Первый заговор Катилины и Помпей (1/3)
(помещение в ЖЖ старого текста, опубликованного на Одуванчике, там он больше не открывается)
Помпей несколько лет, с 66 по 62 годы, боролся за власть в Риме, будучи в Азии, а в Риме в это время готовились противостоять Помпею Помпею. Это эссе о событиях 66 и начала 65 г.
О первом заговоре Катилины в 66-65 годах рассказывают несколько древних историков, а упоминают его ещё многие другие. Все рассказы коротки, неясны и противоречивы, да, впрочем, и обо всех событиях 66 года можно сказать то же самое. Шесть главных действующих лиц - консулы 66 года, избранные в первый раз в консулы на 65 год, но осужденные и не вступившие в должность и избранные на их место консулы 65 года - появляются в книгах историков практически только в этом эпизоде и о них очень мало известно, а ведь именно они «делали историю» в это время. Очень трудно определить, на стороне какой из тогдашних партий выступали некоторые из этой шестерки - у одних известны связи и пересечения с разными партиями, у других ни с одной. Но всё-таки информации и о людях, и о событиях 66 года много - скажем, в 70-х нет ни одного года, о котором было бы столько известно. Я предложу версию, на точности которой в некоторых деталях не настаиваю, но в главных моментах которой уверен. Вам судить, насколько она убедительна.
Римские партии в 66 году
Партия Помпея
Итак, в первой половине 66 года самой влиятельной политической группой в Риме была возникшая в результате раскола партии Метеллов партия Помпея и Сервилия Исаврика. Из-за того, что эта группа сформировалась в результате раскола предшествующей ей властной группировки, её власть была неполной и непрочной.
В восточных провинциях республики Помпей по закону трибуна Манилия, принятом в начале 66 года, имел высшую военную власть над провинциями Азия, Вифиния, Понт и Киликия, армию в 40-50 000 римлян-легионеров, с правом набрать до 120 000 человек, конницу в несколько тысяч человек, флот из сотен кораблей и юридически и фактически и доходы римского государства в восточных провинциях, и возможность получать любые средства от подчинённых республике царей и городов.
В Риме партия Помпея, имела довольно ограниченную власть. Можно определённо сказать, что ни один из консулов не был активным сторонником Помпея. К сожалению, и о самих консулах, и об их действиях известно настолько мало, что можно делать только самые общие предположения об их «партийной» принадлежности. Один из консулов 66 года, Маний Лепид, в момент избрания, в 67 году, принадлежал, видимо, к группе Метеллов и теперь, после её раскола, если не поддерживал группу Помпея, то, во всяком случае, не был и её явным противником. Второй консул, Волкаций Тулл, «новый человек», судя по его действиям, если и был во время избрания в 67 союзником Метеллов, уже в 66 Помпея определённо не поддерживал.
В прошлом, 67 году, такой же состав консулов (Пизон - противник Помпея, Глабрион - неактивный метелланиец) не помешал Помпею и Исаврику провести нужные им законы и в то время, когда им было необходимо, фактически править Римом. Они добились этого руками народного трибуна Габиния. Габиний выдвигал один за другим популярные законопроекты, и его поддерживала уличная толпа, неожиданно агрессивная, удивительно хорошо организованная и послушная своему предводителю. Как только Габиний встречал реальное или мнимое сопротивление, хотя бы и законное, со стороны сената или магистратов, то постоянно прибегал к организованному насилию или угрозе насилия. Имея поддержку в сенате, он мог быть уверен, что Сенаусконсультум Ультимум (SCU), постановление сената о наделении магистратов чрезвычайными полномочиями для восстановления законного порядка, принято против него и его сторонников не будет (попытки Катула и Гортензия добиться принятия SCU разбились о пассивное сопротивление сенаторов). В результате Габиний просто-напросто делал что хотел, а хотел он делать то, что выгодно Помпею. Когда срок полномочий Габиния истёк, он, чтобы избежать суда за организацию беспорядков, добился, с помощью других помпеянцев, должности легата Помпея и уехал из Рима. Габиния сменил другой помпеянец, Манилий.
В 66 году трибун Манилий попытался повторить успех Габиния теми же средствами. Конечно, главным его законом был закон о назначении Помпея командующим против Митридата. Кроме этого закона Манилий выдвигал и другие законопроекты, неприемлемые для сената и позволяющие возбудить римскую толпу против сенаторов. Например, Манилий выдвинул законопроект о равномерном распределении вольноотпущенников по трибам (по действующим законам их включали только в четыре городские трибы). Похоже, что такое распределение могло сильно изменить даже состав центурий состоятельных граждан, определявших исход консульских выборов, и поэтому вызвало ожесточенное сопротивление сената, а римские низы, прежде всего рабы и вольноотпущенники, наоборот, проект Манилия поддержали. Во время голосования дело дошло до насилия и убийств. Сторонники закона окружили Форум, чтобы не допустить противников до голосования. Молодой Агенобарб, квестор из партии Катула (о ней ниже) во главе вооруженных сторонников и силой прорвался на Форум, при этом люди Агенобарба убили несколько сторонников Манилия. Комиции всё же приняли закон, но он вскоре был отменен сенатом из-за несоблюдения Манилием процедуры (в этом случае сенат имел полномочия отменить закон, принятый с нарушениями).
Я думаю, насущной необходимости в принятии этого закона не было. Действительно в стремительно растущем рабовладельческом Риме 70-х - 60-х новых граждан-вольноотпущенников должно было быть много - Цицерон говорил, что раб в те времена мог обычно рассчитывать, что его отпустят на волю через шесть лет. Но ни срочной необходимости для Республики в более равном учёте их голосов (тем более с учетом того, что гражданство только что удвоилось), ни такого недовольства с их стороны, которое бы угрожало Республике, не было. До и после 66 года и закона Манилия в римском государстве об этом деле иногда вспоминали и так или иначе распределяли отпущенников по трибам, но как-то без ажиотажа и беспорядков. Поэтому, конечно, не был вопрос о равных правах вольноотпущенников и частью «программы популяров», как писали некоторые исследователи, иначе бы он не поднимался бы в римской политике так редко и случайно. У «популяров» по моей версии не было никакой «программы». Это были политики, добивающиеся власти с помощью предложения мер, которые могли бы принести им поддержку беднейших слоев римских граждан. Системы, «программы» их действия не образовывали, однако выбирались, конечно, не случайно. Целью их были сохранение, расширение или захват власти той группой, к которой принадлежал предлагающий их «популяр».
В случае с «популярами» Габинием и Манилием, на мой взгляд, их законы и действия можно поделить на три части. Первые - законы о наделении Помпея чрезвычайной властью и, одновременно с ними, о сломе конституционных правил в пользу «народа», то есть, в той ситуации, толпы, поддерживающей всё, что связано с именем Помпея. Вторые, в случае Габиния, - действия в пользу других участников партии Метеллов, пока она была ещё единой. И третьи, как раз такие, как закон Манилия о вольноотпущенниках, имели целью возбудить ту или другую часть низов на выступление против сената во главе с самим Манилием, в то время, когда ему это было нужно. Специально или нет Манилий не соблюдал формальности при выдвижении закона и пытался насильственно отстранить от голосования противников, в любом случае это привело к тому, что в конечном счёте все усилия сторонников закона ни к чему не привели, статус вольноотпущенников Манилий не изменил, но зато добился того, чтобы они остались очень недовольными сенатом. Такие меры Гай Гракх называл «бросанием кинжалов на Форум», это практически в чистом виде то, что сейчас называется «экстремизмом», разжигание розни и нарушение и расшатывание существующего порядка без цели его улучшить или создать новый.
Конечно, Помей и Исаврик не хотели превращать Рим в анархические «Афины», отдав неограниченную власть разозлённой толпе и её вожакам. Габиний и Манилий свои самые беззаконные и безобразные акции устраивали в отсутствие Помпея. Помпей даже в 67 во время краткого возвращения в Рим демонстративно одёрнул Габиния, когда тот зашёл слишком далеко. Я думаю, предполагалось, что пока Помпея нет, трибуны будут продолжать находить способы возмущать толпу, а когда Помпей вернётся, беспорядки утихнут. Точнее, утихнут они как только Помпей получит от сената достаточную власть и полномочия, которые удовлетворят и успокоят обожающий его народ. А с точки зрения интересов сената эти полномочия позволят Помпею поддерживать порядок в государстве и защищать правящий класс от анархических низов. Такой вот почти открытый шантаж.
Кроме Манилия к группе Помпея в 66 году явно принадлежали несколько видных политиков, совместно действовавших в Риме в пользу Помпея и поддерживавших друг друга.
Прежде всего это четыре консуляра, открыто поддержавших закон Манилия о предоставлении империя Помпею: Сервилий Исаврик, Лентул Клодиан, Курион и Кассий.
Претор 66 года Кассий, помогавший Корнелию избежать суда (об этом ниже).
Марк Туллий Цицерон, новый человек, лучший римский оратор того времени. В 66 году - претор. В начале года поддержал закон Манилия, произнес перед народом известную речь за принятие закона и, видимо, выступал в поддержку других инициатив свой группы. Для помпеянцев, опиравшихся более всего на толпу, популярный и находящийся на пике своих способностей оратор был чрезвычайно полезен. К тому же Цицерон как претор мог в большой степени контролировать ход важнейших судебных дел, что, как мы увидим, тоже было одним из важнейших помпеянских ресурсов.
Гай Юлий Цезарь, избранный в 66 эдилом на 65 год. Тоже активно и открыто выступал в поддержку закона Манилия (а перед тем - единственный из сенаторов - и закона Габиния).
Луций Сергий Катилина, претор 68 года, в 67-66 - пропретор Африки, похоже, он входил в группу Метеллов, а после её раскола встал на сторону Помпея, в Рим он вернётся во второй половине года и активнейшим образом включится в борьбу на стороне и чуть ли даже не во главе помпеянцев.
Наконец, к партии Помпея можно отнести Публия Суллу, выставившего кандидатуру в консулы на 65 год. Сулла был женат на сестре Помпея, это определённо означало политический союз между ними.
После того, как Помпей разошёлся с влиятельными «тяжеловесами» - Метеллами, и добился успеха вместе со своими малознатными друзьями, такими, как Габиний, некоторые менее знатные и маловлиятельные римские политики, не входившие в самые сильные группы (или бывшие в этих группах на вторых ролях) и не имевшие шанса достичь консульства, увидели для себя возможность выдвинуться, если они поддержат новую группу Помпея и возьмут на вооружение его методы. Публий Автроний, ещё один кандидат в консулы на 65 года, вероятно, был как раз таким политиком.
Пожалуй, это все влиятельные или заметные политики, которых можно отнести к помпеянской партии в Риме в 66 году. Если сравнивать их с Метеллами в 69-67, бросается в глаза немногочисленность партии, малое количество влиятельных «тяжеловесов»-консуляров и наоборот, большое - молодых активных политиков, делающих ставку на популярность.
Малочисленность и слабость помпеянцев в Риме объясняется ещё и тем, что многие видные сторонники Помпея, и в 66, и в последующие годы находились с ним в Азии в качестве легатов и квесторов - Метелл Целер и Метелл Непот, Габиний, Афраний, Кальпурний Пизон Фруги (все - будущие консулы), Эмилий Скавр и другие. Эта часть помпеянцев явно рассчитывала получить выгоды от побед Помпея, которые можно будет использовать в перспективе - военную славу и возможность обогащения, пока их товарищи удерживают власть в Риме. Такая конструкция вскоре окажется ненадёжной из-за большого расстояния между двумя группами и невозможности тесно координировать их действия.
Как видите, по сравнению с Метеллами партия Помпея-Исаврика контролировала гораздо меньшую часть высшей власти - только один из двоих консулов с оговорками может быть отнесен к «помпеянцам», а среди консуляров, фактически определявших позицию сената, у «помпеянцев» было меньшинство. Именно эту главную слабость помпянцев в Риме их противники использовали в борьбе, развернувшейся во второй половине 66 и начале 65 года.
Другая слабость помпеянцев была в том, что они имели слабые позиции в судах (впрочем, эта же слабость была ещё и у Метеллов, судя по тому, что из противник Пизон избежал суда в 67, а их сторонники суда опасались).
Вот пример. В первой половине 66 года народного трибуна 67 года Корнелия, который вместе с Габинием выдвигал популярные законопроекты (в том числе закон, наделяющий римский народ исключительным правом освобождать отдельных лиц от действия законов - понятно, что за лицо имелось в виду) и устраивал беспорядки попытались привлечь к суду за организацию беспорядков по закону об оскорблении величия римского народа (в наше время это называется преступления против государственного строя.
Вот как описывает дело Асконий: «обвинители были окружены перед трибуналом известными главарями банд, так что им угрожала смерть, если бы они немедленно не отказались [от обвинения]. Они едва избежали гибели благодаря вмеша-тельству консулов, которые согласились быть заступниками подсудимого. Коминии убежали на какой-то чердак, спрятались там, скрытые ночной темнотой, а оттуда по крышам соседних зданий бежали из города. На следующий день, когда Луций Кассий прибыл на заседание и назначенные обвинители не явились, имя Корнелия было вычеркнуто из списка подсудимых».
Итак, Корнелий и не пытался защищаться законными средствами, найдя адвоката, свидетелей и так далее, вместо этого он мобилизовал банды, которые терроризировали обвинителей, претор Кассий - председатель суда не явился (что было почти беспрецедентным нарушением закона), а консулы «спасли» обвинителей, но фактически выступили на стороне Корнелия, порядок восстанавливать они даже не пытались, обвинители в такой ситуации отказались от обвинений и суд не состоялся.
Что мы тут видим: помпеянцы, в этом эпизоде это Корнелий, консул Лепид и, вероятно, претор Кассий, даже не пытаются победить в судебном процессе, который бы проводился по закону и добиваются его прекращения с опорой уже даже не на толпу, а на организованные банды своих сторонников, и угрозами и беззаконием просто срывают суд.
Тактически на это раз у помпеянцев всё сработало. Однако именно необходимость для избежания обычного суда (обвинения в нарушениях при исполнении магистратуры и последующие суды были в тогдашней римской полиике делом совершенно обычным) привлекать даже и консулов (!) и совершать новые, многочисленные и более серьёзные нарушения закона показывает, что помпеянцы исходили из того, что суды контролируют их противники.
Суды были важнейшим после выборов полем конкуренции и способом борьбы за власть в Республике, так что слабость на этом поле была для помпеянцев потенциально очень опасной.
Как видите, помпеянцы в Риме пока компенсировали слабость в количестве влиятельных сторонников и в судах опорой на толпу и сверх-популярность Помпея, и готовностью к насилию и незаконным действиям. Однако, судя по действиям Агенобарба, их противники опомнились от неожиданности, мобилизовали своих сторонников и начали пробовать силы в уличных схватках.
Стратегически ставка помпеянцев на анархию и силу на первый взгляд не имеет перспектив - ну раз устроили беспорядки и беззаконие, два, а что дальше? Противники же найдут новых обвинителей, а перечень обвинений помпеянцы сами своими же действиями только увеличивают - так и случилось, в следующем году Корнелий был вновь обвинен в оскорблении величия и на этот раз осужден.
Конечно, помпеянцы в 66 году не могли не понимать свои слабости и не видеть невозможность удержать власть законным образом, но, выходит, рассчитывали, что если любой ценой продержаться ещё немного, то все их преступления будут покрыты, забыты и прощены. Когда Помпей вернется, он своими властью, авторитетом, деньгами защитит и отблагодарит тех, кто готовил в Риме его возвращение.
Но чем больше помпеянцы шли на обострение, тем активней и решительней действовали их противники, которые тоже были готовы на всё, чтобы не допустить ТАКОГО возвращения Помпея.
Партия Катула («оптиматы»)
Маленькая группа нобилей, яростно противодействовавших Помпею и Метеллам - Катул, Гортензий, Гай Кальпурний Пизон, - появляется на политической арене Республики в 67 году и терпит полное поражение. Однако в 66 группа Катула набирает силы и берет реванш.
Квинт Лутаций Катул Капитолийский - пожалуй, самый недооцененный и незаслуженно забытый деятель поздней Республики.
Как вы помните из прошлого эссе, когда Катул в 67, пытаясь убедить римский народ назначить сверхпопулярному Помпею, всеобщему любимцу и надежде на спасение Рима от пиратов коллегу, спросил толпу: если Помпей потерпит неудачу в этом поручении - как нередко случается во многих войнах, особенно на море - кого другого вы найдете, чтобы занять его место при решении еще более важных задач? - и весь народ в ответ, не сговариваясь, ответил: «Тебя!»
Из всего поколения римских политиков, пришедших к власти в начале 70-х, после того, как их отцы уничтожили друг друга в гражданских войнах 80-х, Катул был самым деятельным, самым принципиальным, самым несгибаемым, самым уважаемым, - и, к 66 году, чуть ли не самым неуспешным.
Катул впервые выдвинулся на авансцену римской политики уже в зрелом возрасте, в 82 году, когда ему было уже лет сорок. Тогда он возглавил сенатское сопротивление против намерений Суллы начать неограниченные репрессии и открыто выступил против всесильного в тот момент победителя в гражданской войне. В 78 году, после смерти Суллы, Катул - консул едва ли не в одиночку добился объявления войны пытавшемуся отменить сулланские порядки и объединившему всех недовольных ими Лепиду, возглавил силы сената и выиграл войну, а после победы отказался от триумфа. Однако после этого он практически исчезает из политики более чем на 10 лет.
Он был человеком, который всегда, гораздо более явно, чем кто-либо из людей, ставил общее благо превыше всего, говорит о Катуле Дион Кассий. Катул был главным римских консерватором, он всегда выступал против любых больших изменений и реформ. Однако его целью было не сохранение власти сената любой ценой - в 70 году он открыто признал, что коррумпированные и антинародные сенатские суды сами изжили себя. Катул противодействовал таким изменениям, которые разрушали традиционное политическое устройство Республики и расчищали дорогу к власти политикам, стремившимся к единовластию. Общее благо, борьба за сохранение Res Publica и свободы было для Катула делом всей жизни.
Он был очень слабым оратором (Цицерон в книге «Об ораторах» вообще говорит «не был настоящим оратором» - больше никто из множества современников, упомянутых в этой книге Цицероном, не удостоился от него такой уничижительной характеристики), не умел интриговать, неуклюже выступал как кандидат на выборах (Лепид обошел его на консульских выборах, Цезарь выиграл у него выборы в великие понтифики), был негибким и плохо и медленно учился политическим маневрам, а компромиссы ненавидел. Такой человек, кажется, просто не мог преуспеть в тогдашней римской политике! Однако Катул имел и сильные стороны - принципиальность, храбрость, постоянство, личную скромность (не то, чтобы у него полностью отсутствовало честолюбие, но в обычных «состязаниях» нобилей у кого больше должностей и почестей он не участвовал, легко отказавшись от триумфа и от проконсульства, досрочно сняв с себя ради политической цели полномочия цензора), неутомимая энергия, упорство и умение не признавать поражений и сражаться до конца. Римляне могли не любить его или не соглашаться с ним, но, кажется, уважение к Катулу, признание его высочайшего морального авторитета были в Риме всеобщими.
Отец Катула не оставил ему в наследство родственной сети политических связей, единственным родственником, другом и союзником Катула был великий оратор Гортензий, женатый на сестре Квинта Лутация. Кажется, какое-то время Катул даже и не пытался создать свою партию, в 70-х он выступает один, как будто уверенный, что все порядочные люди просто не могут не признать его правоту и не поддержать его! Вообще Катул, кажется, долго переоценивал добросовестность и сплоченность сенатского сословия, прежде всего правящей верхушки - нобилей и консуляров и рассчитывал увлечь, сплотить и направить своим их личным примером, как ему это удалось один раз в 78 году.
Я думаю, события 72-70 - ожесточенная внутренняя борьба между группировками Метеллов и Красса, поставившая Рим на грань новой гражданской войны, необдуманные широкие реформы, на которые пошли Метеллы ради захвата власти, сильно разбалансировавшие политическую стабильность, заставили Катула отбросить любой идеализм. Он понял, что кроме него у Республики просто нет защитников, что все остальные «гранды» готовы ради власти поступиться законами предков, конституционным строем и даже самой свободой, выдвигая популярных вождей в «монархи». Видимо, именно тогда Катул (это прозвище, унаследованное от предка, означает на латыни «пёсик») и стал тем цепным псом-сторожем Республики, которым мы видим его с 67 года и до самой смерти. Катул начал грязную, тяжелую работу по созданию своей партии - в одиночку, даже и вдвоем с Гортензием, он был бессилен.
Катул строил свою партию не по обычным нобильским правилам. Он не создавал сети родственных связей и не строил «дружб» - амицитий на основе взаимного обмена помощью и услугами. Дружба для Катула существовала отдельно от политики - так, Катул добился политического уничтожения и изгнания Катилины, оставаясь при этом его лучшим и ближайшим другом, так что Катилина, уезжая в изгнание, отдал ему, главному противнику, под защиту и покровительство свою жену и свой дом. Я предполагаю, Катул отбирал людей, которых он считал честными и достойными и требовал от них какой-то личной клятвы, обязывающей их поддерживать Катула в политике и общественных делах. В ответ Катул, видимо, давал клятву дать каждому из товарищей, то что им было критически необходимо. Скажем, Цицерону он обещал защищать его от всех последствий его действий в защиту политики группы Катула - и Республики, Октавию - усыновление его сына. Обмен клятвами был тайным. Главное подтверждение этой версии, которое я могу привести - это слова Цицерона после смерти Катула.
Цицерон, которому угрожают обвинение и осуждение за его действия на стороне Катула против заговора Катилины, пишет: Все-таки прими, пожалуйста, во внимание, что после смерти Катула я держусь пути оптиматов без какой бы то ни было защиты и охраны, ибо, как, кажется, говорит Ринтон, Одни - ничто, другим же дела нет.
Вы, конечно, вольны не соглашаться с этим предположением, но я всё-таки прошу его принять как возможное хотя бы до конца чтения этого эссе, иначе вам, наверное, лучше обратиться к другим книгам, где таких предположений нет, а большинство действий политиков объясняются или следованием «партийной программе», или личными счетами.
Из-за того, что такие договоры были личными и не скреплялись родственными связями, участников партии Катула определить сложнее, часто их приходится «вычислять» по косвенным признакам. Однако я думаю, что нельзя отступать перед недостатком информации. Конечно, из-за него некоторые предположения будут обоснованы мало. Я здесь предпочту возможно, ошибиться, но последовательно применить те же принципы рассмотрения римской политики, которые описал раньше - в политике и борьбе за власть люди действуют не по одиночке, а организованными и сплоченными группами, и каждое из действий имеет определенную цель и смысл в контексте действий группы (хотя не обязательно поставленной цели достигает).
Собранная по принципам компетентности и добровольной взаимной верности, партия Катула была меньше других, но сплочённей и активней. В 66 году в партию Катула входили:
Консуляры: Катул, Гортензий, Кальпурний Пизон (в 66 - проконсул в Цизальпинской Галлии, не в Риме).
Претории: Луций Торкват (консул-65), Марций Фигул (консул-64).
Молодые политики:
Кальпурний Бибул (в 66 будет избран в эдилы на 65), Агенобарб (в 66 - квестор или избранный квестор на 65 год).
Немного позже, в 65 в партию Катула войдёт молодой Марк Порций Катон, который в 60 возглавит остатки группы после смерти Катула, в событиях рубежа 66-65 он не участвовал.
Интересно, что группа Катула, самая консервативная по проводимой политике, по составу наименее «сулланская» и наиболее «марианская» из всех тогдашних партий, гораздо больше связана с проигравшими в гражданской войне 80-х, чем с победителями. Сам Катул выступал против проскрипций Суллы в 82, был эдилом и, возможно, и претором в правление Цинны, Гортензий во время правления Цинны блистал как оратор в Риме, брат Агенобарба был марианским наместником Африки и погиб в войне с Помпеем, юный Катон хотел убить Суллу-тирана.
Приведу пример того, как я конструирую принадлежность к «группе Катула». Гай Кальпурний Пизон, консул - 67 стоит особняком среди семей патрицианского рода Кальпурниев. Остальные Кальпурнии этого времени известны, их отцы, деды, иногда и прадеды уже были консулами. Об отце Гая Пизона мы не знаем ничего. Этот Пизон появляется из неизвестности в 68 году, тратит невероятные по тому времени деньги на подкуп избирателей и обинителей, проходит в консулы, ожесточенно противостоит Помпею и Габинию вместе с Катулом и Гортензием, и действует вместе с Катулом и дальше, ещё и в 63 году. Применив все тех же принципы, можно предположить, что: конечно, у одного Пизона не могло быть ни таких денег, ни такой готовности беспрецедентно нарушать закон, не считаясь с последствиями. Из его дальнейшего союза с Катулом следует, что Пизон получил деньги от Катула и с помощью Катула, что и поддержку на выборах ему обеспечили Катул и Гортензий, и они должны были защищать его от суда за нарушения на выборах, которого он благополучно избежал взятками в 3 миллиона сестерциев.
И ещё об одной слабости группы Катула: у неё, во всяком случае в 66, явно не было в распоряжении сумм, сравнимых с теми, которые были у Помпея или Красса. Катул и Гортензий обладали большими личными состояниями, унаследованным у Катула и приобретенным у Гортензия, но всё же порядок сумм, которыми они располагали, я бы оценил в единицы миллионов денариев, а не десятки, как у их противников - Красса и Помпея. Причина в том же - Катул создавал свою группу практически в одиночку, к 67 у неё не было в составе наместников, вернувшихся из богатых провинций или возможности собирать «оброк» с возвращающихся в Рим наместников из других групп. Она появится когда они придут к власти - и они её, конечно, используют.
Партия Красса
Группа сенаторов, во главе которой с 73 года стоял молодой Луций Лициний Красс, была разгромлена Метеллами в 70 году. Аппиан говорит, что Красс тогда имел большое влияние в сенате, но в 69 цензоры-метелланцы вычистили из сената 64 человека, видимо, большинство из этой группы. Больше современники и историки никогда не скажут о Крассе, что его влияние в сенате велико.
Похоже, что Красс, не только не удержавший власть своей группы, но и не защитивший своих людей от краха - исключение из сената означало исключение из политики - и многие из группы Красса, не оказавшие ему действенной поддержки - разорвали политический союз. Можно привести в пример Автрония, который был в 71 году легатом Антония Критского, члена групы Цетега-Красса, а в 66 выступал как помпеянец.
В 69 и 68 о Крассе мы не слышим ничего, единственный раз, когда он появляется в источниках, то пытается спасти своего союзника от осуждения, но безуспешно. Однако Красс и часть тех, кто входил в его партию и остался с ним после краха 70, явно не сдались, ядро этой группы сохранилось. Красс копил деньги и силы, заключал новые союзы, сохранял старые и ожидал удобного момента чтобы продолжить борьбу за власть.
В 66 мы снова видим Красса на коне, одним из ведущих римских политиков стоящим во главе большой и влиятельной группы сторонников и союзников.
Отцы многих из этих людей были политическими союзниками и друзьями в 90-х и погибли в 80-х. В 90-е во главе группы, бывшей тогда у власти в Риме, стояли Эмилий Скавр и Красс Оратор, в неё входили Муции Сцеволы, Антоний Оратор, Юлии Цезари, Порции Катоны, другой Красс - отец «нашего» Красса, Аврелий Котта, Сульпиций Руф, сам Сулла, Ливий Друз и другие.
В 66-63 во «вторую» партию Красса, как я её реконструирую, входили (в скобках - родственный связи с членами группировки Красса Оратора в 90-х): Красс (сын), Антоний Гибрида (сын), Аврелий Котта (младший брат), Луций Юлий Цезарь (сын), Гай Юлий Цезарь (племянник (пока, в 66 этот - тот самый - Цезарь - ещё помпеянец)). Мне кажется, для совпадения тут практически нет места и можно даже говорить о преемственности союза детей с союзом отцов.
Однако в целом партия Красса не была построена исключительно на сети унаследованных от отца дружб-амицитий-политических союзов. Это был скорее конгломерат из нескольких групп, которые соединяла личность Красса.
Первая - это перечисленные выше старые союзники Красса. С некоторыми из них, такими, как Котта, союз был, пожалуй, даже равноправным. Другие, такие, как Антоний, критически зависели от денег Красса, были у него в долгу, а значит, и в зависимости.
Вторая - это менее знатные деятели, выходцы из италийских муниципиев, которые при поддержке Красса и будучи в полной зависимости от него, его подчинёнными, клиентами, поднимались по лестнице магистратур. Они были личной опорой Красса. Наиболее известен из них Квинт Аррий, которого Цицерон называет «подголоском» Красса.
И, наконец, третьи - это молодые и перспективные деятели, обычно знатные, у которых был свой «проект», поддержанный Крассом на определённых условиях. В отношениях с ними Красс действовал как бизнесмен-инвестор, он вкладывал деньги и другие ресурсы в их политическую карьеру, в случае успеха требовал ответной поддержки и действий в свою пользу, а в случае неудачи мог не разделять с ними все риски (осуждение, банкротство, потеря популярности), рискуя только вложенными суммами.
Кажется, первая партия Красса 70-х годов была устроена как широкий союз равных. Красс в то время вложил в лидерство много сил и средств, постоянно и крупно рисковал (в 73 он был обвинен в святотатстве и едва избежал осуждения и жестокой смертной казни), брал опаснейшие и сложнейшие дела на себя, много получил, но и много потерял. Как я понимаю, он сделал из этого выводы и в 60-х действовал осторожнее, решив, что лично рисковал достаточно. В 60-е Красс часто выдвигает на рискованные дела, особенно связанные с возможным судебным преследованием, других людей из своей группы, а сам остается в тени, скрыто направляя или поддерживая их действия и дистанцируясь от последствий.
Для большой римской политики, в которой принято было не скрывать дружбы и союзы, а наоборот, открыто призывать «друзей» и клиентов на помощь везде - и на выборах, и в суде, и в сенате, и на форуме, и даже при предвыборной агитации на улице, такой образ действий был довольно непривычным. Римские политики должны были явно и полностью «засветиться», открыто встать на одну сторону, и обычно просто-напросто не могли поддержать союзника скрыто или «наполовину», это было бы воспринято как слабость, лицемерие и потому совершенно неэффективно. Но Красс располагал такими беспрецедентным, небывалыми до того и личными ресурсами - деньгами, бизнесами, связями, клиентами, союзами, - что мог себе позволить делать такие «инвестиции» из-за кулис, при этом они были достаточно эффективными.
Против Красса в 70-х использовали все законные и полу-законные методы, которые только существовали, от унизительной замены триумфа на овацию до страшного обвинения в святотатстве. Получив такой опыт, он явно перестал считать традиции и законы Республики для себя святыми и незыблемыми. Однако, с другой стороны, почувствовав на себе их силу, он стал рассматривать их все - конституционное устройство, полномочия магистратов, права жреческих коллегий, положение сословий - как ресурсы и инструменты. Красс стремится овладеть, взять под контроль, использовать в политической борьбе все институты Республики, даже те, которые до него никто не использовал, заблокировать их использование оппонентами или, наконец, если это выгодней - взять и отменить или изменить их, предложив реформу. При этом Красс стремится не нарушать закона и не прибегать к насилию, во всяком случае сам, открыто. Однако реформа власти Республики не была целью для Красса. По выбору средств именно Красс - настоящий наследник «консервативных» реформаторов» 90-80-х, Красса Оратора, Друза и Суллы, которые перекраивали конституцию для укрепления власти своей группы и подрыва позиций оппонентов.
В 71, сколько можно судить, амбиции Красса были очень велики, он претендовал, пожалуй, на как бы не единоличную власть в Риме, подобно Сулле и Помпею. Болезненное поражение и потеря многих сторонников сделали его цели более умеренными. В 60-е, во всяком случае до 63 года точно, Красс стремится получить «блокирующий пакет». Он действует так, чтобы получить достаточно сильные позиции во власти, часть главным магистратур, и таким образом разделить власть с сильнейшей из групп так, чтобы иметь право «вето», чтобы ни одно важное решение не принималось без учёта его интересов.
Помпей несколько лет, с 66 по 62 годы, боролся за власть в Риме, будучи в Азии, а в Риме в это время готовились противостоять Помпею Помпею. Это эссе о событиях 66 и начала 65 г.
О первом заговоре Катилины в 66-65 годах рассказывают несколько древних историков, а упоминают его ещё многие другие. Все рассказы коротки, неясны и противоречивы, да, впрочем, и обо всех событиях 66 года можно сказать то же самое. Шесть главных действующих лиц - консулы 66 года, избранные в первый раз в консулы на 65 год, но осужденные и не вступившие в должность и избранные на их место консулы 65 года - появляются в книгах историков практически только в этом эпизоде и о них очень мало известно, а ведь именно они «делали историю» в это время. Очень трудно определить, на стороне какой из тогдашних партий выступали некоторые из этой шестерки - у одних известны связи и пересечения с разными партиями, у других ни с одной. Но всё-таки информации и о людях, и о событиях 66 года много - скажем, в 70-х нет ни одного года, о котором было бы столько известно. Я предложу версию, на точности которой в некоторых деталях не настаиваю, но в главных моментах которой уверен. Вам судить, насколько она убедительна.
Римские партии в 66 году
Партия Помпея
Итак, в первой половине 66 года самой влиятельной политической группой в Риме была возникшая в результате раскола партии Метеллов партия Помпея и Сервилия Исаврика. Из-за того, что эта группа сформировалась в результате раскола предшествующей ей властной группировки, её власть была неполной и непрочной.
В восточных провинциях республики Помпей по закону трибуна Манилия, принятом в начале 66 года, имел высшую военную власть над провинциями Азия, Вифиния, Понт и Киликия, армию в 40-50 000 римлян-легионеров, с правом набрать до 120 000 человек, конницу в несколько тысяч человек, флот из сотен кораблей и юридически и фактически и доходы римского государства в восточных провинциях, и возможность получать любые средства от подчинённых республике царей и городов.
В Риме партия Помпея, имела довольно ограниченную власть. Можно определённо сказать, что ни один из консулов не был активным сторонником Помпея. К сожалению, и о самих консулах, и об их действиях известно настолько мало, что можно делать только самые общие предположения об их «партийной» принадлежности. Один из консулов 66 года, Маний Лепид, в момент избрания, в 67 году, принадлежал, видимо, к группе Метеллов и теперь, после её раскола, если не поддерживал группу Помпея, то, во всяком случае, не был и её явным противником. Второй консул, Волкаций Тулл, «новый человек», судя по его действиям, если и был во время избрания в 67 союзником Метеллов, уже в 66 Помпея определённо не поддерживал.
В прошлом, 67 году, такой же состав консулов (Пизон - противник Помпея, Глабрион - неактивный метелланиец) не помешал Помпею и Исаврику провести нужные им законы и в то время, когда им было необходимо, фактически править Римом. Они добились этого руками народного трибуна Габиния. Габиний выдвигал один за другим популярные законопроекты, и его поддерживала уличная толпа, неожиданно агрессивная, удивительно хорошо организованная и послушная своему предводителю. Как только Габиний встречал реальное или мнимое сопротивление, хотя бы и законное, со стороны сената или магистратов, то постоянно прибегал к организованному насилию или угрозе насилия. Имея поддержку в сенате, он мог быть уверен, что Сенаусконсультум Ультимум (SCU), постановление сената о наделении магистратов чрезвычайными полномочиями для восстановления законного порядка, принято против него и его сторонников не будет (попытки Катула и Гортензия добиться принятия SCU разбились о пассивное сопротивление сенаторов). В результате Габиний просто-напросто делал что хотел, а хотел он делать то, что выгодно Помпею. Когда срок полномочий Габиния истёк, он, чтобы избежать суда за организацию беспорядков, добился, с помощью других помпеянцев, должности легата Помпея и уехал из Рима. Габиния сменил другой помпеянец, Манилий.
В 66 году трибун Манилий попытался повторить успех Габиния теми же средствами. Конечно, главным его законом был закон о назначении Помпея командующим против Митридата. Кроме этого закона Манилий выдвигал и другие законопроекты, неприемлемые для сената и позволяющие возбудить римскую толпу против сенаторов. Например, Манилий выдвинул законопроект о равномерном распределении вольноотпущенников по трибам (по действующим законам их включали только в четыре городские трибы). Похоже, что такое распределение могло сильно изменить даже состав центурий состоятельных граждан, определявших исход консульских выборов, и поэтому вызвало ожесточенное сопротивление сената, а римские низы, прежде всего рабы и вольноотпущенники, наоборот, проект Манилия поддержали. Во время голосования дело дошло до насилия и убийств. Сторонники закона окружили Форум, чтобы не допустить противников до голосования. Молодой Агенобарб, квестор из партии Катула (о ней ниже) во главе вооруженных сторонников и силой прорвался на Форум, при этом люди Агенобарба убили несколько сторонников Манилия. Комиции всё же приняли закон, но он вскоре был отменен сенатом из-за несоблюдения Манилием процедуры (в этом случае сенат имел полномочия отменить закон, принятый с нарушениями).
Я думаю, насущной необходимости в принятии этого закона не было. Действительно в стремительно растущем рабовладельческом Риме 70-х - 60-х новых граждан-вольноотпущенников должно было быть много - Цицерон говорил, что раб в те времена мог обычно рассчитывать, что его отпустят на волю через шесть лет. Но ни срочной необходимости для Республики в более равном учёте их голосов (тем более с учетом того, что гражданство только что удвоилось), ни такого недовольства с их стороны, которое бы угрожало Республике, не было. До и после 66 года и закона Манилия в римском государстве об этом деле иногда вспоминали и так или иначе распределяли отпущенников по трибам, но как-то без ажиотажа и беспорядков. Поэтому, конечно, не был вопрос о равных правах вольноотпущенников и частью «программы популяров», как писали некоторые исследователи, иначе бы он не поднимался бы в римской политике так редко и случайно. У «популяров» по моей версии не было никакой «программы». Это были политики, добивающиеся власти с помощью предложения мер, которые могли бы принести им поддержку беднейших слоев римских граждан. Системы, «программы» их действия не образовывали, однако выбирались, конечно, не случайно. Целью их были сохранение, расширение или захват власти той группой, к которой принадлежал предлагающий их «популяр».
В случае с «популярами» Габинием и Манилием, на мой взгляд, их законы и действия можно поделить на три части. Первые - законы о наделении Помпея чрезвычайной властью и, одновременно с ними, о сломе конституционных правил в пользу «народа», то есть, в той ситуации, толпы, поддерживающей всё, что связано с именем Помпея. Вторые, в случае Габиния, - действия в пользу других участников партии Метеллов, пока она была ещё единой. И третьи, как раз такие, как закон Манилия о вольноотпущенниках, имели целью возбудить ту или другую часть низов на выступление против сената во главе с самим Манилием, в то время, когда ему это было нужно. Специально или нет Манилий не соблюдал формальности при выдвижении закона и пытался насильственно отстранить от голосования противников, в любом случае это привело к тому, что в конечном счёте все усилия сторонников закона ни к чему не привели, статус вольноотпущенников Манилий не изменил, но зато добился того, чтобы они остались очень недовольными сенатом. Такие меры Гай Гракх называл «бросанием кинжалов на Форум», это практически в чистом виде то, что сейчас называется «экстремизмом», разжигание розни и нарушение и расшатывание существующего порядка без цели его улучшить или создать новый.
Конечно, Помей и Исаврик не хотели превращать Рим в анархические «Афины», отдав неограниченную власть разозлённой толпе и её вожакам. Габиний и Манилий свои самые беззаконные и безобразные акции устраивали в отсутствие Помпея. Помпей даже в 67 во время краткого возвращения в Рим демонстративно одёрнул Габиния, когда тот зашёл слишком далеко. Я думаю, предполагалось, что пока Помпея нет, трибуны будут продолжать находить способы возмущать толпу, а когда Помпей вернётся, беспорядки утихнут. Точнее, утихнут они как только Помпей получит от сената достаточную власть и полномочия, которые удовлетворят и успокоят обожающий его народ. А с точки зрения интересов сената эти полномочия позволят Помпею поддерживать порядок в государстве и защищать правящий класс от анархических низов. Такой вот почти открытый шантаж.
Кроме Манилия к группе Помпея в 66 году явно принадлежали несколько видных политиков, совместно действовавших в Риме в пользу Помпея и поддерживавших друг друга.
Прежде всего это четыре консуляра, открыто поддержавших закон Манилия о предоставлении империя Помпею: Сервилий Исаврик, Лентул Клодиан, Курион и Кассий.
Претор 66 года Кассий, помогавший Корнелию избежать суда (об этом ниже).
Марк Туллий Цицерон, новый человек, лучший римский оратор того времени. В 66 году - претор. В начале года поддержал закон Манилия, произнес перед народом известную речь за принятие закона и, видимо, выступал в поддержку других инициатив свой группы. Для помпеянцев, опиравшихся более всего на толпу, популярный и находящийся на пике своих способностей оратор был чрезвычайно полезен. К тому же Цицерон как претор мог в большой степени контролировать ход важнейших судебных дел, что, как мы увидим, тоже было одним из важнейших помпеянских ресурсов.
Гай Юлий Цезарь, избранный в 66 эдилом на 65 год. Тоже активно и открыто выступал в поддержку закона Манилия (а перед тем - единственный из сенаторов - и закона Габиния).
Луций Сергий Катилина, претор 68 года, в 67-66 - пропретор Африки, похоже, он входил в группу Метеллов, а после её раскола встал на сторону Помпея, в Рим он вернётся во второй половине года и активнейшим образом включится в борьбу на стороне и чуть ли даже не во главе помпеянцев.
Наконец, к партии Помпея можно отнести Публия Суллу, выставившего кандидатуру в консулы на 65 год. Сулла был женат на сестре Помпея, это определённо означало политический союз между ними.
После того, как Помпей разошёлся с влиятельными «тяжеловесами» - Метеллами, и добился успеха вместе со своими малознатными друзьями, такими, как Габиний, некоторые менее знатные и маловлиятельные римские политики, не входившие в самые сильные группы (или бывшие в этих группах на вторых ролях) и не имевшие шанса достичь консульства, увидели для себя возможность выдвинуться, если они поддержат новую группу Помпея и возьмут на вооружение его методы. Публий Автроний, ещё один кандидат в консулы на 65 года, вероятно, был как раз таким политиком.
Пожалуй, это все влиятельные или заметные политики, которых можно отнести к помпеянской партии в Риме в 66 году. Если сравнивать их с Метеллами в 69-67, бросается в глаза немногочисленность партии, малое количество влиятельных «тяжеловесов»-консуляров и наоборот, большое - молодых активных политиков, делающих ставку на популярность.
Малочисленность и слабость помпеянцев в Риме объясняется ещё и тем, что многие видные сторонники Помпея, и в 66, и в последующие годы находились с ним в Азии в качестве легатов и квесторов - Метелл Целер и Метелл Непот, Габиний, Афраний, Кальпурний Пизон Фруги (все - будущие консулы), Эмилий Скавр и другие. Эта часть помпеянцев явно рассчитывала получить выгоды от побед Помпея, которые можно будет использовать в перспективе - военную славу и возможность обогащения, пока их товарищи удерживают власть в Риме. Такая конструкция вскоре окажется ненадёжной из-за большого расстояния между двумя группами и невозможности тесно координировать их действия.
Как видите, по сравнению с Метеллами партия Помпея-Исаврика контролировала гораздо меньшую часть высшей власти - только один из двоих консулов с оговорками может быть отнесен к «помпеянцам», а среди консуляров, фактически определявших позицию сената, у «помпеянцев» было меньшинство. Именно эту главную слабость помпянцев в Риме их противники использовали в борьбе, развернувшейся во второй половине 66 и начале 65 года.
Другая слабость помпеянцев была в том, что они имели слабые позиции в судах (впрочем, эта же слабость была ещё и у Метеллов, судя по тому, что из противник Пизон избежал суда в 67, а их сторонники суда опасались).
Вот пример. В первой половине 66 года народного трибуна 67 года Корнелия, который вместе с Габинием выдвигал популярные законопроекты (в том числе закон, наделяющий римский народ исключительным правом освобождать отдельных лиц от действия законов - понятно, что за лицо имелось в виду) и устраивал беспорядки попытались привлечь к суду за организацию беспорядков по закону об оскорблении величия римского народа (в наше время это называется преступления против государственного строя.
Вот как описывает дело Асконий: «обвинители были окружены перед трибуналом известными главарями банд, так что им угрожала смерть, если бы они немедленно не отказались [от обвинения]. Они едва избежали гибели благодаря вмеша-тельству консулов, которые согласились быть заступниками подсудимого. Коминии убежали на какой-то чердак, спрятались там, скрытые ночной темнотой, а оттуда по крышам соседних зданий бежали из города. На следующий день, когда Луций Кассий прибыл на заседание и назначенные обвинители не явились, имя Корнелия было вычеркнуто из списка подсудимых».
Итак, Корнелий и не пытался защищаться законными средствами, найдя адвоката, свидетелей и так далее, вместо этого он мобилизовал банды, которые терроризировали обвинителей, претор Кассий - председатель суда не явился (что было почти беспрецедентным нарушением закона), а консулы «спасли» обвинителей, но фактически выступили на стороне Корнелия, порядок восстанавливать они даже не пытались, обвинители в такой ситуации отказались от обвинений и суд не состоялся.
Что мы тут видим: помпеянцы, в этом эпизоде это Корнелий, консул Лепид и, вероятно, претор Кассий, даже не пытаются победить в судебном процессе, который бы проводился по закону и добиваются его прекращения с опорой уже даже не на толпу, а на организованные банды своих сторонников, и угрозами и беззаконием просто срывают суд.
Тактически на это раз у помпеянцев всё сработало. Однако именно необходимость для избежания обычного суда (обвинения в нарушениях при исполнении магистратуры и последующие суды были в тогдашней римской полиике делом совершенно обычным) привлекать даже и консулов (!) и совершать новые, многочисленные и более серьёзные нарушения закона показывает, что помпеянцы исходили из того, что суды контролируют их противники.
Суды были важнейшим после выборов полем конкуренции и способом борьбы за власть в Республике, так что слабость на этом поле была для помпеянцев потенциально очень опасной.
Как видите, помпеянцы в Риме пока компенсировали слабость в количестве влиятельных сторонников и в судах опорой на толпу и сверх-популярность Помпея, и готовностью к насилию и незаконным действиям. Однако, судя по действиям Агенобарба, их противники опомнились от неожиданности, мобилизовали своих сторонников и начали пробовать силы в уличных схватках.
Стратегически ставка помпеянцев на анархию и силу на первый взгляд не имеет перспектив - ну раз устроили беспорядки и беззаконие, два, а что дальше? Противники же найдут новых обвинителей, а перечень обвинений помпеянцы сами своими же действиями только увеличивают - так и случилось, в следующем году Корнелий был вновь обвинен в оскорблении величия и на этот раз осужден.
Конечно, помпеянцы в 66 году не могли не понимать свои слабости и не видеть невозможность удержать власть законным образом, но, выходит, рассчитывали, что если любой ценой продержаться ещё немного, то все их преступления будут покрыты, забыты и прощены. Когда Помпей вернется, он своими властью, авторитетом, деньгами защитит и отблагодарит тех, кто готовил в Риме его возвращение.
Но чем больше помпеянцы шли на обострение, тем активней и решительней действовали их противники, которые тоже были готовы на всё, чтобы не допустить ТАКОГО возвращения Помпея.
Партия Катула («оптиматы»)
Маленькая группа нобилей, яростно противодействовавших Помпею и Метеллам - Катул, Гортензий, Гай Кальпурний Пизон, - появляется на политической арене Республики в 67 году и терпит полное поражение. Однако в 66 группа Катула набирает силы и берет реванш.
Квинт Лутаций Катул Капитолийский - пожалуй, самый недооцененный и незаслуженно забытый деятель поздней Республики.
Как вы помните из прошлого эссе, когда Катул в 67, пытаясь убедить римский народ назначить сверхпопулярному Помпею, всеобщему любимцу и надежде на спасение Рима от пиратов коллегу, спросил толпу: если Помпей потерпит неудачу в этом поручении - как нередко случается во многих войнах, особенно на море - кого другого вы найдете, чтобы занять его место при решении еще более важных задач? - и весь народ в ответ, не сговариваясь, ответил: «Тебя!»
Из всего поколения римских политиков, пришедших к власти в начале 70-х, после того, как их отцы уничтожили друг друга в гражданских войнах 80-х, Катул был самым деятельным, самым принципиальным, самым несгибаемым, самым уважаемым, - и, к 66 году, чуть ли не самым неуспешным.
Катул впервые выдвинулся на авансцену римской политики уже в зрелом возрасте, в 82 году, когда ему было уже лет сорок. Тогда он возглавил сенатское сопротивление против намерений Суллы начать неограниченные репрессии и открыто выступил против всесильного в тот момент победителя в гражданской войне. В 78 году, после смерти Суллы, Катул - консул едва ли не в одиночку добился объявления войны пытавшемуся отменить сулланские порядки и объединившему всех недовольных ими Лепиду, возглавил силы сената и выиграл войну, а после победы отказался от триумфа. Однако после этого он практически исчезает из политики более чем на 10 лет.
Он был человеком, который всегда, гораздо более явно, чем кто-либо из людей, ставил общее благо превыше всего, говорит о Катуле Дион Кассий. Катул был главным римских консерватором, он всегда выступал против любых больших изменений и реформ. Однако его целью было не сохранение власти сената любой ценой - в 70 году он открыто признал, что коррумпированные и антинародные сенатские суды сами изжили себя. Катул противодействовал таким изменениям, которые разрушали традиционное политическое устройство Республики и расчищали дорогу к власти политикам, стремившимся к единовластию. Общее благо, борьба за сохранение Res Publica и свободы было для Катула делом всей жизни.
Он был очень слабым оратором (Цицерон в книге «Об ораторах» вообще говорит «не был настоящим оратором» - больше никто из множества современников, упомянутых в этой книге Цицероном, не удостоился от него такой уничижительной характеристики), не умел интриговать, неуклюже выступал как кандидат на выборах (Лепид обошел его на консульских выборах, Цезарь выиграл у него выборы в великие понтифики), был негибким и плохо и медленно учился политическим маневрам, а компромиссы ненавидел. Такой человек, кажется, просто не мог преуспеть в тогдашней римской политике! Однако Катул имел и сильные стороны - принципиальность, храбрость, постоянство, личную скромность (не то, чтобы у него полностью отсутствовало честолюбие, но в обычных «состязаниях» нобилей у кого больше должностей и почестей он не участвовал, легко отказавшись от триумфа и от проконсульства, досрочно сняв с себя ради политической цели полномочия цензора), неутомимая энергия, упорство и умение не признавать поражений и сражаться до конца. Римляне могли не любить его или не соглашаться с ним, но, кажется, уважение к Катулу, признание его высочайшего морального авторитета были в Риме всеобщими.
Отец Катула не оставил ему в наследство родственной сети политических связей, единственным родственником, другом и союзником Катула был великий оратор Гортензий, женатый на сестре Квинта Лутация. Кажется, какое-то время Катул даже и не пытался создать свою партию, в 70-х он выступает один, как будто уверенный, что все порядочные люди просто не могут не признать его правоту и не поддержать его! Вообще Катул, кажется, долго переоценивал добросовестность и сплоченность сенатского сословия, прежде всего правящей верхушки - нобилей и консуляров и рассчитывал увлечь, сплотить и направить своим их личным примером, как ему это удалось один раз в 78 году.
Я думаю, события 72-70 - ожесточенная внутренняя борьба между группировками Метеллов и Красса, поставившая Рим на грань новой гражданской войны, необдуманные широкие реформы, на которые пошли Метеллы ради захвата власти, сильно разбалансировавшие политическую стабильность, заставили Катула отбросить любой идеализм. Он понял, что кроме него у Республики просто нет защитников, что все остальные «гранды» готовы ради власти поступиться законами предков, конституционным строем и даже самой свободой, выдвигая популярных вождей в «монархи». Видимо, именно тогда Катул (это прозвище, унаследованное от предка, означает на латыни «пёсик») и стал тем цепным псом-сторожем Республики, которым мы видим его с 67 года и до самой смерти. Катул начал грязную, тяжелую работу по созданию своей партии - в одиночку, даже и вдвоем с Гортензием, он был бессилен.
Катул строил свою партию не по обычным нобильским правилам. Он не создавал сети родственных связей и не строил «дружб» - амицитий на основе взаимного обмена помощью и услугами. Дружба для Катула существовала отдельно от политики - так, Катул добился политического уничтожения и изгнания Катилины, оставаясь при этом его лучшим и ближайшим другом, так что Катилина, уезжая в изгнание, отдал ему, главному противнику, под защиту и покровительство свою жену и свой дом. Я предполагаю, Катул отбирал людей, которых он считал честными и достойными и требовал от них какой-то личной клятвы, обязывающей их поддерживать Катула в политике и общественных делах. В ответ Катул, видимо, давал клятву дать каждому из товарищей, то что им было критически необходимо. Скажем, Цицерону он обещал защищать его от всех последствий его действий в защиту политики группы Катула - и Республики, Октавию - усыновление его сына. Обмен клятвами был тайным. Главное подтверждение этой версии, которое я могу привести - это слова Цицерона после смерти Катула.
Цицерон, которому угрожают обвинение и осуждение за его действия на стороне Катула против заговора Катилины, пишет: Все-таки прими, пожалуйста, во внимание, что после смерти Катула я держусь пути оптиматов без какой бы то ни было защиты и охраны, ибо, как, кажется, говорит Ринтон, Одни - ничто, другим же дела нет.
Вы, конечно, вольны не соглашаться с этим предположением, но я всё-таки прошу его принять как возможное хотя бы до конца чтения этого эссе, иначе вам, наверное, лучше обратиться к другим книгам, где таких предположений нет, а большинство действий политиков объясняются или следованием «партийной программе», или личными счетами.
Из-за того, что такие договоры были личными и не скреплялись родственными связями, участников партии Катула определить сложнее, часто их приходится «вычислять» по косвенным признакам. Однако я думаю, что нельзя отступать перед недостатком информации. Конечно, из-за него некоторые предположения будут обоснованы мало. Я здесь предпочту возможно, ошибиться, но последовательно применить те же принципы рассмотрения римской политики, которые описал раньше - в политике и борьбе за власть люди действуют не по одиночке, а организованными и сплоченными группами, и каждое из действий имеет определенную цель и смысл в контексте действий группы (хотя не обязательно поставленной цели достигает).
Собранная по принципам компетентности и добровольной взаимной верности, партия Катула была меньше других, но сплочённей и активней. В 66 году в партию Катула входили:
Консуляры: Катул, Гортензий, Кальпурний Пизон (в 66 - проконсул в Цизальпинской Галлии, не в Риме).
Претории: Луций Торкват (консул-65), Марций Фигул (консул-64).
Молодые политики:
Кальпурний Бибул (в 66 будет избран в эдилы на 65), Агенобарб (в 66 - квестор или избранный квестор на 65 год).
Немного позже, в 65 в партию Катула войдёт молодой Марк Порций Катон, который в 60 возглавит остатки группы после смерти Катула, в событиях рубежа 66-65 он не участвовал.
Интересно, что группа Катула, самая консервативная по проводимой политике, по составу наименее «сулланская» и наиболее «марианская» из всех тогдашних партий, гораздо больше связана с проигравшими в гражданской войне 80-х, чем с победителями. Сам Катул выступал против проскрипций Суллы в 82, был эдилом и, возможно, и претором в правление Цинны, Гортензий во время правления Цинны блистал как оратор в Риме, брат Агенобарба был марианским наместником Африки и погиб в войне с Помпеем, юный Катон хотел убить Суллу-тирана.
Приведу пример того, как я конструирую принадлежность к «группе Катула». Гай Кальпурний Пизон, консул - 67 стоит особняком среди семей патрицианского рода Кальпурниев. Остальные Кальпурнии этого времени известны, их отцы, деды, иногда и прадеды уже были консулами. Об отце Гая Пизона мы не знаем ничего. Этот Пизон появляется из неизвестности в 68 году, тратит невероятные по тому времени деньги на подкуп избирателей и обинителей, проходит в консулы, ожесточенно противостоит Помпею и Габинию вместе с Катулом и Гортензием, и действует вместе с Катулом и дальше, ещё и в 63 году. Применив все тех же принципы, можно предположить, что: конечно, у одного Пизона не могло быть ни таких денег, ни такой готовности беспрецедентно нарушать закон, не считаясь с последствиями. Из его дальнейшего союза с Катулом следует, что Пизон получил деньги от Катула и с помощью Катула, что и поддержку на выборах ему обеспечили Катул и Гортензий, и они должны были защищать его от суда за нарушения на выборах, которого он благополучно избежал взятками в 3 миллиона сестерциев.
И ещё об одной слабости группы Катула: у неё, во всяком случае в 66, явно не было в распоряжении сумм, сравнимых с теми, которые были у Помпея или Красса. Катул и Гортензий обладали большими личными состояниями, унаследованным у Катула и приобретенным у Гортензия, но всё же порядок сумм, которыми они располагали, я бы оценил в единицы миллионов денариев, а не десятки, как у их противников - Красса и Помпея. Причина в том же - Катул создавал свою группу практически в одиночку, к 67 у неё не было в составе наместников, вернувшихся из богатых провинций или возможности собирать «оброк» с возвращающихся в Рим наместников из других групп. Она появится когда они придут к власти - и они её, конечно, используют.
Партия Красса
Группа сенаторов, во главе которой с 73 года стоял молодой Луций Лициний Красс, была разгромлена Метеллами в 70 году. Аппиан говорит, что Красс тогда имел большое влияние в сенате, но в 69 цензоры-метелланцы вычистили из сената 64 человека, видимо, большинство из этой группы. Больше современники и историки никогда не скажут о Крассе, что его влияние в сенате велико.
Похоже, что Красс, не только не удержавший власть своей группы, но и не защитивший своих людей от краха - исключение из сената означало исключение из политики - и многие из группы Красса, не оказавшие ему действенной поддержки - разорвали политический союз. Можно привести в пример Автрония, который был в 71 году легатом Антония Критского, члена групы Цетега-Красса, а в 66 выступал как помпеянец.
В 69 и 68 о Крассе мы не слышим ничего, единственный раз, когда он появляется в источниках, то пытается спасти своего союзника от осуждения, но безуспешно. Однако Красс и часть тех, кто входил в его партию и остался с ним после краха 70, явно не сдались, ядро этой группы сохранилось. Красс копил деньги и силы, заключал новые союзы, сохранял старые и ожидал удобного момента чтобы продолжить борьбу за власть.
В 66 мы снова видим Красса на коне, одним из ведущих римских политиков стоящим во главе большой и влиятельной группы сторонников и союзников.
Отцы многих из этих людей были политическими союзниками и друзьями в 90-х и погибли в 80-х. В 90-е во главе группы, бывшей тогда у власти в Риме, стояли Эмилий Скавр и Красс Оратор, в неё входили Муции Сцеволы, Антоний Оратор, Юлии Цезари, Порции Катоны, другой Красс - отец «нашего» Красса, Аврелий Котта, Сульпиций Руф, сам Сулла, Ливий Друз и другие.
В 66-63 во «вторую» партию Красса, как я её реконструирую, входили (в скобках - родственный связи с членами группировки Красса Оратора в 90-х): Красс (сын), Антоний Гибрида (сын), Аврелий Котта (младший брат), Луций Юлий Цезарь (сын), Гай Юлий Цезарь (племянник (пока, в 66 этот - тот самый - Цезарь - ещё помпеянец)). Мне кажется, для совпадения тут практически нет места и можно даже говорить о преемственности союза детей с союзом отцов.
Однако в целом партия Красса не была построена исключительно на сети унаследованных от отца дружб-амицитий-политических союзов. Это был скорее конгломерат из нескольких групп, которые соединяла личность Красса.
Первая - это перечисленные выше старые союзники Красса. С некоторыми из них, такими, как Котта, союз был, пожалуй, даже равноправным. Другие, такие, как Антоний, критически зависели от денег Красса, были у него в долгу, а значит, и в зависимости.
Вторая - это менее знатные деятели, выходцы из италийских муниципиев, которые при поддержке Красса и будучи в полной зависимости от него, его подчинёнными, клиентами, поднимались по лестнице магистратур. Они были личной опорой Красса. Наиболее известен из них Квинт Аррий, которого Цицерон называет «подголоском» Красса.
И, наконец, третьи - это молодые и перспективные деятели, обычно знатные, у которых был свой «проект», поддержанный Крассом на определённых условиях. В отношениях с ними Красс действовал как бизнесмен-инвестор, он вкладывал деньги и другие ресурсы в их политическую карьеру, в случае успеха требовал ответной поддержки и действий в свою пользу, а в случае неудачи мог не разделять с ними все риски (осуждение, банкротство, потеря популярности), рискуя только вложенными суммами.
Кажется, первая партия Красса 70-х годов была устроена как широкий союз равных. Красс в то время вложил в лидерство много сил и средств, постоянно и крупно рисковал (в 73 он был обвинен в святотатстве и едва избежал осуждения и жестокой смертной казни), брал опаснейшие и сложнейшие дела на себя, много получил, но и много потерял. Как я понимаю, он сделал из этого выводы и в 60-х действовал осторожнее, решив, что лично рисковал достаточно. В 60-е Красс часто выдвигает на рискованные дела, особенно связанные с возможным судебным преследованием, других людей из своей группы, а сам остается в тени, скрыто направляя или поддерживая их действия и дистанцируясь от последствий.
Для большой римской политики, в которой принято было не скрывать дружбы и союзы, а наоборот, открыто призывать «друзей» и клиентов на помощь везде - и на выборах, и в суде, и в сенате, и на форуме, и даже при предвыборной агитации на улице, такой образ действий был довольно непривычным. Римские политики должны были явно и полностью «засветиться», открыто встать на одну сторону, и обычно просто-напросто не могли поддержать союзника скрыто или «наполовину», это было бы воспринято как слабость, лицемерие и потому совершенно неэффективно. Но Красс располагал такими беспрецедентным, небывалыми до того и личными ресурсами - деньгами, бизнесами, связями, клиентами, союзами, - что мог себе позволить делать такие «инвестиции» из-за кулис, при этом они были достаточно эффективными.
Против Красса в 70-х использовали все законные и полу-законные методы, которые только существовали, от унизительной замены триумфа на овацию до страшного обвинения в святотатстве. Получив такой опыт, он явно перестал считать традиции и законы Республики для себя святыми и незыблемыми. Однако, с другой стороны, почувствовав на себе их силу, он стал рассматривать их все - конституционное устройство, полномочия магистратов, права жреческих коллегий, положение сословий - как ресурсы и инструменты. Красс стремится овладеть, взять под контроль, использовать в политической борьбе все институты Республики, даже те, которые до него никто не использовал, заблокировать их использование оппонентами или, наконец, если это выгодней - взять и отменить или изменить их, предложив реформу. При этом Красс стремится не нарушать закона и не прибегать к насилию, во всяком случае сам, открыто. Однако реформа власти Республики не была целью для Красса. По выбору средств именно Красс - настоящий наследник «консервативных» реформаторов» 90-80-х, Красса Оратора, Друза и Суллы, которые перекраивали конституцию для укрепления власти своей группы и подрыва позиций оппонентов.
В 71, сколько можно судить, амбиции Красса были очень велики, он претендовал, пожалуй, на как бы не единоличную власть в Риме, подобно Сулле и Помпею. Болезненное поражение и потеря многих сторонников сделали его цели более умеренными. В 60-е, во всяком случае до 63 года точно, Красс стремится получить «блокирующий пакет». Он действует так, чтобы получить достаточно сильные позиции во власти, часть главным магистратур, и таким образом разделить власть с сильнейшей из групп так, чтобы иметь право «вето», чтобы ни одно важное решение не принималось без учёта его интересов.