Письма Г. В. Степановой. 1 октября 1983 года
Начало здесь, остальное по тегу, начинать лучше снизу, поскольку в ЖЖ записи идут «вверх ногами».
1 октября 1983
Где Вы? И что Вы? [1]
Уехали? Куда? Ира писала, что в Жовтневом можно пристроиться... [2]
Лавочку науки знаю давно, неплохо, обольщалась только при «глубокой молодости». Отрезвела быстро и навсегда.
Интересно, что спрашивали и как спрашивали.
Проходили, небось, свои? Бывшие дипломники, чьи-нибудь «дети» и т.д.?
А каков вообще был уровень абитуры? [3]
Я совсем заматываюсь с работой. В основном, дома ночую. Иногда читаю. Открыла для себя писателя Бориса Носика. Не-художник, бродяга, кажется полиглот, переводчик, который пишет или о земле Ярославской, или об Альберте Швейцере (в ЖЗЛ), или о встречах на дорогах.
Окуджаву никак не прочту целиком. Это надо отрешиться от забот быстротекущего времени.
В «Театре» прочла «Вагончик». Москва на него валом валит. Понятно. Проблемы. Наши. От которых никуда не денешься. А решать их... Как?
Но публицистика. Драматургии нет.
В «Искусстве кино» - 8 - статья Ю. Богомолова, в 9 - ответная Рассадина с чу́дным эпиграфом - сочинением о «Моцарте и Сальери» Пушкина.
А как Вам «Городской пейзаж»? Семёнова в 8 «Нов. мире»? На 9-й - пожалела рупь двадцать, показался скукотливым. [4]
Хоть Вы и не жалуете ниву просвещения, поздравляю с сегодняшним днём!
Уходить можно и нужно, если не до души, если есть другое дело, которое «pro anima» [5].
А если всё одинаково для человека? То есть, если некуда идти? Тогда куда идти?
Редакция газеты? Библиотека? Дом пионеров? Музей?
Вы, например, будете писать. И форма «держания на воде» может для Вас быть безразличной, потому как есть у Вас другой мир, другое, главное дело, а чем временно заниматься, не всё ли равно.
А как Ира? Лена? [6]
Терять всегда легче, чем находить.
Будьте здоровы, отъедайтесь, отсыпайтесь.
Пишите.
Роспись
[В этот же конверт вложена открытка - «художественный отклик» на моё сообщение о моём «открытии» (для себя) фаюмских портретов, увиденных «живьём» - Т. Б.]
Подозреваю, именно об этом портрете древние сказали:
Ars longa, vita brevis.
Рада, что оценили Фаюмы.
Как только они умудрялись в своём втором веке обскакать век двадцатый?
Который, конечно же, никогда не догонит, т.е. не повторит второй век, а так эти все века и движутся, все вместе, не дотрагиваясь друг до друга, вечно и в вечность.
Примечания
1. Это письмо было ответом на мою реляцию, отправленную в день сдачи первого же экзамена (после оного) 21 сентября, написанную мной на почте на двух телеграфных бланках, куда я зашла сразу после посещения выставки «Живая летопись природы»:
«Докладываю: получила ожидаемые три балла, еду домой, т.к. объявили официально, что продолжать бесполезно.
Испытываю лёгкость души и тела (56 кг).
Программу выполнила на треть:
1) убедилась в том, что шлагбаумы перекрыты все;
2) о культурной программе скажу ниже;
3) литературу, которая мне была нужна, не нашла, т.к. ни в Ленинскую, ни в ИНИОН не пустили, а в институте препаршивейшая. А не пустили потому, что ИРЯЗу лень было выписать нам направления;
4) теперь, слава богу, смогу не работать в школе (может, год ещё дострадаю).
Культурная жизнь - ничего вроде бы.
Смотрела (слушала): “Замужество Марии Браун”, болгарский женский хор им. Пипкова, мужской молодёжный хор (тоже болгарский), выставку японской графики (в Изобр. им. Пушкина). Куда-то уволокли часть Пикассо, Ван Гога, пишут, что фотографировать и выставлять где-то.
По-новому увидела иконы (цвет), “заметила” фаюмские портреты. Была выставка живоп. ХIV-ХVII вв. из собрания барона Тиссена-Борнемиса, не попала (6-7 часов стояния, просто не было времени).
Посмотрела в какой-то церквушке выставку “Живая летопись природы”. Чудо!
Камни, животные начиная с докембрийского периода.
“Письменный гранит” - как рукописи - крючочки, линии на песчано-сером фоне.
Лилово-розовый с синим - яшма.
Дымчато-коричневый - кварц.
Полосато-матово-дымчато-коричневый - оникс.
Прозрачно-сиреневый - аметист.
Кроваво-жёлто-оранжевый всплеск - реальгар.
Коричневые полосы с ясно-зелёными - хризопраз.
А названия! Мурчисония - раковина в виде витой остренькой булочки по 9 коп.
(Прямо персонажу имя в будущем романе!)
Птица форфоракс [это я пала жертвой собственной филологичности: я потом “досмотрелась”, что птицу звали фороракос - Т. Б.].
Надпись: “Массовое захоронение морских лилий”.
Никогда не думала, что кремни такие красивые...
Микроклин - в виде древнего города.
А бирюза - отвратительный, пошлый цвет! Никогда не буду говорить: “бирюзовое небо”...
Кайнозойский янтарь - непрозрачный, тёплый закатный цвет.
В конце экспозиции - очень хорошие копии рисунков первобытных людей.
По цвету, линиям, расположению цветовых пятен напоминают цвет и прожилки камней. Интересно...
<...>
P. S. В Москве “славная осень”».
2. Вернувшись в Сумы, я написала Галине Васильевне два письма, оба датированы 7 октября (очевидно, одно было написано до получения этого письма Г. В., второе после, поскольку у меня там есть фраза «Только что написала одно письмо, теперь продолжение»).
В одном из них я писала:
«Работаю в Великом Октябре [он же Жовтневое, то есть Октябрьское, Белопольского района - Т. Б.].
Решила, чтоб не приставали, отработать три года [это был последний год обязательного трёхлетнего срока отработки диплома молодыми специалистами - Т. Б.], но, чтоб не так тошно было, сменить обстановку. Директор было попытался “увильнуть”, но у меня уже до отъезда в Москву заявление с его “не возражаю” было. Дудки! Потом зав. Белопольским р-но попытался заманить в само Белополье, потом в другое село, но я была непоколебима [в Жовтневом работала Ира Скиба]. Наконец все сдались, и с 3-го октября я приступила к работе. Ставка, пока без класса, но с Ленинским залом. Язык в 6-х, в 8-х, л-ра в 8-В, л-ра в 10-х. Везде по полгруппы. Знания и дисциплина те же, но всё же тянуть на себе 44 “летцта” труднее, чем 15.
<...>
Я, как Прокушкин, “где бы ни работать, лишь бы не работать”...».
3. В том же письме я писала:
«Теперь про “лавочку науки”.
Поскольку я тоже отрезвела, и до поездки, то весь процесс потрясением не явился, было даже интересно. Об уровне абитуры судить не могу, т.к. общалась только с одной девушкой, зовут её Т<...> [тут я из соображений простой безопасности опускаю подробности, поскольку сейчас это один из напряжённейших национальных вопросов... увы - Т. Б.], она ч<...>, из Г<...>. Умная, знания чувствуются, но древнерусского так же не знает, как и я. Т.е. знания на уровне одного-двух учебников.
Процедура такова: каждому дают заранее заготовленную карточку с заданием (на обороте карандашом обозначена твоя фамилия).
Мои вопросы: термины и терминология; видовая корреляция древнерусского глагола; анализ древнерусского текста.
Иванов спрашивает, остальные “при сём присутствуют”.
На наши два места, наверное, где-то полтора десятка претендентов было, в их числе дочь Вал. Вас. [Иванова]; многие не в первый раз. Поступили (через собеседование): стажёры (в этом же институте); писавшие реферат у Иванова или других работников, они же “целевики”.
Что требовалось Иванову? Конечно же, не слабые догадки о процессах языка, а доскональное знание, изложение всех (или основных) теорий по данному вопросу, сопоставление разных точек зрения.
По современному русскому предлагались вопросы типа моего: устаревшая лексика, новые слова, пласты лексики и т.д.
Григорьев подбросил несколько вопросцев, типа: “Термин и метафора”, “Термин и номенклатура”, “Термин и научная и художественная метафора”, всё это в течение 3-х минут [к моей чести: я на все григорьевские вопросы ответила, мои ответы его вполне устроили, “завалил” меня “точками зрения” “злоехидный” - по определению Г. В. - Иванов].
Не знаю, как насчёт уровня абитуры, но насчёт типов... “Вертоград”!
А девицы!
Одна: “Мне написали, что у меня нет лингвистического чутья, я им покажу (руки в бок), как у меня его нет, я им дам, они у меня сами нюх потеряют!”. Потом уволокла данную нам на троих бумажку - направление, и в том, что мы с Т. ночью шлялись по Никольскому, половина её вины. Потом она взяла у какой-то казашки конспект, не вернула, сама получила четвёрку, а казашка - двойку.
И надо только было её видеть!
Как все её “внутренности” на лице обозначены!».
4. Из того же моего письма:
«Из всего Вашего списка не читала ничего. Позор! Но исправляюсь: иду в воскресенье в читалку, как в пропасть. Только холодно там (в Крупской).
В прошлое воскресенье была там, сидела в шерстяных носках, и всё равно замёрзли ноги.
Что ли валенки?».
5. По сути, два варианта одного и того же русского «по душе»: укр. «д[о] душі́» (Ш мягкое, похожее на Щ) и латинское pro anima (для души).
6. Я отвечала 7 октября:
«...Ира и Лена (мы недавно по этому поводу конференцию устроили) тоже мечтают уйти из школы».
Птица фороракос:
Микроклин:
Кварц:
Реальгар:
Письменный гранит:
Хризопраз:
Яшма:
Аметист:
Кайнозойский янтарь:
Рисунки первобытных людей:
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.
1 октября 1983
Где Вы? И что Вы? [1]
Уехали? Куда? Ира писала, что в Жовтневом можно пристроиться... [2]
Лавочку науки знаю давно, неплохо, обольщалась только при «глубокой молодости». Отрезвела быстро и навсегда.
Интересно, что спрашивали и как спрашивали.
Проходили, небось, свои? Бывшие дипломники, чьи-нибудь «дети» и т.д.?
А каков вообще был уровень абитуры? [3]
Я совсем заматываюсь с работой. В основном, дома ночую. Иногда читаю. Открыла для себя писателя Бориса Носика. Не-художник, бродяга, кажется полиглот, переводчик, который пишет или о земле Ярославской, или об Альберте Швейцере (в ЖЗЛ), или о встречах на дорогах.
Окуджаву никак не прочту целиком. Это надо отрешиться от забот быстротекущего времени.
В «Театре» прочла «Вагончик». Москва на него валом валит. Понятно. Проблемы. Наши. От которых никуда не денешься. А решать их... Как?
Но публицистика. Драматургии нет.
В «Искусстве кино» - 8 - статья Ю. Богомолова, в 9 - ответная Рассадина с чу́дным эпиграфом - сочинением о «Моцарте и Сальери» Пушкина.
А как Вам «Городской пейзаж»? Семёнова в 8 «Нов. мире»? На 9-й - пожалела рупь двадцать, показался скукотливым. [4]
Хоть Вы и не жалуете ниву просвещения, поздравляю с сегодняшним днём!
Уходить можно и нужно, если не до души, если есть другое дело, которое «pro anima» [5].
А если всё одинаково для человека? То есть, если некуда идти? Тогда куда идти?
Редакция газеты? Библиотека? Дом пионеров? Музей?
Вы, например, будете писать. И форма «держания на воде» может для Вас быть безразличной, потому как есть у Вас другой мир, другое, главное дело, а чем временно заниматься, не всё ли равно.
А как Ира? Лена? [6]
Терять всегда легче, чем находить.
Будьте здоровы, отъедайтесь, отсыпайтесь.
Пишите.
Роспись
[В этот же конверт вложена открытка - «художественный отклик» на моё сообщение о моём «открытии» (для себя) фаюмских портретов, увиденных «живьём» - Т. Б.]
Подозреваю, именно об этом портрете древние сказали:
Ars longa, vita brevis.
Рада, что оценили Фаюмы.
Как только они умудрялись в своём втором веке обскакать век двадцатый?
Который, конечно же, никогда не догонит, т.е. не повторит второй век, а так эти все века и движутся, все вместе, не дотрагиваясь друг до друга, вечно и в вечность.
Примечания
1. Это письмо было ответом на мою реляцию, отправленную в день сдачи первого же экзамена (после оного) 21 сентября, написанную мной на почте на двух телеграфных бланках, куда я зашла сразу после посещения выставки «Живая летопись природы»:
«Докладываю: получила ожидаемые три балла, еду домой, т.к. объявили официально, что продолжать бесполезно.
Испытываю лёгкость души и тела (56 кг).
Программу выполнила на треть:
1) убедилась в том, что шлагбаумы перекрыты все;
2) о культурной программе скажу ниже;
3) литературу, которая мне была нужна, не нашла, т.к. ни в Ленинскую, ни в ИНИОН не пустили, а в институте препаршивейшая. А не пустили потому, что ИРЯЗу лень было выписать нам направления;
4) теперь, слава богу, смогу не работать в школе (может, год ещё дострадаю).
Культурная жизнь - ничего вроде бы.
Смотрела (слушала): “Замужество Марии Браун”, болгарский женский хор им. Пипкова, мужской молодёжный хор (тоже болгарский), выставку японской графики (в Изобр. им. Пушкина). Куда-то уволокли часть Пикассо, Ван Гога, пишут, что фотографировать и выставлять где-то.
По-новому увидела иконы (цвет), “заметила” фаюмские портреты. Была выставка живоп. ХIV-ХVII вв. из собрания барона Тиссена-Борнемиса, не попала (6-7 часов стояния, просто не было времени).
Посмотрела в какой-то церквушке выставку “Живая летопись природы”. Чудо!
Камни, животные начиная с докембрийского периода.
“Письменный гранит” - как рукописи - крючочки, линии на песчано-сером фоне.
Лилово-розовый с синим - яшма.
Дымчато-коричневый - кварц.
Полосато-матово-дымчато-коричневый - оникс.
Прозрачно-сиреневый - аметист.
Кроваво-жёлто-оранжевый всплеск - реальгар.
Коричневые полосы с ясно-зелёными - хризопраз.
А названия! Мурчисония - раковина в виде витой остренькой булочки по 9 коп.
(Прямо персонажу имя в будущем романе!)
Птица форфоракс [это я пала жертвой собственной филологичности: я потом “досмотрелась”, что птицу звали фороракос - Т. Б.].
Надпись: “Массовое захоронение морских лилий”.
Никогда не думала, что кремни такие красивые...
Микроклин - в виде древнего города.
А бирюза - отвратительный, пошлый цвет! Никогда не буду говорить: “бирюзовое небо”...
Кайнозойский янтарь - непрозрачный, тёплый закатный цвет.
В конце экспозиции - очень хорошие копии рисунков первобытных людей.
По цвету, линиям, расположению цветовых пятен напоминают цвет и прожилки камней. Интересно...
<...>
P. S. В Москве “славная осень”».
2. Вернувшись в Сумы, я написала Галине Васильевне два письма, оба датированы 7 октября (очевидно, одно было написано до получения этого письма Г. В., второе после, поскольку у меня там есть фраза «Только что написала одно письмо, теперь продолжение»).
В одном из них я писала:
«Работаю в Великом Октябре [он же Жовтневое, то есть Октябрьское, Белопольского района - Т. Б.].
Решила, чтоб не приставали, отработать три года [это был последний год обязательного трёхлетнего срока отработки диплома молодыми специалистами - Т. Б.], но, чтоб не так тошно было, сменить обстановку. Директор было попытался “увильнуть”, но у меня уже до отъезда в Москву заявление с его “не возражаю” было. Дудки! Потом зав. Белопольским р-но попытался заманить в само Белополье, потом в другое село, но я была непоколебима [в Жовтневом работала Ира Скиба]. Наконец все сдались, и с 3-го октября я приступила к работе. Ставка, пока без класса, но с Ленинским залом. Язык в 6-х, в 8-х, л-ра в 8-В, л-ра в 10-х. Везде по полгруппы. Знания и дисциплина те же, но всё же тянуть на себе 44 “летцта” труднее, чем 15.
<...>
Я, как Прокушкин, “где бы ни работать, лишь бы не работать”...».
3. В том же письме я писала:
«Теперь про “лавочку науки”.
Поскольку я тоже отрезвела, и до поездки, то весь процесс потрясением не явился, было даже интересно. Об уровне абитуры судить не могу, т.к. общалась только с одной девушкой, зовут её Т<...> [тут я из соображений простой безопасности опускаю подробности, поскольку сейчас это один из напряжённейших национальных вопросов... увы - Т. Б.], она ч<...>, из Г<...>. Умная, знания чувствуются, но древнерусского так же не знает, как и я. Т.е. знания на уровне одного-двух учебников.
Процедура такова: каждому дают заранее заготовленную карточку с заданием (на обороте карандашом обозначена твоя фамилия).
Мои вопросы: термины и терминология; видовая корреляция древнерусского глагола; анализ древнерусского текста.
Иванов спрашивает, остальные “при сём присутствуют”.
На наши два места, наверное, где-то полтора десятка претендентов было, в их числе дочь Вал. Вас. [Иванова]; многие не в первый раз. Поступили (через собеседование): стажёры (в этом же институте); писавшие реферат у Иванова или других работников, они же “целевики”.
Что требовалось Иванову? Конечно же, не слабые догадки о процессах языка, а доскональное знание, изложение всех (или основных) теорий по данному вопросу, сопоставление разных точек зрения.
По современному русскому предлагались вопросы типа моего: устаревшая лексика, новые слова, пласты лексики и т.д.
Григорьев подбросил несколько вопросцев, типа: “Термин и метафора”, “Термин и номенклатура”, “Термин и научная и художественная метафора”, всё это в течение 3-х минут [к моей чести: я на все григорьевские вопросы ответила, мои ответы его вполне устроили, “завалил” меня “точками зрения” “злоехидный” - по определению Г. В. - Иванов].
Не знаю, как насчёт уровня абитуры, но насчёт типов... “Вертоград”!
А девицы!
Одна: “Мне написали, что у меня нет лингвистического чутья, я им покажу (руки в бок), как у меня его нет, я им дам, они у меня сами нюх потеряют!”. Потом уволокла данную нам на троих бумажку - направление, и в том, что мы с Т. ночью шлялись по Никольскому, половина её вины. Потом она взяла у какой-то казашки конспект, не вернула, сама получила четвёрку, а казашка - двойку.
И надо только было её видеть!
Как все её “внутренности” на лице обозначены!».
4. Из того же моего письма:
«Из всего Вашего списка не читала ничего. Позор! Но исправляюсь: иду в воскресенье в читалку, как в пропасть. Только холодно там (в Крупской).
В прошлое воскресенье была там, сидела в шерстяных носках, и всё равно замёрзли ноги.
Что ли валенки?».
5. По сути, два варианта одного и того же русского «по душе»: укр. «д[о] душі́» (Ш мягкое, похожее на Щ) и латинское pro anima (для души).
6. Я отвечала 7 октября:
«...Ира и Лена (мы недавно по этому поводу конференцию устроили) тоже мечтают уйти из школы».
Птица фороракос:
Микроклин:
Кварц:
Реальгар:
Письменный гранит:
Хризопраз:
Яшма:
Аметист:
Кайнозойский янтарь:
Рисунки первобытных людей:
© Тамара Борисова
Если вы видите эту запись не на страницах моего журнала http://tamara-borisova.livejournal.com и без указания моего авторства - значит, текст уворован ботами-плагиаторами.