"Дикие травы"
Мельница дала нам новый помол -- пряные "Дикие травы".
Первое впечатление, которое при вслушивании только укрепилось, - сила. Все стало сильнее и старше -- и музыка, и тексты. Так "Дорога сна" кажется юной неоформившейся девочкой рядом с огненной взрослой красавицей "Диких трав", хотя эта красота уже угадывалась в чертах "Зова Крови".
Пожалуй, нет песни на этом альбоме, которая бы не нравилась -- либо сразу, либо после вдумчивого прослушивания.
Вообще, есть две Мельницы - дневная и ночная, причем, как водится, дневная Мельница содержит в себе зерно ночной -- и наоборот.
Дневная -- разогретое золотое зерно льется в жернова и крылья весело крутит морской ветер. Ночная -- наполнена странными шорохами и скрипами, сквозь щели кровли пробивается тревожащий лунный свет, а то и отблеск костра нечисти, собирающейся к мельнице, как в это верили шотландцы. (Не будем говорить о том, что Святой Бернард Клервосский хотел и вовсе закрыть все мельницы, так как там собирались, э... не слишком допропорядочные дамы)
Так песни полддневной Мельницы согревают и питают, умиротворяют и утешают, "лето в
душу неслышно входит", и из "Кувшина" льется золотистого меда струя, так тегуче и долго, что молвить хозяйка успела.. Ой, о чем это я?
А темная страсть песен ночной Мельницы ("Ведьма", "Княже") заставляет содрогнуться от страха и восторга.
Музыка "Мельницы" очень стихийна, она дует и льется, "сквозь перила ажурные тела", она напоминает мне архитектуру Шехтелевского модерна -- волна, повторяющаяся и в
морском чудовище, и в завитке локона, выбивающемся из-под чепца.
"Махаоны летят на запад", и крылья их наполняет вечно юный морской ветер старого
доброго рока. Ветер, в котором слышна флейта, которой не постыдился бы Ян Андерсон, и клавиши, напоминающие то "Doors", то "Pink Floyd", и в этом ветре ирландская (или все-таки эолова?) арфа звенит порой греческой лирой.
Морская стихия противопоставлена или дополнена? более жизнерадостной, но и более агрессивной энергией виноградно-вьющейся (где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке), зеленой, поднимающейся по колонне или по нотному стану.
Альбом вышел необыкновенно насыщенным, но не шумным, а мелодичным, и очень "мельничным".
"Далеко"- так о любви Хэлависа еще не пела, думаю, так красиво и просто, так
тепло и сильно в наши дни может сказать мало кто. Надрыв -- это сколько угодно, а
вот воспеть разлуку так светло - от большинства это всё далеко, далеко.
"А если бы он" - нам, как старым поклоникам Ирины Суриной из "Кукурузы"- эта песня просто подарок, чудесный дуэт, очень русское двухголосье, русский романс (ведь и перевод с французского -- это так по-русски!), просто-таки "Догорай моя лучина",
но флейта поет об Ирландии.
"Ведьма" -- начинается как скользящая джига, самый легкий и волшебный ирландский
танец, но текст завораживает, заворачивается вихрем, в котором звучит почти
Джоплиновский вокал, и превращается в торнадо в сухой степи вокруг городка,
который называется не то Салем, не то Меджис, и сумасшедшая толпа кидает вязанки
хвороста в огонь и кричит "Приходи жатва"!
"Кувшин" дался мне тяжелее всего, он ускользал в зыбком полдневном мареве, но и
его арамейскую глину мне наконец удалось удержать вспотевшими от внезапного
понимания руками.
"Волкодав" -- утро взятия Тол-ин-Гаурхот, и Хуан, держащий за горло Саурона. Так
иногда автор не властен над образами, которые приходят к слушателю.
Потрясающая по нежности и силе "Ушба". Страх потери, дихотомия хранящей и
убивающей женственности - Пряха, что прядет и нить судьбы и нити на согревающую в
холода одежду, и обрезает эту нить серпом-месяца. Песня вышла чеканная как
старинное грузинское серебро.
"Шаман" - потрясающее горловое пение Николая Ооржака , варган, грудная клетка
слушателя резонирует в такт -- именно, что "бубен у меня в груди", страшное
приключение духа, голоса Хелависы и Елены Никитаевой звучат жестче и глуше, и вдруг, как освобождение прорывается снова медовый тон Хелависы:"И в их глазах небеса!"
"Княже" - билибинские слова, острые кончики листьев и янтарные огоньки цветов
иван-да-марьи, и вдруг прорывается такой жесткий Jethro Tull, и вся любовь и
ненависть сплавляются в одном аккорде, и понимаешь, как опасно ошибаются те, кто
путают женственность со слабостью.
"Ветер" Тут не буду врать, Лорку я не то чтобы очень люблю и знаю, поэтому тут мне
слышится скорее мотив из "Марьи Моревны", грянул гром, раздвоился потолок,
ударился ветер о земь и обернулся статным добрым молодцом, и пленил сердце
царевны. В русских сказках, кстати, эти смешанные браки обычно выходят счастливыми.
Музыка в "Диких травах" совершила резкий шаг вперед, но от легконогой поэзии все
же отстала, тексты песен, точней все-таки надо говорить, сколько бы Хелависа ни
отпиралась, стихи, становятся все сильнее, и песен, где нужно внимательно
вслушиваться в каждое слово, где музыка не позволяет себе выходить из тени слов,
все больше.
Ярче всего эта музыкальная скромность проявилась в заключительной песне альбома.
"Океан" -- это прямо-таки возвращение к древнейшему искусству декламации под лиру.
"Мы не мертвы -ни живы - мы в пути". О да, они в пути, и этот путь таит множество
опасностей, удивительных приключений и далеких островов.
Спасибо, что берете нас собой!
Фото лестницы-волны из дома Рябушинских - tania_d с Яндекс-фоток,
а Билибин - он Билибин и есть.
Спасибо hevdingу за некоторые идеи и за то, что честно выслушивал мои бессвязные выкрики.
Первое впечатление, которое при вслушивании только укрепилось, - сила. Все стало сильнее и старше -- и музыка, и тексты. Так "Дорога сна" кажется юной неоформившейся девочкой рядом с огненной взрослой красавицей "Диких трав", хотя эта красота уже угадывалась в чертах "Зова Крови".
Пожалуй, нет песни на этом альбоме, которая бы не нравилась -- либо сразу, либо после вдумчивого прослушивания.
Вообще, есть две Мельницы - дневная и ночная, причем, как водится, дневная Мельница содержит в себе зерно ночной -- и наоборот.
Дневная -- разогретое золотое зерно льется в жернова и крылья весело крутит морской ветер. Ночная -- наполнена странными шорохами и скрипами, сквозь щели кровли пробивается тревожащий лунный свет, а то и отблеск костра нечисти, собирающейся к мельнице, как в это верили шотландцы. (Не будем говорить о том, что Святой Бернард Клервосский хотел и вовсе закрыть все мельницы, так как там собирались, э... не слишком допропорядочные дамы)
Так песни полддневной Мельницы согревают и питают, умиротворяют и утешают, "лето в
душу неслышно входит", и из "Кувшина" льется золотистого меда струя, так тегуче и долго, что молвить хозяйка успела.. Ой, о чем это я?
А темная страсть песен ночной Мельницы ("Ведьма", "Княже") заставляет содрогнуться от страха и восторга.
Музыка "Мельницы" очень стихийна, она дует и льется, "сквозь перила ажурные тела", она напоминает мне архитектуру Шехтелевского модерна -- волна, повторяющаяся и в
морском чудовище, и в завитке локона, выбивающемся из-под чепца.
"Махаоны летят на запад", и крылья их наполняет вечно юный морской ветер старого
доброго рока. Ветер, в котором слышна флейта, которой не постыдился бы Ян Андерсон, и клавиши, напоминающие то "Doors", то "Pink Floyd", и в этом ветре ирландская (или все-таки эолова?) арфа звенит порой греческой лирой.
Морская стихия противопоставлена или дополнена? более жизнерадостной, но и более агрессивной энергией виноградно-вьющейся (где курчавые всадники бьются в кудрявом порядке), зеленой, поднимающейся по колонне или по нотному стану.
Альбом вышел необыкновенно насыщенным, но не шумным, а мелодичным, и очень "мельничным".
"Далеко"- так о любви Хэлависа еще не пела, думаю, так красиво и просто, так
тепло и сильно в наши дни может сказать мало кто. Надрыв -- это сколько угодно, а
вот воспеть разлуку так светло - от большинства это всё далеко, далеко.
"А если бы он" - нам, как старым поклоникам Ирины Суриной из "Кукурузы"- эта песня просто подарок, чудесный дуэт, очень русское двухголосье, русский романс (ведь и перевод с французского -- это так по-русски!), просто-таки "Догорай моя лучина",
но флейта поет об Ирландии.
"Ведьма" -- начинается как скользящая джига, самый легкий и волшебный ирландский
танец, но текст завораживает, заворачивается вихрем, в котором звучит почти
Джоплиновский вокал, и превращается в торнадо в сухой степи вокруг городка,
который называется не то Салем, не то Меджис, и сумасшедшая толпа кидает вязанки
хвороста в огонь и кричит "Приходи жатва"!
"Кувшин" дался мне тяжелее всего, он ускользал в зыбком полдневном мареве, но и
его арамейскую глину мне наконец удалось удержать вспотевшими от внезапного
понимания руками.
"Волкодав" -- утро взятия Тол-ин-Гаурхот, и Хуан, держащий за горло Саурона. Так
иногда автор не властен над образами, которые приходят к слушателю.
Потрясающая по нежности и силе "Ушба". Страх потери, дихотомия хранящей и
убивающей женственности - Пряха, что прядет и нить судьбы и нити на согревающую в
холода одежду, и обрезает эту нить серпом-месяца. Песня вышла чеканная как
старинное грузинское серебро.
"Шаман" - потрясающее горловое пение Николая Ооржака , варган, грудная клетка
слушателя резонирует в такт -- именно, что "бубен у меня в груди", страшное
приключение духа, голоса Хелависы и Елены Никитаевой звучат жестче и глуше, и вдруг, как освобождение прорывается снова медовый тон Хелависы:"И в их глазах небеса!"
"Княже" - билибинские слова, острые кончики листьев и янтарные огоньки цветов
иван-да-марьи, и вдруг прорывается такой жесткий Jethro Tull, и вся любовь и
ненависть сплавляются в одном аккорде, и понимаешь, как опасно ошибаются те, кто
путают женственность со слабостью.
"Ветер" Тут не буду врать, Лорку я не то чтобы очень люблю и знаю, поэтому тут мне
слышится скорее мотив из "Марьи Моревны", грянул гром, раздвоился потолок,
ударился ветер о земь и обернулся статным добрым молодцом, и пленил сердце
царевны. В русских сказках, кстати, эти смешанные браки обычно выходят счастливыми.
Музыка в "Диких травах" совершила резкий шаг вперед, но от легконогой поэзии все
же отстала, тексты песен, точней все-таки надо говорить, сколько бы Хелависа ни
отпиралась, стихи, становятся все сильнее, и песен, где нужно внимательно
вслушиваться в каждое слово, где музыка не позволяет себе выходить из тени слов,
все больше.
Ярче всего эта музыкальная скромность проявилась в заключительной песне альбома.
"Океан" -- это прямо-таки возвращение к древнейшему искусству декламации под лиру.
"Мы не мертвы -ни живы - мы в пути". О да, они в пути, и этот путь таит множество
опасностей, удивительных приключений и далеких островов.
Спасибо, что берете нас собой!
Фото лестницы-волны из дома Рябушинских - tania_d с Яндекс-фоток,
а Билибин - он Билибин и есть.
Спасибо hevdingу за некоторые идеи и за то, что честно выслушивал мои бессвязные выкрики.