестного Ф. Бегбедера. Знаю, что среди вас есть те, кто брезгливо подожмут губки, но этого человека я считаю одним из талатливейших современных авторов. Во всяком случае, поучиться у него эрудиции, остроумию и умению генерировать фразы, которые со временем станут крылатыми, не мешало бы многим из нынешних модных псевдописателей. Вот только читать его, уж простите за снобизм, рекомендую в оргинале и только в оригинале.
Будучи под впечатлением одного из сильнейших романов Бегбедера - "Windows on the world" (посвящен событиям 11 сентября), - в свой последний вечер в Париже я решила отправиться на башню Монпарнас (французский, хотя и весьма бледный, но все же аналог World Trade Center). Сидя у окна в ресторане "Парижское небо" на 56-м этаже, я потягивала фирменный коктейль "Метеорит" и глядела свысока на любимый город старика Хэмингуэя. Все казалось маленьким, игрушечным, словно увиденным сквозь линзу повернутого задом наперед бинокля. Даже, представьте себе, Эйфелева башня и та дышит громадине Монпарнаса в американизированный пупочек. Наверное, счастье заносчивого Монпарнаса в том, что в его век уж нет в живых бедняги Мопассана (как известно, лютой ненавистью ненавидившего "уродливое творение Эйфеля"), а не то весь пыл писательского негодования обрушился бы на и без того как-то одиноко и уныло торчащий парижский небоскреб.
А потом я вернулась в Москву. И снова меня, отвыкшую от родных пенатов, удивила странная широта московских проспектов, эта немного давящая, пост-советская свобода. По пути из аэропорта в памяти еще живы были узенькие вымощенные булыжником улочки, по которым и проедешь-то разве что только на мотоцикле или на крохе Smart (который я с чисто русским зубоскальством называю, да простят меня фрацузы, "крытой инвалидной коляской"), а тут - громада полусонного утреннего проспекта...
И сегодня, спустя месяц, я понимаю, что тоскую. Скучаю по бесчисленным булочным-кондитерским, куда так приятно заглянуть в субботу утром, выйти с пакетиком теплых круассанов и хрустящим багетом под мышкой (половина которого, увы и ах, съедается еще до прихода домой). Не хватает мне суеты, разнузданности и этакой "порочности" нижнего Мномартра с его сувенирными лавчонками, стрип-клубами и сомнительными отельчиками, в которых комнату можно снять на час. Вспоминаются летние сумерки возле Нотр-Дама, когда пятачок перед средневековым собором заполняют подозрительного вида личности, - они жонглируют мячиками, носят широкие штаны и громко переговариваются на молодежном жаргоне. А еще в памяти всплывает шик Трокадеро: помпезные cafeteria, где английская речь слышна чаще, чем французская, где вышколенные официанты носят черно-белую форму и подают изумительный тар-тар. И, разумеется, перед глазами стоит силуэт Эйфелевой башни на фоне ночного неба.
И так хочется надеяться на то, что ее мерцающие огоньки зажглись для меня не в последний раз...