La sonnambula
Впервые удалось оказаться в атмосфере Оперного пространства и прикоснуться игру звука голоса и человеческого и музыки оркестра. Каждая нотка, каждая тональность голоса проникали в мою голову, опускаясь вниз…ближе к сердцу, но чуть правее…и здесь, в этом пространстве скопления вибраций: то тепла нежности, то холода безразличия или сжимающе и колющей ревности, происходит танец итальянских страстей.
Амина-девушка «чистейшей души», наполненная любовью к своему избраннику, и способная понять и простить горячность и юношескую «разбрасываемость» бесценного в жизни. Ее голос высок и нежен. И ей аккомпанирует скрипка, виолончель и флейта (как основные). Ее белые платья так сливаются с ее образом и ее сопрано! На первый взгляд 3 белых платья, а на самом деле - такие разные:
Дневное платье: легкость и нежность бытия: «О, боги, завтра исполниться моя самая заветная мечта -скрепиться брачными узами с любимым мне человеком!!», - так бы сказала Амина. И вот в этой легкости и нежной влюбленности, трепетного волнения перед значимым событием, воплощается ее наряд-легкий и воздушный как Она: разлетающийся в разные стороны подол платья, ленточка так нежно развивающаяся под звуки музыки…все так игриво и по-девичьи наивно…)
Ночная рубашка - также воздушна, но открытый ворот с глубоким декольте как будто позволяет ее сну войти в нее, и соединить ее и сон: что породило явление сомнамбулы. Легкость и летучесть платья-скорое долгожданное наступления счастья..)))
Платье-страдание: после обвинения ее в измене, все кардинально меняется: музыка становиться более скрипящей, голос Амины тяжелее…и платье, как отражение ее мук, являет собой целостное и тяжелое на вид одеяние из плотного шелка: как будто ее легкость забрали, ее надежды похитили и оставили блестящую оболочку, т.е. ее: да, красивую девушку, но без внутреннего содержания - опустошенную…
Эльвино - молодой человек, не разобравшийся еще со своими чувствами, и способный из-за ревности погубить все во имя мщения. Он ослеплен злостью, ревностью, желанием мщения и горем. В силу своего возраста он таков: не забираясь, рубит с плеча. Но в нем нет ни капли зла…притворства…холодности… он искренен, но пока глуп. Жизнь пока не дала ему испытать чувство потери, отсюда и такое непонимание. Молодость также отражается в его теноре, и вместе с ним переживаешь всю бурю страстей, что бурлит и бурлит внутри…и его внутренний диалог все не может остановиться: «все виноваты, я ни за что не приму такую обиду, и даже слушать не хочу!»
Одеяния Эльвино не так сложны, как Амины, но четко разграничены, как и его реакции, и характерны для него. Белый костюм - черный костюм: состояние легкости и нежных чувств к Амине - состояние беспросветного горя, предательства и покинутости.
Лиза - влюбленная безответно в Эльвино, замкнувшаяся в точке на одном человеке, не хочет открывать глаза миру, и остается затворенной в своей темнице чувств. В ней, как и во всех героях оперы Винченцо Беллини, нет ни зла, ни ненависти, ни злого умысла. Никакой корысти или эгоцентризма. Кто-то страдает, кто-то радуется, кто-то злиться, а кто-то плачет…и все настолько чистое, что сама опера создает общее настроение легкости хоть и с глубокими переживаниями. Так и Лиза - ее сопрано заставляет продолжительно вздыхать на одном уровне и скорости, и вместе с ней переживаешь недоступность чужого сердца. Но когда она встречается с другими героями, наступает защитная реакция, проявляющаяся в резком, остром тоне - как будто нож оттачивают, а в конце этого напряженного процесса наступает бессилие. И скрипка-вот ее друг.
И не забудется бас Рудольфа - спокойный, глубокий голос…ты успокаиваешься с каждым произнесенным словом: оно может нести только искреннее содержание. И неслучайно именно он, явившись как причина «раздола» для влюбленных, так и мерилом спасения. Открыв глаза для Амины и Эльвино на хрупкость «прекрасного», для Лизы реальности ее жизни, может быть, он способствовал предотвращению возможных будущих трагедий, проиграв репетицию будущего.
Мизансцены и компоновка главных героев и местных жителей заставляла наслаждаться своей уравновешенностью и динамичностью!
Все легкое и парящее в начале оперы-движения девушек и юношей на открытом пространстве и чистого неба;
таинственная луна, светящая в окно комнаты Рудольфа во время бодрствования Сомнамбулы;
хаотичная березовая роща на фоне «хождения по мукам» героев;
и хрупкий старый мост, по которому шагает Амина, находясь между сном и явью, смертельной болью от неверия любимого и его прощением…
Данное произведение Беллини хотя и просто в повествовании, но чудесно и тонко! Светлое и одухотворяющее! Дарующее надежду на лучшее… и намекающее, что все в мире хрупкое! В любой момент…внезапно способно исчезнуть, измениться…засохнуть как цветок Амины, подаренный только вчера человеком, с которым обручена на веке…
«Ah! non credea mirarti / Sì presto estinto, o fiore»
(«Ах, я не думала, цветок, что ты так скоро завянешь»)
Если сравнить постановку Пьера Луиджи Пицци и других режиссеров-постановщиков, на удивление, замечаешь, что они действительно отличаются!
Постановка Hugo de Anna в Teatro Lirico di Cagliari совершенно другая! Приближенная к итальянским пейзажам и духу того времени, она по градации внутренней драмы намного глубже и тяжелее. Постановка Пицци и исполнение Венерой Гимадиевой оставляет надежду, что вот сейчас, несмотря на всю патовость ее положения, мы вздохнем, и все измениться…она будет счастлива. И это чувство совсем не близко постановки итальянцами. Личная трагедия Амины (Eglise Gutierrez) «убивает» какую-либо веру: она погибает от таких мук, - вот, что рождается, и отражается в тебе призвуке ее голоса.
Click to viewАрия «Ah! non credea mirarti / Sì presto estinto, o fiore» Амины как разнообразна! Каждая исполнительница вносит что-то свое, что от природы, что-то, переданное генами, а что-то жененным опытом. Вслушиваясь, можно прожить с каждой ее жизнь. и хочется выделить наравне с о схожестью именно отличия.
Ария Natalie Dessay - немного сдержанности и усилия над собой. В ней наряду с женственной хрупкостью, чувствуется внутренний стержень, который придает ей мужества.
Anna Netrebko словно просит, чтобы ее услышали, обращая внимание своим «кричащим» сопрано. В нем нет нежности и шекспировской трагедии. Е голос молит и просит о помощи.
Cecilia Bartoli - какая боль! Она не может вскрикнуть, ее голос не может «поднять глаза»: еще чуть-чуть…и еще… и вот еще мгновение она взорвется, но нет-на полутоне она стихает, будто стоя на обрыве перед океаном, воздух врывается в ее легкие, не давай вскрикнуть, и крадет голос, перехватывающим порывом ветра.
Maria Callas -надежда, надежда рождается от ее голоса и манеры исполнения. «Он будет счастлив, и это главное для меня!» Искренняя чистота прекрасных чувств…
Eva Mei - тихий голос печали, задающийся вопросом «почему?...» . эта ария еще больше подчеркивает эмоциональный надрыв протагонистов мизансценой и декорациями.
Adelina Patti, записанная в 1906 году, являет тонкую и чувствительную натуру - легко обидеть, но и прощать она умеет без гордыни.
Anna Moffo своим исполнением являет «чистую» драму - осознание, что произошедшее не изменить. Она строит еще большую стену между ней и остальными, уже будучи закрытой натурой.
Какие разные! Какие богатые души!