Бывают странные сближенья
Посмотрела я «Антихриста» фон Триера. Хотелось сильных чувств, ну что ж, получила. Неважно, с каким знаком, главное - сильные. Страх и отвращение, что может быть сильнее. И периодическое «Боже мой!», может быть, как непроизвольная защита от просыпающегося где-то рядом Антихриста.
Удивительно только то, что где-то на середине фильма ко мне пришел Тургенев и не уходил до самого конца. Да, да, Иван Сергеевич. Из своего XIX века. И повторил все то же, напомнил уже слышанное и известное. И про тот иррациональный страх перед Природой. Природой как «царством сатаны», пространством смерти, которое невозможно ни понять, ни принять, ни подчинить. И про восприятие женщины как существа, несущего в себе эту иррациональную Природу, весь первородный хтонический ужас. Женщины, которая является по своей сущности вампиром, в конце концов, высасывающим всю жизнь без остатка (пусть эта сущность и очень глубоко запрятана), любовь к которой непременно приводит к смерти: физической или духовной - не важно.
И про одиночество человека перед лицом Природы, Женщины и Смерти как единого, нерасчленимого иррационального, которое он не в состоянии ни понять, ни подчинить и может только бояться.
И в заключении собственно Тургенев.
Природа
Мне снилось, что я вошел в огромную подземную храмину с высокими сводами. Ее всю наполнял какой‑то тоже подземный, ровный свет.
По самой середине храмины сидела величавая женщина в волнистой одежде зеленого цвета. Склонив голову на руку, она казалась погруженной в глубокую думу.
Я тотчас понял, что эта женщина - сама Природа, - и мгновенным холодом внедрился в мою душу благоговейный страх.
Я приблизился к сидящей женщине - и, отдав почтительный поклон:
- О наша общая мать! - воскликнул я. - О чем твоя дума? Не о будущих ли судьбах человечества размышляешь ты? Не о том ли, как ему дойти до возможного совершенства и счастья?
Женщина медленно обратила на меня свои темные, грозные глаза. Губы ее шевельнулись - и раздался зычный голос, подобный лязгу железа.
- Я думаю о том, как бы придать большую силу мышцам ног блохи, чтобы ей удобнее было спасаться от врагов своих. Равновесие нападения и отпора нарушено… Надо его восстановить.
- Как? - пролепетал я в ответ. - Ты вот о чем думаешь? Но разве мы, люди, не любимые твои дети?
Женщина чуть‑чуть наморщила брови:
- Все твари мои дети, - промолвила она, - и я одинаково о них забочусь - и одинаково их истребляю.
- Но добро… разум… справедливость… - пролепетал я снова.
- Это человеческие слова, - раздался железный голос. - Я не ведаю ни добра, ни зла… Разум мне не закон - и что такое справедливость? Я тебе дала жизнь - я ее отниму и дам другим, червям или людям… мне всё равно… А ты пока защищайся - и не мешай мне!
Я хотел было возражать… но земля кругом глухо застонала и дрогнула - и я проснулся.
Август, 1879