"Жить рядом с Блоком, и не понять пафоса революции..."
Известно,что, как только вдова, муж которой был известной личностью, остается наедине с архивом, так тут же начинает с азартом подчищать и вымарывать все, что может представить в неблагоприятном свете ее мужа, или, того хуже - ее саму:).
Подчищать - это еще куда ни шло. Н.Н. Пушкина вообще уничтожила свои письма к мужу. Жуковский, к которому они попали после разбора архива (ему поручил этим заняться царь), был вынужден по просьбе НН вернуть ей эти письма. "Я буду просить вас возвратить мне письма, писанные мною к моему мужу", - потребовала она.
Жуковский доложил об этом Бенкендорфу: "Супруга покойного просила меня собрать все письма и записки..." .
Бенкендорф ответил: "Письма вдовы покойного будут немедленно возвращены ей..." и т.д.
Сниткина, которая считается образцовой вдовой, ножницами порезала те письма и дневники Достоевского, которые ей показались компрометирующими его или ее.
Полина Виардо не только истребила свои письма к Тургеневу, предположительно, более 300, но запустила руку в его юношеские дневники - сожгла их, а так же и письма к нему других адресатов.
Хозяин - барин!:) Эвелина Ганская уничтожила 500 своих писем Бальзаку. Жена художника В. Серова тоже избавилась от своих писем к мужу, как только осталась одна. Куда-то пропали и 600 писем матери Блока к нему. Кто, когда. зачем - неизвестно.
(Примеры подбирал И. Зильберштейн).
Зато полностью сохранились все письма Блока к жене и ее ответы! Там не вымарано ничего! Даже шуточные, бытовые записочки Блока и его рисунки Л.Д. сохранила в отдельном конверте.
Дневники Блока тоже остались в полной сохранности, и письма к нему других адресатов - тоже. Архив огромный! И, походу, еще не весь разобран, и, тем более, опубликован.
Блок был маниакально привержен к порядку. Об этом пишет, например, Чуковский. Свои записные книжечки он аккуратно обертывал бумагой, все они были пронумерованы. На рабочем столе всегда соблюдался "мертвенный порядок" - будто и не человек за ним сидел. Любовь Дмитриевна, оперируя архивом, делала это так, будто ею руководил сам Блок.
У него и так все было аккуратно собрано в пачки, но она постаралась придать архиву еще большую стройность. И очень ответственно подошла к его передаче. Архив уходил по частям в редакцию "Литнаследства", в Литмузей, а Лит. гос. архив - т.е. переходил в ведение государства. Никакие частные лица им не поживились.
Известно, что семейная жизнь ЛД и АБ была, мягко говоря, сложной, и ЛД очень даже было что вычеркивать из его и своих писем и дневников. Но она этого не сделала. Ни одной помарочки. Наверное потому, что одна черта у них с Блоком была общая - честность.
Блок органически не мог врать ни себе, ни другим. И ЛД, как видно, тоже.
Все это говорится к тому, что с легкой руки З.Н. Гиппиус, в обиход вошло мнение, что перед смертью Блок раскаялся в своем приятии революции, отрекся от "12" и вообще отморозился от себя самого периода 1917-1921 г. Об этом пишет в своем жж
a_i_z.
В подкрепление ее мнения о том, что ЗН все выдумала, можно привести слова ЛД из ее воспоминаний - а то, что она человек честный, и, в отличие от ЗН не стала бы подгонять желаемое под действительное, мы постарались показать в предыдущих абзацах.
Так вот, ЛД пишет:
"Жить рядом с Блоком и не понять пафоса революции, не умалиться перед ней со своими индивидуалистическими претензиями - для этого надо было бы быть вовсе закоренелой в косности и вовсе ограничить свои умственные горизонты.... я быстро встряхнулась и нашла в себе мужество вторить тому мощному гимну революции, какой была вся настроенность Блока...".
В свете этих слов полной выдумкой кажутся рассказы о том, что Блок в последние месяцы жизни запретил упоминать при себе о "12", приказал разорвать имевшиеся в доме экземпляры и вообще "образумился".
Годы с 1917 по 1921-й- последний в жизни Блока - были, конечно, ужасны во многих отношениях. Но, походу, они только ускорили, но не спровоцировали болезнь. У него была очень плохая наследственность. Скорее всего, его психическое нездоровье, и, вызванное им, в конце концов, физическое, настигли бы его так или иначе. Революция стала стрессом, который приблизил конец, но вряд ли он наступил бы намного позже и без нее.
"Я слаб, бездарен, немощен" , - заносил он в записную книжку в 24 года.
"Опять беспокойство перед ночью...".
"Из семьи Блоков я выродился. Нежен. Романтик. Но такой же кривляка." (тут ему 23 года, записано накануне свадьбы). "Господи! Без стиха давно! Чем это кончится? Как черно в душе! Как измученно!"
Похожими записями полны все записные книжки и дневники.
Крайне тонкая, чувствительная натура - а иначе и стихов бы не было:). Но, где тонко, там и рвется. И порвалось бы, скорее всего, рано, даже без революции. Потому что жизнь шла на пределе возможностей. Уже в 38 лет Блок постоянно записывал в книжечку, что он старик, старик, старик... - часто повторял. И всего в сорок лет - умер. Но сгубила его все-таки не революция, и у него не было оснований отрекаться от того, что казалось ему тогда справедливым. Так он думал, достаточно почитать его статьи тех лет.
Гиппиус беззастенчиво перетащила Блока на свою сторону, как только его не стало, и некому было ей возразить. И сейчас либералы, цепляясь за ее слова, перетаскивают его к себе. А то как же - великий поэт, и пошел к большевикам?
Революция принесла с собой много ужасного, и Блок это видел, и страдал, и мучился. У него сожгли его единственный дом на земле - Шахматово. И все равно он находил слова оправдания для тех, кто это сделал. Буржуазная сытость нравилась ему еще меньше, а вернее - совсем не нравилась.
"Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слушать: лучше ли я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне...."
Подчищать - это еще куда ни шло. Н.Н. Пушкина вообще уничтожила свои письма к мужу. Жуковский, к которому они попали после разбора архива (ему поручил этим заняться царь), был вынужден по просьбе НН вернуть ей эти письма. "Я буду просить вас возвратить мне письма, писанные мною к моему мужу", - потребовала она.
Жуковский доложил об этом Бенкендорфу: "Супруга покойного просила меня собрать все письма и записки..." .
Бенкендорф ответил: "Письма вдовы покойного будут немедленно возвращены ей..." и т.д.
Сниткина, которая считается образцовой вдовой, ножницами порезала те письма и дневники Достоевского, которые ей показались компрометирующими его или ее.
Полина Виардо не только истребила свои письма к Тургеневу, предположительно, более 300, но запустила руку в его юношеские дневники - сожгла их, а так же и письма к нему других адресатов.
Хозяин - барин!:) Эвелина Ганская уничтожила 500 своих писем Бальзаку. Жена художника В. Серова тоже избавилась от своих писем к мужу, как только осталась одна. Куда-то пропали и 600 писем матери Блока к нему. Кто, когда. зачем - неизвестно.
(Примеры подбирал И. Зильберштейн).
Зато полностью сохранились все письма Блока к жене и ее ответы! Там не вымарано ничего! Даже шуточные, бытовые записочки Блока и его рисунки Л.Д. сохранила в отдельном конверте.
Дневники Блока тоже остались в полной сохранности, и письма к нему других адресатов - тоже. Архив огромный! И, походу, еще не весь разобран, и, тем более, опубликован.
Блок был маниакально привержен к порядку. Об этом пишет, например, Чуковский. Свои записные книжечки он аккуратно обертывал бумагой, все они были пронумерованы. На рабочем столе всегда соблюдался "мертвенный порядок" - будто и не человек за ним сидел. Любовь Дмитриевна, оперируя архивом, делала это так, будто ею руководил сам Блок.
У него и так все было аккуратно собрано в пачки, но она постаралась придать архиву еще большую стройность. И очень ответственно подошла к его передаче. Архив уходил по частям в редакцию "Литнаследства", в Литмузей, а Лит. гос. архив - т.е. переходил в ведение государства. Никакие частные лица им не поживились.
Известно, что семейная жизнь ЛД и АБ была, мягко говоря, сложной, и ЛД очень даже было что вычеркивать из его и своих писем и дневников. Но она этого не сделала. Ни одной помарочки. Наверное потому, что одна черта у них с Блоком была общая - честность.
Блок органически не мог врать ни себе, ни другим. И ЛД, как видно, тоже.
Все это говорится к тому, что с легкой руки З.Н. Гиппиус, в обиход вошло мнение, что перед смертью Блок раскаялся в своем приятии революции, отрекся от "12" и вообще отморозился от себя самого периода 1917-1921 г. Об этом пишет в своем жж
a_i_z.
В подкрепление ее мнения о том, что ЗН все выдумала, можно привести слова ЛД из ее воспоминаний - а то, что она человек честный, и, в отличие от ЗН не стала бы подгонять желаемое под действительное, мы постарались показать в предыдущих абзацах.
Так вот, ЛД пишет:
"Жить рядом с Блоком и не понять пафоса революции, не умалиться перед ней со своими индивидуалистическими претензиями - для этого надо было бы быть вовсе закоренелой в косности и вовсе ограничить свои умственные горизонты.... я быстро встряхнулась и нашла в себе мужество вторить тому мощному гимну революции, какой была вся настроенность Блока...".
В свете этих слов полной выдумкой кажутся рассказы о том, что Блок в последние месяцы жизни запретил упоминать при себе о "12", приказал разорвать имевшиеся в доме экземпляры и вообще "образумился".
Годы с 1917 по 1921-й- последний в жизни Блока - были, конечно, ужасны во многих отношениях. Но, походу, они только ускорили, но не спровоцировали болезнь. У него была очень плохая наследственность. Скорее всего, его психическое нездоровье, и, вызванное им, в конце концов, физическое, настигли бы его так или иначе. Революция стала стрессом, который приблизил конец, но вряд ли он наступил бы намного позже и без нее.
"Я слаб, бездарен, немощен" , - заносил он в записную книжку в 24 года.
"Опять беспокойство перед ночью...".
"Из семьи Блоков я выродился. Нежен. Романтик. Но такой же кривляка." (тут ему 23 года, записано накануне свадьбы). "Господи! Без стиха давно! Чем это кончится? Как черно в душе! Как измученно!"
Похожими записями полны все записные книжки и дневники.
Крайне тонкая, чувствительная натура - а иначе и стихов бы не было:). Но, где тонко, там и рвется. И порвалось бы, скорее всего, рано, даже без революции. Потому что жизнь шла на пределе возможностей. Уже в 38 лет Блок постоянно записывал в книжечку, что он старик, старик, старик... - часто повторял. И всего в сорок лет - умер. Но сгубила его все-таки не революция, и у него не было оснований отрекаться от того, что казалось ему тогда справедливым. Так он думал, достаточно почитать его статьи тех лет.
Гиппиус беззастенчиво перетащила Блока на свою сторону, как только его не стало, и некому было ей возразить. И сейчас либералы, цепляясь за ее слова, перетаскивают его к себе. А то как же - великий поэт, и пошел к большевикам?
Революция принесла с собой много ужасного, и Блок это видел, и страдал, и мучился. У него сожгли его единственный дом на земле - Шахматово. И все равно он находил слова оправдания для тех, кто это сделал. Буржуазная сытость нравилась ему еще меньше, а вернее - совсем не нравилась.
"Отойди от меня, сатана, отойди от меня, буржуа, только так, чтобы не соприкасаться, не видеть, не слушать: лучше ли я или еще хуже его, не знаю, но гнусно мне...."