Контекст - обсуждение того, что лучше для детей: "Детская Библия" или оригинальный текст. И Пушкин здесь возражает именно против первого, адаптированного пересказа Библии, а не перевода её на русский язык.
"Пушкин: Англичане правы, что дают Библию детям! Хомяков: Но в Библии есть вещи неприличные и бесполезные для детей. Куда лучше хорошая священная история! Пушкин: Какое заблуждение! Для чистых все чисто! Невинное воображение ребёнка никогда не загрязнится, потому что оно чисто. «Тысяча и одна ночь» никогда не развратила ни одного ребёнка, а в ней много неприличного. Священные истории нелепы, от них отнята вся поэзия текста. Передавать удивительный текст Библии пошлым современным языком - кощунство, даже относительно эстетики, вкуса и здравого смысла. Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике…"
Пушкин говорит именно о языке. Пусть - отвечая на пример, приведенный Хомяковым. Но "священные истории" у него во множественном числе. То есть, речь не о конкретной работе. Но даже, если допустить, что исключительно о конкретной. Переведена она Писаревым - обер-секретарем Синода, полиглотом, выпускником Славяно-греко-латинской академии. То есть, язык там был вполне приличествующий задачам. И тем не менее.
Comments 5
Reply
Reply
Reply
Reply
Хомяков: Но в Библии есть вещи неприличные и бесполезные для детей. Куда лучше хорошая священная история!
Пушкин: Какое заблуждение! Для чистых все чисто! Невинное воображение ребёнка никогда не загрязнится, потому что оно чисто. «Тысяча и одна ночь» никогда не развратила ни одного ребёнка, а в ней много неприличного. Священные истории нелепы, от них отнята вся поэзия текста. Передавать удивительный текст Библии пошлым современным языком - кощунство, даже относительно эстетики, вкуса и здравого смысла. Мои дети будут читать вместе со мною Библию в подлиннике…"
Пушкин говорит именно о языке. Пусть - отвечая на пример, приведенный Хомяковым. Но "священные истории" у него во множественном числе. То есть, речь не о конкретной работе. Но даже, если допустить, что исключительно о конкретной. Переведена она Писаревым - обер-секретарем Синода, полиглотом, выпускником Славяно-греко-латинской академии. То есть, язык там был вполне приличествующий задачам. И тем не менее.
Reply
Leave a comment