Чернобыль в стене панельного дома - краматорская трагедия.
Как краматорская трагедия прогремела на весь СССР.
Ампула с радиоактивным веществом попала в стену панельного дома задолго до Чернобыльской трагедии. Но если бы не авария на энергоблоке, может быть, никому бы и не пришло в голову проверить радиофон квартиры, где умирали люди.
Ампула с цезием
В конце 1989 года об ужасной находке в панели дома по улице Гвардейцев-Кантемировцев писали все центральные газеты, Краматорск прогремел на весь Союз. Ампула с цезием-137, мощностью излучения в 200 рентген в час, стала причиной смерти четырех детей и двоих взрослых. Они умирали от белокровия на протяжении 9 лет; одинаковый диагноз медики списывали на наследственность. В 1981 году -- 18-летняя девушка, через год -- ее 16-летний брат, потом их мать, сына-подростка потеряли новые жильцы, вселившиеся вскоре в эту квартиру. Тревогу забил отец, заподозрив, что смертельное заболевание как-то связано с жильем.
Как вспоминает о событиях почти 14-летней давности врач-радиолог высшей категории, бывший главный врач СЭС Николай Савченко, к ним обратились с просьбой измерить радиационный фон одной из квартир. Радиологи по привычке включили приборы уже на территории двора - оба дозиметра "зашкалило" за 200 мкр\ч. "Это в 10 раз выше нормы, -- говорит Николай Савченко, -- показания прибора до 30 мкр\ч свидетельствуют о естественном фоне, если больше - радиолог должен задуматься и найти причину, если выше 50 мкр\ч - нужно срочно искать источник". В подъезде дома приборы показывали намного меньше -- 40 мкр\ч, а на пороге квартиры снова "зашкалили". Срочно требовался прибор большей мощности, который нашелся в штабе ГО. Чем ближе радиолог подходил к детской, тем больший фон показывал прибор: около стены, на уровне метра от пола, стрелка дозиметра замерла на отметке 200 р\ч . "Разовая "острая" доза свыше 400 р\ч считается несовместимой с жизнью, -- заявляет Николай Савченко, -- многих людей спасло то, что доза была "растянута" во времени".
Самая большая мощность излучения была в детской
Тревогу забили на всех уровнях, но определить, что же это за источник излучения и когда он туда попал, специалисты пока не могли. Версия о куске кобальта в стене не подтверждалась: за девять лет с момента постройки дома, прошло бы уже два периода его полураспада, и он не мог бы излучать радиацию так сильно -- небольшое выжженное пятно было даже на ковре, прикрывавшем стену. Все размышления шли к тому, что в стене -- цезий (его период полураспада -- 33 года). "Самая большая мощность излучения была в детской, в смежной квартире за стеной и в квартире этажом выше, -- вспоминает Николай Савченко. -- Из этих квартир людей отселили. А для того, чтобы вырезать часть стены, к ее участку с источником излучения прибили свинцовые пластины для защиты рабочих. Водителя грузовика с песком тоже оградили свинцовыми пластинами и передником, и машина увезла опасный груз в заводскую лабораторию, откуда его забрали специалисты Киевского института ядерных исследований. До и после работы строителей в квартире мы взяли мазки, чтобы исключить версию наличия радиоактивного порошка. Такового не оказалось -- все было чисто. Гамма-фон в квартирах стал таким же, как и на улице".
Люди не верили, что вещи и мебель не накопили радиации, не верили, что "все чисто". Над вычислением индивидуально полученных жильцами домов доз в Краматорске работали специалисты
Харьковского института медицинской радиологии и Всесоюзного научного центра радиационной медицины. Как писала в декабре 1989 года "Краматорская правда", жильцы выдвинули ряд требований по обследованию их квартир и оказанию им медицинской помощи. Уже в марте 1990 года харьковские специалисты, врачи и представители исполкома встретились с жителями домов, вручив каждому протокол о мощности полученных доз и их годовые накопления. "Встреча
проходила в напряженной атмосфере, развеять недоверие жителей к результатам исследований полностью не удалось" ("Краматорская правда" от 27 марта 1990 года). "Встреча была очень трагичной, вспоминает Николай Савченко. -- Злые выкрики, слезы -- это все можно было понять. Дозы выше естественного фона получили 17 человек -- это те люди, которые могли на что-то претендовать, чего-то добиваться. Но были и такие, кто хотел выгоды под шумок".
Щебень, с которым в Краматорск попала ампула, предназначался для строительства Олимпийских сооружений в Москве
К концу 1990 года стали известны результаты расследования: каким образом в панель краматорского дома попал изотоп. Когда ампулу (размером 8 на 4 мм) извлекли из куска бетона в Киевском институте ядерных исследований и по номеру определили ее место регистрации, не составило труда выяснить, что изотоп должен был находиться в измерительном приборе объединения, добывавшего гравий и щебень в Каранском карьере Донецкой области. Еще в конце 70-х годов его "потеряли", потом будто бы искали, но недолго. Следствием было установлено, что поиск ампулы велся неудовлетворительно. По слухам, качественный щебень из карьера, с которым в Краматорск попала и ампула, предназначался для строительства Олимпийских
сооружений в Москве. И когда сообщение об утерянной ампуле с цезием (а надо сказать, что их разослали во все возможные пункты поставки щебня) дошло до Брежнева, он запретил прекращать строительство до окончания поисков: Олимпиада должна была состояться во что бы то ни стало. Через неделю поиск ампулы прекратили по приказу из центра...
"Прокаженный" подъезд
Тем временем на рубеже 80--90-х дом стал "прокаженным" -- как вспоминает одна из жилиц подъезда, никто не хотел вселяться в него, меняя квартиру, или снимать жилье. По городу (и стране) прокатилась волна радиофобии. К примеру, в январе 1990 года, когда еще не были
известны точные причины краматорской трагедии, работники "Универсама-1" сообщили в СЭС о якобы обнаруженном в стене источнике радиоактивного излучения. В магазине тут же была
проведена проверка, но радиационный фон магазина дозиметристы признали естественным. Страх людей вполне можно понять: Чернобыль коснулся всех украинцев, трагедия в панельном доме --
многих краматорчан.
Инвалидами стали 17 человек
Инвалидами из числа пострадавших от радиационного излучения ампулы с цезием медики признали только 17 человек. Людям впоследствии даже удалось получить статус "чернобыльцев". Но
вскоре оказалось, что депутаты Верховной Рады приняли в 1993 году эту поправку к закону с нарушением регламента, поэтому действие ее отменили, а "чернобыльскую" категорию с краматорчан сняли.
По этому поводу горячо выступал на заседании Верховной Рады в 1995-м году нардеп Алексей Шеховцов, который, кстати, и был инициатором введения поправки, чтобы защитить интересы
краматорчан и, как он сам выразился, "не писать закон для каждой атомной станции". Ведь речь шла о небольшом количестве людей, пострадавших в результате других аварий, испытаний, участниках катастроф.
"Скажите, пожалуйста, -- спрашивал Шеховцов участников заседания Верховной Рады 16 декабря 1995 года, -- какая разница гражданину Украины: чернобыльский пепел ему на голову просыпался в районе поражения радиактивным излучением или краматорский? Разве тому ребенку, которого возили (спасибо местным органам власти и всем, кто помогал) и в Германию, и в Москву, разве ему было не все равно, от чего он пострадал, от чего искалечена его жизнь?".
Ампула с радиоактивным веществом попала в стену панельного дома задолго до Чернобыльской трагедии. Но если бы не авария на энергоблоке, может быть, никому бы и не пришло в голову проверить радиофон квартиры, где умирали люди.
Ампула с цезием
В конце 1989 года об ужасной находке в панели дома по улице Гвардейцев-Кантемировцев писали все центральные газеты, Краматорск прогремел на весь Союз. Ампула с цезием-137, мощностью излучения в 200 рентген в час, стала причиной смерти четырех детей и двоих взрослых. Они умирали от белокровия на протяжении 9 лет; одинаковый диагноз медики списывали на наследственность. В 1981 году -- 18-летняя девушка, через год -- ее 16-летний брат, потом их мать, сына-подростка потеряли новые жильцы, вселившиеся вскоре в эту квартиру. Тревогу забил отец, заподозрив, что смертельное заболевание как-то связано с жильем.
Как вспоминает о событиях почти 14-летней давности врач-радиолог высшей категории, бывший главный врач СЭС Николай Савченко, к ним обратились с просьбой измерить радиационный фон одной из квартир. Радиологи по привычке включили приборы уже на территории двора - оба дозиметра "зашкалило" за 200 мкр\ч. "Это в 10 раз выше нормы, -- говорит Николай Савченко, -- показания прибора до 30 мкр\ч свидетельствуют о естественном фоне, если больше - радиолог должен задуматься и найти причину, если выше 50 мкр\ч - нужно срочно искать источник". В подъезде дома приборы показывали намного меньше -- 40 мкр\ч, а на пороге квартиры снова "зашкалили". Срочно требовался прибор большей мощности, который нашелся в штабе ГО. Чем ближе радиолог подходил к детской, тем больший фон показывал прибор: около стены, на уровне метра от пола, стрелка дозиметра замерла на отметке 200 р\ч . "Разовая "острая" доза свыше 400 р\ч считается несовместимой с жизнью, -- заявляет Николай Савченко, -- многих людей спасло то, что доза была "растянута" во времени".
Самая большая мощность излучения была в детской
Тревогу забили на всех уровнях, но определить, что же это за источник излучения и когда он туда попал, специалисты пока не могли. Версия о куске кобальта в стене не подтверждалась: за девять лет с момента постройки дома, прошло бы уже два периода его полураспада, и он не мог бы излучать радиацию так сильно -- небольшое выжженное пятно было даже на ковре, прикрывавшем стену. Все размышления шли к тому, что в стене -- цезий (его период полураспада -- 33 года). "Самая большая мощность излучения была в детской, в смежной квартире за стеной и в квартире этажом выше, -- вспоминает Николай Савченко. -- Из этих квартир людей отселили. А для того, чтобы вырезать часть стены, к ее участку с источником излучения прибили свинцовые пластины для защиты рабочих. Водителя грузовика с песком тоже оградили свинцовыми пластинами и передником, и машина увезла опасный груз в заводскую лабораторию, откуда его забрали специалисты Киевского института ядерных исследований. До и после работы строителей в квартире мы взяли мазки, чтобы исключить версию наличия радиоактивного порошка. Такового не оказалось -- все было чисто. Гамма-фон в квартирах стал таким же, как и на улице".
Люди не верили, что вещи и мебель не накопили радиации, не верили, что "все чисто". Над вычислением индивидуально полученных жильцами домов доз в Краматорске работали специалисты
Харьковского института медицинской радиологии и Всесоюзного научного центра радиационной медицины. Как писала в декабре 1989 года "Краматорская правда", жильцы выдвинули ряд требований по обследованию их квартир и оказанию им медицинской помощи. Уже в марте 1990 года харьковские специалисты, врачи и представители исполкома встретились с жителями домов, вручив каждому протокол о мощности полученных доз и их годовые накопления. "Встреча
проходила в напряженной атмосфере, развеять недоверие жителей к результатам исследований полностью не удалось" ("Краматорская правда" от 27 марта 1990 года). "Встреча была очень трагичной, вспоминает Николай Савченко. -- Злые выкрики, слезы -- это все можно было понять. Дозы выше естественного фона получили 17 человек -- это те люди, которые могли на что-то претендовать, чего-то добиваться. Но были и такие, кто хотел выгоды под шумок".
Щебень, с которым в Краматорск попала ампула, предназначался для строительства Олимпийских сооружений в Москве
К концу 1990 года стали известны результаты расследования: каким образом в панель краматорского дома попал изотоп. Когда ампулу (размером 8 на 4 мм) извлекли из куска бетона в Киевском институте ядерных исследований и по номеру определили ее место регистрации, не составило труда выяснить, что изотоп должен был находиться в измерительном приборе объединения, добывавшего гравий и щебень в Каранском карьере Донецкой области. Еще в конце 70-х годов его "потеряли", потом будто бы искали, но недолго. Следствием было установлено, что поиск ампулы велся неудовлетворительно. По слухам, качественный щебень из карьера, с которым в Краматорск попала и ампула, предназначался для строительства Олимпийских
сооружений в Москве. И когда сообщение об утерянной ампуле с цезием (а надо сказать, что их разослали во все возможные пункты поставки щебня) дошло до Брежнева, он запретил прекращать строительство до окончания поисков: Олимпиада должна была состояться во что бы то ни стало. Через неделю поиск ампулы прекратили по приказу из центра...
"Прокаженный" подъезд
Тем временем на рубеже 80--90-х дом стал "прокаженным" -- как вспоминает одна из жилиц подъезда, никто не хотел вселяться в него, меняя квартиру, или снимать жилье. По городу (и стране) прокатилась волна радиофобии. К примеру, в январе 1990 года, когда еще не были
известны точные причины краматорской трагедии, работники "Универсама-1" сообщили в СЭС о якобы обнаруженном в стене источнике радиоактивного излучения. В магазине тут же была
проведена проверка, но радиационный фон магазина дозиметристы признали естественным. Страх людей вполне можно понять: Чернобыль коснулся всех украинцев, трагедия в панельном доме --
многих краматорчан.
Инвалидами стали 17 человек
Инвалидами из числа пострадавших от радиационного излучения ампулы с цезием медики признали только 17 человек. Людям впоследствии даже удалось получить статус "чернобыльцев". Но
вскоре оказалось, что депутаты Верховной Рады приняли в 1993 году эту поправку к закону с нарушением регламента, поэтому действие ее отменили, а "чернобыльскую" категорию с краматорчан сняли.
По этому поводу горячо выступал на заседании Верховной Рады в 1995-м году нардеп Алексей Шеховцов, который, кстати, и был инициатором введения поправки, чтобы защитить интересы
краматорчан и, как он сам выразился, "не писать закон для каждой атомной станции". Ведь речь шла о небольшом количестве людей, пострадавших в результате других аварий, испытаний, участниках катастроф.
"Скажите, пожалуйста, -- спрашивал Шеховцов участников заседания Верховной Рады 16 декабря 1995 года, -- какая разница гражданину Украины: чернобыльский пепел ему на голову просыпался в районе поражения радиактивным излучением или краматорский? Разве тому ребенку, которого возили (спасибо местным органам власти и всем, кто помогал) и в Германию, и в Москву, разве ему было не все равно, от чего он пострадал, от чего искалечена его жизнь?".