Есть ли управа на мальчиша-плохиша?
...Максиму четыре года, и с недавних пор он устраивает по утрам истерики, умоляя родителей не водить его в садик. Дело в том, что группу пришел Егорка. Он больно кусает детей. До синяков. Воспитателей он не слушает.
...12-летняя Даша рассказала матери, что ее одноклассниц достает агрессивная девочка на два года старше. Может подойти на перемене и треснуть. Даша изо всех сил старается не огрести. Пробирается в класс по стеночке, а на уроках только и думает, как бы не пересечься со «страшной девочкой» на следующей перемене. «Как быть?» - спрашивает Дашина мама на женском интернет-форуме.
…В каждом детском коллективе есть ребенок, обладающий повышенной агрессивностью. В большинстве случаев эта агрессивность умеренна и управляема воспитателями-учителями, да и самим детским сообществом. Но при столкновении с малолетним психопатом припухают все. Одни дети жмутся по углам, надеясь, что хоть сегодня их пронесет. Другие становятся «свитой» агрессора.
К сожалению, в такой ситуации учителя предпочитают в упор «не видеть» проблемы. Во-первых, «нам за это не платят», говорят они. Во-вторых, они сами становятся мишенью юного психопата, который вполне по-взрослому играет на их уязвимостях. В-третьих, они растеряны и не знают, как приструнить агрессора. Вот и получается, что ваша дочь или сын остаются один на один с «плохишом». Который отнюдь не милый шалун, разово дернувший за косичку и показавший язык.
Мы почему-то воспитываем детей так, что они до последнего делают вид, будто у них нет никаких проблем. Они расскажут нам о чем угодно, но только не о том, откуда у них взялся нервный тик. Порезы на руке. Следы от укусов. Синяки. «Не парься, ма, со мной все в порядке, - говорит ребенок, и мы охотно верим. Не подозревая, что наш сын или дочь стали объектом психологического и (или) физического - а то и сексуального! - террора со стороны агрессивного однокашника.
«Как быть?» - спросите вы. Я вам скажу, как. Скажу с позиции девочки, которая с 13 до 15 лет была объектом особого внимания мальчиша-плохиша и решала свои проблемы исключительно сама.
...Мальчика перевели в наш класс из соседней школы. Уже потом я узнала, что его родители сделали это вынужденно, поскольку в прежней школе от него плакали навзрыд и дети, и учителя. В свои двенадцать это был давно сформировавшийся психопат с ярко выраженными нарциссическими чертами. Он издевался и над мальчиками, и над девочками. К физически сильным - обычно старшеклассникам - мастерски втирался в доверие.
Он издевался и над учителями. Но выборочно. В этом была его хитрая тактика: преподы, которых он не задевал, считали его очень милым и неординарным. Он умело пользовался магией своей обаятельной улыбки и оказывал им мелкие знаки любезности. Принести классный журнал, подать стул, намочить тряпку - услужить преподу из «белого списка» этот мальчик умел как никто другой.
Когда этот мальчик впервые вытворил что-то хамское в отношении меня (кажется, он походя сбросил с парты мои учебники), я не сглотнула. Я подошла к его парте и сделала то же самое. Так в 13 лет я получила прилюдную пощечину. Шок, стыд, унижение, бессилие... Весь урок я пролежала лицом на парте. Но у учительницы почему-то не возникло ко мне никаких вопросов...
На какое-то время мальчик отступил. Объектов травли у него было много, и на мне, хоть и «прикольно» сопротивлявшейся, свет клином не сошелся. Нет, он меня не забывал. Регулярно в присутствии людей он говорил, что у меня торчат уши. Что я прыщавая уродина. И так далее. Но по сравнению с пощечиной это было более-менее терпимо. И я молчала. Меня так научили родители.
Я не рассказала им про пощечину, но в общих чертах информировала о том, как ведет себя этот мальчик по отношению к другим и ко мне. И мне посоветовали: а) быть выше, б) не обращать на дураков внимания.
Накануне моего 14-летия мальчик проорал на весь школьный вестибюль, что я шлюха. Я восприняла это как невероятный позор, хотя оскорбление даже отдаленно не походило на правду. И я опять не сглотнула. Мы с подругой пошли к нему домой - потребовать извинений. Мальчик два часа шипел нам гнусости и в итоге довел нас до слез.
Его мама, увидев наши заплаканные лица, поинтересовалась, что случилось. Мы рассказали. Она выглядела очень расстроенной. Она не кричала на него. Она только говорила ему горестно и укоризненно: «Ну почему ты так себя ведешь? Как же ты так можешь? Это же девочки. Извинись сейчас же перед ними». Он что-то нечленораздельно буркнул. Нам пришлось счесть это за извинение.
А потом случилось непредсказуемое. Мальчик сменил гнев на милость. Он стал садиться со мной на уроках, рассказывать интересные вещи и оказывать уважительные знаки внимания. Как-то он даже выдал мне расписку, в которой говорилось, что я всегда могу рассчитывать на его защиту и поддержку. Он по-прежнему издевался над ребятами и учителями, а лучшему другу говорил, что презирает всех, кроме меня. Не скрою: в те месяцы я испытала некий триумф. Мне казалось, что своим активным противостоянием я привела психопата в чувство, «заставила себя уважать».
Но через десять месяцев мальчик взбеленился пуще прежнего. Я ломала голову над причинами этого. И тогда, и много лет после. "Искала в себе". И лишь недавно, переработав массу материала и написав книгу «Бойся, я с тобой», окончательно уяснила: психопаты унижают и бьют без всяких причин. И что в принципе не существует причин, оправдывающих насилие.
Так вот, мальчик взрослел и становился все изощреннее в своем садизме. Он тонко подмечал уязвимости и бил по ним отменно больно и часто прилюдно. Он говорил неимоверные гадости. Топтал одежду. Вытряхивал вещи из портфеля. Плевал в лицо. Выкручивал руки. Душил.
Однажды в порыве ярости он швырнул в меня стулом. Я в ответ ударила его метровой линейкой. Учительница бросилась за директором школы. Нас обоих вызвали на ковер. И что вы думаете? Ему все сошло с рук! Этот мега-обаяшка в совершенстве владел техникой газлайтинга. Я просто поразилась, насколько играючи он доказал директрисе, что это я физически агрессивна по отношению к нему!!!
Я молчала и усмехалась в сторону. Я была уверена, что по результатам беседы его хорошенько взгреют. Я и представить себе не могла, что 50-летняя педагогиня может поверить в такой абсурд, что девочка систематически избивает мальчика. Но она почему-то поверила. Стала говорить мне: а) о мягкости, б) о гибкости, в) тыжедевочка...
Нас отпустили, признав одинаково виновными.
Едва он оказался за дверями директорского кабинета, с его лица мигом слетела обворожительная улыбка, и последующие десять дней я прожила в аду.
Потом он извинился. По собственной инициативе. Он клялся, что такого больше никогда не будет. Мне было всего 14, жизненного опыта - почти никакого, и, тем не менее, уже тогда я не поверила ему. Но показать ему свой скепсис по поводу его раскаяния - значило, пойти на конфронтацию. А я, не найдя поддержки со стороны взрослых, уже боялась озлить его. И я простила. Вернее, молча выслушала его извинения.
Последующие два месяца его агрессия нарастала в режиме крещендо. Мальчик стал бить меня. Руками. Ногами. Потом просил прощения. Затем опять бил. У меня с предплечий не сходили синяки. Но их никто кроме меня не видел.
Я росла в благополучной семье. Но у меня и мысли не было, что можно посвятить в свою проблему родителей. Я же не маленькая, должна решить ее сама.
Правда, мои синяки увидела тетя и обеспокоилась. Был семейный разговор. Но что я услышала? Мне пытались внушить, что я сама виновата в таком его отношении. «Ведь не пристает же он к Кате и Оле», - говорили мне, словно не видя, что он пристает ко всем, кроме Кати и Оли. По той лишь причине, что они с младших классов слились с окружающей средой и вообще никак не отсвечивали.
Как-то папа спросил меня, не мазохистка ли я.
В те годы я вела дневник. Перечитывая его сейчас, я ясно вижу, что не была ни «виктимщицей», ни мазохисткой. Напротив, я давала отпор. Но когда его агрессия стала физической, мой отпор перестал быть адекватным. Я не могла набить ему морду - в силу своего пола. Тем не менее, пару раз я ударила его.
Я перепробовала абсолютно все тактики. Грубила. Дистанцировалась. Молчала. Пыталась «не обострять». Была мягкой, «как полагается девочке». Понимающей. Я даже попыталась «по-взрослому» узнать у него, почему он так ко мне относится. Он замялся, потом ответил издевательски: «Это я так, любя».
В 15 лет я поняла, что нет ничего такого, что может остановить психопата. Ни сила, ни гибкость. Выход был один: исчезнуть из его жизни. Но куда мне было бежать с подводной лодки... И я выживала. В моральном и физическом терроре прошло восемь месяцев. У меня появился нервный тик. Стали выпадать волосы.
Проблема разрешилась сама собой, когда я закончила девятый класс и ушла в другую школу. Но эти два года сильно перепахали мою жизнь и личность. Я не жалею ни о чем. В конце концов, именно поэтому я сейчас пишу на эту тему и предостерегаю вас. Но если мы, взрослые, в состоянии хоть как-то защитить себя, то дети не могут сделать это столь же эффективно. Поэтому ограждение ребенка от агрессора - это полностью наша задача.
Итак, дорогие родители, а также старшие братья и сестры. Если у вас есть основания полагать, что ваш ребенок подвергается прессингу, вызывайте его на доверительный разговор. В идеале, обстановка в семье должна быть такой, чтобы ребенок сам не стеснялся делиться своими страхами, тревогой. Не надо бояться, что вырастите инфантильного нытика и ябеду.
Ни в коем случае не внушайте детям, что они сами виноваты в нездоровом внимании агрессора. Это опасное заблуждение. В насилии всегда виноват насильник.
Не убеждайте девочку быть более мягкой и гибкой - дескать, только так она сможет сгладить агрессию. Не растите в ней с младых ногтей терпилу под названием «мудрая женщина».
Не говорите детям, что они сами должны решать свои проблемы. Не все проблемы можно решить в силу возраста и пола. Кроме того, будучи зависимыми от родителей, мы скованы и в своих действиях.
Например, я знала, как решить свою проблему. Уже после очной ставки в директорском кабинете я хотела навсегда вычеркнуть этого человека из своей жизни, а не быть вынужденной выслушивать его извинения. Но для этого я должна была уйти в другую школу. Об этом и речи быть не могло. И я была вынуждена считать дни и выживать.
Не убеждайте детей, что можно договориться с любым человеком. Знайте о существовании опасных людей и информируйте своих детей. Помните, что есть большая разница между «обычным» «вредным мальчишкой», который пару раз показал вашей дочери язык и дернул за косичку, и малолетним садистом-психопатом, от которого стонут и дети, и взрослые.
Не обесценивайте переживаний детей, бросая: «Мне бы твои проблемы». Насилие, да еще систематическое - ОЧЕНЬ серьезная проблема. Сейчас, с высоты прожитых лет, я могу сказать, что в моей взрослой жизни не было проблем, сопоставимых с той, «детской».
Выяснив, что ваш ребенок стал жертвой агрессии, сообщайте об этом классному руководителю. Не возымело эффекта? Идите к директору. В районный отдел образования. Подключайте детскую комнату полиции. И так далее.
Еще эффективнее действовать сообща. Выясните у ребенка, кого еще достает «плохиш». Доведите информацию до других родителей. Напишите коллективную жалобу. Бейте во все колокола.
А вот с самим юным агрессором и его родителями не контактируйте. Вы можете вспылить и подставить себя.
...12-летняя Даша рассказала матери, что ее одноклассниц достает агрессивная девочка на два года старше. Может подойти на перемене и треснуть. Даша изо всех сил старается не огрести. Пробирается в класс по стеночке, а на уроках только и думает, как бы не пересечься со «страшной девочкой» на следующей перемене. «Как быть?» - спрашивает Дашина мама на женском интернет-форуме.
…В каждом детском коллективе есть ребенок, обладающий повышенной агрессивностью. В большинстве случаев эта агрессивность умеренна и управляема воспитателями-учителями, да и самим детским сообществом. Но при столкновении с малолетним психопатом припухают все. Одни дети жмутся по углам, надеясь, что хоть сегодня их пронесет. Другие становятся «свитой» агрессора.
К сожалению, в такой ситуации учителя предпочитают в упор «не видеть» проблемы. Во-первых, «нам за это не платят», говорят они. Во-вторых, они сами становятся мишенью юного психопата, который вполне по-взрослому играет на их уязвимостях. В-третьих, они растеряны и не знают, как приструнить агрессора. Вот и получается, что ваша дочь или сын остаются один на один с «плохишом». Который отнюдь не милый шалун, разово дернувший за косичку и показавший язык.
Мы почему-то воспитываем детей так, что они до последнего делают вид, будто у них нет никаких проблем. Они расскажут нам о чем угодно, но только не о том, откуда у них взялся нервный тик. Порезы на руке. Следы от укусов. Синяки. «Не парься, ма, со мной все в порядке, - говорит ребенок, и мы охотно верим. Не подозревая, что наш сын или дочь стали объектом психологического и (или) физического - а то и сексуального! - террора со стороны агрессивного однокашника.
«Как быть?» - спросите вы. Я вам скажу, как. Скажу с позиции девочки, которая с 13 до 15 лет была объектом особого внимания мальчиша-плохиша и решала свои проблемы исключительно сама.
...Мальчика перевели в наш класс из соседней школы. Уже потом я узнала, что его родители сделали это вынужденно, поскольку в прежней школе от него плакали навзрыд и дети, и учителя. В свои двенадцать это был давно сформировавшийся психопат с ярко выраженными нарциссическими чертами. Он издевался и над мальчиками, и над девочками. К физически сильным - обычно старшеклассникам - мастерски втирался в доверие.
Он издевался и над учителями. Но выборочно. В этом была его хитрая тактика: преподы, которых он не задевал, считали его очень милым и неординарным. Он умело пользовался магией своей обаятельной улыбки и оказывал им мелкие знаки любезности. Принести классный журнал, подать стул, намочить тряпку - услужить преподу из «белого списка» этот мальчик умел как никто другой.
Когда этот мальчик впервые вытворил что-то хамское в отношении меня (кажется, он походя сбросил с парты мои учебники), я не сглотнула. Я подошла к его парте и сделала то же самое. Так в 13 лет я получила прилюдную пощечину. Шок, стыд, унижение, бессилие... Весь урок я пролежала лицом на парте. Но у учительницы почему-то не возникло ко мне никаких вопросов...
На какое-то время мальчик отступил. Объектов травли у него было много, и на мне, хоть и «прикольно» сопротивлявшейся, свет клином не сошелся. Нет, он меня не забывал. Регулярно в присутствии людей он говорил, что у меня торчат уши. Что я прыщавая уродина. И так далее. Но по сравнению с пощечиной это было более-менее терпимо. И я молчала. Меня так научили родители.
Я не рассказала им про пощечину, но в общих чертах информировала о том, как ведет себя этот мальчик по отношению к другим и ко мне. И мне посоветовали: а) быть выше, б) не обращать на дураков внимания.
Накануне моего 14-летия мальчик проорал на весь школьный вестибюль, что я шлюха. Я восприняла это как невероятный позор, хотя оскорбление даже отдаленно не походило на правду. И я опять не сглотнула. Мы с подругой пошли к нему домой - потребовать извинений. Мальчик два часа шипел нам гнусости и в итоге довел нас до слез.
Его мама, увидев наши заплаканные лица, поинтересовалась, что случилось. Мы рассказали. Она выглядела очень расстроенной. Она не кричала на него. Она только говорила ему горестно и укоризненно: «Ну почему ты так себя ведешь? Как же ты так можешь? Это же девочки. Извинись сейчас же перед ними». Он что-то нечленораздельно буркнул. Нам пришлось счесть это за извинение.
А потом случилось непредсказуемое. Мальчик сменил гнев на милость. Он стал садиться со мной на уроках, рассказывать интересные вещи и оказывать уважительные знаки внимания. Как-то он даже выдал мне расписку, в которой говорилось, что я всегда могу рассчитывать на его защиту и поддержку. Он по-прежнему издевался над ребятами и учителями, а лучшему другу говорил, что презирает всех, кроме меня. Не скрою: в те месяцы я испытала некий триумф. Мне казалось, что своим активным противостоянием я привела психопата в чувство, «заставила себя уважать».
Но через десять месяцев мальчик взбеленился пуще прежнего. Я ломала голову над причинами этого. И тогда, и много лет после. "Искала в себе". И лишь недавно, переработав массу материала и написав книгу «Бойся, я с тобой», окончательно уяснила: психопаты унижают и бьют без всяких причин. И что в принципе не существует причин, оправдывающих насилие.
Так вот, мальчик взрослел и становился все изощреннее в своем садизме. Он тонко подмечал уязвимости и бил по ним отменно больно и часто прилюдно. Он говорил неимоверные гадости. Топтал одежду. Вытряхивал вещи из портфеля. Плевал в лицо. Выкручивал руки. Душил.
Однажды в порыве ярости он швырнул в меня стулом. Я в ответ ударила его метровой линейкой. Учительница бросилась за директором школы. Нас обоих вызвали на ковер. И что вы думаете? Ему все сошло с рук! Этот мега-обаяшка в совершенстве владел техникой газлайтинга. Я просто поразилась, насколько играючи он доказал директрисе, что это я физически агрессивна по отношению к нему!!!
Я молчала и усмехалась в сторону. Я была уверена, что по результатам беседы его хорошенько взгреют. Я и представить себе не могла, что 50-летняя педагогиня может поверить в такой абсурд, что девочка систематически избивает мальчика. Но она почему-то поверила. Стала говорить мне: а) о мягкости, б) о гибкости, в) тыжедевочка...
Нас отпустили, признав одинаково виновными.
Едва он оказался за дверями директорского кабинета, с его лица мигом слетела обворожительная улыбка, и последующие десять дней я прожила в аду.
Потом он извинился. По собственной инициативе. Он клялся, что такого больше никогда не будет. Мне было всего 14, жизненного опыта - почти никакого, и, тем не менее, уже тогда я не поверила ему. Но показать ему свой скепсис по поводу его раскаяния - значило, пойти на конфронтацию. А я, не найдя поддержки со стороны взрослых, уже боялась озлить его. И я простила. Вернее, молча выслушала его извинения.
Последующие два месяца его агрессия нарастала в режиме крещендо. Мальчик стал бить меня. Руками. Ногами. Потом просил прощения. Затем опять бил. У меня с предплечий не сходили синяки. Но их никто кроме меня не видел.
Я росла в благополучной семье. Но у меня и мысли не было, что можно посвятить в свою проблему родителей. Я же не маленькая, должна решить ее сама.
Правда, мои синяки увидела тетя и обеспокоилась. Был семейный разговор. Но что я услышала? Мне пытались внушить, что я сама виновата в таком его отношении. «Ведь не пристает же он к Кате и Оле», - говорили мне, словно не видя, что он пристает ко всем, кроме Кати и Оли. По той лишь причине, что они с младших классов слились с окружающей средой и вообще никак не отсвечивали.
Как-то папа спросил меня, не мазохистка ли я.
В те годы я вела дневник. Перечитывая его сейчас, я ясно вижу, что не была ни «виктимщицей», ни мазохисткой. Напротив, я давала отпор. Но когда его агрессия стала физической, мой отпор перестал быть адекватным. Я не могла набить ему морду - в силу своего пола. Тем не менее, пару раз я ударила его.
Я перепробовала абсолютно все тактики. Грубила. Дистанцировалась. Молчала. Пыталась «не обострять». Была мягкой, «как полагается девочке». Понимающей. Я даже попыталась «по-взрослому» узнать у него, почему он так ко мне относится. Он замялся, потом ответил издевательски: «Это я так, любя».
В 15 лет я поняла, что нет ничего такого, что может остановить психопата. Ни сила, ни гибкость. Выход был один: исчезнуть из его жизни. Но куда мне было бежать с подводной лодки... И я выживала. В моральном и физическом терроре прошло восемь месяцев. У меня появился нервный тик. Стали выпадать волосы.
Проблема разрешилась сама собой, когда я закончила девятый класс и ушла в другую школу. Но эти два года сильно перепахали мою жизнь и личность. Я не жалею ни о чем. В конце концов, именно поэтому я сейчас пишу на эту тему и предостерегаю вас. Но если мы, взрослые, в состоянии хоть как-то защитить себя, то дети не могут сделать это столь же эффективно. Поэтому ограждение ребенка от агрессора - это полностью наша задача.
Итак, дорогие родители, а также старшие братья и сестры. Если у вас есть основания полагать, что ваш ребенок подвергается прессингу, вызывайте его на доверительный разговор. В идеале, обстановка в семье должна быть такой, чтобы ребенок сам не стеснялся делиться своими страхами, тревогой. Не надо бояться, что вырастите инфантильного нытика и ябеду.
Ни в коем случае не внушайте детям, что они сами виноваты в нездоровом внимании агрессора. Это опасное заблуждение. В насилии всегда виноват насильник.
Не убеждайте девочку быть более мягкой и гибкой - дескать, только так она сможет сгладить агрессию. Не растите в ней с младых ногтей терпилу под названием «мудрая женщина».
Не говорите детям, что они сами должны решать свои проблемы. Не все проблемы можно решить в силу возраста и пола. Кроме того, будучи зависимыми от родителей, мы скованы и в своих действиях.
Например, я знала, как решить свою проблему. Уже после очной ставки в директорском кабинете я хотела навсегда вычеркнуть этого человека из своей жизни, а не быть вынужденной выслушивать его извинения. Но для этого я должна была уйти в другую школу. Об этом и речи быть не могло. И я была вынуждена считать дни и выживать.
Не убеждайте детей, что можно договориться с любым человеком. Знайте о существовании опасных людей и информируйте своих детей. Помните, что есть большая разница между «обычным» «вредным мальчишкой», который пару раз показал вашей дочери язык и дернул за косичку, и малолетним садистом-психопатом, от которого стонут и дети, и взрослые.
Не обесценивайте переживаний детей, бросая: «Мне бы твои проблемы». Насилие, да еще систематическое - ОЧЕНЬ серьезная проблема. Сейчас, с высоты прожитых лет, я могу сказать, что в моей взрослой жизни не было проблем, сопоставимых с той, «детской».
Выяснив, что ваш ребенок стал жертвой агрессии, сообщайте об этом классному руководителю. Не возымело эффекта? Идите к директору. В районный отдел образования. Подключайте детскую комнату полиции. И так далее.
Еще эффективнее действовать сообща. Выясните у ребенка, кого еще достает «плохиш». Доведите информацию до других родителей. Напишите коллективную жалобу. Бейте во все колокола.
А вот с самим юным агрессором и его родителями не контактируйте. Вы можете вспылить и подставить себя.