Милорад Павич. Хазарский словарь
О форме романа не сказал только ну очень ленивый читатель. Что ж поделать, если это первое что бросается в глаза, отличает роман Павича от прочих текстов. Словарь, какой бы он ни был: одно-, двух-, трех-, бесконечноязычный, что бы ни представляли собой его единицы: слова, образы, мотивы, сюжеты, это всегда набор знаков и инструментов, посредством которых мы можем создать свой текст или понять чужой, предлагает свою картину мира. «Хазарский словарь» не исключение: читатель вовлекается в двухуровневую игру «сконструируй и расшифруй», при этом оба действия нужно производить одновременно: складывать несколько элементов воедино мы можем, осознав те законы, по которым устроен мир словаря, понять ту или иную идею (да что уж там, сюжетный поворот), только сложив несколько фактов, образов, имен. Написала и поняла, что так мы читаем любой текст, только в большинстве случаев не осознаем этого. «Хазарский словарь» же выводит способ чтения на поверхность.
Игра эта тем интересней, что словарь как жанр не предполагает линейных связей (хотя нельзя утверждать, что их нет совсем: тексты самих статей в большинстве случаев классически линейны). Зато все его элементы соединяются связями других типов, теми, что заложены изначально, но «работать» начинают только в тот момент, когда несколько элементов охватывает мыслью читатель: переходит по словарным ссылкам, сопоставляет дубли, выстраивает в голове целые системы двойников и триад.
Говорят, чтобы понять сюжет «Хазарского словаря», нужно прочитать его несколько раз разными способами. Не могу сказать, что с первого раза не смогла связать, уловить основные сюжетные линии. Несмотря на нарочитую нелинейность текста, читатель довольно легко может извлечь вполне понятный линейный синопсис. Но, и что поняла абсолютно все, утверждать не могу. Особенно не хватало мне «стройматериалов», чтоб прочно соединить в одну целую структуру мотивы романа (ах, если бы «Хазарский словарь» я читала не в первый раз и была знакома с большим количеством павичевских произведений, здесь был бы совершенно иной текст).
Хотя очарование романа вовсе не в сюжете, и даже не в форме. А в какой-то потрясающей поэтичности: текста и мира, в нем созданного. Мира, как мне показалось, пойманного на этапе перехода от мифа к метафоре: в тот момент, когда первый еще не до конца разрушен, а вторая не стала лишь абстрактной фигурой речи, когда миф уходит из реальности в сны, воспоминания, слова и тексты. Именно в этот момент, когда на стыке метафоры и мифа рождается поэзия.
Игра эта тем интересней, что словарь как жанр не предполагает линейных связей (хотя нельзя утверждать, что их нет совсем: тексты самих статей в большинстве случаев классически линейны). Зато все его элементы соединяются связями других типов, теми, что заложены изначально, но «работать» начинают только в тот момент, когда несколько элементов охватывает мыслью читатель: переходит по словарным ссылкам, сопоставляет дубли, выстраивает в голове целые системы двойников и триад.
Говорят, чтобы понять сюжет «Хазарского словаря», нужно прочитать его несколько раз разными способами. Не могу сказать, что с первого раза не смогла связать, уловить основные сюжетные линии. Несмотря на нарочитую нелинейность текста, читатель довольно легко может извлечь вполне понятный линейный синопсис. Но, и что поняла абсолютно все, утверждать не могу. Особенно не хватало мне «стройматериалов», чтоб прочно соединить в одну целую структуру мотивы романа (ах, если бы «Хазарский словарь» я читала не в первый раз и была знакома с большим количеством павичевских произведений, здесь был бы совершенно иной текст).
Хотя очарование романа вовсе не в сюжете, и даже не в форме. А в какой-то потрясающей поэтичности: текста и мира, в нем созданного. Мира, как мне показалось, пойманного на этапе перехода от мифа к метафоре: в тот момент, когда первый еще не до конца разрушен, а вторая не стала лишь абстрактной фигурой речи, когда миф уходит из реальности в сны, воспоминания, слова и тексты. Именно в этот момент, когда на стыке метафоры и мифа рождается поэзия.