Полет над гнездом туркменской кукушки. (Часть 2)
Полет над гнездом туркменской кукушки. (Часть 2)
ОН подзывает меня к себе и передает мне трубку - мол - на, говори. Вид у него такой, словно вот прямо сейчас меня поглотит геенна огненная - мол на тебе, гад, доигрался - с тобой будет говорить самый-самый что ни на есть ОН.
Я подхожу, беру трубку. Спрашиваю - «кто там». Мне отвечают - госбезопасность. Разумеется, у большого начальника от Госбезопасности очень вежливый и спокойный голос, который мягко берет инициативу в свои руки, дружески здоровается со мной и спрашивает - как по моему - сколько ему лет судя по голосу? Задав мне этот вопрос, он делает паузу, чтобы послушать мой ответ. Я ему ответил, что мне без разницы, сколько ему лет, что мне плевать на их порядки, что я хочу лететь в Москву, что я не террорист, что мне безразлично - какая у них тут политика, что я мирный пассажир, но мне нужна всего лишь справедливость, потому что они обязаны подписать мою жалобу, потому что я БУДУ обращаться в суд на их авиакомпанию, и таким образом я не полечу, пока мне не подпишут жалобу, что я объявил голодовку, что завтра здесь будет CNN, что мне глубоко по колено все эти бесчисленные ОНИ, что начальники авиакомпании - лентяи, прячущиеся за спины рядовых работников.
Наверное, никогда на том конце провода не слышали ничего даже бесконечно отдаленно похожего. Он, как мне показалось, понял, что меня можно убить или можно начать пытать, но получить мою добровольную капитуляцию нельзя.
Для меня было важным не поддаваться на примитивные психологические игры со злым и добрым начальником, и не переходить на более миролюбивый тон только потому, что «злого» начальника сменил «добрый». Я прекрасно понимал, что назад дороги нет - гребень, по которому я иду, чрезвычайно узок. Если я сделаю хоть шаг назад, то есть смягчу свою позицию или интонацию, то я отдам им кусок плацдарма, а если можно отнять один кусок, то можно отнять и все, и тогда эта свора на меня набросится и закусает. Если я перегну палку и случайно скажу что-нибудь лишнее, то это будет еще более быстрым концом, и я стану политзаключенным или трупом в мгновение ока. Поэтому я как сформировал изначально свой текст и свою громкость голоса и интонацию, так и держал не менял ничего ни на йоту. Думаю, что пример того немца оказал мне громадную услугу. Немец на протяжении нескольких часов почти непрерывно повторял фактически три-четыре разные фразы: «Я требую еды», «Я требую воды». «Я требую гостиницу», «Где твой босс», и его совершенно не заботило отсутствие разнообразия в своих криках. Вот и я не стал искать разнообразия, в противном случае склонность к варьированию высказываний могла сыграть со мной злую шутку - я мог ненароком сказать что-то, что они могли бы интерпретировать как политическую провокацию.
Думаю, что неизменность моей позиции сыграла известную роль в этой истории.
Вернемся, однако, к нашему телефонному разговору. Большой ГБ-шный начальник помолчал и неожиданно тихим голосом спросил - «Что ты хочешь?». Я на миг почувствовал себя словно в шкуре террориста - очень уж похожа ситуация - ГБ-шный начальник задает вопрос «Что ты хочешь»:) Я повторил свое предыдущее выступление слово в слово и звук в звук, не исключая из него ни единой сентенции насчет толстых задниц начальников и т.п. Закончив, я замолчал, дав понять, что на следующий ЛЮБОЙ вопрос я в третий раз оттарабаню то же самое. «Передай трубку тому человеку» - послышался мягкий голос. Я понял, что ИМ принято решение, но каково оно - я не понимал - туркмены все-таки, детально их интонация мне непонятна, тем более в таких ситуациях. Подошел ОН и молча стал слушать. Я вспомнил Ауробиндо, который провел 6 лет в тюрьме как политзаключенный; я подумал о том, что придется туго, когда в тюрьме меня будут воспитывать специально подобранные туркменские авторитеты; я подумал о том, что это будет суровая, но эффективная практика для совершенствования своего духа воина и исследователя, и что мне совершенно ясно - я ни на шаг не отступлю от своей линии.
17-50. ОН вешает трубку и отрывисто дает команду - «все, отправляйте самолет». Я понял - кажется, теперь Туркмения станет моей обителью надолго. ОН поворачивается и уходит. Тишина. Начальники смотрят на меня с серыми лицами - я вижу, что мой образ уже тает в их глазах - меня для них уже почти что нет. Раньше каждый смотрел на меня с каким-то выражением лица - сейчас выражение равно у всех отсутствует - так смотрят на трупа.
17-55. Я сижу, нога на ногу, я буду следовать своей линии поведения. Вкрадчивые шаги в тишине - появляется зам. Генерального директора аэропорта. «Ага, здравствуй», с улыбкой говорю ему я. «Что ж ты, друг, прячешься за спины подчиненных?» В ответ - долгий, задумчивый взгляд мне в глаза: «Пиши жалобу на имя Генерального в такой-то форме, ее подпишет начальник отдела перевозок, подписанную ксерокопию мы оставляем тебе и жалобу регистрируем в специальной книжечке с прошитыми страничками и печатями. В течении месяца ты получишь по почте официальный ответ, который и будет основанием вместе с подписанной копией жалобы для обращения в суд.
Я снова живой и теплый. Остаток дней я проведу не в Туркмении.
Жалобу я написал - вот ее текст:
Генеральному директору
Авиапредприятия «Туркменистан»
Какалиеву А.А.
От гражданина России такого-то
Проживающего там-то ЖАЛОБА
1. Мне, пассажиру рейса Дели-Ашхабад-Москва №705, прибывшему 15 декабря 2002 года в аэропорт г.Ашхабада в 3-30 утра местного времени, вода и питание не было предоставлено вплоть до 12-00
(примечание - если бы не наш дорогой немец - так и не видать бы нам ни шиша)
2. Мне не дали возможность сделать международный телефонный звонок в Москву
(примечание - долго разные пассажиры упрашивали - никому не дали позвонить)
3. Мне не было предоставлено размещение в гостинице вплоть до отлёта в 17-40
4. Мне было запрещено покинуть здание аэропорта и даже само помещение для транзитных пассажиров для того, чтобы самостоятельно разместиться в гостинице г.Ашхабада за свой счет.
5. Целый ряд руководящих работников, в том числе начальник отдела перевозок, заявили о том, что они не говорят и не понимают по-английски, поэтому немецкий пассажир, вместе со мной пытавшийся отстоять свои права, был фактически выключен из диалога.
(примечание - когда на какую-то фразу немца начальник произнес, что мол ни ферштеен по-аглицки, немец зловеще оскалился и спросил - ага, значит, начальник перевозок международного аэропорта не знает английского??!! В конце концов к немцу прилепился русский и переводил время от времени в обе стороны)
6. Информация о предполагаемом времени вылета в Москву была впервые объявлена официально (т.е. по громкоговорителю) лишь в 10-00, а до этого достоверной информации не было вообще.
7. Этот документ был передан начальнику отдела перевозок за 2 часа до вылета, но он - несмотря на обещание через 10 минут подойти, исчез, и вплоть до того момента, когда я заявил о том, что не улечу без подписанного документа, никто ко мне не подошел.
8. В результате самолет улетел без меня. Я намерен обратиться в суд на Вашу авиакомпанию и прошу дать официальный ответ на мою жалобу.
С уважением - такой-то.
Через полчаса мне принесли копию с подписью: принял 15.12.2002 г. Бекбаев А.С. - начальник СОП. Также текст жалобы был занесен в священную книжечку с прошитыми страничками и грозными печатями.
Не исключаю, что сам Ниязов время от времени просматривает эту книжечку, поскольку данная авиакомпания - это его любимое детище, и он даже международную премию получил за выдающийся вклад в развитие авиации развивающихся стран. Уверен, что много задниц полетит со своих начальственных мест, а может быть дело дойдет и до чьей-нибудь головы - ведь это Система. Я чувствовал себя как борец на ринге, вокруг которого - озеро с крокодилами. Кто бы ни свалился в воду - пассажир или большой начальник - крокодил Системы перемелет всякого. Я прошел по самому краю, но в воду плюхнулись другие.
Страх туркменов перед госбезопасностью не поддается описанию, но я стал свидетелем еще одной истории, которая показывает - что это за страх, или даже ужас. Получив на руки подписанную жалобу, я сказал, что не имею к участникам процесса личных претензий, и ни на кого катать персональную жалобу не буду, кроме вот того типа ГБ-шника, который угрожал мне арестом и так активно пытался засунуть меня в тюрьму в качестве политзаключенного. Я спросил - как его фамилия? И вот тут началось представление, достойное пера Гоголя или Булгакова. Мурат посмотрел на Омара и спросил - о ком идет речь? Мурат посмотрел на Айну и сказал - не знаю. Я, признаться, в первую минуту поверил в то, что они просто не поняли моего вопроса. Я сказал - «как о ком? Ну вот тот, кто бегал здесь вместе с вами полчаса, кто звонил тому ГБ-шнику, кто хотел меня арестовать, кто приносил мне бумагу с ложной подписью - как его фамилия??!!» Немая сцена, после чего Мурат говорит - «слушай, друг, не было здесь никого - вот мы тут три начальника - вот Айна - никого больше не было», причем говорит так проникновенно, искренне. И остальные ему вторят с таким же искренним удивлением - не было никого, о ком ты говоришь, брат? И тут я понял, конечно. Тот, кто скажет мне его фамилию, уже завтра будет валить сосны в степях Туркмении, и даже тот, кто признает сам факт существования того монстра, кресло начальника сменит на халат уборщика. Страшное это дело - эта гремучая смесь коммунистической советской системы, восточного деспотизма и культа личности.
Кстати пару слов и о культе личности. Покуда меня везли в гостиницу, я исправно созерцал окрестности, и вот что меня поразило - КАЖДЫЙ магазин, КАЖДОЕ здание или учреждение или бог знает что еще - каждое имело над парадным входом хорошо освещенный огромный портрет Ниязова. Впрочем - наверное нехорошо так говорить - «портрет Ниязова», поскольку в местном языке принято говорить иначе. Приведу пример - открываю первый попавшийся местный отраслевой журнал, посвященный авиационной промышленности Туркмении: на первой обложке - Ниязов, на второй полосе обложки - Ниязов, на четвертой полосе, пятой, последней - Ниязов. И о словах - например такая цитата: «Торжественное юбилейное собрание было открыто Приветствием Величайшего Сердара туркменского народа Президента Туркменистана Великого Сапармурата Туркменбаши». Самое скромное, как можно называть Ниязова - это «Президент Туркменистана Великий Сапармурат Туркменбаши». А я еще удивлялся - почему, когда в разговоре с туркменом говоришь «Ниязов», их лица как-то напрягаются. Дело, видимо, в том, что если какой-то туркмен скажет не «Величайший Сердар Туркменбаши», а просто «Ниязов», то это не улучшит его жизни, так скажем. Не правда ли - нам всем это хорошо знакомо - «Великий Кормчий»…
Дальнейшее не слишком интересно - закончили мы всю эту бодягу в 18-40, после чего все начальники исчезли, смена сменилась, и в 20-30 я понял, что обо мне все забыли. Дальше - как в дурном сне - я подошел к новой администраторше, сказал, что мне нужна информация - когда меня отвезут в гостиницу и когда я полечу в Москву, она сказала «ждите», я сказал, что это не информация, она не обратила на меня никакого внимания, я спросил - разговаривает она со мной или нет, она сказала, что это все вне ее компетенции и начальства сейчас нет и она не знает - когда оно будет, и не знает - куда звонить, я сказал, что я готов пойти на второй круг, поэтому я рекомендую снять трубочку и позвонить Бекбаеву, или Мурату, и перечислил еще несколько имен, она остолбенела и спросила - «какому Мурату?», я ответил - заму генерального, девушка, она сказала - вы что, всех их уже знаете, и я ответил - я уже всех лентяев начальников знаю, всех ваших долбанных КГБ-шников знаю, и они меня все теперь знают - звони давай, а то сейчас я пойду на второй круг, и снова сюда навалит куча ГБ-шников - тебе это надо? Она сказала - нет, не надо, и набрала номер Бекбаева, и он спросил - «чего тебе надо?», и я ответил - мне надо информацию, когда я вылетаю, и гостиницу. Он ответил - ты полетишь может быть завтра в 5-40 утра, так что жди в аэропорту, а я сказал: «то есть ты мне предлагаешь еще посидеть тут 9 часов в дополнение к остальным 16, которые я тут сижу?» Он сказал - «да». Я сказал - «меня это не устраивает», а он спросил - «что ты хочешь», а я сказал - «гостиницу», он сказал - хорошо, через полтора часа. Через полтора часа ко мне приехали и увезли в гостиницу. Меня поселили в люкс, выселив из него прямо тут же в 11 вечера какого-то немца (!!), и если то был люкс, то мне трудно представить, какой у них там обыкновенный номер. На прощание с привезшим меня начальником я передал ему листок, на котором была заранее написана моя вторая жалоба, касающаяся того, что мне снова пришлось по второму кругу все это повторить, и сказал, что пока эта жалоба не будет также подписана, я не улечу и снова объявлю голодовку. До отлета 6 часов, так что времени у них достаточно. Он посерел лицом, взял жалобу и, вежливо (и мне показалось - искренне) попросив прощения за задержку рейса, исчез. Разумеется, вплоть до самого вылета в 6-40 утра никто не принес мне никакой подписанной жалобы. Но я, конечно, в позу на этот раз вставать не стал, ведь все-таки моя цель - не исправление мировой истории, а получение социального опыта. И бесплатный обещанный звонок мне не дали - заплатил сам $5 за минуту разговора. Система есть система. Ты можешь поломать какой-то механизм, вставить в него пару гвоздей и заставить систему поскрипеть, но механизм будет заменен новым, и все пойдет как и раньше. Для того, чтобы изменить систему, надо, чтобы сотни тысяч людей повели себя решительно и слаженно, а до этого тысячи и тысячи правдолюбов должны сложить свои головы на плахе мировой истории, но в мои планы не входит становиться удобрением для древа туркменской культуры.
Еще один очень интересный опыт я получил уже после того, как все закончилось, и я получил желаемую подписанную жалобу. Я встретил наших русских, которые с самого утра участвовали во всей этой катавасии, а в 13-00 были увезены в отель. Увидев меня, они были изрядно изумлены, и послушав мой рассказ - почему я тут остался, единодушно меня… не одобрили, сказав, что, мол, зачем я так, что это только лишние проблемы на мою голову, что надо к жизни подходить проще, и в целом их отношение ко мне было весьма отстраненным. Моя спутница, которая улетела первым рейсом, прямо в самолете обратилась к оставшимся 10 пассажирам злосчастного рейса Дели-Ашхабад-Москва с сообщением о том, что мы собираемся подавать в суд на авиакомпанию, и нам будет очень важно иметь свидетельские показания, и предложила им подписать перечень нарушений. В ответ была такая реакция: два человека стали упорно смотрели в окно, и оторвать их от этого занятия моей спутнице не удалось. Еще две женщины запричитали, что надо пожалеть работников авиакомпании, которые все-таки очень нам помогли, и что зачем держать зло, надо быть добрее, а не копить зло. Еще две женщины сообщили, что не собираются ничего подписывать, потому что своими страданиями они отрабатывали свою карму, и они счастливы, что сейчас уже в самолете, и им ничего больше не надо. Удивительным образом судьба свела нас в одном рейсе с той же самой парочкой, о которых я написал в своей статье про беседы с пандитами, которые чуть не съели нас за то, что мы усомнились в просветленности пандита. Эта парочка сжалась и шушукалась друг с другом: «ну мы ведь не участвуем в политике, да, не участвуем». Еще одна женщина заняла резко агрессивную позицию, и стала требовать прекратить эти наезды, прекратить их третировать, на что моя спутница сказала, что она никого не третирует, а высказывает свое мнение о работе авиакомпании, на что получила ответ «вот про себя молча и высказывай мнение», на что получила громогласный яростный ответ «буду высказывать свое мнение как захочу!!», после чего сжалась в комок и спрятала подальше глаза. Еще один мужчина просто молчал, каждый раз опуская глаза и тоже отказался что-либо подписывать. Тогда моя спутница провела такой эксперимент - она громко и отчетливо заявила, что все они - последние трусы и импотенты, на что у них не хватило смелости возразить. Перед выходом из самолета она встала и еще раз глядя им в глаза сказала, что сегодня они проявили себя как трусы и импотенты. И снова все побоялись вступить с ней в пререкания.
Еще одна группка из трех русских сидели в зале бизнес-класса рядом со мной - в трех метрах, и стали невольными свидетелями всей этой моей битвы с ГБ-шниками. Их поведение также очень характерно - в ситуации, когда их соотечественника сейчас замочат в сортире, они очень-очень тихо, без единого звука сидели в своем углу, и смотрели на меня со страхом. Надо сказать, что представители других стран зачастую ведут себя совершенно иначе. Если, положим, англичанин увидит, что нарушают права немца, то он неминуемо встрянет в историю - я такие ситуации наблюдал не раз. Мощную сплоченность всегда демонстрируют израильтяне - и с ними все боятся связываться, потому что знают - если в зале будет 5 или 10 или 50 израильтян - они все как один вступятся за соотечественника ДАЖЕ В ТОМ СЛУЧАЕ, если он будет очевидно неправ, и потребуют как минимум адекватного обращения - я был свидетелем и таких случаев во время своих путешествий.
Вывод безрадостный: подавляющее большинство русских людей ведут себя как совершеннейшие козы, безответные и жалкие. Ну кто нас таких будет уважать? Никогда не забуду выпученные глаза немца, который аж пританцовывая вопрошал, обращаясь к русским - «ну почему вы не отстаиваете свои права??!!» Казалось бы - почему не подписать в самолете список тех вопиющих нарушений? Ну чем это грозит? Почему не помочь соотечественнику, который готов взять на себя труд по отстаиванию справедливости? Но страх - он иррационален, действует принцип «моя хата с краю», «лучше не высовываться». Социальные страхи - страх выглядеть глупо, страх вызвать к себе негативное отношение, страх вызвать к себе гнев начальства и т.п. - все это, безусловно, способствует сильнейшей распространенности в нашем обществе негативных эмоций.
ОН подзывает меня к себе и передает мне трубку - мол - на, говори. Вид у него такой, словно вот прямо сейчас меня поглотит геенна огненная - мол на тебе, гад, доигрался - с тобой будет говорить самый-самый что ни на есть ОН.
Я подхожу, беру трубку. Спрашиваю - «кто там». Мне отвечают - госбезопасность. Разумеется, у большого начальника от Госбезопасности очень вежливый и спокойный голос, который мягко берет инициативу в свои руки, дружески здоровается со мной и спрашивает - как по моему - сколько ему лет судя по голосу? Задав мне этот вопрос, он делает паузу, чтобы послушать мой ответ. Я ему ответил, что мне без разницы, сколько ему лет, что мне плевать на их порядки, что я хочу лететь в Москву, что я не террорист, что мне безразлично - какая у них тут политика, что я мирный пассажир, но мне нужна всего лишь справедливость, потому что они обязаны подписать мою жалобу, потому что я БУДУ обращаться в суд на их авиакомпанию, и таким образом я не полечу, пока мне не подпишут жалобу, что я объявил голодовку, что завтра здесь будет CNN, что мне глубоко по колено все эти бесчисленные ОНИ, что начальники авиакомпании - лентяи, прячущиеся за спины рядовых работников.
Наверное, никогда на том конце провода не слышали ничего даже бесконечно отдаленно похожего. Он, как мне показалось, понял, что меня можно убить или можно начать пытать, но получить мою добровольную капитуляцию нельзя.
Для меня было важным не поддаваться на примитивные психологические игры со злым и добрым начальником, и не переходить на более миролюбивый тон только потому, что «злого» начальника сменил «добрый». Я прекрасно понимал, что назад дороги нет - гребень, по которому я иду, чрезвычайно узок. Если я сделаю хоть шаг назад, то есть смягчу свою позицию или интонацию, то я отдам им кусок плацдарма, а если можно отнять один кусок, то можно отнять и все, и тогда эта свора на меня набросится и закусает. Если я перегну палку и случайно скажу что-нибудь лишнее, то это будет еще более быстрым концом, и я стану политзаключенным или трупом в мгновение ока. Поэтому я как сформировал изначально свой текст и свою громкость голоса и интонацию, так и держал не менял ничего ни на йоту. Думаю, что пример того немца оказал мне громадную услугу. Немец на протяжении нескольких часов почти непрерывно повторял фактически три-четыре разные фразы: «Я требую еды», «Я требую воды». «Я требую гостиницу», «Где твой босс», и его совершенно не заботило отсутствие разнообразия в своих криках. Вот и я не стал искать разнообразия, в противном случае склонность к варьированию высказываний могла сыграть со мной злую шутку - я мог ненароком сказать что-то, что они могли бы интерпретировать как политическую провокацию.
Думаю, что неизменность моей позиции сыграла известную роль в этой истории.
Вернемся, однако, к нашему телефонному разговору. Большой ГБ-шный начальник помолчал и неожиданно тихим голосом спросил - «Что ты хочешь?». Я на миг почувствовал себя словно в шкуре террориста - очень уж похожа ситуация - ГБ-шный начальник задает вопрос «Что ты хочешь»:) Я повторил свое предыдущее выступление слово в слово и звук в звук, не исключая из него ни единой сентенции насчет толстых задниц начальников и т.п. Закончив, я замолчал, дав понять, что на следующий ЛЮБОЙ вопрос я в третий раз оттарабаню то же самое. «Передай трубку тому человеку» - послышался мягкий голос. Я понял, что ИМ принято решение, но каково оно - я не понимал - туркмены все-таки, детально их интонация мне непонятна, тем более в таких ситуациях. Подошел ОН и молча стал слушать. Я вспомнил Ауробиндо, который провел 6 лет в тюрьме как политзаключенный; я подумал о том, что придется туго, когда в тюрьме меня будут воспитывать специально подобранные туркменские авторитеты; я подумал о том, что это будет суровая, но эффективная практика для совершенствования своего духа воина и исследователя, и что мне совершенно ясно - я ни на шаг не отступлю от своей линии.
17-50. ОН вешает трубку и отрывисто дает команду - «все, отправляйте самолет». Я понял - кажется, теперь Туркмения станет моей обителью надолго. ОН поворачивается и уходит. Тишина. Начальники смотрят на меня с серыми лицами - я вижу, что мой образ уже тает в их глазах - меня для них уже почти что нет. Раньше каждый смотрел на меня с каким-то выражением лица - сейчас выражение равно у всех отсутствует - так смотрят на трупа.
17-55. Я сижу, нога на ногу, я буду следовать своей линии поведения. Вкрадчивые шаги в тишине - появляется зам. Генерального директора аэропорта. «Ага, здравствуй», с улыбкой говорю ему я. «Что ж ты, друг, прячешься за спины подчиненных?» В ответ - долгий, задумчивый взгляд мне в глаза: «Пиши жалобу на имя Генерального в такой-то форме, ее подпишет начальник отдела перевозок, подписанную ксерокопию мы оставляем тебе и жалобу регистрируем в специальной книжечке с прошитыми страничками и печатями. В течении месяца ты получишь по почте официальный ответ, который и будет основанием вместе с подписанной копией жалобы для обращения в суд.
Я снова живой и теплый. Остаток дней я проведу не в Туркмении.
Жалобу я написал - вот ее текст:
Генеральному директору
Авиапредприятия «Туркменистан»
Какалиеву А.А.
От гражданина России такого-то
Проживающего там-то ЖАЛОБА
1. Мне, пассажиру рейса Дели-Ашхабад-Москва №705, прибывшему 15 декабря 2002 года в аэропорт г.Ашхабада в 3-30 утра местного времени, вода и питание не было предоставлено вплоть до 12-00
(примечание - если бы не наш дорогой немец - так и не видать бы нам ни шиша)
2. Мне не дали возможность сделать международный телефонный звонок в Москву
(примечание - долго разные пассажиры упрашивали - никому не дали позвонить)
3. Мне не было предоставлено размещение в гостинице вплоть до отлёта в 17-40
4. Мне было запрещено покинуть здание аэропорта и даже само помещение для транзитных пассажиров для того, чтобы самостоятельно разместиться в гостинице г.Ашхабада за свой счет.
5. Целый ряд руководящих работников, в том числе начальник отдела перевозок, заявили о том, что они не говорят и не понимают по-английски, поэтому немецкий пассажир, вместе со мной пытавшийся отстоять свои права, был фактически выключен из диалога.
(примечание - когда на какую-то фразу немца начальник произнес, что мол ни ферштеен по-аглицки, немец зловеще оскалился и спросил - ага, значит, начальник перевозок международного аэропорта не знает английского??!! В конце концов к немцу прилепился русский и переводил время от времени в обе стороны)
6. Информация о предполагаемом времени вылета в Москву была впервые объявлена официально (т.е. по громкоговорителю) лишь в 10-00, а до этого достоверной информации не было вообще.
7. Этот документ был передан начальнику отдела перевозок за 2 часа до вылета, но он - несмотря на обещание через 10 минут подойти, исчез, и вплоть до того момента, когда я заявил о том, что не улечу без подписанного документа, никто ко мне не подошел.
8. В результате самолет улетел без меня. Я намерен обратиться в суд на Вашу авиакомпанию и прошу дать официальный ответ на мою жалобу.
С уважением - такой-то.
Через полчаса мне принесли копию с подписью: принял 15.12.2002 г. Бекбаев А.С. - начальник СОП. Также текст жалобы был занесен в священную книжечку с прошитыми страничками и грозными печатями.
Не исключаю, что сам Ниязов время от времени просматривает эту книжечку, поскольку данная авиакомпания - это его любимое детище, и он даже международную премию получил за выдающийся вклад в развитие авиации развивающихся стран. Уверен, что много задниц полетит со своих начальственных мест, а может быть дело дойдет и до чьей-нибудь головы - ведь это Система. Я чувствовал себя как борец на ринге, вокруг которого - озеро с крокодилами. Кто бы ни свалился в воду - пассажир или большой начальник - крокодил Системы перемелет всякого. Я прошел по самому краю, но в воду плюхнулись другие.
Страх туркменов перед госбезопасностью не поддается описанию, но я стал свидетелем еще одной истории, которая показывает - что это за страх, или даже ужас. Получив на руки подписанную жалобу, я сказал, что не имею к участникам процесса личных претензий, и ни на кого катать персональную жалобу не буду, кроме вот того типа ГБ-шника, который угрожал мне арестом и так активно пытался засунуть меня в тюрьму в качестве политзаключенного. Я спросил - как его фамилия? И вот тут началось представление, достойное пера Гоголя или Булгакова. Мурат посмотрел на Омара и спросил - о ком идет речь? Мурат посмотрел на Айну и сказал - не знаю. Я, признаться, в первую минуту поверил в то, что они просто не поняли моего вопроса. Я сказал - «как о ком? Ну вот тот, кто бегал здесь вместе с вами полчаса, кто звонил тому ГБ-шнику, кто хотел меня арестовать, кто приносил мне бумагу с ложной подписью - как его фамилия??!!» Немая сцена, после чего Мурат говорит - «слушай, друг, не было здесь никого - вот мы тут три начальника - вот Айна - никого больше не было», причем говорит так проникновенно, искренне. И остальные ему вторят с таким же искренним удивлением - не было никого, о ком ты говоришь, брат? И тут я понял, конечно. Тот, кто скажет мне его фамилию, уже завтра будет валить сосны в степях Туркмении, и даже тот, кто признает сам факт существования того монстра, кресло начальника сменит на халат уборщика. Страшное это дело - эта гремучая смесь коммунистической советской системы, восточного деспотизма и культа личности.
Кстати пару слов и о культе личности. Покуда меня везли в гостиницу, я исправно созерцал окрестности, и вот что меня поразило - КАЖДЫЙ магазин, КАЖДОЕ здание или учреждение или бог знает что еще - каждое имело над парадным входом хорошо освещенный огромный портрет Ниязова. Впрочем - наверное нехорошо так говорить - «портрет Ниязова», поскольку в местном языке принято говорить иначе. Приведу пример - открываю первый попавшийся местный отраслевой журнал, посвященный авиационной промышленности Туркмении: на первой обложке - Ниязов, на второй полосе обложки - Ниязов, на четвертой полосе, пятой, последней - Ниязов. И о словах - например такая цитата: «Торжественное юбилейное собрание было открыто Приветствием Величайшего Сердара туркменского народа Президента Туркменистана Великого Сапармурата Туркменбаши». Самое скромное, как можно называть Ниязова - это «Президент Туркменистана Великий Сапармурат Туркменбаши». А я еще удивлялся - почему, когда в разговоре с туркменом говоришь «Ниязов», их лица как-то напрягаются. Дело, видимо, в том, что если какой-то туркмен скажет не «Величайший Сердар Туркменбаши», а просто «Ниязов», то это не улучшит его жизни, так скажем. Не правда ли - нам всем это хорошо знакомо - «Великий Кормчий»…
Дальнейшее не слишком интересно - закончили мы всю эту бодягу в 18-40, после чего все начальники исчезли, смена сменилась, и в 20-30 я понял, что обо мне все забыли. Дальше - как в дурном сне - я подошел к новой администраторше, сказал, что мне нужна информация - когда меня отвезут в гостиницу и когда я полечу в Москву, она сказала «ждите», я сказал, что это не информация, она не обратила на меня никакого внимания, я спросил - разговаривает она со мной или нет, она сказала, что это все вне ее компетенции и начальства сейчас нет и она не знает - когда оно будет, и не знает - куда звонить, я сказал, что я готов пойти на второй круг, поэтому я рекомендую снять трубочку и позвонить Бекбаеву, или Мурату, и перечислил еще несколько имен, она остолбенела и спросила - «какому Мурату?», я ответил - заму генерального, девушка, она сказала - вы что, всех их уже знаете, и я ответил - я уже всех лентяев начальников знаю, всех ваших долбанных КГБ-шников знаю, и они меня все теперь знают - звони давай, а то сейчас я пойду на второй круг, и снова сюда навалит куча ГБ-шников - тебе это надо? Она сказала - нет, не надо, и набрала номер Бекбаева, и он спросил - «чего тебе надо?», и я ответил - мне надо информацию, когда я вылетаю, и гостиницу. Он ответил - ты полетишь может быть завтра в 5-40 утра, так что жди в аэропорту, а я сказал: «то есть ты мне предлагаешь еще посидеть тут 9 часов в дополнение к остальным 16, которые я тут сижу?» Он сказал - «да». Я сказал - «меня это не устраивает», а он спросил - «что ты хочешь», а я сказал - «гостиницу», он сказал - хорошо, через полтора часа. Через полтора часа ко мне приехали и увезли в гостиницу. Меня поселили в люкс, выселив из него прямо тут же в 11 вечера какого-то немца (!!), и если то был люкс, то мне трудно представить, какой у них там обыкновенный номер. На прощание с привезшим меня начальником я передал ему листок, на котором была заранее написана моя вторая жалоба, касающаяся того, что мне снова пришлось по второму кругу все это повторить, и сказал, что пока эта жалоба не будет также подписана, я не улечу и снова объявлю голодовку. До отлета 6 часов, так что времени у них достаточно. Он посерел лицом, взял жалобу и, вежливо (и мне показалось - искренне) попросив прощения за задержку рейса, исчез. Разумеется, вплоть до самого вылета в 6-40 утра никто не принес мне никакой подписанной жалобы. Но я, конечно, в позу на этот раз вставать не стал, ведь все-таки моя цель - не исправление мировой истории, а получение социального опыта. И бесплатный обещанный звонок мне не дали - заплатил сам $5 за минуту разговора. Система есть система. Ты можешь поломать какой-то механизм, вставить в него пару гвоздей и заставить систему поскрипеть, но механизм будет заменен новым, и все пойдет как и раньше. Для того, чтобы изменить систему, надо, чтобы сотни тысяч людей повели себя решительно и слаженно, а до этого тысячи и тысячи правдолюбов должны сложить свои головы на плахе мировой истории, но в мои планы не входит становиться удобрением для древа туркменской культуры.
Еще один очень интересный опыт я получил уже после того, как все закончилось, и я получил желаемую подписанную жалобу. Я встретил наших русских, которые с самого утра участвовали во всей этой катавасии, а в 13-00 были увезены в отель. Увидев меня, они были изрядно изумлены, и послушав мой рассказ - почему я тут остался, единодушно меня… не одобрили, сказав, что, мол, зачем я так, что это только лишние проблемы на мою голову, что надо к жизни подходить проще, и в целом их отношение ко мне было весьма отстраненным. Моя спутница, которая улетела первым рейсом, прямо в самолете обратилась к оставшимся 10 пассажирам злосчастного рейса Дели-Ашхабад-Москва с сообщением о том, что мы собираемся подавать в суд на авиакомпанию, и нам будет очень важно иметь свидетельские показания, и предложила им подписать перечень нарушений. В ответ была такая реакция: два человека стали упорно смотрели в окно, и оторвать их от этого занятия моей спутнице не удалось. Еще две женщины запричитали, что надо пожалеть работников авиакомпании, которые все-таки очень нам помогли, и что зачем держать зло, надо быть добрее, а не копить зло. Еще две женщины сообщили, что не собираются ничего подписывать, потому что своими страданиями они отрабатывали свою карму, и они счастливы, что сейчас уже в самолете, и им ничего больше не надо. Удивительным образом судьба свела нас в одном рейсе с той же самой парочкой, о которых я написал в своей статье про беседы с пандитами, которые чуть не съели нас за то, что мы усомнились в просветленности пандита. Эта парочка сжалась и шушукалась друг с другом: «ну мы ведь не участвуем в политике, да, не участвуем». Еще одна женщина заняла резко агрессивную позицию, и стала требовать прекратить эти наезды, прекратить их третировать, на что моя спутница сказала, что она никого не третирует, а высказывает свое мнение о работе авиакомпании, на что получила ответ «вот про себя молча и высказывай мнение», на что получила громогласный яростный ответ «буду высказывать свое мнение как захочу!!», после чего сжалась в комок и спрятала подальше глаза. Еще один мужчина просто молчал, каждый раз опуская глаза и тоже отказался что-либо подписывать. Тогда моя спутница провела такой эксперимент - она громко и отчетливо заявила, что все они - последние трусы и импотенты, на что у них не хватило смелости возразить. Перед выходом из самолета она встала и еще раз глядя им в глаза сказала, что сегодня они проявили себя как трусы и импотенты. И снова все побоялись вступить с ней в пререкания.
Еще одна группка из трех русских сидели в зале бизнес-класса рядом со мной - в трех метрах, и стали невольными свидетелями всей этой моей битвы с ГБ-шниками. Их поведение также очень характерно - в ситуации, когда их соотечественника сейчас замочат в сортире, они очень-очень тихо, без единого звука сидели в своем углу, и смотрели на меня со страхом. Надо сказать, что представители других стран зачастую ведут себя совершенно иначе. Если, положим, англичанин увидит, что нарушают права немца, то он неминуемо встрянет в историю - я такие ситуации наблюдал не раз. Мощную сплоченность всегда демонстрируют израильтяне - и с ними все боятся связываться, потому что знают - если в зале будет 5 или 10 или 50 израильтян - они все как один вступятся за соотечественника ДАЖЕ В ТОМ СЛУЧАЕ, если он будет очевидно неправ, и потребуют как минимум адекватного обращения - я был свидетелем и таких случаев во время своих путешествий.
Вывод безрадостный: подавляющее большинство русских людей ведут себя как совершеннейшие козы, безответные и жалкие. Ну кто нас таких будет уважать? Никогда не забуду выпученные глаза немца, который аж пританцовывая вопрошал, обращаясь к русским - «ну почему вы не отстаиваете свои права??!!» Казалось бы - почему не подписать в самолете список тех вопиющих нарушений? Ну чем это грозит? Почему не помочь соотечественнику, который готов взять на себя труд по отстаиванию справедливости? Но страх - он иррационален, действует принцип «моя хата с краю», «лучше не высовываться». Социальные страхи - страх выглядеть глупо, страх вызвать к себе негативное отношение, страх вызвать к себе гнев начальства и т.п. - все это, безусловно, способствует сильнейшей распространенности в нашем обществе негативных эмоций.