"Чудо на Двине"
Намедни решил таки вернуться и закончить труд, начатый, как оказалось, два года назад, но так до сих и не доделанный - эпический, однако, вышел долгострой...
В хронике Мартина Бельского под 1518 г. есть любопытный пассаж: «Когда Москва осадила Полоцк, Ян Боратыньский (польский ротмистр - Thor) в то время находился с 500-ми всадниками на той стороне Двины; узнав о неприятеле, сразу замыслил двинуться на помощь своим и, когда искал брод, обратился к нему какой-то юноша в белых одеждах на белом коне и воскликнул: «Как только тронусь - езжайте все за мной!» И, выехав сам наперед к реке, переплыл на другую сторону и, перебравшись, тот час на берегу и исчез. Так говорят, что то был сам святой Казимир, который, рассказывают, и по сей день много разных чудес творит в Вильно. Увидев тогда это чудо, Боратыньский подивился тому немало и понял, что ему сам Господь через своего ангела указал дорогу на неприятеля, и со своим людьми переправился через реку и внезапно атаковал Москву, которую неготовой к отпору застал и разбил…».
Рассказ польского хрониста о чуде на Двине относится к событиям лета 1518 г., когда в ходе 1-й Смоленской войны 1512-1522 гг. русские полки под водительством боярина князя В.В. Шуйского Немого в отместку за предпринятую польско-литовскими войсками под началом гетмана К.И. Острожского в предыдущем году попытку взять пограничный псковский пригород Опочку осадили Полоцк (кстати, брат Яна Боратыньского Анджей, также ротмистр, был смертельно ранен при неудачном штурме Опочки - Thor). Изрядно затянувшаяся (а шла она к моменту «Чуда на Двине» уже 7-й год) очередная русско-литовская война порядком утомила обе стороны, и приободренный нежданным успехом под Опочкой московский государь Василий III решил в новую кампанию закрепить свой предыдущий успех новой большой победой.
Эта победа могла бы ускорить завершение войны на выгодных для Москвы условиях. И чтобы это произошло, нужно было выбрать такую цель, достижение которой имело большой не только моральный, но и стратегический эффект. Такой целью стал Полоцк - древний русский город, бывший «стольный град», крупный торговый центр и важная в военном отношении крепость (база, опираясь на которую войска Великого княжества Литовского совершали походы на Псковщину) на Западной Двине.
Полоцк с самого начала Смоленской войны наряду с Киевом, Смоленском и Витебском рассматривался в русской столице как одна из важнейших составных частей «наследия Ярослава Мудрого», которая по праву принадлежит московскому великому князю. Поэтому рано или поздно, но попытка взять его должна была быть предпринята. Однако ждать этого пришлось долго. В первые годы войны Полочанщина и окрестности самого Полоцка уже подвергались опустошительным набегам полков Василия III (как это было, к примеру, в 1512 или 1513 гг., когда московские «загоны» в окрестностях города «полону имали безчисленно» ), но сам город осаде не подвергался - все внимание великого князя было привлечено более значимой целью на тот момент, Смоленском. Но Смоленск был взят, отбить его обратно литовцам после победы над русскими полками под Оршей в сентябре все того же 1514 г. не удалось, война перешла в затяжную, если так можно выразиться, «позиционную» стадию. И взятие Полоцка (откуда польско-литовские войска в 1517 г. отправились на Опочку) вполне могло стать той соломинкой, которая качнула бы весы в затянувшемся споре в сторону Василия III. И не стоит также забывать сугубо меркантильный аспект этой победы - овладение этим богатым городом не только помогло бы детям боярским московским, новгородским, псковским и иным восполнить свои изрядно отощавшие за время войны кошельки, но и разжиться новыми полоном и «животами» - совсем не лишними в хозяйстве.
Одним словом, полоцкая экспедиция, решение о проведении которой было принято в Москве, видимо, сразу после победного завершения осенней кампании 1517 г. (любопытно, что псковская летопись сообщает, что весной 1518 г. Василий III «присла» во Псков, «к живоначальнеи Троицы большои колокол, где вечевой был; а преже того незамного прислал меншии колокол в корсоуньского места, что на сени в него звонили, как вечье было…». Уж не связано ли это событие было с событиями предыдущего года?), должна была сыграть важную роль в войне. Однако, увы, приходится признать, что эта страница 1-й Смоленской войны (впрочем, как и большая часть других. По большому счету, если не брать в расчет трехкратную осаду Смоленска русскими и сражение под Оршей в сентябре 1514 г., история этого русско-литовского конфликта сплошное белое пятно) известна лишь очень узкому кругу историков, занимающихся историей Русского государства начала XVI в. И обусловлено это в первую очередь совершенно неудовлетворительным состоянием источников как с этой, так и с той сторон.
Два главных русских источника по истории 1-й Смоленской войны, летописи и разрядные записи, на удивление немногословны в своих описаниях полоцкой кампании 7026/1518 г. Важнейшие летописи, Софийская 2-я, Воскресенская, Никоновская и другие, в своих записях относительно 7026 г. подробно расписывают, к примеру, оборону Опочки, приезд и отъезд послов, поновление обветшавших владимирских икон и прочие события, случившиеся в этом году. Однако искать в них что-либо об экспедиции на Полоцк не имеет смысла - летописи молчат об этом событии. Молчат об этом походе и краткие летописцы, в которых нередко встречаются сведения, существенно дополняющие и детализирующие показания летописных сводов. Точно также молчат и новгородские летописи, хотя, казалось бы, им-то эта история должна была быть ближе всего. Лишь в некоторых из них о походе под Полоцк упоминается одним предельно неконкретным предложением: «Того же лета послал князь велики Васильи Иванович в Литовску землю воевати под городом…».
Чем вызвана такая «скромность» московских (и не только) летописцев - в общем, понятно. Поход на Полоцк завершился неудачей, и он не сыграл той роли, ради которой задумывался и предпринимался (да и обстоятельства поражения, судя по всему, не добавляли славы «воинникам» Василия III). Потому официальные летописи и умалчивают об этой экспедиции. Лишь в псковских летописях, всегда отличавшихся большей свободой и своего рода фрондой по отношению к официальному московскому летописанию, есть любопытные сведения о походе В.В. Шуйского к Полоцку. Они позволяют в общих чертах не только представить себе картину событий, разыгравшихся летом 1518 г. под Полоцком, но и попытаться сделать реконструкцию этой кампании от ее начала до не слишком славного конца.
Определенную помощь в создании этой реконструкции могут оказать и разрядные записи, правда, при этом стоит заметить, что составлявшиеся задним числом, много лет спустя описываемых событий, они требуют осторожного к себе отношения. События в записях , относящихся к периоду после 1514 г., в них перепутаны и перемешаны, хронология нарушена, и составить представление о разряде 7026 (1517/1518) г., исходя из них, можно, но лишь при условии, что эти сведения будут сопоставлены с информацией из летописей и иных источников. И здесь большой интерес представляет переписка между Василием II и крымским «царем» Мухаммед-Гиреем I, в которой московский великий князь в общих чертах обрисовывает ход кампании 1518 г. и ее результаты (естественно, излагая выгодную для Москвы интерпретацию событий).
Источники с той стороны, быть может, не настолько полны и не могут дать столь целостной (пусть даже в самых общих чертах) картины событий под Полоцком летом 1518 г., однако они порой существенно дополняют московские и псковские известия. Отметим прежде всего хронику Б. Ваповского, которой пользовался уже упоминавшийся нами прежде М. Бельский, а также переписку великого князя литовского Сигизмунда I и первых лиц Великого княжества Литовского. О неудачной экспедиции русских к Полоцку сообщает также и С. Герберштейн.
Не густо, скажем прямо, тем не менее, если собрать все эти разрозненные сведения и воспользовавшись методом аналогии, реконструировать в общих чертах картину кампании 1518 г., на наш взгляд, все же представляется возможным. Чем мы дальше и займемся...
