Дневник с похода на байдарках по Ладоге, часть 2
День 5. День начался с краткой опять-таки незапланированной обзорной экскурсии теперь уже вглубь большой непосредственно Ладоги. Озеро было великолепно - вздымающиеся валы волн, полностью скрывающие периодически из поля зрения соседние наши крошечные суда, поэтично белеющий где-то далеко позади вдалеке треугольный парус...
Насладившись волнами и решив по прошествии под носами лодок примерно километра ладожских вод, что синеющий ещё где-то в пяти километрах вглубь остров не столь уж на самом деле привлекателен, очень своевременно мы скорректировали курс к действительно нужным нам мысам. По прошествии пятнадцати минут отдыха так ладно дополнявший пейзаж парус чуть увеличился в размерах и под ним стали видны весьма бодро гребущие синие вёсла. В какой-то момент наши суда отнесло чуть за мыс, и случилась небольшая неразбериха с чужим чьим-то судном, чья носовая надстройка очень ловко замаскировалась под белый же парус упавший. Едва не спасли. Интересно, что подумал их экипаж, увидев четыре рьяно устремившихся навстречу байдарки.
Воссоединившись с нашим уже чуть утомленным погодами (и веслом) адмиралом, шедшем столь блистательно на его маленькой, но гордой одномачтовой временно яхте, неторопливо прошли чуть дальше и в конце концов сумели убедить Рамила, что день не слишком подходит для парусного спорта и что честнее будет перейти нам всем на гребной - ветер слишком хорош и яхта Рамила с Теони под парусом уходит уж в слишком большой отрыв, а ведь Рамил при этом ещё и хитрит и крайне активно пользуется веслом, чего лихое хождение под парусом, вообще говоря, не предполагает. Парусную оснастку с капитанской байдарки в итоге сняли.
Дальше была усердная дружная работа вёслами под словом "гребля", в каковом, как известно, содержится сразу три слова не вполне нормативных.
Из-под лопасти весла, впрочем, виднелись иногда окрестные красоты навроде снопа солнечных лучей в разрыве туч над крутыми волнами и поросшими кудрявым тёмно-зеленым лесом скалистыми берегами. Но не будем останавливаться на лирике и излишне пространных описаниях, ведь это всё же, наконец, всего лишь сухой деловой краткий дневник.
Встали на чудесном каменистом... ха-ха! полуострове. Огромные поросшие лишайником валуны вперемежку с серыми, лишёнными коры стволами упавших деревьев, целящимися в небо корявыми голыми корнями и сучьями, придавали стоянке непередаваемый колорит - куда более интересная и разнообразная картина, нежели на противоположном лысоватом островке с удобным столом, зеркальцем и даже спасательным кругом. Мы ведь суровые путешественники, а не нежные горожане, да простит нас всех Хэйтелл.
На стоянке нас встретили толпы отчаянно соскучившихся по человеческому теплу комаров, чье внимание показалось нам чуть более чем назойливым. Позже, впрочем, они загадочно куда-то исчезли, сочтя, видимо, наше излишне весёлое общество неподобающей для себя компанией.
Не успели мы обустроить кострище и натянуть тент... точнее, не успел разразиться проливной дождь, как у нас уже был натянут тент и готовы были макароны на ужин.
Спать легли рано, хотя без песни, но весьма сытые и благодушные, пусть и чуть влажноватые.
Ремонта лодок не производилось.
День 6. Ещё одна днёвка. Ходили до соседнего "дома для всех" - с кроватями, запасом дров и газа, и даже с конурой для заблудших собак, с качелью на сине-красных пачкучих цепях.
Плавали двумя партиями до Кочерги. По дороге осмотрели атмосфернейший остров с разрушенной церковью, деревянными мостами и постройками - идеальное место для воспитания силы духа и поисков просветления (примеч.: посм. отечественную киноленту "Запрет" с участием пейзажа).
От Кочерги пришли обратно под песню "На север" со словами "мы вернулись домой".
Варили компот.
Пели всё, в том числе "Шляпу" и Медведева под сонную и не способную к активному сопротивлению Хэйтелл.
Ремонтных работ опять-таки не производили, если не считать пары сеансов массажа желающих при помощи Меты и реанимации пострадавшей на церковном острове ноги мужественно снёсшей все неприятности и лишения нашей отважной и внезапной Теони, которая, кстати, в "тройке" показала отличным гребцом с прекраснейшим чувством ритма.
День 7. С утра заклеен нос Крузенштерна, в трёх местах и в профилактических в основном целях. Старички столь почтенного возраста весьма хороши тем, что у них всегда найдётся что подлечить. Стоило бы после Ивана Фёдоровича подклеить ещё ботинок и наклейку на куртке Фаэливрин, но пришлось сдержать на время благородные порывы - ботинок был мокроват, к тому же всегда приятно, когда есть небольшой задел ремонтных работ на день грядущий.
Фаэливрин с утра провела небольшой мастер-класс по гребле для начинающих, и Таурель оказалась очень способным учеником и также весьма и весьма добротным гребцом. Шли по Ладоге против ветра, что было крайне для всех познавательно - в полной мере и всесторонне познаны были такие возвышенные материи, как брюшной пресс, плечевой пояс, редчайшие мышцы спины, а также сила воли в метрах, килограммах, минутах и непреклонность в достижении цели.
Шесть в сумме раз чинили рулевые тяги на разных лодках, не высший, конечно же, пилотаж, но всё же определённо некоторый праздник ремонта. В этом смысле день удался безусловно.
На ночь встали на рекордно компактном островке с неплохим запасом слезоточивых тополиных дров, доставшимся от неизвестных нам добрых людей. Вставали уже в сумерках, по дороге наблюдали один из красивейших за последние годы закатов ровного фиалково-алого цвета. Что, конечно, опять-таки лирика, кстати, неплохо бы было уже тогда совсем уже заменить на "Вуоксе" правую тягу.
Допили после ужина собственного прекрасной Меты производства отличнейшее одуванчиковое вино. Тонкий горьковатый аромат поленьев из тополя неплохо оттенял и в самом деле восхитительный вкус букета золотых одуванчиков с прогретых солнцем полей Белоруссии. Не в смысле букета, а в смысле букета. Ну, в общем, вы поняли.
Легли далеко за полночь - в течение ещё довольно продолжительного времени Акир просил милосердия и отпустить его спать, общество же в ответ желало искусства.
Добрая душой Мета при этом методично причиняла массаж всем желающим (и не очень) крепкими своими длинными пальцами, под которыми спине становилось ясно, что процесс познания бесконечен и что всегда можно найти какую-нибудь ещё новую, безуспешно пытающуюся забиться и зажаться куда-нибудь под лопатку болючую мышцу.
День 8. Правую тягу на "Вуоксе" таки заменили.
Позавтракали и собрались быстро, за пару часов. До Берёзово при попутном в основном ветре дошли также быстро, немного даже излишне.
На антистапеле собраны были и упакованы три судна из наших пяти, в том числе премногозалатанный жёлто-зелёный Крузенштерн Иван Фёдорович, на которого в течение похода потрачена была едва ли не половина наличных ремонтных запасов.
По пристани слонялся и отставлял на расстеленных отпечатки копыт белый бородатый козёл, существо любопытное и своенравное. Козёл нашёл среди наших вещей чей-то сухпай, брезгливо вытряхнул из пакетика орехи и сухофрукты и тут же радостно этот пакетик сожрал. Удивительная любовь к целлофану. С помощью весла и суровости Рамилу удалось объяснить рогатому, что личностям со столь превратными представлениями о прекрасном не место среди нашей компании. Друзья не сыплют счётные сухофрукты вот так вот запросто на пристань.
Козёл сделал вид, что все понял и осознал, но совсем не ушёл и долго ещё косил на всех невозмутимо горизонтальным своим зрачком.
/тут к дневнику прилагается иллюстрация под названием "незваный антистапельный козёл", на которой, собственно, блудливого и озорного вида козёл с недожёванным пакетом во рту/
Вскоре уже Акир носился по пристани за местным животным миром - он встретил идеальную Кошку, просто кошку мечты, с пышнополосатыми боками и белой грудкой, и с распахнутыми объятиями пытался добиться от неё взаимности.
Кошка порыва Акира не оценила, расположения своего не выказала и куда-то попросту жестокосердно удрала. Возможно, чуяла женским сердцем, что дома легкомысленного Акира ждёт Феечка, которая может и не простить ему чужой шерсти на брюках.
Упаковав лишние вещи, загрузили две оставшиеся байды и простились с завершившими в этот день путешествие возвышенным и искромётным блистательным нашим Акиром, прекраснокудрой и жизнерадостно (если только на дворе не девять часов утра) многоопытной деткой Хэйтелл, надёжной и чёткой отважно ежеволосой Хэлдон, целеустремлённой и несгибаемой неизменно прекрасной собой девой Таурэль, внезапной и полной приятных сюрпризов замечательной нашей Теони.
Как водится, обещали писать и отплыли обратно в сторону ладожских шхер, дабы отвлечься от горечи расставания и каждому теперь уже за двоих закончить незавершённые непростые наши дела (т.е. всецело предаться солнцу, неге и лени).
/тут идёт набросок "Рамил с веслом прогоняет козла", шариковая ручка, линованная бумага, старательность/
Рамил после отплытия рвался пристать к ближайшему же берегу, дабы там неудержимо заняться рыбалкой, но в конечном счёте заняли очень неплохую стоянку со всеми удобствами на отдалённом острове, откуда не видно было посещённого недавно гнезда цивилизации.
Причаливали среди жутковатых свежеоторванных птичьих голов, крыльев и дохлых змей. Змея, правда, была одна, уже засушенная, погибшая, похоже, из-за проглоченного ею куска тростника, и лежала на берегу, очевидно, в назидание всем, кто подвержен излишней жадности.
На стоянке по традиции занялись уничтожением результатов чужих усердных трудов - сняли часть заботливо навешенного кем-то плёночного тента, чтобы всё чуть менее походило на теплицу, и, сваривши предварительно суп, варварски развалили заботливо сложенный кем-то огромный очаг.
Рамил, Мета и Лайт взяли удочки и отправились наконец-то рыбачить, мы же с Фаэливрин пристроились на балкончике в зрительском зале на отличной покатой скале прямо над ними. Тёплый шершавый камень под точкой опоры, горячий чай в кружках, слева рыбалка, справа закат - что ещё нужно, чтобы интересно и при этом не без комфорта провести вечер?
Рыбалка, надо сказать, может быть весьма увлекательным зрелищем - если, конечно, вы азартный в душе человек (и при этом хорошо в этот день заранее выспались).
Тихо, лишь ветер шумит в ветвях на острове позади, да проносится время от времени поблизости катер. Все застыли в напряжённом молчании. Лениво качаются на воде поплавки, и вот - раз! - и Мета забросила поплавок чуть подальше. Раз! - и Лайт ловка закинул крючок спиннинга куда-то далеко-далеко. Раз! - и ура, то не блесна сверкает на леске в лучах заходящего солнца, то на удочке Рамила трепещет настоящая рыба!
Дабы не поддаться искусу преувеличения, скажем просто, что та рыба вполне помещалась в котёл. Если совсем откровенно, то она влезла бы и в ёмкость чуть более скромных масштабов, но только если в ту, что с синими овцами, но уж никак не меньше.
И вот пленённая рыба бьётся в котле, и находит узкую щёлку под закрывающим ее сверху пакетом, и в отчаянном броске выпрыгивает на камни, и по ним устремляется вниз, к родной стихии, а Мета кидается наперерез.
И тут уже симпатии зрителей разделяются против их воли же, ибо трудно не сопереживать живому созданию, которое изо всех сил борется за свободу и право живым оставаться.
Но тот, кто хоть раз пытался уйти от охваченной охотничьим азартом длинноногой стремительной Меты, знает, насколько это безнадёжное и обречённое по определению на провал занятие. Рыба, конечно же, поймана и водворена обратно в котел.
По темноте по традиции смотрели на звёзды. Ходил издали смотреть на соседей,те внезапно пели "Гагарина".
День 9. Спали в палатке впятером, обложив Рамила по боками девами. Девы по утру из спортивного интереса пробовали сдвинуть Рамила с места, в палатке двигалось всё, кроме собственно Рамила - за ночь он успел сродниться со всеми хитрыми особенностями рельефа, на котором ему довелось спать, и очень умело за него держался спиной.
Чуть позже на фоне этой самой широкой рамильской спины всех любопытствующих (в лице автора дневника) знакомили с содержанием широко известного в народных массах массажа под названием "рельсы, рельсы, шпалы, шпалы" - в расширенной, режиссерской, можно сказать, версии, с крушением поезда, полицией, медиками, оцеплением, судмедэспертами и сбором улик, а также с выпившим из поезда случайным слоном. Весьма остросюжетный, как оказалось, массажец.
После подъёма Рамил и Мета чистили наловленную с вечера рыбу, ловко орудуя ножами, Лайт тем временем сумел поймать ещё экземпляр, едва ли на на голову крупнее большинства предыдущих, а голова у той рыбы была покрупнее ногтя на пальце, при то большого, при том ноги, при том ноги самого Рамила!
Окзавшись на столе среди выпотрошенных мертвых товарок, рыба отчего-то занервничала и принялась биться всем телом, а Рамил и Мета из сострадания принялись по очереди лупить её по голове рукоятками своих ножей. Рыбалка, как известно, воспитывает в человеке умиротворение, любовь к природе и прочие чудесные качества.
Уха с участием трофейной луковицы и заботливо сохраненной Метой в течение всего похода моркови весьма удалась.
Обход острова с целью отвлечься на минуту от вида воюющих с рыбой друзей показал, что богат он в основном малиной. Растительность чётко делилась на пёстрые зоны, словно надёрганные из разных лесов, начиная с тундры к её кривыми карликовыми деревьями на северной части острова.
В обед снялись и как-то очень быстро добрались до пристани. По соседству собирали свой чёрно-красный "Нэрис" два колоритных персонажа в пиратских костюмах.
Родной уже белый козёл привычно возлежал на грудей камней под беседкой.
Уже разобрали байдарки, когда к нам подошёл осведомиться о местных достопримечательностях некий актёр кино и театра, сыгравший одного из героев фильма о 28 панфиловцах. По доброте душевной мы посоветовали экипажу актёров отправиться на остров с разрушенной церковью, уже послужившей источником вдохновения для людей искусства. С учётом того, что у ребят ни было ни карты, ни даже, кажется, навигатора, и учитывая то, как непросто бывает ориентироваться даже и по приборам в местных протоках, мы порядком рисковали со своими советами лишить отечественный кинематограф минимум одной молодой восходящей звезды.
В целом в этот день всё прошло как по часам, собрались споро, вызванные две машины пришли почти вовремя и едва ли не минута в минуту доставили остатки нашей команды к поезду, забравшему нас в Петербург и надолго оставившему позади волны, берега и протоки и суровые и прекрасные скалы.
Ремонта в этот день не производилось.
/далее нарисован пейзаж с парусным судном, выходящим протоками к большой воде, с островами, чайками и небольшим маяком, на этом записи завершаются, конец дневника/
Насладившись волнами и решив по прошествии под носами лодок примерно километра ладожских вод, что синеющий ещё где-то в пяти километрах вглубь остров не столь уж на самом деле привлекателен, очень своевременно мы скорректировали курс к действительно нужным нам мысам. По прошествии пятнадцати минут отдыха так ладно дополнявший пейзаж парус чуть увеличился в размерах и под ним стали видны весьма бодро гребущие синие вёсла. В какой-то момент наши суда отнесло чуть за мыс, и случилась небольшая неразбериха с чужим чьим-то судном, чья носовая надстройка очень ловко замаскировалась под белый же парус упавший. Едва не спасли. Интересно, что подумал их экипаж, увидев четыре рьяно устремившихся навстречу байдарки.
Воссоединившись с нашим уже чуть утомленным погодами (и веслом) адмиралом, шедшем столь блистательно на его маленькой, но гордой одномачтовой временно яхте, неторопливо прошли чуть дальше и в конце концов сумели убедить Рамила, что день не слишком подходит для парусного спорта и что честнее будет перейти нам всем на гребной - ветер слишком хорош и яхта Рамила с Теони под парусом уходит уж в слишком большой отрыв, а ведь Рамил при этом ещё и хитрит и крайне активно пользуется веслом, чего лихое хождение под парусом, вообще говоря, не предполагает. Парусную оснастку с капитанской байдарки в итоге сняли.
Дальше была усердная дружная работа вёслами под словом "гребля", в каковом, как известно, содержится сразу три слова не вполне нормативных.
Из-под лопасти весла, впрочем, виднелись иногда окрестные красоты навроде снопа солнечных лучей в разрыве туч над крутыми волнами и поросшими кудрявым тёмно-зеленым лесом скалистыми берегами. Но не будем останавливаться на лирике и излишне пространных описаниях, ведь это всё же, наконец, всего лишь сухой деловой краткий дневник.
Встали на чудесном каменистом... ха-ха! полуострове. Огромные поросшие лишайником валуны вперемежку с серыми, лишёнными коры стволами упавших деревьев, целящимися в небо корявыми голыми корнями и сучьями, придавали стоянке непередаваемый колорит - куда более интересная и разнообразная картина, нежели на противоположном лысоватом островке с удобным столом, зеркальцем и даже спасательным кругом. Мы ведь суровые путешественники, а не нежные горожане, да простит нас всех Хэйтелл.
На стоянке нас встретили толпы отчаянно соскучившихся по человеческому теплу комаров, чье внимание показалось нам чуть более чем назойливым. Позже, впрочем, они загадочно куда-то исчезли, сочтя, видимо, наше излишне весёлое общество неподобающей для себя компанией.
Не успели мы обустроить кострище и натянуть тент... точнее, не успел разразиться проливной дождь, как у нас уже был натянут тент и готовы были макароны на ужин.
Спать легли рано, хотя без песни, но весьма сытые и благодушные, пусть и чуть влажноватые.
Ремонта лодок не производилось.
День 6. Ещё одна днёвка. Ходили до соседнего "дома для всех" - с кроватями, запасом дров и газа, и даже с конурой для заблудших собак, с качелью на сине-красных пачкучих цепях.
Плавали двумя партиями до Кочерги. По дороге осмотрели атмосфернейший остров с разрушенной церковью, деревянными мостами и постройками - идеальное место для воспитания силы духа и поисков просветления (примеч.: посм. отечественную киноленту "Запрет" с участием пейзажа).
От Кочерги пришли обратно под песню "На север" со словами "мы вернулись домой".
Варили компот.
Пели всё, в том числе "Шляпу" и Медведева под сонную и не способную к активному сопротивлению Хэйтелл.
Ремонтных работ опять-таки не производили, если не считать пары сеансов массажа желающих при помощи Меты и реанимации пострадавшей на церковном острове ноги мужественно снёсшей все неприятности и лишения нашей отважной и внезапной Теони, которая, кстати, в "тройке" показала отличным гребцом с прекраснейшим чувством ритма.
День 7. С утра заклеен нос Крузенштерна, в трёх местах и в профилактических в основном целях. Старички столь почтенного возраста весьма хороши тем, что у них всегда найдётся что подлечить. Стоило бы после Ивана Фёдоровича подклеить ещё ботинок и наклейку на куртке Фаэливрин, но пришлось сдержать на время благородные порывы - ботинок был мокроват, к тому же всегда приятно, когда есть небольшой задел ремонтных работ на день грядущий.
Фаэливрин с утра провела небольшой мастер-класс по гребле для начинающих, и Таурель оказалась очень способным учеником и также весьма и весьма добротным гребцом. Шли по Ладоге против ветра, что было крайне для всех познавательно - в полной мере и всесторонне познаны были такие возвышенные материи, как брюшной пресс, плечевой пояс, редчайшие мышцы спины, а также сила воли в метрах, килограммах, минутах и непреклонность в достижении цели.
Шесть в сумме раз чинили рулевые тяги на разных лодках, не высший, конечно же, пилотаж, но всё же определённо некоторый праздник ремонта. В этом смысле день удался безусловно.
На ночь встали на рекордно компактном островке с неплохим запасом слезоточивых тополиных дров, доставшимся от неизвестных нам добрых людей. Вставали уже в сумерках, по дороге наблюдали один из красивейших за последние годы закатов ровного фиалково-алого цвета. Что, конечно, опять-таки лирика, кстати, неплохо бы было уже тогда совсем уже заменить на "Вуоксе" правую тягу.
Допили после ужина собственного прекрасной Меты производства отличнейшее одуванчиковое вино. Тонкий горьковатый аромат поленьев из тополя неплохо оттенял и в самом деле восхитительный вкус букета золотых одуванчиков с прогретых солнцем полей Белоруссии. Не в смысле букета, а в смысле букета. Ну, в общем, вы поняли.
Легли далеко за полночь - в течение ещё довольно продолжительного времени Акир просил милосердия и отпустить его спать, общество же в ответ желало искусства.
Добрая душой Мета при этом методично причиняла массаж всем желающим (и не очень) крепкими своими длинными пальцами, под которыми спине становилось ясно, что процесс познания бесконечен и что всегда можно найти какую-нибудь ещё новую, безуспешно пытающуюся забиться и зажаться куда-нибудь под лопатку болючую мышцу.
День 8. Правую тягу на "Вуоксе" таки заменили.
Позавтракали и собрались быстро, за пару часов. До Берёзово при попутном в основном ветре дошли также быстро, немного даже излишне.
На антистапеле собраны были и упакованы три судна из наших пяти, в том числе премногозалатанный жёлто-зелёный Крузенштерн Иван Фёдорович, на которого в течение похода потрачена была едва ли не половина наличных ремонтных запасов.
По пристани слонялся и отставлял на расстеленных отпечатки копыт белый бородатый козёл, существо любопытное и своенравное. Козёл нашёл среди наших вещей чей-то сухпай, брезгливо вытряхнул из пакетика орехи и сухофрукты и тут же радостно этот пакетик сожрал. Удивительная любовь к целлофану. С помощью весла и суровости Рамилу удалось объяснить рогатому, что личностям со столь превратными представлениями о прекрасном не место среди нашей компании. Друзья не сыплют счётные сухофрукты вот так вот запросто на пристань.
Козёл сделал вид, что все понял и осознал, но совсем не ушёл и долго ещё косил на всех невозмутимо горизонтальным своим зрачком.
/тут к дневнику прилагается иллюстрация под названием "незваный антистапельный козёл", на которой, собственно, блудливого и озорного вида козёл с недожёванным пакетом во рту/
Вскоре уже Акир носился по пристани за местным животным миром - он встретил идеальную Кошку, просто кошку мечты, с пышнополосатыми боками и белой грудкой, и с распахнутыми объятиями пытался добиться от неё взаимности.
Кошка порыва Акира не оценила, расположения своего не выказала и куда-то попросту жестокосердно удрала. Возможно, чуяла женским сердцем, что дома легкомысленного Акира ждёт Феечка, которая может и не простить ему чужой шерсти на брюках.
Упаковав лишние вещи, загрузили две оставшиеся байды и простились с завершившими в этот день путешествие возвышенным и искромётным блистательным нашим Акиром, прекраснокудрой и жизнерадостно (если только на дворе не девять часов утра) многоопытной деткой Хэйтелл, надёжной и чёткой отважно ежеволосой Хэлдон, целеустремлённой и несгибаемой неизменно прекрасной собой девой Таурэль, внезапной и полной приятных сюрпризов замечательной нашей Теони.
Как водится, обещали писать и отплыли обратно в сторону ладожских шхер, дабы отвлечься от горечи расставания и каждому теперь уже за двоих закончить незавершённые непростые наши дела (т.е. всецело предаться солнцу, неге и лени).
/тут идёт набросок "Рамил с веслом прогоняет козла", шариковая ручка, линованная бумага, старательность/
Рамил после отплытия рвался пристать к ближайшему же берегу, дабы там неудержимо заняться рыбалкой, но в конечном счёте заняли очень неплохую стоянку со всеми удобствами на отдалённом острове, откуда не видно было посещённого недавно гнезда цивилизации.
Причаливали среди жутковатых свежеоторванных птичьих голов, крыльев и дохлых змей. Змея, правда, была одна, уже засушенная, погибшая, похоже, из-за проглоченного ею куска тростника, и лежала на берегу, очевидно, в назидание всем, кто подвержен излишней жадности.
На стоянке по традиции занялись уничтожением результатов чужих усердных трудов - сняли часть заботливо навешенного кем-то плёночного тента, чтобы всё чуть менее походило на теплицу, и, сваривши предварительно суп, варварски развалили заботливо сложенный кем-то огромный очаг.
Рамил, Мета и Лайт взяли удочки и отправились наконец-то рыбачить, мы же с Фаэливрин пристроились на балкончике в зрительском зале на отличной покатой скале прямо над ними. Тёплый шершавый камень под точкой опоры, горячий чай в кружках, слева рыбалка, справа закат - что ещё нужно, чтобы интересно и при этом не без комфорта провести вечер?
Рыбалка, надо сказать, может быть весьма увлекательным зрелищем - если, конечно, вы азартный в душе человек (и при этом хорошо в этот день заранее выспались).
Тихо, лишь ветер шумит в ветвях на острове позади, да проносится время от времени поблизости катер. Все застыли в напряжённом молчании. Лениво качаются на воде поплавки, и вот - раз! - и Мета забросила поплавок чуть подальше. Раз! - и Лайт ловка закинул крючок спиннинга куда-то далеко-далеко. Раз! - и ура, то не блесна сверкает на леске в лучах заходящего солнца, то на удочке Рамила трепещет настоящая рыба!
Дабы не поддаться искусу преувеличения, скажем просто, что та рыба вполне помещалась в котёл. Если совсем откровенно, то она влезла бы и в ёмкость чуть более скромных масштабов, но только если в ту, что с синими овцами, но уж никак не меньше.
И вот пленённая рыба бьётся в котле, и находит узкую щёлку под закрывающим ее сверху пакетом, и в отчаянном броске выпрыгивает на камни, и по ним устремляется вниз, к родной стихии, а Мета кидается наперерез.
И тут уже симпатии зрителей разделяются против их воли же, ибо трудно не сопереживать живому созданию, которое изо всех сил борется за свободу и право живым оставаться.
Но тот, кто хоть раз пытался уйти от охваченной охотничьим азартом длинноногой стремительной Меты, знает, насколько это безнадёжное и обречённое по определению на провал занятие. Рыба, конечно же, поймана и водворена обратно в котел.
По темноте по традиции смотрели на звёзды. Ходил издали смотреть на соседей,те внезапно пели "Гагарина".
День 9. Спали в палатке впятером, обложив Рамила по боками девами. Девы по утру из спортивного интереса пробовали сдвинуть Рамила с места, в палатке двигалось всё, кроме собственно Рамила - за ночь он успел сродниться со всеми хитрыми особенностями рельефа, на котором ему довелось спать, и очень умело за него держался спиной.
Чуть позже на фоне этой самой широкой рамильской спины всех любопытствующих (в лице автора дневника) знакомили с содержанием широко известного в народных массах массажа под названием "рельсы, рельсы, шпалы, шпалы" - в расширенной, режиссерской, можно сказать, версии, с крушением поезда, полицией, медиками, оцеплением, судмедэспертами и сбором улик, а также с выпившим из поезда случайным слоном. Весьма остросюжетный, как оказалось, массажец.
После подъёма Рамил и Мета чистили наловленную с вечера рыбу, ловко орудуя ножами, Лайт тем временем сумел поймать ещё экземпляр, едва ли на на голову крупнее большинства предыдущих, а голова у той рыбы была покрупнее ногтя на пальце, при то большого, при том ноги, при том ноги самого Рамила!
Окзавшись на столе среди выпотрошенных мертвых товарок, рыба отчего-то занервничала и принялась биться всем телом, а Рамил и Мета из сострадания принялись по очереди лупить её по голове рукоятками своих ножей. Рыбалка, как известно, воспитывает в человеке умиротворение, любовь к природе и прочие чудесные качества.
Уха с участием трофейной луковицы и заботливо сохраненной Метой в течение всего похода моркови весьма удалась.
Обход острова с целью отвлечься на минуту от вида воюющих с рыбой друзей показал, что богат он в основном малиной. Растительность чётко делилась на пёстрые зоны, словно надёрганные из разных лесов, начиная с тундры к её кривыми карликовыми деревьями на северной части острова.
В обед снялись и как-то очень быстро добрались до пристани. По соседству собирали свой чёрно-красный "Нэрис" два колоритных персонажа в пиратских костюмах.
Родной уже белый козёл привычно возлежал на грудей камней под беседкой.
Уже разобрали байдарки, когда к нам подошёл осведомиться о местных достопримечательностях некий актёр кино и театра, сыгравший одного из героев фильма о 28 панфиловцах. По доброте душевной мы посоветовали экипажу актёров отправиться на остров с разрушенной церковью, уже послужившей источником вдохновения для людей искусства. С учётом того, что у ребят ни было ни карты, ни даже, кажется, навигатора, и учитывая то, как непросто бывает ориентироваться даже и по приборам в местных протоках, мы порядком рисковали со своими советами лишить отечественный кинематограф минимум одной молодой восходящей звезды.
В целом в этот день всё прошло как по часам, собрались споро, вызванные две машины пришли почти вовремя и едва ли не минута в минуту доставили остатки нашей команды к поезду, забравшему нас в Петербург и надолго оставившему позади волны, берега и протоки и суровые и прекрасные скалы.
Ремонта в этот день не производилось.
/далее нарисован пейзаж с парусным судном, выходящим протоками к большой воде, с островами, чайками и небольшим маяком, на этом записи завершаются, конец дневника/