Дмитриевский о Новодворской
Стас Дмитриевский
"Отошла ко Господу Валерия Новодворская.
Думаю, на формирование меня в качестве личности Лера (они никогда не позволяла называть себя по имени-отчеству, хотя разница в возрасте была в 15 лет) оказала огромное влияние. В последние годы многое из того, что она говорила и писала, вызывало во мне неприятие, иногда даже - отторжение. Но это ни на йоту не подрывал моего глубочайшего и безоговорочного уважения к этому потрясающе цельному и кристально чистому человеку. Мне кажется, это совсем не случайно, что она ушла от нас именно в день памяти св. Апостолов Петра и Павла.
Почему-то вспоминаются какие-то забавные эпизоды, дурацкие картинки быта...
В июле 1990 г. в Москве проходила конференция партии «Демократический союз», а одновременно в Кремле шел последний (конечно, об этом тогда никто не знал), XXVIII съезд КПСС. Вечерами после заседаний, проходивших на чьей-то частной квартире, мы, ДС-овцы вооружившись российскими триколорами и антисоветскими плакатами, отправлялись к гостинице «Россия», чтобы, как мы выражались, «освистывать большевиков». От гостиницы и вплоть до Васильевского спуска, до Покрова-на Рву тогда был расположен огромный городок беженцев, прибывших из «горячих точек» и просто людей, приехавших в столицу в поисках справедливости. Тут были улицы из увешенных лозунгами палаток, полиэтиленовых навесов и просто картонных коробок, в которых ютились сотни, если не тысячи людей самых разных национальностей и политических убеждений. Делегаты КПСС-ного съезда каждое утро шли из гостиницы к воротам Спасской башни, а каждый вечер возвращались по главный «улице» этого «Горби-тауна» (кажется, другого пути просто не было). Здесь их неизменно освистывали, иногда в дело шли помидоры или тухлые яйца. Мы приходили со своими идеями и кричалками.
Но в день окончания конференции Лера вдруг сказала, что все это скучно и неэффективно, и предложила, как она выразилась, «провести научно-практический семинарчик на Красной площади». Кажется, был плакат «Долой диктатуру КПСС!» и некоторое количество трехцветных знамен. Из Горбачев-тауна мы направились к Лобному месту, увлекая по дороге немалое количество сочувствующих граждан и оппонентов в штатском с рациями, которые с тревогой докладывали о маршруте нашего движения. Из нижегородцев были Игорь Каляпин, Женя Гладков (ныне покойный) и я. Встали у Лобного места. Минут через пять площадь перекрыли турникетами, а еще через пару - подъехали ПАЗики, из них вывалилось особей 50 гэбульников в штатском, и они (при поддержке десятка смущенных ментов) кинулись нас винтить. Мы сцепились. Я был в сцепке с Каляпиным, а он - с Новодворской. Гэбисты начали нас отрывать друг от друга, и один из них начал душить Каляпина рукой за горло. Вдруг я услышал крик Леры: «Не трогайте Игорька!». В следующий момент зубы Валерии Ильиничны впились в руку душителя свободы. На мгновение расширившиеся от боли глаза укушенного чекиста оказались перед моим лицом и из них... хлынули слезы. Как в мультфильме у крокодила - струей. Ужасно вереща, он отдернул руку от каляпинской шеи, демонстрируя на глазах багровеющий синяк в области запястья.
Потасовка продолжалась минут пять, в конечном итоге превосходящие силы тоталитаризма погрузили нас в автозаки. Ночь мы провели в отделе МВД по охране порядка на Красной площади (был тогда такой). Всех женщин, начиная с Леры (ее величали исключительно по имени-отчеству и оказывали почтение, как завсегдатаю), сразу же обеспечили спальными местами и постельным бельем - менты уже знали, что в противном случае Новодворская устроит такую бучу, что станет тошно всем их милицейским чертям.
Господи Боже, на какие годы мы отправились бы в казенный дом сейчас, если бы на Красной площади поколотили и покусали сотрудников Федеральной Службы Безопасности!?
Как то году в 89-м мы с Каляпиным придумывали, что сделаем, когда победим коммунистов. После гражданской казни членов Нижегородского обкома путем нанесения удара по голове курсом истории КПСС у нас значилось переименование проспекта Ильича в проспект Ильиничны. Когда я потом рассказал об этом В,И, смеялась она, кажется, до слез - это она умела.
А еще у Леры была поразительная и взаимная любовь к кошкам. Как-то я проводил долгую и нудную экскурсию по историческому центру Нижнего Новгорода, и Новодворская («Какой у вас прекрасный кремль - не тоталитарный! Настоящая боевая крепость!!!»), слегка притомившись, присела с бабушками на порог старого краснокирпичного особняка на Грузинке, напротив синагоги. Тут же ее окружил добрый десяток лиц кошачьей национальности - они лезли на колени, тыкались носами в нос нашей московской гостьи. А дома у меня жил страшный зверюга - подобранный на помойке пират Рыжик. Он охотился на мою, пережившую русскую революцию, коллективизацию, террор и войну смиренную бабушку Раю, а мы отбивали его атаки огромным плюшевым дельфином. Рыжик был абсолютно, категорически неприручаем. Когда Лера у нас поселилась на несколько дней, мы предупредили ее, чтобы она опасалась сей бестии ферра. Однако при ее появлении рыжий бандит неожиданно принял смиренный облик и замурчал. Далее две ночи он играл роль плюшевого мишки, и мирно спал на подушке вместе с Валерией Ильиничной. Баба Рая не поверила своим глазам... (А еще мы тогда с бабой Раей поспорили, что «покажем проклятым большевикам». Бабушка говорила: «Это они вам покажут!». В августе 91-го я ее спросил: «Ну, так кто кому показал?». Бабушка сказала: «Этого не может быть, но - да - показали им вы!». Какие мы были наивные дурачки...).
А как звали того кота, который все время спал в московском штабе ДС на пачках партийной литературы? Барсик?
Думаю, там, где слова уже не нужны и где Бог есть все во всем, им есть, чем поделиться друг с другом: Лере Новодворской, Андрею Миронову, Наталье Горбаневской, Наташе Эстемировой, Анне Политковской, Виктору Попкову, котам Рыжику и Барсику...
До встречи, дорогая Валерия Ильинична!"