Дневниковое, о работе и не-работе
На протяжении многих лет у меня была возможность вольно жить и не работать. Эту слишком счастливую реальность создал для меня муж. Сперва моя безработная жизнь была обусловлена нездоровьем, года два-три я объективно была не в состоянии заниматься чем-либо осмысленным. А потом незаметно здоровье выровнялось, а образ жизни закрепился.
Я жила классно. Практически никогда я не страдала от безделья, каждый день был наполнен многими-многими событиями. Просыпаясь утром, я уже примерно представляла, что сегодня нужно сделать, но к вечеру успевала едва ли половину. В моей жизни всегда присутствовало несколько человек из числа друзей и родственников, которым требовалась помощь. И я рада была её оказывать. Посидеть с детьми, съездить и оформить документы, кого-нибудь куда-нибудь сопроводить, написать тексты, что-то перевести с английского или просто приехать и навестить во время болезни - всё это я делала радостно и постоянно. Если на меня сваливалась проектная работа из области копирайтинга, я не отказывалась, но это случалось редко. Кроме этого в жизни всегда присутствовало какое-то генеральное течение, что-то вроде неоплачиваемой, но постоянной работы. Обычно это было что-то около-творческое: организация концертов, ведение сообществ, планирование путешествий. А ещё наш дом всегда был полон гостей. В стаканчике в ванной всегда стояло штук пять зубных щёток наших друзей, их имена выцарапывались на ручках щёток маникюрными ножницами, чтобы не перепутать. Зачастую на неделе не выдавалось ни одного дня, чтобы у нас кто-нибудь не ночевал. А это, разумеется, дополнительная уборка, готовка и стирка. Я это всё любила. И видела в этом что-то вроде миссии. Ну, почему бы и нет? Кому-то быть врачом, кому-то пилотом или программистом. А мне - присматривать за каким-то кусочком мироздания, помогать тем, кто рядом, поддерживать в доме уют и порядок, чтобы сюда могли прийти те, кто устал. Нашу семью окружали интересные люди, творческие, разные и странные. В основном, очень хорошие. Но часто сложные, нуждающиеся в поддержке и разносторонней помощи. Кого-то было жизненно необходимо просто накормить, а кому-то требовалось ночами напролёт рассказывать мне о душевных тяготах. Во мне выросло много любви к ним ко всем.
Я, кстати, уставала, иногда - до изнеможения. Потому что этот дивный образ жизни совершенно не предполагал выходных. Правда, я всегда очень радовалась приближению субботы и воскресенья, потому что в эти дни муж чаще бывал рядом. Он как-то удивительно терпеливо относился к тому, как я живу, не настаивал на том, чтобы я искала работу и, в целом, считал, что я занимаюсь полезными для окружающих делами. Я ценила, что он всё это мне позволяет. А он не только позволял, но и, в меру сил, по выходным помогал мне с уборкой, приёмом гостей и прочими делами.
И вот, несколько недель назад впервые за многие годы я вышла на офисную работу. К счастью, не по необходимости, а по собственному решению, которое вызрело во мне за считанные дни. Образ жизни изменился настолько резко, что в голове не укладывается. И этот текст я пишу отчасти для того, чтобы как-то осознать происходящее. Понятно, что я совершенно не привыкла вставать в семь утра, ездить в переполненном транспорте, выполнять новые и сложные для меня ежедневные обязанности. К вечеру я падаю от усталости. А ещё я, оказывается, имею очень слабое представление о том, как работающие люди одеваются, как разговаривают, как себя ведут. Для меня вполне ощутимая проблема - сидеть в офисном кресле, не подгибая под себя ноги (особенно когда холодно). А сегодня я позволила себе опоздать на 15 минут, потому что самовольно посчитала, что это допустимо, когда рабочих задач на утро нет. Коллега, разумеется, тотчас указал мне на это. Я, оказывается, так много привыкла себе позволять… а ещё я очень привыкла сама ставить себе задачи и сама определять, как выполнять их. И чужое водительство для меня неожиданно и сложно. Всё время хочется сказать начальству: а давайте я буду работать, как мне удобно, сама решу, как оформлять базы данных, буду отвлекаться на посторонние дела, слушать музыку одним ухом, решать параллельно в чатике совершенно не рабочие вопросы, но выдам к концу дня нужный результат. Чует моё сердце, что это мелкое свободомыслие здесь не одобрят.
Но всё-всё-всё, что я до сих пор написала - только предисловие к единственной мысли, которую мне хочется озвучить. Я не могу сказать, что жить в достатке и не работать - это высокий кайф, а ходить каждый день в офис - это какой-то мрак и обмен своей свободы на деньги. Всё не так просто. Ежедневная, отчасти рутинная, подчинённая чужим указаниям работа даёт что-то особое душе. Она помогла мне сделать то, с чем я не справилась бы самостоятельно: вычеркнуть из жизни лишнее и расставить приоритеты. Когда свободного времени стало в разы меньше, вдруг сделалось гораздо яснее, что я по-настоящему люблю, ради чего я готова пожертвовать очень коротким вечером буднего дня или даже сном. Но самое удивительное происходит со мной, когда я иду домой с работы. Я чувствую какое-то глубокое одиночество, но не болезненное, а, наоборот, спасительное. То одиночество, которое задаёт вопросы: что я такое, где мои границы, есть ли во мне содержание и какое оно. И как-то острее и осознаннее думаешь, чувствуешь и живёшь.
Исходя из скорости течения этот текста, я ощущаю, что должен быть ещё один абзац, но я его в себе пока не нахожу. Пусть будет так. Осознанные самоограничения лечат.
Я жила классно. Практически никогда я не страдала от безделья, каждый день был наполнен многими-многими событиями. Просыпаясь утром, я уже примерно представляла, что сегодня нужно сделать, но к вечеру успевала едва ли половину. В моей жизни всегда присутствовало несколько человек из числа друзей и родственников, которым требовалась помощь. И я рада была её оказывать. Посидеть с детьми, съездить и оформить документы, кого-нибудь куда-нибудь сопроводить, написать тексты, что-то перевести с английского или просто приехать и навестить во время болезни - всё это я делала радостно и постоянно. Если на меня сваливалась проектная работа из области копирайтинга, я не отказывалась, но это случалось редко. Кроме этого в жизни всегда присутствовало какое-то генеральное течение, что-то вроде неоплачиваемой, но постоянной работы. Обычно это было что-то около-творческое: организация концертов, ведение сообществ, планирование путешествий. А ещё наш дом всегда был полон гостей. В стаканчике в ванной всегда стояло штук пять зубных щёток наших друзей, их имена выцарапывались на ручках щёток маникюрными ножницами, чтобы не перепутать. Зачастую на неделе не выдавалось ни одного дня, чтобы у нас кто-нибудь не ночевал. А это, разумеется, дополнительная уборка, готовка и стирка. Я это всё любила. И видела в этом что-то вроде миссии. Ну, почему бы и нет? Кому-то быть врачом, кому-то пилотом или программистом. А мне - присматривать за каким-то кусочком мироздания, помогать тем, кто рядом, поддерживать в доме уют и порядок, чтобы сюда могли прийти те, кто устал. Нашу семью окружали интересные люди, творческие, разные и странные. В основном, очень хорошие. Но часто сложные, нуждающиеся в поддержке и разносторонней помощи. Кого-то было жизненно необходимо просто накормить, а кому-то требовалось ночами напролёт рассказывать мне о душевных тяготах. Во мне выросло много любви к ним ко всем.
Я, кстати, уставала, иногда - до изнеможения. Потому что этот дивный образ жизни совершенно не предполагал выходных. Правда, я всегда очень радовалась приближению субботы и воскресенья, потому что в эти дни муж чаще бывал рядом. Он как-то удивительно терпеливо относился к тому, как я живу, не настаивал на том, чтобы я искала работу и, в целом, считал, что я занимаюсь полезными для окружающих делами. Я ценила, что он всё это мне позволяет. А он не только позволял, но и, в меру сил, по выходным помогал мне с уборкой, приёмом гостей и прочими делами.
И вот, несколько недель назад впервые за многие годы я вышла на офисную работу. К счастью, не по необходимости, а по собственному решению, которое вызрело во мне за считанные дни. Образ жизни изменился настолько резко, что в голове не укладывается. И этот текст я пишу отчасти для того, чтобы как-то осознать происходящее. Понятно, что я совершенно не привыкла вставать в семь утра, ездить в переполненном транспорте, выполнять новые и сложные для меня ежедневные обязанности. К вечеру я падаю от усталости. А ещё я, оказывается, имею очень слабое представление о том, как работающие люди одеваются, как разговаривают, как себя ведут. Для меня вполне ощутимая проблема - сидеть в офисном кресле, не подгибая под себя ноги (особенно когда холодно). А сегодня я позволила себе опоздать на 15 минут, потому что самовольно посчитала, что это допустимо, когда рабочих задач на утро нет. Коллега, разумеется, тотчас указал мне на это. Я, оказывается, так много привыкла себе позволять… а ещё я очень привыкла сама ставить себе задачи и сама определять, как выполнять их. И чужое водительство для меня неожиданно и сложно. Всё время хочется сказать начальству: а давайте я буду работать, как мне удобно, сама решу, как оформлять базы данных, буду отвлекаться на посторонние дела, слушать музыку одним ухом, решать параллельно в чатике совершенно не рабочие вопросы, но выдам к концу дня нужный результат. Чует моё сердце, что это мелкое свободомыслие здесь не одобрят.
Но всё-всё-всё, что я до сих пор написала - только предисловие к единственной мысли, которую мне хочется озвучить. Я не могу сказать, что жить в достатке и не работать - это высокий кайф, а ходить каждый день в офис - это какой-то мрак и обмен своей свободы на деньги. Всё не так просто. Ежедневная, отчасти рутинная, подчинённая чужим указаниям работа даёт что-то особое душе. Она помогла мне сделать то, с чем я не справилась бы самостоятельно: вычеркнуть из жизни лишнее и расставить приоритеты. Когда свободного времени стало в разы меньше, вдруг сделалось гораздо яснее, что я по-настоящему люблю, ради чего я готова пожертвовать очень коротким вечером буднего дня или даже сном. Но самое удивительное происходит со мной, когда я иду домой с работы. Я чувствую какое-то глубокое одиночество, но не болезненное, а, наоборот, спасительное. То одиночество, которое задаёт вопросы: что я такое, где мои границы, есть ли во мне содержание и какое оно. И как-то острее и осознаннее думаешь, чувствуешь и живёшь.
Исходя из скорости течения этот текста, я ощущаю, что должен быть ещё один абзац, но я его в себе пока не нахожу. Пусть будет так. Осознанные самоограничения лечат.