Вечный человек. По-моему, очень предрождественское, хоть и давнее
Согласившись написать по просьбе редакции «Нового мира» отклик на статьи Андрея Столярова («Розовое и голубое», Новый мир, 2004, № 11 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/11/sto8.html) и Армена Асрияна («Игры, которые нас выбирают», Новый мир, 2004, № 11 http://magazines.russ.ru/novyi_mi/2004/11/asr9.html), я и не предполагала, что это будет так трудно, пока не приступила к делу. Трудность оказалась связана прежде всего со статьей Андрея Столярова: она вся состоит из, мягко говоря, неточностей, казалось бы, лишающих разговор о ней смысла, а все же нет, сохраняется нечто в остатке, что не позволяет просто сбросить ее со счета, отвязаться от поставленных в ней проблем указанием на промахи автора в области генетики, истории, истории культуры, педагогики и т.п. От ощущения своей беспомощности пошла смотреть телевизор. В новостях сообщили, что уже неделю вся Америка не отрывает глаз от Сан-Франциско, где вопреки закону штата мэр города позволил регистрацию гомосексуальных браков. Показывали серьезные и встревоженные лица президента Буша и губернатора штата Шварцнегера, произносивших очень разумные увещевательные речи, воодушевленную молодежь с плакатами, самоотверженно и солидарно требующую разрешить делать всем кто чего захочет, и нелепые, нежные и счастливые лица тех, кому удалось скрепить свой союз перед лицом людей. Смотрел ли на них в это время Бог, я не знаю. Затем я услышала, что американские ученые опять установили дату и причину гибели вселенной, имеющей произойти через 30 млн. (не то млрд.) лет из-за «темной энергии», способствующей разбеганию космических тел в пространстве. Будут преодолены законы притяжения, планеты оторвутся от своих звезд и постепенно во вселенной останется одна «темная энергия». Затем говорили о теле, оставленном уже много лет назад одним буддийским учителем в Бурятии. Тело как живое, а с самим учителем некоторые ученики монастыря находятся в контакте. У тела совершаются исцеления и именно ему приписывается спасение пассажиров самолета, потерпевшего там недавно аварию и развалившегося в воздухе на куски. А потом показали восьмилетнюю девочку, которая во время катастрофы в аквапарке под обвалившейся стеной, с поврежденной рукой и множественными ушибами, на холоде полтора часа держала другую, совсем незнакомую ей трехлетнюю девочку, пока не пришли спасатели. Ей стоило поднырнуть под стену, чтобы оказаться на свободе и в тепле, но с ребенком на руках она этого сделать не могла. Репортеру пришло в голову спросить, смогла ли бы она это сделать, если бы ребенка оставила. Она ответила: «Поднырнуть? Конечно. Но как же человека одного оставить в беде». Тут же в «Честном детективе» рассказали про молодую женщину, спланировавшую убийство своих родителей и бабушки с дедушкой. Она привезла родственников на машине в лес, а ее муж с другом расстреляли их и закопали в заранее подготовленную яму. Потом, пока по второму каналу шла «Матрица», на седьмом показывали фильм «Другие» - о существовании на параллельных планах в одном и том же доме живых и умерших, при этом некоторые из мертвых не знают, что они уже мертвые. В это время в фильме, который показывали по «Культуре», живые и умершие существовали, по крайней мере, некоторое время после смерти, на одном уровне бытия.
Передавали все это вечером в субботу, когда в Православных церквах шла утреня прощеного воскресенья и поминали изгнание Адама из рая.
В результате странным образом для меня оформился «сухой остаток» статьи Столярова. Мы действительно не знаем, что такое человек.
_________________
«Все настоящие споры о религии сводятся к вопросу, может ли человек, родившийся вверх тормашками, понять, где верх, где низ. Первый, главный парадокс христианства - в том, что обычное состояние человека неестественно и неразумно, сама нормальность ненормальна. Вот она, суть учения о первородном грехе. В занятном новом катехизисе сэра Оливера Лоджа первые два вопроса: “Кто ты?” и “Что, в таком случае, означает грехопадение?” Я помню, как я пытался сочинить свои ответы, но вскоре обнаружил, что они очень неуклюжи и неуверенны. На вопрос: “Кто ты?” я мог ответить только: “Бог его знает”. А на вопрос о грехопадении я ответил совершенно искренне: “Значит, кто бы я ни был, я - это не я”. Вот главный парадокс нашей веры: нечто, чего мы никогда не знали вполне, не только лучше нас, но и ближе нам, чем мы сами».
/Г.К. Честертон. Ортодоксия/
Только мы по-разному этого не знаем. Андрею Столярову, судя по статье, знаком некий «человек», чьи «биологические характеристики» не менялись на протяжении тысячелетий, и проблему составляет лишь определение границы «вида» и возможности его дальнейшей «эволюции». Мое незнание гораздо фундаментальнее. Я совсем не представляю себе, каковы действительные биологические характеристики этого странного «вида». Уже давно к сфере расхожего «научного» знания относится тот факт, что человек использует свой потенциал на какие-то ничтожные проценты. И скорость реакций, и выносливость, и сила, и точность и сосредоточенность действий, диапазон терморегуляции, и так далее - все то, чего Столяров ожидает от успехов генной инженерии, и то, чего он даже и не ожидает, - могут быть увеличены в десятки раз без всякого изменения генотипа. Этот потенциал не используется большинством «популяции», но тем не менее предоставляется в распоряжение любого родившегося человека. Этот потенциал включает в себя мудрость, ясновидение, сочувствие, достигающее в пределе способности к исцелению и физических, и душевных, и духовных увечий, безграничную отвагу и самоотверженность и много-много чего вплоть до воскрешения мертвых, хождения по водам, питания пяти тысяч человек пятью хлебами. «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду» (Ин. 14, 12). В человеке может вместиться Бог - и при этом не понадобиться изменить ни одну из «биологических характеристик».
Это поражало всех, кто всерьез задумывался над главным событием Христианства на протяжении веков. «Христианство есть доказательство того, что в человеке может вместиться Бог. Это величайшая идея и величайшая слава человека, до которой он мог достигнуть», - писал Ф.М. Достоевский в XIX веке (25, 228). «Неужели не понимаем, - пишет митрополит Сурожский Антоний в наши дни, - человек так велик, что Бог может стать Человеком и человек остается собой? И что так велика тварь, которую Бог призвал к бытию, что человек может вместить в себя Бога?» {C}{C}[1]{C}{C} Но это не только поражало - это становилось главным заданием христианина: обóжение. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» - основание всех догматов семи вселенских соборов здесь, в этой максиме. И если после Пришествия Христова всякий верующий в Него был призван сотворить дела, что и Он, и больше сих, то последующие обетования еще безмернее: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, чтό будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3, 2).
Христианские святые, стоявшие на воздухе во время молитвы, не вкушавшие годами, которым служили звери в пустыне, Сергий Радонежский через несколько верст здоровающийся с Стефаном Пермским, буддийские учителя, оставлявшие и возвращавшиеся в свое тело, «спорт» тибетских послушников - кто быстрее и больше высушит своим телом мокрых простынь на морозе, йоги, ходящие по ножам и лежащие на стекле - какие «чипы» каким «коммандос» надо вживить, чтобы они все это выполняли? А ведь я сейчас говорю только о самых «простых» и «поверхностных» вещах из тех, которые доступно исполнять человеку.
Словом, параметры «человеческого формата» несколько сложнее и многочисленнее тех, на основании учета которых Андрей Столяров решил, что пришло время виду эволюционировать.
Но в человека может вместиться не только Бог. Или, вернее, так: если уж в человека может вместиться Бог, то в него, в отсутствие Бога, может вместиться и всякое иное. Вообще, проблема тех, кто считает возможным рассматривать человека лишь как существо «биологическое» именно в том и состоит, что человек никогда не остается на «биологическом» уровне, то есть на уровне того, что можно было бы назвать уровнем «здоровых инстинктов». Я опять повторяю общеизвестное. В животном мире взрослые члены одного и того же вида практически никогда не убивают и даже серьезно не калечат друг друга. Бой за самку или территорию - это «бой по правилам», турнир, а не война, не убийство. В животном мире совокупление - это способ продолжения рода: самка, не способная в данный момент зачать, не подпустит к себе самца, да и для самца она не представляет никакого интереса вне периода «брачного сезона». Дикое животное никогда не будет есть, если оно не голодно, или если то, что ему предлагают, вредно. Жизнь с человеком быстро развращает, растлевает, сламывает «добрые инстинкты» - вплоть до известного отсутствия у кокер-спаниелей ощущения сытости, приводящего иногда к гибели от обжорства (недаром глагол cocker (up) по-английски и означает ласкать, баловать, потворствовать, закармливать сладостями). С точки зрения человека, обладающего, как некоторые сейчас с удовольствием говорят, «здоровыми инстинктами», дикие животные - нездорово аскетичны.
Таким образом, человек, следующий, как это принято называть, «зову плоти», вовсе не становится естественным; с точки зрения животного мира он становится противоестественным. Он становится одержимым - алчностью, жадностью, тщеславием, самолюбием, сладострастием, сластолюбием - и свое порабощение этими страстями принимает за свою подвластность инстинкту. Но это обольщение. У человека нет инстинктов. Инстинкт (не путать с рефлексом) - это очень сложная программа поведения, благодаря которой пчелы строят ульи, а муравьи - муравейники, птицы знают дорогу в страну, в которой никогда не бывали, благодаря которой кошка точно знает время овуляции - то есть момент, в который она должна зачинать. И так далее. Инстинкт - это очень жесткая программа поведения, имеющая при этом в виду пользу не индивида, но рода {C}{C}[2]{C}{C}. Пчела не может захотеть построить муравейник. Мы не можем нравственно осудить кошку за ее мартовские вопли. Человек не подвластен никакой программе поведения. Он свободен. И поэтому он ответственен. И поэтому он может из крайностей злодейства переходить к крайностям самоотвержения. И поэтому же он способен адаптироваться к изменяющейся среде без процесса видообразования. Не говоря уже о том, что с самого начала своей истории, насколько мы ее способны разглядеть, человек характеризуется не приспосабливанием к среде, но приспосабливанием среды к своим потребностям.
(Кстати, распространение (если правда есть распространение) «розового» и «голубого» в человечестве никак невозможно рассматривать в качестве процесса образования новых полов. Пол - половинка, половое размножение потому и половое, что в образовании каждого нового индивида участвуют два существа. А клонирование - это, простите, почкование, а вовсе не половое размножение. Средство размножения вовсе не для пар, а для одиночек. И поэтому конечно никакой генофонд оно обогатить не способно. Разве что сохранить, дублируя генотип «почкующегося» организма. Но это действительно только замечание кстати. Останавливаться на промахах Столярова я не буду - вышло бы очень долго и не интересно. Тема о человеке, им поднятая, гораздо увлекательнее и насущнее.)
Итак, в рамках животного, в рамках «биологического себя» человек никоим образом не удерживается. Он неизбежно больше. И в каком-то смысле у него нет этого «биологического себя» - ибо у него, как уже было сказано, нет программы жизнедеятельности, инстинктов, определяющих порядок и строй бытия всякого биологического существа среди нам известных. То есть в каком-то смысле он «пуст». Эту пустоту порой ощущает всякий. Она заполняется тем, что мы называем культурой в самом широком смысле. Культура для человека - заместитель инстинктов, программа поведения, но в отличие от инстинктов не бессознательная и принудительная, а осознаваемая и принимаемая. Но если культура секулярна, то ее неизбежно слишком мало, чтобы заполнить пустоту. Она не охватывает слишком многих уровней человеческого бытия. Пустота остается. И если в человека не вмещается Бог - в него вмещается бес. А иногда и - легион бесов. В случае бездумного существования человека, наивно полагающего, что он «сам по себе», они - бесы (если кому-то не нравится «бесы», можно сказать, - страсти, и это будет такой же правдой (а, может, еще большей правдой - ибо принцип экономии везде соблюдается, и зачем вас еще пасти если вы сами себя стреножили)), так вот, они просто перекрывают, забивают, засоряют каналы, дававшие бы в ином случае человеку использовать наличный потенциал. И этот поврежденный человек принимается позитивистами, сознательными и бессознательными, за человеческую норму. Вычисляется его «интеллектуальный коэффициент». Ищутся пути его «дальнейшего развития».
(А кстати, этот интеллектуальный тест компьютеры потому успешно проходят, что он для компьютеров и создан. Этот тест вычленяет какую-то узкую полосу в «параметрах» человека, измеряет ее в отрыве от всего остального - и, полагаю, пользующиеся им слишком часто попадают впросак. Ведь этот тест могли бы проходить на общих основаниях девочка, спасшая жизнь малышке, и молодая женщина, уничтожившая своих родителей и деда с бабушкой. И еще неизвестно, с каким результатом. А ведь совершенно очевидно, что они именно интеллектуально несопоставимы. Чтобы в боли, холоде и страхе - и при этом в ситуации полной неожиданности, ведь в аквапарке предполагался отдых и комфорт, - держать на руках человека, потому что «человека нельзя покинуть», нужно знать что-то такое, что совершенно недоступно другой юной леди, которую, между прочим, любящие родители развивали развивающими игрушками и заграничными поездками.)
___________________
«Представьте себе толпу людей, слепых, глухих, увечных, бесноватых, и вдруг из этой толпы раздается вопрос: что делать? Единственный разумный здесь ответ: ищите исцеления; пока вы не исцелитесь, для вас нет дела; а пока вы выдаете себя за здоровых, для вас нет исцеления».
/Владимир Соловьев. Три речи в память Достоевского/
В общем, разговоры Андрея Столярова о дальнейшем развитии человека похожи на то, как если бы кто-нибудь, приняв слепого за норму, провозгласил следующим этапом эволюции - нет, не появление органа зрения, а усовершенствование органов осязания {C}{C}[3]{C}{C}. А еще точнее - усовершенствование палки, которой слепой ощупывает дорогу и улучшение ее связи с рукой.
Но каков же человек неповрежденный? Когда мы были мы? В наших истинных «параметрах», в обладании нашими действительными способностями? И что такое - грехопадение? И - почему мы занялись усовершенствованием палки?
{C}{C}
{C}{C}
{C}{C}[1]{C}{C} Митрополит Сурожский Антоний. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Проповеди. Клин, 1999. С. 27.
{C}{C}[2]{C}{C} Поэтому Артур Шопенгауэр («Мир как воля и представление», т. 2, гл. 44 «Метафизика половой любви») находил все же у человека единственный инстинкт - инстинкт подбора полового партнера (на всякий случай обращаю внимание, что это совсем не то, что так называемый «половой инстинкт»). Именно потому, что через наше влечение волит род, волит еще не родившееся поколение, наш выбор слишком часто бывает таким нелепым, и так часто любовь, основывавшаяся, как старались себя убедить брачующиеся, на нравственной близости и духовном родстве, вскоре после своего осуществления оставляет навеки (во времена Шопенгауэра это еще было навеки) скованными общей цепью не просто чужих и безразличных, но глубоко антипатичных друг другу людей. В самом деле, действие этой силы в людях более всего напоминает инстинкт, но и ей человек вполне способен противостоять.
{C}{C}[3] И, кстати, тестирование проводил бы именно на осязание. Все хоть сколько-нибудь зрячие имели бы самые плохие результаты.
Передавали все это вечером в субботу, когда в Православных церквах шла утреня прощеного воскресенья и поминали изгнание Адама из рая.
В результате странным образом для меня оформился «сухой остаток» статьи Столярова. Мы действительно не знаем, что такое человек.
_________________
«Все настоящие споры о религии сводятся к вопросу, может ли человек, родившийся вверх тормашками, понять, где верх, где низ. Первый, главный парадокс христианства - в том, что обычное состояние человека неестественно и неразумно, сама нормальность ненормальна. Вот она, суть учения о первородном грехе. В занятном новом катехизисе сэра Оливера Лоджа первые два вопроса: “Кто ты?” и “Что, в таком случае, означает грехопадение?” Я помню, как я пытался сочинить свои ответы, но вскоре обнаружил, что они очень неуклюжи и неуверенны. На вопрос: “Кто ты?” я мог ответить только: “Бог его знает”. А на вопрос о грехопадении я ответил совершенно искренне: “Значит, кто бы я ни был, я - это не я”. Вот главный парадокс нашей веры: нечто, чего мы никогда не знали вполне, не только лучше нас, но и ближе нам, чем мы сами».
/Г.К. Честертон. Ортодоксия/
Только мы по-разному этого не знаем. Андрею Столярову, судя по статье, знаком некий «человек», чьи «биологические характеристики» не менялись на протяжении тысячелетий, и проблему составляет лишь определение границы «вида» и возможности его дальнейшей «эволюции». Мое незнание гораздо фундаментальнее. Я совсем не представляю себе, каковы действительные биологические характеристики этого странного «вида». Уже давно к сфере расхожего «научного» знания относится тот факт, что человек использует свой потенциал на какие-то ничтожные проценты. И скорость реакций, и выносливость, и сила, и точность и сосредоточенность действий, диапазон терморегуляции, и так далее - все то, чего Столяров ожидает от успехов генной инженерии, и то, чего он даже и не ожидает, - могут быть увеличены в десятки раз без всякого изменения генотипа. Этот потенциал не используется большинством «популяции», но тем не менее предоставляется в распоряжение любого родившегося человека. Этот потенциал включает в себя мудрость, ясновидение, сочувствие, достигающее в пределе способности к исцелению и физических, и душевных, и духовных увечий, безграничную отвагу и самоотверженность и много-много чего вплоть до воскрешения мертвых, хождения по водам, питания пяти тысяч человек пятью хлебами. «Истинно, истинно говорю вам: верующий в Меня, дела, которые творю Я, и он сотворит, и больше сих сотворит, потому что Я к Отцу Моему иду» (Ин. 14, 12). В человеке может вместиться Бог - и при этом не понадобиться изменить ни одну из «биологических характеристик».
Это поражало всех, кто всерьез задумывался над главным событием Христианства на протяжении веков. «Христианство есть доказательство того, что в человеке может вместиться Бог. Это величайшая идея и величайшая слава человека, до которой он мог достигнуть», - писал Ф.М. Достоевский в XIX веке (25, 228). «Неужели не понимаем, - пишет митрополит Сурожский Антоний в наши дни, - человек так велик, что Бог может стать Человеком и человек остается собой? И что так велика тварь, которую Бог призвал к бытию, что человек может вместить в себя Бога?» {C}{C}[1]{C}{C} Но это не только поражало - это становилось главным заданием христианина: обóжение. «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом» - основание всех догматов семи вселенских соборов здесь, в этой максиме. И если после Пришествия Христова всякий верующий в Него был призван сотворить дела, что и Он, и больше сих, то последующие обетования еще безмернее: «Возлюбленные! мы теперь дети Божии; но еще не открылось, чтό будем. Знаем только, что, когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть» (1 Ин. 3, 2).
Христианские святые, стоявшие на воздухе во время молитвы, не вкушавшие годами, которым служили звери в пустыне, Сергий Радонежский через несколько верст здоровающийся с Стефаном Пермским, буддийские учителя, оставлявшие и возвращавшиеся в свое тело, «спорт» тибетских послушников - кто быстрее и больше высушит своим телом мокрых простынь на морозе, йоги, ходящие по ножам и лежащие на стекле - какие «чипы» каким «коммандос» надо вживить, чтобы они все это выполняли? А ведь я сейчас говорю только о самых «простых» и «поверхностных» вещах из тех, которые доступно исполнять человеку.
Словом, параметры «человеческого формата» несколько сложнее и многочисленнее тех, на основании учета которых Андрей Столяров решил, что пришло время виду эволюционировать.
Но в человека может вместиться не только Бог. Или, вернее, так: если уж в человека может вместиться Бог, то в него, в отсутствие Бога, может вместиться и всякое иное. Вообще, проблема тех, кто считает возможным рассматривать человека лишь как существо «биологическое» именно в том и состоит, что человек никогда не остается на «биологическом» уровне, то есть на уровне того, что можно было бы назвать уровнем «здоровых инстинктов». Я опять повторяю общеизвестное. В животном мире взрослые члены одного и того же вида практически никогда не убивают и даже серьезно не калечат друг друга. Бой за самку или территорию - это «бой по правилам», турнир, а не война, не убийство. В животном мире совокупление - это способ продолжения рода: самка, не способная в данный момент зачать, не подпустит к себе самца, да и для самца она не представляет никакого интереса вне периода «брачного сезона». Дикое животное никогда не будет есть, если оно не голодно, или если то, что ему предлагают, вредно. Жизнь с человеком быстро развращает, растлевает, сламывает «добрые инстинкты» - вплоть до известного отсутствия у кокер-спаниелей ощущения сытости, приводящего иногда к гибели от обжорства (недаром глагол cocker (up) по-английски и означает ласкать, баловать, потворствовать, закармливать сладостями). С точки зрения человека, обладающего, как некоторые сейчас с удовольствием говорят, «здоровыми инстинктами», дикие животные - нездорово аскетичны.
Таким образом, человек, следующий, как это принято называть, «зову плоти», вовсе не становится естественным; с точки зрения животного мира он становится противоестественным. Он становится одержимым - алчностью, жадностью, тщеславием, самолюбием, сладострастием, сластолюбием - и свое порабощение этими страстями принимает за свою подвластность инстинкту. Но это обольщение. У человека нет инстинктов. Инстинкт (не путать с рефлексом) - это очень сложная программа поведения, благодаря которой пчелы строят ульи, а муравьи - муравейники, птицы знают дорогу в страну, в которой никогда не бывали, благодаря которой кошка точно знает время овуляции - то есть момент, в который она должна зачинать. И так далее. Инстинкт - это очень жесткая программа поведения, имеющая при этом в виду пользу не индивида, но рода {C}{C}[2]{C}{C}. Пчела не может захотеть построить муравейник. Мы не можем нравственно осудить кошку за ее мартовские вопли. Человек не подвластен никакой программе поведения. Он свободен. И поэтому он ответственен. И поэтому он может из крайностей злодейства переходить к крайностям самоотвержения. И поэтому же он способен адаптироваться к изменяющейся среде без процесса видообразования. Не говоря уже о том, что с самого начала своей истории, насколько мы ее способны разглядеть, человек характеризуется не приспосабливанием к среде, но приспосабливанием среды к своим потребностям.
(Кстати, распространение (если правда есть распространение) «розового» и «голубого» в человечестве никак невозможно рассматривать в качестве процесса образования новых полов. Пол - половинка, половое размножение потому и половое, что в образовании каждого нового индивида участвуют два существа. А клонирование - это, простите, почкование, а вовсе не половое размножение. Средство размножения вовсе не для пар, а для одиночек. И поэтому конечно никакой генофонд оно обогатить не способно. Разве что сохранить, дублируя генотип «почкующегося» организма. Но это действительно только замечание кстати. Останавливаться на промахах Столярова я не буду - вышло бы очень долго и не интересно. Тема о человеке, им поднятая, гораздо увлекательнее и насущнее.)
Итак, в рамках животного, в рамках «биологического себя» человек никоим образом не удерживается. Он неизбежно больше. И в каком-то смысле у него нет этого «биологического себя» - ибо у него, как уже было сказано, нет программы жизнедеятельности, инстинктов, определяющих порядок и строй бытия всякого биологического существа среди нам известных. То есть в каком-то смысле он «пуст». Эту пустоту порой ощущает всякий. Она заполняется тем, что мы называем культурой в самом широком смысле. Культура для человека - заместитель инстинктов, программа поведения, но в отличие от инстинктов не бессознательная и принудительная, а осознаваемая и принимаемая. Но если культура секулярна, то ее неизбежно слишком мало, чтобы заполнить пустоту. Она не охватывает слишком многих уровней человеческого бытия. Пустота остается. И если в человека не вмещается Бог - в него вмещается бес. А иногда и - легион бесов. В случае бездумного существования человека, наивно полагающего, что он «сам по себе», они - бесы (если кому-то не нравится «бесы», можно сказать, - страсти, и это будет такой же правдой (а, может, еще большей правдой - ибо принцип экономии везде соблюдается, и зачем вас еще пасти если вы сами себя стреножили)), так вот, они просто перекрывают, забивают, засоряют каналы, дававшие бы в ином случае человеку использовать наличный потенциал. И этот поврежденный человек принимается позитивистами, сознательными и бессознательными, за человеческую норму. Вычисляется его «интеллектуальный коэффициент». Ищутся пути его «дальнейшего развития».
(А кстати, этот интеллектуальный тест компьютеры потому успешно проходят, что он для компьютеров и создан. Этот тест вычленяет какую-то узкую полосу в «параметрах» человека, измеряет ее в отрыве от всего остального - и, полагаю, пользующиеся им слишком часто попадают впросак. Ведь этот тест могли бы проходить на общих основаниях девочка, спасшая жизнь малышке, и молодая женщина, уничтожившая своих родителей и деда с бабушкой. И еще неизвестно, с каким результатом. А ведь совершенно очевидно, что они именно интеллектуально несопоставимы. Чтобы в боли, холоде и страхе - и при этом в ситуации полной неожиданности, ведь в аквапарке предполагался отдых и комфорт, - держать на руках человека, потому что «человека нельзя покинуть», нужно знать что-то такое, что совершенно недоступно другой юной леди, которую, между прочим, любящие родители развивали развивающими игрушками и заграничными поездками.)
___________________
«Представьте себе толпу людей, слепых, глухих, увечных, бесноватых, и вдруг из этой толпы раздается вопрос: что делать? Единственный разумный здесь ответ: ищите исцеления; пока вы не исцелитесь, для вас нет дела; а пока вы выдаете себя за здоровых, для вас нет исцеления».
/Владимир Соловьев. Три речи в память Достоевского/
В общем, разговоры Андрея Столярова о дальнейшем развитии человека похожи на то, как если бы кто-нибудь, приняв слепого за норму, провозгласил следующим этапом эволюции - нет, не появление органа зрения, а усовершенствование органов осязания {C}{C}[3]{C}{C}. А еще точнее - усовершенствование палки, которой слепой ощупывает дорогу и улучшение ее связи с рукой.
Но каков же человек неповрежденный? Когда мы были мы? В наших истинных «параметрах», в обладании нашими действительными способностями? И что такое - грехопадение? И - почему мы занялись усовершенствованием палки?
{C}{C}
{C}{C}
{C}{C}[1]{C}{C} Митрополит Сурожский Антоний. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Проповеди. Клин, 1999. С. 27.
{C}{C}[2]{C}{C} Поэтому Артур Шопенгауэр («Мир как воля и представление», т. 2, гл. 44 «Метафизика половой любви») находил все же у человека единственный инстинкт - инстинкт подбора полового партнера (на всякий случай обращаю внимание, что это совсем не то, что так называемый «половой инстинкт»). Именно потому, что через наше влечение волит род, волит еще не родившееся поколение, наш выбор слишком часто бывает таким нелепым, и так часто любовь, основывавшаяся, как старались себя убедить брачующиеся, на нравственной близости и духовном родстве, вскоре после своего осуществления оставляет навеки (во времена Шопенгауэра это еще было навеки) скованными общей цепью не просто чужих и безразличных, но глубоко антипатичных друг другу людей. В самом деле, действие этой силы в людях более всего напоминает инстинкт, но и ей человек вполне способен противостоять.
{C}{C}[3] И, кстати, тестирование проводил бы именно на осязание. Все хоть сколько-нибудь зрячие имели бы самые плохие результаты.