(no subject)
Между тем, в журнале "Арион", в рубрике "Проза поэта" вышла подборка моих прозаических миниатюр под общим названием "Снег женского рода". Там, в журнале, миниатюры предваряет мое предисловие. Серьезное. То, которое понравилось редактору. Было, однако, и первое, несерьезное. Которое ему не понравилось.
Я довольно долго писал стихи. Мне даже нравилось это занятие. И сейчас иногда тянет взять чистый лист бумаги, сделать одухотворенное лицо, умакнуть перо в чернильницу… но в один прекрасный день подумалось мне, что трехстишие - это просто какой-то тесный и неудобный домик кума Тыквы из сказки Джанни Родари. Можно выстроить себе что-нибудь более комфортное. К чему эти добровольные ограничения, если не сказать епитимьи? К чему «хождение по разостланной веревочке и приседания на каждом шагу»? Да и самый механизм написания прозы, как мне представляется, проще и понятнее механизма стихов у которых не механизм, а черный ящик, в котором нет ни одной мало-мальски понятной шестеренки, хоть бы и косозубой, или часовой пружины, или даже шурупа-самореза. Поэту всегда диктует «голос» свыше. Иногда и не один*. Мне самому ни разу не довелось его слышать, но я могу вообразить по рассказам поэтов**. Тут надо быть все время начеку, чтобы не проворонить ту самую минуту, когда он начнет вещать. Можно элементарно проспать или в этот ответственный момент есть суп, когда в тебе как откроется… как стихи горлом пойдут… Какое там записать - не захлебнуться бы! Переспрашивать голос нельзя, помедленнее он тоже не может. Я вот, к примеру, печатаю одним пальцем - что, спрашивается, с такой скоростью можно успеть записать кроме, я извиняюсь, частушки? Мало того - выключается все так же моментально, как и включилось. Другое дело проза - тут все можно выдумать из своей собственной головы. Идешь в лес за грибами, в поле, в магазин за колбасой или просто смотришь в окно и считаешь облака. В прозаическую миниатюру можно все покидать, как в ирландское рагу - все в ней даст навар, запах и вкус. Никакого предварительного плана я не составляю. Это вам не сложносочиненный плов или буйабес - это то, что в обиходе называется «еда мужская, два килограмма», а в данном случае «проза мужская, полстраницы». И что еще удобно: не получается написать все сразу так как хочется - не беда. Не надо беспрерывно курить, пить литрами крепкий кофе, возводить очи горе или биться головой о клавиатуру в попытке заставить заговорить умолкнувший голос. Сядь и успокойся. Почеши затылок или встань, походи из угла в угол, выпей рюмку водки и пообедай, накричи на жену и детей, чтоб не мешали сочинять, и, смотришь, не только слова, но даже и буквы в них выстроятся так ровно, что первой букве будет видна грудь четвертой, не говоря о хвостике шестой.
*Впрочем, этот случай, скорее, по медицинской части, чем по стихотворной. .
** Некоторые поэты и вовсе слышат этот голос непрерывно. Даже фразу «Вы пролили мне на брюки борщ» норовят произнести каким-нибудь хореем или ямбом. Ну, это гении - не об них здесь речь.
Я довольно долго писал стихи. Мне даже нравилось это занятие. И сейчас иногда тянет взять чистый лист бумаги, сделать одухотворенное лицо, умакнуть перо в чернильницу… но в один прекрасный день подумалось мне, что трехстишие - это просто какой-то тесный и неудобный домик кума Тыквы из сказки Джанни Родари. Можно выстроить себе что-нибудь более комфортное. К чему эти добровольные ограничения, если не сказать епитимьи? К чему «хождение по разостланной веревочке и приседания на каждом шагу»? Да и самый механизм написания прозы, как мне представляется, проще и понятнее механизма стихов у которых не механизм, а черный ящик, в котором нет ни одной мало-мальски понятной шестеренки, хоть бы и косозубой, или часовой пружины, или даже шурупа-самореза. Поэту всегда диктует «голос» свыше. Иногда и не один*. Мне самому ни разу не довелось его слышать, но я могу вообразить по рассказам поэтов**. Тут надо быть все время начеку, чтобы не проворонить ту самую минуту, когда он начнет вещать. Можно элементарно проспать или в этот ответственный момент есть суп, когда в тебе как откроется… как стихи горлом пойдут… Какое там записать - не захлебнуться бы! Переспрашивать голос нельзя, помедленнее он тоже не может. Я вот, к примеру, печатаю одним пальцем - что, спрашивается, с такой скоростью можно успеть записать кроме, я извиняюсь, частушки? Мало того - выключается все так же моментально, как и включилось. Другое дело проза - тут все можно выдумать из своей собственной головы. Идешь в лес за грибами, в поле, в магазин за колбасой или просто смотришь в окно и считаешь облака. В прозаическую миниатюру можно все покидать, как в ирландское рагу - все в ней даст навар, запах и вкус. Никакого предварительного плана я не составляю. Это вам не сложносочиненный плов или буйабес - это то, что в обиходе называется «еда мужская, два килограмма», а в данном случае «проза мужская, полстраницы». И что еще удобно: не получается написать все сразу так как хочется - не беда. Не надо беспрерывно курить, пить литрами крепкий кофе, возводить очи горе или биться головой о клавиатуру в попытке заставить заговорить умолкнувший голос. Сядь и успокойся. Почеши затылок или встань, походи из угла в угол, выпей рюмку водки и пообедай, накричи на жену и детей, чтоб не мешали сочинять, и, смотришь, не только слова, но даже и буквы в них выстроятся так ровно, что первой букве будет видна грудь четвертой, не говоря о хвостике шестой.
*Впрочем, этот случай, скорее, по медицинской части, чем по стихотворной. .
** Некоторые поэты и вовсе слышат этот голос непрерывно. Даже фразу «Вы пролили мне на брюки борщ» норовят произнести каким-нибудь хореем или ямбом. Ну, это гении - не об них здесь речь.