Мой прекрасный друг Паша
С Пашей мы в этот раз встретились во Франкфурте. Познакомились мы тоже во Франкфурте, лет 10 назад: тогда я не знала, как добраться куда-то после какого-то бардовского концерта, и он помог мне найти дорогу, а заодно показал ночной Франкфурт. Иногда первая встреча с человеком длится мгновение - но и этого мгновения достаточно, чтобы человека записать в непоколебимый список «своих» - людей неправильных, не вписывающихся ни в какие тусовки, не относящихся ни к каким сектам, не вхожих ни в какие круги, не создающих себе кумиров и кумирами не являющихся…
Паша - поэт: он пишет песни и снимает пронзительные музыкальные фильмы. Фильмы-фантазии. Все существа женского пола у него - тетки. Хорошие существа женского пола - солнечные тетки, плохие - позорные тетки.
Полгода назад, в Бирме, в каком-то бирманском хостеле, я не могла заснуть, на что пожаловалась в фейсбуке, и Паша прислал мне сообщение с пожеланием заснуть как можно быстрее и «как в пионерлагере». Что и произошло - его сообщение я получила уже во сне.
Последний Пашин фильм - о Уинтоне, британском сэре, спасшем 669 еврейских детей, снятый в Праге. Но не только о нем.
«Он - о хрупкости переходного момента. Когда обычная, спокойная, размеренная жизнь - и через мгновение - абсолютный кошмар».
Работает Паша в аэропорту.
«…Да, через мои руки проходят все страны. И каждая страна имеет свой, особый запах», - говорит Паша. «Вот Индия, например - у тебя наверняка есть друзья, которые любят Индию, они любят и этот запах. Запах Индии - это запах нафталина со специями - он есть везде - и когда берешь в руки их паспорта, и даже в четырехзвездочных индийских отелях…».
Паша пишет песни, иногда выступает с концертами и поэтому не любит чтецов. В смысле, тех, кто читает на публику произведения, написанные не ими самими, а кем-то иным.
- Чтецы забирают наше время. Читать я и сам умею. Они забирают время у людей, которые пишут песни. И ничего нового не дают.
- Мы с тобой пойдем на остров. Правда, остров это чисто географически…
- То есть - он каким-то мостиком соединен с сушей? С континентом?
- Да, он соединен с континентом.
Мы пересекаем несколько мостов, и оказываемся на некоем подобии плота, соединенном с берегом двумя железными мостиками. Я хожу по нему взад и вперед, любуюсь небоскребами и осенью у реки, и вдруг догадываюсь - это и есть остров! Паша снимает меня - он решил сделать фильм с моим участием. Снимает в шапочке, смотрящей на него, смотрящей вдаль, распускающей волосы… снимает просто мои руки на поручнях моста и волны, которые я наблюдаю… Я представляю, как это будет в кино… фильмы Паши - это просто зарисовки моментов жизни, положенные на музыку - кому-то они, в эпоху лайков и ежесекундно обновляющихся страниц в соцсетях, покажутся затянутыми и скучными. Но мне хочется жить в его одесских моментах и в красных пражских трамваях. Да и самой, бывает, хочется запечатлеть завораживающую, длительную тишину некоторых моментов и положить ее на музыку. Но я никогда не снимала видео и не владею искусством монтажа.
Паша с 1991 года живет во Франкфурте и знает все культовые франкфуртские кафе.
«Я же такой человек, что по всем кнайпам хожу. Пусть я даже сижу там с ромашковым чаем…»
Мы идем по франкфуртскому центру. Здесь еще сохранились небольшие фахверковые домики. Маленький, уютный, тихий центр финансовой столицы Германии.
Мимо мелькают заведения с разными названиями, более и менее приметные.
Проходим мимо какого-то здания - я даже и не поняла бы с первого взгляда, что это кафе - пол его находится выше моей головы, и только если посмотреть вверх, можно увидеть посетителей за столиками, тесно ютящимися внутри, и барную стойку.
«Вот это, - говорит Паша, - очень позорное кафе. Но: с 1991 года оно не менялось. В 2015-м оно точно такое же, как и в 91-м. И в 2045-м оно тоже будет, как в 91-м».
«Я был в нем всего один раз - купил проститутке пиво, и сразу ушел. И больше туда не заходил».
Наконец, мы заходим в итальянское кафе-мороженое. Снаружи кажется, что там тесно и совершенно негде сесть. Но вот мы поднимаемся на второй этаж - там огромное помещение со столиками и о существовании его, несмотря на вывеску внизу, гласящую, что второй этаж открыт, никто, кажется, не догадывается - мы одни в просторном зале. Садимся у окна, чтобы наблюдать прохожих. Смотреть сверху на центр города - мое любимое занятие. Я сразу вспомнила квартирку в Тернополе, которую мы снимали с гусем и Маэстро, где, выйдя на балкон с утра, можно было дергать троллейбусы за рога, считать негров и наблюдать за оживленной тернопольской жизнью.
Кофе здесь прекрасный, мужского рода, и шоколадное мороженое - тоже мужского рода, даже по консистенции - как настоящий шоколад, расплавленный, охлажденный, но сохранивший свою густую текучесть.
Паша снимает кино от лица женщин, то есть - теток.
- И тетку-блондинку из этого кафе я в своем фильме выдал замуж, тоже от ее лица, - говорит Паша. - И она точно о чем-то догадывается - всегда так подозрительно поглядывает на меня.
Полная блондинка-официантка копошится внизу. Я наблюдаю за ней из окна, представляю, какова она в фильме, и думаю - каково живется замужем, если даже не подозревать о том, что ты замужем?
Мы обсуждаем концепцию фильма с моим участием:
- Это будет фильм о девушке, неглубокой…. эээ… легкомысленной девушке, которая живет и - мечтает… О девушке и ее мечтах.
…Доев мороженое, мы выходим на набережную, садимся на скамейку. Мимо проходят люди в осенних пальто, а под ноги ложатся желтые листья и капли октябрьской влажности. Перед нами - могучий Майн, а справа и слева - великие, бесчисленные франкфуртские мосты. Сегодня воскресенье, и уличные музыканты активно работают, играя на мостах.
- И фильм про этого гитариста на мосту я тоже снимал, - говорит Паша.
Еще через полчаса мы попрощаемся и разбредемся по своим домам.
Мы с Пашей видимся редко, как и с большинством из тех, кого я ощущаю «своими». Но всегда эти встречи оставляют теплое послевкусие. И ощущение, что я такая не одна. Что не так уж страшен мир, как черти его малюют. А если и страшен - то всегда есть франкфуртские мосты, на которых можно часами стоять, наблюдая волны, пока не замерзнешь…
Толкай
Паша - поэт: он пишет песни и снимает пронзительные музыкальные фильмы. Фильмы-фантазии. Все существа женского пола у него - тетки. Хорошие существа женского пола - солнечные тетки, плохие - позорные тетки.
Полгода назад, в Бирме, в каком-то бирманском хостеле, я не могла заснуть, на что пожаловалась в фейсбуке, и Паша прислал мне сообщение с пожеланием заснуть как можно быстрее и «как в пионерлагере». Что и произошло - его сообщение я получила уже во сне.
Последний Пашин фильм - о Уинтоне, британском сэре, спасшем 669 еврейских детей, снятый в Праге. Но не только о нем.
«Он - о хрупкости переходного момента. Когда обычная, спокойная, размеренная жизнь - и через мгновение - абсолютный кошмар».
Работает Паша в аэропорту.
«…Да, через мои руки проходят все страны. И каждая страна имеет свой, особый запах», - говорит Паша. «Вот Индия, например - у тебя наверняка есть друзья, которые любят Индию, они любят и этот запах. Запах Индии - это запах нафталина со специями - он есть везде - и когда берешь в руки их паспорта, и даже в четырехзвездочных индийских отелях…».
Паша пишет песни, иногда выступает с концертами и поэтому не любит чтецов. В смысле, тех, кто читает на публику произведения, написанные не ими самими, а кем-то иным.
- Чтецы забирают наше время. Читать я и сам умею. Они забирают время у людей, которые пишут песни. И ничего нового не дают.
- Мы с тобой пойдем на остров. Правда, остров это чисто географически…
- То есть - он каким-то мостиком соединен с сушей? С континентом?
- Да, он соединен с континентом.
Мы пересекаем несколько мостов, и оказываемся на некоем подобии плота, соединенном с берегом двумя железными мостиками. Я хожу по нему взад и вперед, любуюсь небоскребами и осенью у реки, и вдруг догадываюсь - это и есть остров! Паша снимает меня - он решил сделать фильм с моим участием. Снимает в шапочке, смотрящей на него, смотрящей вдаль, распускающей волосы… снимает просто мои руки на поручнях моста и волны, которые я наблюдаю… Я представляю, как это будет в кино… фильмы Паши - это просто зарисовки моментов жизни, положенные на музыку - кому-то они, в эпоху лайков и ежесекундно обновляющихся страниц в соцсетях, покажутся затянутыми и скучными. Но мне хочется жить в его одесских моментах и в красных пражских трамваях. Да и самой, бывает, хочется запечатлеть завораживающую, длительную тишину некоторых моментов и положить ее на музыку. Но я никогда не снимала видео и не владею искусством монтажа.
Паша с 1991 года живет во Франкфурте и знает все культовые франкфуртские кафе.
«Я же такой человек, что по всем кнайпам хожу. Пусть я даже сижу там с ромашковым чаем…»
Мы идем по франкфуртскому центру. Здесь еще сохранились небольшие фахверковые домики. Маленький, уютный, тихий центр финансовой столицы Германии.
Мимо мелькают заведения с разными названиями, более и менее приметные.
Проходим мимо какого-то здания - я даже и не поняла бы с первого взгляда, что это кафе - пол его находится выше моей головы, и только если посмотреть вверх, можно увидеть посетителей за столиками, тесно ютящимися внутри, и барную стойку.
«Вот это, - говорит Паша, - очень позорное кафе. Но: с 1991 года оно не менялось. В 2015-м оно точно такое же, как и в 91-м. И в 2045-м оно тоже будет, как в 91-м».
«Я был в нем всего один раз - купил проститутке пиво, и сразу ушел. И больше туда не заходил».
Наконец, мы заходим в итальянское кафе-мороженое. Снаружи кажется, что там тесно и совершенно негде сесть. Но вот мы поднимаемся на второй этаж - там огромное помещение со столиками и о существовании его, несмотря на вывеску внизу, гласящую, что второй этаж открыт, никто, кажется, не догадывается - мы одни в просторном зале. Садимся у окна, чтобы наблюдать прохожих. Смотреть сверху на центр города - мое любимое занятие. Я сразу вспомнила квартирку в Тернополе, которую мы снимали с гусем и Маэстро, где, выйдя на балкон с утра, можно было дергать троллейбусы за рога, считать негров и наблюдать за оживленной тернопольской жизнью.
Кофе здесь прекрасный, мужского рода, и шоколадное мороженое - тоже мужского рода, даже по консистенции - как настоящий шоколад, расплавленный, охлажденный, но сохранивший свою густую текучесть.
Паша снимает кино от лица женщин, то есть - теток.
- И тетку-блондинку из этого кафе я в своем фильме выдал замуж, тоже от ее лица, - говорит Паша. - И она точно о чем-то догадывается - всегда так подозрительно поглядывает на меня.
Полная блондинка-официантка копошится внизу. Я наблюдаю за ней из окна, представляю, какова она в фильме, и думаю - каково живется замужем, если даже не подозревать о том, что ты замужем?
Мы обсуждаем концепцию фильма с моим участием:
- Это будет фильм о девушке, неглубокой…. эээ… легкомысленной девушке, которая живет и - мечтает… О девушке и ее мечтах.
…Доев мороженое, мы выходим на набережную, садимся на скамейку. Мимо проходят люди в осенних пальто, а под ноги ложатся желтые листья и капли октябрьской влажности. Перед нами - могучий Майн, а справа и слева - великие, бесчисленные франкфуртские мосты. Сегодня воскресенье, и уличные музыканты активно работают, играя на мостах.
- И фильм про этого гитариста на мосту я тоже снимал, - говорит Паша.
Еще через полчаса мы попрощаемся и разбредемся по своим домам.
Мы с Пашей видимся редко, как и с большинством из тех, кого я ощущаю «своими». Но всегда эти встречи оставляют теплое послевкусие. И ощущение, что я такая не одна. Что не так уж страшен мир, как черти его малюют. А если и страшен - то всегда есть франкфуртские мосты, на которых можно часами стоять, наблюдая волны, пока не замерзнешь…
Толкай