Элис Хоффман "Красный сад"
Когда я начинала читать «Красный сад», думала, что передо мной очередная попытка перенести на новую территорию маркесовские «Сто лет одиночества». В пустые дикие земли приезжают переселенцы, основывают город, дают названия всему, что их окружает, сажают Мировое Древо - в общем, создают историю и мифологию. А затем поколение сменяет поколение, поколение сменяет поколение, поколение... Неправда ли, завязка похожа?
Впрочем, от «маркесовского текста», как выяснилось в дальнейшем, «Красный сад» существенно отличается. Ведь что выделяет «маркесовский текст» среди других? Хронотоп (характерные время и пространство) как важный определяющий элемент текста, миф как основной закон существования мира, непременные начальность и конечность этого мира, да и то, что сюжет выстраивается в рамках истории одной семьи.
Что же мы видим в «Красном саду»?
Начнем с внешне-сюжетных различий: перед нами не история семьи, а истории (именно во множественном числе - каждой истории посвящена отдельная глава) жителей города (родственные связи между большинством из них отчетливо прослеживаются, но они совершенно необязательны). Эти истории не связаны жесткой хронологической логикой, да и в принципе единой логикой. Да, в них есть общие имена: второстепенный персонаж одной главки может стать главным в другой, в последующей главе может действовать ребенок, внук, правнук героя предыдущей. Да, в текстах упоминаются одни и те же события: описанный в одной главе сюжет в другой рассказывается как давняя история или городская легенда, при этом может представать в достаточно неожиданном ракурсе. В целом же, большинство текстов можно читать как абсолютно самостоятельные рассказы вне общего контекста.
И хотя почти для каждого рассказа указан год события, для читателя он не имеет ровным счетом никакого значения - время не чувствуется. Да, в XX веке герой ездит на мотоцикле, а XIX не ездил бы, ну и все. Ничего бы не изменилось от перестановки рассказов в рамках структуры сборника и общей временной линии повествования: поменять только имена да убрать анахронизмы.
Нет в «Красном саду» и столь важных для «маркесовского текста» конечности и закольцованности мира и времени: один раз родившись, город Блэкуэлл, даже и не думает умирать, наоборот, в последнем рассказе эстафетная палочка передается следующему поколению. To be continued. «Закольцевать» вроде бы можно первый и предпоследний рассказы (который, даже судя по совпадающему с заглавием сборника названию, должен был бы быть последним). Но нет, автор пишет еще одну главу, с той самой «эстафетной палочкой» - кольцо размыкается.
Нет здесь заинтересовавшей меня идеи о столетней жизни мифа. События охватывают примерно двести лет: с 1792 года до самого конца XX века (для последнего рассказа дата почему-то не проставлена). С чем связан выбор конечной точки, понятно, а вот причина выбора именно этого года для начала истории для меня осталась загадкой.
Да и мифа в общем-то нет: есть отдельные элементы, которые с определенной натяжкой можно назвать мифологическими и поместить в типично магическореалистическое повествование: чуть ли не родственная и уж точно дружеская связь некоторых персонажей с медведями (в славянских быличках так с лешим дружат), уже упоминавшееся Мировое Древо, тот самый Красный сад. в котором что ни посади, все вырастет непременно красного цвета - так и остаются отдельными элементами, «украшательствами», убери их, текст ни капли не изменится. И нет той поэтичности, которую дает полноценный миф.
А что же есть?
Есть психологизм. Есть приятные, нетривиальные, запоминающиеся рассказы с неоднозначными финалами. «Красный сад» ценен именно как сборник таких рассказов, действия которых могли произойти в любом другом пространстве: достаточно диком, отдаленном, провинциальном - вот в принципе и все ограничения. Так сложилось, что произошли в этом. Почему бы и нет?