Марк Красс против Парфянского царства: расстановка сил (5/5)
13. Рим. Вторая группа: Оптиматы
Автор ещё раз напомнит читателю (об этом уже шла речь в главе 7), что «оптиматы», на латыни означает «лучшие». Так называли в то время в Риме сторонников сохранения преобладающей власти сената в Республике. В сенате же власть принадлежала высшей аристократии республики - членам нобильских семей. Система власти была устроена так, что ни одна из этих семей по отдельности просто не могла захватить власть. Больше того, когда какая-то семья очень усиливалась, большинство остальных аристократов против неё объединялось и, обычно, в конце концов добивалось возвращения к прежней ситуации, когда все аристократы находятся на более-менее равных позициях. А вот все вместе римские аристократы могли поддерживать такой порядок, при котором сенат правил Республикой, а на все должности избирались или сами аристократы, или те, кого они поддерживали, обычно их клиенты.
Всё же обычно получалось так, что правила Республикой совсем маленькая группа нобилей, которой на какое-то время удавалось получить большинство в сенате и проводить своих кандидатов в консулы. Чтобы, вопреки им, получить хоть какие-то должности, другим аристократам приходилось тоже собираться в группы - так образовывалась вторая по силе группа, «оппозиция», которая тоже могла претендовать на какую-то часть должностей.
До того, как Помпей в 62 году вернулся с претензиями на верховную власть, в Риме твёрдо правила группа аристократов во главе с Квинтом Лутацием Катулом, политиком суровым и благородным во всех смыслах этого слова. Катул проводил политику сохранения власти сената и всего старого порядка вещей, он противодействовал всем реформам, которые предлагали «популяры» типа Красса и отчаянно возражал против назначения Помпея главнокомандующим в восточной войне. В 61-60 партии Катула удавалось удерживать с Помпеем партитет по консулам и не допускать проведения Помпеем реформ. Однако в 60 году Катул неожиданно умер. Автор полагает, что власть его партии во многом держалась на его личных договорённостях и обязательствах перед ним, которые после смерти Катула перестали действовать.
Для оптиматов всё рухнуло. В 59 году они ничего не смогли противопоставить грубому нарушению всех законных процедур Цезарем и уличному насилию ветеранов Помпея, а на 58 год даже не провели ни одного своего консула. Это была катастрофа. Властители Республики упали с политического Олимпа в бездну.
Часть старших политиков - оптиматов, как, например, Лукулл, не смогли приспособиться к новым методам политической борьбы (Цезарь однажды в 59 году заставил Лукулла встать перед ним на колени) и совсем отошли от активной деятельности.
Остались молодые и отчаянные. Во главе оптиматов встал Марк Порций Катон. В 59 году ему было 36 лет. Правнук Катона Цензора, прославившегося строгостью и неутомимой энергией, Катон стремился быть достойным великого предка.
Катон, имел очень ясные и простые политические принципы и идеалы, от которых стремился не отступать ни на шаг. Катон защищал Республику в её идеальном виде, ту Республику, в которую верили поколения римлян - союз свободных, мужественных и верных богам и заветам отцов людей, живущих по справедливости и закону. Защищал от любых реформ или изменений. Идеальным и достойным сохранения он считал тот строй, который достался Риму от предков - Республику. Конечно, во времена Катона многое в Риме было уже не так, как столетия назад, бедный городок превратился в центр огромной державы, а граждане - крестьяне с одинаковыми небольшими наделами - в сверхбогачей-сенаторов и нищих получателей государственного пайка. Цицерон говорил, что Катон говорит так, как будто живёт в идеальном государстве Платона, а не среди подонков Ромула.
Однако Катон не был оторванным от жизни мечтателем-теоретиком. Наоборот, он был упорным и бесстрашным бойцом. Катон никогда не уступал перед насилием и запугиванием. В самых безнадёжных ситуациях он не отчаивался и продолжал борьбу. Возможно, в стратегии, в целях он был не слишком гибких, но в тактике, в том, чтобы найти неожиданный ход, ему не было равных. Например, Катон мог сорвать принятие невыгодного решения сената, произнося речь целый день - прервать его никто не имел права, а с наступлением темноты заседание должно было закрыться.
Не был Катон и одинок. Пусть старшее поколение аристократов опустило руки перед славой, армиями и деньгами династов - их место заняли молодые оптиматы. Катон через браки своих сестер и дочерей был в союзе с несколькими аристократами - знаменитым оратором и консуляром Квинтом Гортензием, Кальпурнием Бибулом, уже упоминавшимся консулом 59 года, молодым Домицием Агенобарбом. Всегда он мог рассчитывать и на своего друга и подражателя, такого же яростного республиканца Марка Фавония.
Конечно, такая небольшая группа нобилей, пусть и энергичных, принципиальных и популярных, среди которых только два консуляра, даже со всеми их клиентами, едва ли сама по себе представляла силу в тогдашнем Риме и могла сравниться с тысячами ветеранов Помпея. Агенобарб был богат, но далеко не так, как Помпей или Красс, а у самого Катона денег было не особенно много. И особенно сильный удар по оптиматам триумвиры нанесли, когда добились отправки Катона с посольской миссией на восток - два года, с 58 по 56, лидера партии не было в Риме. Но всё-таки по влиянию оптиматы были, пожалуй, вторыми после Помпея.
Главная сила партии Катона была в том, что она практически всегда могла рассчитывать на поддержку большинства сенаторов там, где нужно было противостоять триумвирам, династам, тем, кто хотел переворота в Республике. Большинство это - те самые 300 или больше сенаторов, которые в Луку в 56 году не поехали, то есть явно продемонстрировали, что не стоят на стороне ни одного из триумвиров. И главное, среди них было большинство консуляров, тех, кто руководил сенатом.
Сенаторы, не пошедшие в клиенты-подчинённые к Помпею или Крассу, не видели для себя ничего хорошего в их увеличивающемся влиянии. Для них оно означало только уменьшение собственного влияния, потерю возможности занять должности, на которые Помпей проводил своих малознатных подчинённых, потерю законных и незаконных доходов от участия в разных государственных делах, например, посольствах. Едва ли не любые попытки Помпея получить себе важное командование или протолкнуть своего человека на важную должность это большинство сенаторов встречало, так сказать, «в штыки». Без катона это сопротивление было очень неорганизованным, каждый тянул сам за себя. Но зато после возвращения Катона сенатское большинство охотно подчинялось ему везде, где нужно было противостоять Помпею или Крассу.
По мере того, как достигнутые путём насилия в 59 году позиции Помпея и других триумвиров слабели - их консульства и специальные назначения заканчивались, эффект от популярных законов Цезаря забывался, «оптиматы» набирали силу. Помпею, чтобы сохранять власть, занимать новые должности и продлевать сроки полномочий провинциальным наместникам, приходилось снова и снова прибегать к насилию. А это всё уменьшало его популярность. На этом фоне воспоминания о мирных временах до 59 года, когда правили оптиматы, защитники старых добрых традиций, увеличивали и их поддержку в народе. Уж Катона-то, величайшего сторонника законности в самом малом, трудно было обвинить в том, что он руководит уличными громилами, держащими весь Рим в страхе! Кроме этого, Помпей, Красс и Цезарь всё с большим трудом находили новых союзников среди нобилей, которых они могли бы поддержать в борьбе за консульство. Да и эти союзники не были вполне надёжными. А на стороне оптиматов было много молодых аристократов, которые один за другим достигали возраста, когда они могли претендовать на консульство, и не допускать их во власть становилось всё труднее. Например, Агенобарб смог баллотироваться в консулы на 55 год. К тому же, в 56 году Катон вернулся в Рим со славой и, похоже, большими деньгами.
Вот так, после тяжелейшего поражения принципиальность, упорство и молодость постепенно возвращали оптиматам утраченные позиции. А уж мешать Помпею и одним этим заставлять считаться с собой они могли всё это время.
14. Рим. Третья группа: Партия Красса
Марк Лициний Красс, главный герой этого эссе, обладал неистощимой энергией, сильной волей и прямо-таки носорожьим упрямством. К тому же он был весьма изобретателен, хитёр и для достижения своих целей не брезговал почти никакими средствами. Эти качества помогли ему сколотить огромное, даже по высочайшим тогдашним римским меркам, состояние - до возвращения Помпея с Востока в 61 Красс был богатейшим человеком в Риме. Нам даже повезло узнать (из Плутарха), сколько точно было денег у Красса. При этом алчным, или даже жадным Красс не был, вопреки тому, что утверждает тот же Плутарх. На этом автор ещё остановится подробнее.
Всё те же качества, однако, помешали Крассу достичь его главной цели - получить власть в Республике. Красс, в отличие от Помпея, не стремился к каким-то особенным почестям или званиям. Он не хотел, чтобы вся Республика склонилась перед ним, чтобы его называли великим, и даже доставшееся от предков прозвище «Дивес» - Богатый, как-то незаметно потерял.
Красс всего лишь хотел Республикой управлять, в самом традиционном республиканском стиле - чтобы главные должности-магистратуры занимали союзники и креатуры Красса, чтобы его влияние в сенате было преобладающим, и чтобы римский народ (народное собрание), когда нужно, предложения Красса поддерживал.
В таком желании самом по себе не было ничего страшного с точки зрения других сенаторов - все они добивались приблизительно того же. Но Красс добивался власти слишком опасными (для сената) средствами - он предлагал реформы власти не в пользу сената, он действовал через народное собрание, он пытался не потеснить, а вовсе отстранить от власти правящую группу нобилей. Так что все сменявшиеся у власти в Риме группировки воспринимали возвышение Красса как серьёзную опасность и стремились всеми силами ему помешать.
Дважды Красс терпел тяжелейшие политические поражения: в своё консульство в 70 году, когда ему пришлось уступить славу реформатора Помпею, отказаться от проконсульства и смириться с изгнанием из сената большинства друзей и союзников, и во время «заговора Катилины» в 63 году, когда Красса вынудили открыто отречься от своих сторонников, а многих его людей в сенате приговорили к высшей мере наказания - гражданской казни, изгнанию. Каждый раз при этом он полностью терял все достигнутые позиции - консульства своих людей, влияние в сенате.
Многие другие сенаторы даже после одно подобного поражения и бесчестия отказались бы от дальнейшего активного участия в политике (как это сделал, например, Лукулл после неудачной попытки противостоять Помпею в 59 году). А Красс их как будто совсем не замечал, он собирался с силами после очередного поражения - и начинал всё заново, хотя ему это и было каждый раз всё труднее - он ведь не молодел! В 59 году Крассу уже было под шестьдесят. Выглядел он, как говорит Плутарх, старше своих лет - похоже, взлёты и падения всё-таки сказались даже на этом железном человеке.
В 50-х годах Красс и его люди были третьей по силе политической группой в Риме. У партии Красса были свои особенности.
Прежде всего, в партии было совсем мало авторитетных сенаторов, консуляров. Вот здесь, наверное, и сказались предыдущие политические поражения Красса. Тогда Крассу приходилось публично отрекаться от одних своих людей (обвинённых в заговоре Катилины и Лентула Суры), а других он не смог спасти от осуждения. Так осудили в Антония Гибриду, избранного с помощью Красса консулом 63 года. Автор думает, что из-за этого нобили стали считать Красса ненадёжным союзником, может, даже и слабаком, так что новые связи «дружбы» он завязать уже не смог.
У Красса ещё оставались старые, от предков унаследованные связи «дружбы» с могущественными нобильскими семьями: Аврелиями Котами, Юлиями Цезарями и Антониями. Но… из троих братьев Котт к 50-м двое умерли, а третий был осуждён, Цезари (тот самый Цезарь и его дядя, тоже консуляр) воевали в Галлии, а молодой Марк Антоний (читателю он наверняка известен - это будущий муж Клеопатры), возможно, решил поискать друзей повлиятельней - в 55 году он оказывается легатом в армии Габиния (того самого, человека Помпея, который стал консулом 58 года вместо Аррия, читатель ещё встретится с ним). Родственные связи Красса тоже, кажется, не приносили политических плодов - его сыновья были женаты на дочерях нобилей - Метеллов, но и Метеллы Красса не поддерживали.
Теперь же, в 50-х, Красс уже не мог добиться избрания своих людей или даже союзников на высшие должности, в консулы, на это его влияния не хватало. Читатель помнит, что Крассу не удалось провести в консулы Аррия в 59 году, а в последующие годы он даже, кажется, и не пытался этого делать. Впрочем, похоже, даже и кандидатов в консулы в партии Красса не было, кроме всё того же Аррия. По крайней мере, когда в 55 году одно консульское место было, наконец, добыто, Красс занял его сам.
Сколько-то клиентов - сенаторов у Красса, несомненно, оставалось. Пусть он не мог дать консульство, но обеспечить (влиянием и деньгами) избрание на менее значительные должности - квесторов и народных трибунов, - Красс, несомненно, мог. Так, в 50-х в партии Красса были трибуны - Публий Клодий и Гай Катон, квестор - Кассий. Кого-то из менее влиятельных сенаторов Красс мог привлечь на свою сторону и деньгами. Очень трудно сказать, сколько всего было сенаторов в партии Красса. Дело в том, что Красс, конечно, хорошо понимал слабость своих позиций в сенате и не вёл дела так, чтобы его людям одним пришлось голосовать за (или против) по какому-то вопросу - а без такого «эксперимента» посчитать их невозможно. Если всё-таки попробовать хоть как-то оценить их количество, то, наверное, исходя из той же цифры в 200 сенаторов-сторонников Помпея, Красса и Цезаря можно прикинуть, что у Красса сенаторов было, скорее всего, даже меньше, чем у Помпея - пожалуй, несколько десятков.
Считается, что Красс отстаивал интересы всадников - тогдашней римской «буржуазии». По крайней мере, Цицерон несколько раз об этом говорит. Автор сомневается, что все всадники (которые занимались самыми разными бизнесами - откупами налогов, морской торговлей, ростовщичеством) были в политике единодушны. Наоборот, мы знаем, например, всадников-ростовщиков, обслуживавших интересы «оптиматов» и ничуть не дружественных Крассу. Как бы там ни было, политическая роль всадничества была сравнительно невелика - они занимали треть судейских мест и имели значительное (но не решающее) число голосов в народном собрании на выборах консулов. Так что даже если Красс в 50-х годах и пользовался поддержкой значительного числа всадников (что, добавим, весьма сомнительно, так как власти у него было мало и обеспечить благоприятные для деловых людей политические решения он не мог), это ему не очень помогало.
Главная сила партии Красса была не в сенаторах и не во всадниках, а в поддержке столичного плебса. Красс всегда любил в политике делать неожиданные ходы. Вот и теперь, в 59 году, когда провалилась его третья попытка добиться власти обычным путём, через консульство Аррия, Красс решил использовать новомодный метод, принёсший успех Помпею - организованное насилие.
В Риме с 62 года действовал закон, по которому беднейшим гражданам государство бесплатно выдавало хлебный паёк. В Городе и без того была масса бедняков - мелкие сельские хозяева Италии разорялись из-за притока дешёвого заморского хлеба, многие из них бросали свои дома и собирались в Риме. Здесь, в большом городе, можно было или перебиваться случайными заработками, или пойти в клиенты к богатому гражданину и жить на подарки от патрона. Теперь же пропитание этих людей было обеспечено государством, и у некоторых из них появилось больше свободного времени. Имущественное расслоение римских граждан в это время зашло так далеко, что беднейшие граждане всё менее уважали Республику, в которой им отводилось довольно жалкое место. Так что к нарушению законов Республики, участию в беспорядках и уличному насилию они были вполне готовы. Тем более ветераны Помпея показали в 59 году отличный пример - несколько месяцев они во главе с Цезарем терроризировали Город, и не только не были наказаны, а наоборот, добились принятия законов, которые наделяли их землёй, даром! Дело оставалось только за вождём.
И Красс нашёл вождя. Публий Клодий, молодой нобиль из знатнейшего рода Клавдиев, угодил по собственной глупости в 61 году в неприятнейшую историю - был обвинён в святотатстве и попал под суд. Красс, как мы знаем из писем Цицерона, подкупил судей и спас Клодия от осуждения. Видимо, тогда Красс и заполучил Клодия к себе в партию. Плутрах рассказывает, что Красс предпочитал давать взаймы без процентов, но вот востребовал долги со всей строгостью. Едва ли деньги, которыми были подкуплены судьи, Красс Клодию подарил - скорее, предложил отработать.
В 59 году Клодий переходит из патрициев (старинное сословие, в которое входили потомки самых знатных и древних родов Рима) в плебеи (к которым относились все прочие граждане, собственно, народ), и немедленно избирается плебейским (народным) трибуном на 58 год. Клодий окружает себя вооружёнными рабами и гладиаторами и возглавляет, с самой радикальной программой, римские низы. В Риме начинается время постоянного уличного насилия, господства вооружённых шаек на улицах Города.
С этого времени и до самого конца карьеры в качестве вожака вооружённых толп - а она закончилась в 52 году смертью в стычке с другой бандой - Клодий нападал (и в прямом, и в переносном смысле) на всех, наверное, тогдашних римских политиков - Помпея, Катона, Цицерона… кроме одного - Красса. В некоторых делах люди Клодия и вовсе Красса прямо поддерживали. Конечно, вряд ли Клодий действовал исключительно по приказам Марка Лициния, ну так тому и не нужны были подчинённые - чай, не Помпей. Скорее, у них было партнёрство - один даёт деньги и задаёт общее направление, когда нужно, другой деньги отрабатывает, а в прочем волен делать то, что хочет.
Поддержка вооружённых низов стала сильным политическим рычагом в руках Красса - но ни в коей мере не абсолютным оружием. Банды Клодия не могли дать Крассу главного - ни влияния в текущих политических делах, которыми руководили большинство сената во главе с принцепсами и магистраты, ни возможности провести своих людей в консулы. Они могли, однако, срывать практически любые государственные акты - выборы, заседания сената - но не бесконечно, а раз-другой. Иногда Клодий и его люди могли терроризировать народное собрание и принимать законы (устанавливающие общие правила, что в политике важно, конечно, но всё-таки не первостепенно). Красс, выходит, получил скорее оружие для обструкции, создания помех действиям Помпея и «оптиматов».
Итак, Красс в 59 году стартовал с очень слабых позиций, но так энергично использовал все доступные средства борьбы, особенно незаконные, что другие партии вынуждены были с ним считаться. Красс мог удерживать своё положение «третьей силы», время от времени демонстрируя, через Клодия, свою силу и выжидать более благоприятного момента.
15. Рим. Четвёртая группа: Партия Цезаря
Гай Юлий Цезарь, будущий разрушитель Республики, пожизненный диктатор, и прочая, и прочая, был до 59 года пока ещё только молодым политиком, подающим большие надежды. Автор считает, что Цезарь входил тогда в партию Красса. По крайней мере точно известно, что Красс в 61 году поручился за долги Цезаря на огромную сумму в 800 талантов.
В 59 году Цезарь стал консулом и, как помнит читатель, решительными действиями добился ошеломляющей победы над оптиматами. Так он сразу занял место в первом ряду римских политиков. Цезарь заключил союз с Кальпурнием Пизоном (женился на его дочери) и провёл Пизона в консулы на 58 год. Цезарь получил особым законом в проконсульство на 5 лет - небывалый по римским меркам срок - две провинции, Цизальпинскую Галлию (север современной Италии) и Нарбоннскую Галлию (юг Франции).
В 58 году Цезарь отбыл в свою провинцию. Похоже, он с самого начала планировал использовать долгий срок проконсульства для того, чтобы возглавить победоносную войну и получить, подобно Помпею, клиентов и создать своё собственное «царство» в завоёванных им странах. Правда, Цезарь сначала, кажется, собирался воевать в Иллирии (современная Хорватия) и на Дунае, а получилось так, что он втянулся в войны в Галлии (современные Франция и Бельгия), потом в Германии и Британии. В 56 году ему продлили срок наместничества на 5 лет, так что все 50-е годы он провёл вне Рима, возглавляя завоевания и устраивая в Галлии новую провинцию. Поэтому в политической борьбе в Риме Цезарь участвовал довольно мало, и главным образом для того, чтобы оставить за собой проконсульство.
После того, что Цезарь совершил в 59 году, он стал злейшим врагом оптиматов и лично Катона. Поэтому у Цезаря не было иного выбора, как поддерживать союз с Крассом и Помпеем. Из троих триумвиров именно Цезарь был жизненно заинтересован в его сохранении - ведь сам он имел очень слабое влияние в Риме и отстоять свои интересы в одиночку бы не смог. (В скобках автор заметит, что так и вышло в 52 году, когда у Цезаря не осталось в Риме союзников - ему очень скоро приказали отдать провинции, распустить армию и приготовились отдать его под суд за то, что он устроил в 59 году - оптиматы ничего не забыли.)
Всё же у Цезаря были сторонники в Риме. Его близкими родственниками и сторонниками были два консуляра - Пизон и другой Юлий Цезарь, Луций. Цезарь обычно мог проводить своих людей на низшие магистратуры - например, его сторонник Ватиний был в 59 году народным трибуном. Офицерами в армии Цезаря побывали многие молодые аристократы, некоторые из них возвращались в Рим и там с помощью Цезаря добивались магистратур. Так что постепенно влияние Цезаря в сенате усиливалось. Автор думает, что сколько-то из тех двухсот сенаторов в Луке в 56 году были сторонниками Цезаря - наверное, несколько десятков.
В 59 году Цезарь выдал свою дочь Юлию замуж за Помпея, что должно было бы создать между ними крепкий союз. Однако и с Крассом Цезарь не разрывал связи, например, сыновья Красса, Публий и Марк, занимали у него в армии важные должности. У Красса же с Помпеем иногда отношения в Риме обострялись очень сильно. В такие моменты, наверное, они оба начинали требовать от Цезаря, чтобы он определился, на чьей оно стороне. Один раз Цезарь сумел вместо этого их помирить, но так не могло продолжаться вечно, рано или поздно ему пришлось бы выбирать.
Сила и влияние Цезаря росли по мере его новых военных успехов в Галлии, за несколько лет он подчинил эту огромную страну Риму. Победы в Галлии приносили Цезарю большие деньги, так что он даже мог набирать новые легионы и платить им жалование за свой счёт, мог и покупать себе сторонников в Риме, и другими способами увеличивать свою популярность - организуя и оплачивая строительство храмов, например. Именно эта растущая независимость и слава Цезаря делали его всё менее удобным союзником для Помпея. Цезарь тоже вступил на путь «династа». Но положение Помпея как «династа» в Риме было основано прежде всего на его авторитете как величайшего полководца, защитника, который готов возглавить армии Республики в трудную минуту. А если у Рима появился новый, молодой великий полководец, тогда за что столько власти и влияния остаётся старому? Автор думает, что как раз потому, что Цезарь выбрал путь к власти такой же, как у Помпея - через принятие ответственности и подчинение части Республики, монархический, - разрыв их союза стал неизбежен. А дальше или кто-то из них должен был открыто подчиниться, или дело дойдёт до конфликта. Царь может быть только один.
А вот с Крассом у Цезаря не было никаких причин для разногласий. Наоборот, они могли прекрасно сотрудничать - Цезарь воюет в Галлии, Красс занимается политикой в Риме. Так что когда в 54 году Юлия умерла, так и не родив Помпею ребёнка, для Помпея не осталось никаких причин поддерживать союз с Цезарем.
16. Рим. Пятая группа: отстранённые от власти
Как автор говорил выше, у третьей по силе политической группы аристократов или у отдельных семей шансов попасть в консулы было уже совсем немного - консульских мест только два, - так что те, кто не принадлежал к сильнейшим группировкам, оказывались оттеснены от власти. Однако они могли… просто подождать. Никакая группа нобилей не могла монополизировать консульства просто потому, что людей в ней было для этого недостаточно.
Математика здесь простая: в год правит два главных магистрата - консула и восемь тоже довольно влиятельных магистратов - преторов. Те, кто не дошёл даже до должности претора, в счёт не идут, их статус низок, влияние незначительно, в сенате им могут даже не дать выступить. Далее, время политической активности римского политика - примерно с 40 (в преторы можно было избираться с 40 лет) до 60 лет, то есть 20 лет. Значит, за 20 лет, примерное время, когда у власти находится одно поколение аристократов, есть, получается, место для примерно 160 человек из тех, кто претендует на место в «первой лиге» и для 40 - в «высшей лиге».
При этом в партии-группе обычно было три-пять семей аристократов, редко больше. Это даёт нам примерно 10 мужчин-кандидатов в консулы на 20-летнее поколение. И это ещё большая удача, если они не сильно отличаются по возрасту, то есть могут обеспечить удержание власти - последовательное занятие консульств.
Ну хорошо, нашей правящей группе можно найти сколько-то «новых людей», незнатных клиентов, полностью зависимых, и протолкнуть их в консулы. Но и этому есть пределы, не так много незнатных настолько талантливы, что хотя бы преторами становятся!
И тогда хочешь - не хочешь, правящая группа уже через два-три года после того, как получит власть, или вынуждена идти заключать союз с теми семьями, у кого есть готовые кандидаты в консулы, или и вовсе уступать им первенство в Республике.
Так получилось и в 50-е. Большинство нобильских родов не входили ни в одну из четырёх ведущих политических групп. И всё равно всем партиям пришлось очень скоро искать поддержки у тех, чьи предки много раз занимали консульскую должность. Казалось бы, в 58 году власть триумвиров была полной и безусловной, но уже на 57 год ни у одного из триумвиров не нашлось своего кандидата в консулы.
Старинные аристократические семьи Метеллов, Корнелиев Лентулов, Клавдиев Марцеллов, Марциев Филиппов, Эмилиев Скавров были уважаемы и популярны в Городе, богаты, пользовались поддержкой многочисленных клиентов, - и они тоже получили свои консульства в 50-е. Автор не будет останавливаться на этом подробнее, но просто просит читателя и эту подробность тоже иметь в виду. В любом случае, полагает автор, правильнее будет говорить, применительно к войне с Парфией, о действиях одной из четырёх главных римских партий, но иногда участниками событий становились с римской стороны и деятели со своими особыми интересами, вот из этой, пятой группы. Они были слишком слабы, чтобы вести какую-то особую, самостоятельную политику, так что всё равно вынуждены были проводить линию той или другой из партий, но иногда могли делать что-то для собственной выгоды.
Продолжение, конспирологическое описание собственно войны Красса в Парфии, здесь и в следующих постах серии "пять тайн".
Автор ещё раз напомнит читателю (об этом уже шла речь в главе 7), что «оптиматы», на латыни означает «лучшие». Так называли в то время в Риме сторонников сохранения преобладающей власти сената в Республике. В сенате же власть принадлежала высшей аристократии республики - членам нобильских семей. Система власти была устроена так, что ни одна из этих семей по отдельности просто не могла захватить власть. Больше того, когда какая-то семья очень усиливалась, большинство остальных аристократов против неё объединялось и, обычно, в конце концов добивалось возвращения к прежней ситуации, когда все аристократы находятся на более-менее равных позициях. А вот все вместе римские аристократы могли поддерживать такой порядок, при котором сенат правил Республикой, а на все должности избирались или сами аристократы, или те, кого они поддерживали, обычно их клиенты.
Всё же обычно получалось так, что правила Республикой совсем маленькая группа нобилей, которой на какое-то время удавалось получить большинство в сенате и проводить своих кандидатов в консулы. Чтобы, вопреки им, получить хоть какие-то должности, другим аристократам приходилось тоже собираться в группы - так образовывалась вторая по силе группа, «оппозиция», которая тоже могла претендовать на какую-то часть должностей.
До того, как Помпей в 62 году вернулся с претензиями на верховную власть, в Риме твёрдо правила группа аристократов во главе с Квинтом Лутацием Катулом, политиком суровым и благородным во всех смыслах этого слова. Катул проводил политику сохранения власти сената и всего старого порядка вещей, он противодействовал всем реформам, которые предлагали «популяры» типа Красса и отчаянно возражал против назначения Помпея главнокомандующим в восточной войне. В 61-60 партии Катула удавалось удерживать с Помпеем партитет по консулам и не допускать проведения Помпеем реформ. Однако в 60 году Катул неожиданно умер. Автор полагает, что власть его партии во многом держалась на его личных договорённостях и обязательствах перед ним, которые после смерти Катула перестали действовать.
Для оптиматов всё рухнуло. В 59 году они ничего не смогли противопоставить грубому нарушению всех законных процедур Цезарем и уличному насилию ветеранов Помпея, а на 58 год даже не провели ни одного своего консула. Это была катастрофа. Властители Республики упали с политического Олимпа в бездну.
Часть старших политиков - оптиматов, как, например, Лукулл, не смогли приспособиться к новым методам политической борьбы (Цезарь однажды в 59 году заставил Лукулла встать перед ним на колени) и совсем отошли от активной деятельности.
Остались молодые и отчаянные. Во главе оптиматов встал Марк Порций Катон. В 59 году ему было 36 лет. Правнук Катона Цензора, прославившегося строгостью и неутомимой энергией, Катон стремился быть достойным великого предка.
Катон, имел очень ясные и простые политические принципы и идеалы, от которых стремился не отступать ни на шаг. Катон защищал Республику в её идеальном виде, ту Республику, в которую верили поколения римлян - союз свободных, мужественных и верных богам и заветам отцов людей, живущих по справедливости и закону. Защищал от любых реформ или изменений. Идеальным и достойным сохранения он считал тот строй, который достался Риму от предков - Республику. Конечно, во времена Катона многое в Риме было уже не так, как столетия назад, бедный городок превратился в центр огромной державы, а граждане - крестьяне с одинаковыми небольшими наделами - в сверхбогачей-сенаторов и нищих получателей государственного пайка. Цицерон говорил, что Катон говорит так, как будто живёт в идеальном государстве Платона, а не среди подонков Ромула.
Однако Катон не был оторванным от жизни мечтателем-теоретиком. Наоборот, он был упорным и бесстрашным бойцом. Катон никогда не уступал перед насилием и запугиванием. В самых безнадёжных ситуациях он не отчаивался и продолжал борьбу. Возможно, в стратегии, в целях он был не слишком гибких, но в тактике, в том, чтобы найти неожиданный ход, ему не было равных. Например, Катон мог сорвать принятие невыгодного решения сената, произнося речь целый день - прервать его никто не имел права, а с наступлением темноты заседание должно было закрыться.
Не был Катон и одинок. Пусть старшее поколение аристократов опустило руки перед славой, армиями и деньгами династов - их место заняли молодые оптиматы. Катон через браки своих сестер и дочерей был в союзе с несколькими аристократами - знаменитым оратором и консуляром Квинтом Гортензием, Кальпурнием Бибулом, уже упоминавшимся консулом 59 года, молодым Домицием Агенобарбом. Всегда он мог рассчитывать и на своего друга и подражателя, такого же яростного республиканца Марка Фавония.
Конечно, такая небольшая группа нобилей, пусть и энергичных, принципиальных и популярных, среди которых только два консуляра, даже со всеми их клиентами, едва ли сама по себе представляла силу в тогдашнем Риме и могла сравниться с тысячами ветеранов Помпея. Агенобарб был богат, но далеко не так, как Помпей или Красс, а у самого Катона денег было не особенно много. И особенно сильный удар по оптиматам триумвиры нанесли, когда добились отправки Катона с посольской миссией на восток - два года, с 58 по 56, лидера партии не было в Риме. Но всё-таки по влиянию оптиматы были, пожалуй, вторыми после Помпея.
Главная сила партии Катона была в том, что она практически всегда могла рассчитывать на поддержку большинства сенаторов там, где нужно было противостоять триумвирам, династам, тем, кто хотел переворота в Республике. Большинство это - те самые 300 или больше сенаторов, которые в Луку в 56 году не поехали, то есть явно продемонстрировали, что не стоят на стороне ни одного из триумвиров. И главное, среди них было большинство консуляров, тех, кто руководил сенатом.
Сенаторы, не пошедшие в клиенты-подчинённые к Помпею или Крассу, не видели для себя ничего хорошего в их увеличивающемся влиянии. Для них оно означало только уменьшение собственного влияния, потерю возможности занять должности, на которые Помпей проводил своих малознатных подчинённых, потерю законных и незаконных доходов от участия в разных государственных делах, например, посольствах. Едва ли не любые попытки Помпея получить себе важное командование или протолкнуть своего человека на важную должность это большинство сенаторов встречало, так сказать, «в штыки». Без катона это сопротивление было очень неорганизованным, каждый тянул сам за себя. Но зато после возвращения Катона сенатское большинство охотно подчинялось ему везде, где нужно было противостоять Помпею или Крассу.
По мере того, как достигнутые путём насилия в 59 году позиции Помпея и других триумвиров слабели - их консульства и специальные назначения заканчивались, эффект от популярных законов Цезаря забывался, «оптиматы» набирали силу. Помпею, чтобы сохранять власть, занимать новые должности и продлевать сроки полномочий провинциальным наместникам, приходилось снова и снова прибегать к насилию. А это всё уменьшало его популярность. На этом фоне воспоминания о мирных временах до 59 года, когда правили оптиматы, защитники старых добрых традиций, увеличивали и их поддержку в народе. Уж Катона-то, величайшего сторонника законности в самом малом, трудно было обвинить в том, что он руководит уличными громилами, держащими весь Рим в страхе! Кроме этого, Помпей, Красс и Цезарь всё с большим трудом находили новых союзников среди нобилей, которых они могли бы поддержать в борьбе за консульство. Да и эти союзники не были вполне надёжными. А на стороне оптиматов было много молодых аристократов, которые один за другим достигали возраста, когда они могли претендовать на консульство, и не допускать их во власть становилось всё труднее. Например, Агенобарб смог баллотироваться в консулы на 55 год. К тому же, в 56 году Катон вернулся в Рим со славой и, похоже, большими деньгами.
Вот так, после тяжелейшего поражения принципиальность, упорство и молодость постепенно возвращали оптиматам утраченные позиции. А уж мешать Помпею и одним этим заставлять считаться с собой они могли всё это время.
14. Рим. Третья группа: Партия Красса
Марк Лициний Красс, главный герой этого эссе, обладал неистощимой энергией, сильной волей и прямо-таки носорожьим упрямством. К тому же он был весьма изобретателен, хитёр и для достижения своих целей не брезговал почти никакими средствами. Эти качества помогли ему сколотить огромное, даже по высочайшим тогдашним римским меркам, состояние - до возвращения Помпея с Востока в 61 Красс был богатейшим человеком в Риме. Нам даже повезло узнать (из Плутарха), сколько точно было денег у Красса. При этом алчным, или даже жадным Красс не был, вопреки тому, что утверждает тот же Плутарх. На этом автор ещё остановится подробнее.
Всё те же качества, однако, помешали Крассу достичь его главной цели - получить власть в Республике. Красс, в отличие от Помпея, не стремился к каким-то особенным почестям или званиям. Он не хотел, чтобы вся Республика склонилась перед ним, чтобы его называли великим, и даже доставшееся от предков прозвище «Дивес» - Богатый, как-то незаметно потерял.
Красс всего лишь хотел Республикой управлять, в самом традиционном республиканском стиле - чтобы главные должности-магистратуры занимали союзники и креатуры Красса, чтобы его влияние в сенате было преобладающим, и чтобы римский народ (народное собрание), когда нужно, предложения Красса поддерживал.
В таком желании самом по себе не было ничего страшного с точки зрения других сенаторов - все они добивались приблизительно того же. Но Красс добивался власти слишком опасными (для сената) средствами - он предлагал реформы власти не в пользу сената, он действовал через народное собрание, он пытался не потеснить, а вовсе отстранить от власти правящую группу нобилей. Так что все сменявшиеся у власти в Риме группировки воспринимали возвышение Красса как серьёзную опасность и стремились всеми силами ему помешать.
Дважды Красс терпел тяжелейшие политические поражения: в своё консульство в 70 году, когда ему пришлось уступить славу реформатора Помпею, отказаться от проконсульства и смириться с изгнанием из сената большинства друзей и союзников, и во время «заговора Катилины» в 63 году, когда Красса вынудили открыто отречься от своих сторонников, а многих его людей в сенате приговорили к высшей мере наказания - гражданской казни, изгнанию. Каждый раз при этом он полностью терял все достигнутые позиции - консульства своих людей, влияние в сенате.
Многие другие сенаторы даже после одно подобного поражения и бесчестия отказались бы от дальнейшего активного участия в политике (как это сделал, например, Лукулл после неудачной попытки противостоять Помпею в 59 году). А Красс их как будто совсем не замечал, он собирался с силами после очередного поражения - и начинал всё заново, хотя ему это и было каждый раз всё труднее - он ведь не молодел! В 59 году Крассу уже было под шестьдесят. Выглядел он, как говорит Плутарх, старше своих лет - похоже, взлёты и падения всё-таки сказались даже на этом железном человеке.
В 50-х годах Красс и его люди были третьей по силе политической группой в Риме. У партии Красса были свои особенности.
Прежде всего, в партии было совсем мало авторитетных сенаторов, консуляров. Вот здесь, наверное, и сказались предыдущие политические поражения Красса. Тогда Крассу приходилось публично отрекаться от одних своих людей (обвинённых в заговоре Катилины и Лентула Суры), а других он не смог спасти от осуждения. Так осудили в Антония Гибриду, избранного с помощью Красса консулом 63 года. Автор думает, что из-за этого нобили стали считать Красса ненадёжным союзником, может, даже и слабаком, так что новые связи «дружбы» он завязать уже не смог.
У Красса ещё оставались старые, от предков унаследованные связи «дружбы» с могущественными нобильскими семьями: Аврелиями Котами, Юлиями Цезарями и Антониями. Но… из троих братьев Котт к 50-м двое умерли, а третий был осуждён, Цезари (тот самый Цезарь и его дядя, тоже консуляр) воевали в Галлии, а молодой Марк Антоний (читателю он наверняка известен - это будущий муж Клеопатры), возможно, решил поискать друзей повлиятельней - в 55 году он оказывается легатом в армии Габиния (того самого, человека Помпея, который стал консулом 58 года вместо Аррия, читатель ещё встретится с ним). Родственные связи Красса тоже, кажется, не приносили политических плодов - его сыновья были женаты на дочерях нобилей - Метеллов, но и Метеллы Красса не поддерживали.
Теперь же, в 50-х, Красс уже не мог добиться избрания своих людей или даже союзников на высшие должности, в консулы, на это его влияния не хватало. Читатель помнит, что Крассу не удалось провести в консулы Аррия в 59 году, а в последующие годы он даже, кажется, и не пытался этого делать. Впрочем, похоже, даже и кандидатов в консулы в партии Красса не было, кроме всё того же Аррия. По крайней мере, когда в 55 году одно консульское место было, наконец, добыто, Красс занял его сам.
Сколько-то клиентов - сенаторов у Красса, несомненно, оставалось. Пусть он не мог дать консульство, но обеспечить (влиянием и деньгами) избрание на менее значительные должности - квесторов и народных трибунов, - Красс, несомненно, мог. Так, в 50-х в партии Красса были трибуны - Публий Клодий и Гай Катон, квестор - Кассий. Кого-то из менее влиятельных сенаторов Красс мог привлечь на свою сторону и деньгами. Очень трудно сказать, сколько всего было сенаторов в партии Красса. Дело в том, что Красс, конечно, хорошо понимал слабость своих позиций в сенате и не вёл дела так, чтобы его людям одним пришлось голосовать за (или против) по какому-то вопросу - а без такого «эксперимента» посчитать их невозможно. Если всё-таки попробовать хоть как-то оценить их количество, то, наверное, исходя из той же цифры в 200 сенаторов-сторонников Помпея, Красса и Цезаря можно прикинуть, что у Красса сенаторов было, скорее всего, даже меньше, чем у Помпея - пожалуй, несколько десятков.
Считается, что Красс отстаивал интересы всадников - тогдашней римской «буржуазии». По крайней мере, Цицерон несколько раз об этом говорит. Автор сомневается, что все всадники (которые занимались самыми разными бизнесами - откупами налогов, морской торговлей, ростовщичеством) были в политике единодушны. Наоборот, мы знаем, например, всадников-ростовщиков, обслуживавших интересы «оптиматов» и ничуть не дружественных Крассу. Как бы там ни было, политическая роль всадничества была сравнительно невелика - они занимали треть судейских мест и имели значительное (но не решающее) число голосов в народном собрании на выборах консулов. Так что даже если Красс в 50-х годах и пользовался поддержкой значительного числа всадников (что, добавим, весьма сомнительно, так как власти у него было мало и обеспечить благоприятные для деловых людей политические решения он не мог), это ему не очень помогало.
Главная сила партии Красса была не в сенаторах и не во всадниках, а в поддержке столичного плебса. Красс всегда любил в политике делать неожиданные ходы. Вот и теперь, в 59 году, когда провалилась его третья попытка добиться власти обычным путём, через консульство Аррия, Красс решил использовать новомодный метод, принёсший успех Помпею - организованное насилие.
В Риме с 62 года действовал закон, по которому беднейшим гражданам государство бесплатно выдавало хлебный паёк. В Городе и без того была масса бедняков - мелкие сельские хозяева Италии разорялись из-за притока дешёвого заморского хлеба, многие из них бросали свои дома и собирались в Риме. Здесь, в большом городе, можно было или перебиваться случайными заработками, или пойти в клиенты к богатому гражданину и жить на подарки от патрона. Теперь же пропитание этих людей было обеспечено государством, и у некоторых из них появилось больше свободного времени. Имущественное расслоение римских граждан в это время зашло так далеко, что беднейшие граждане всё менее уважали Республику, в которой им отводилось довольно жалкое место. Так что к нарушению законов Республики, участию в беспорядках и уличному насилию они были вполне готовы. Тем более ветераны Помпея показали в 59 году отличный пример - несколько месяцев они во главе с Цезарем терроризировали Город, и не только не были наказаны, а наоборот, добились принятия законов, которые наделяли их землёй, даром! Дело оставалось только за вождём.
И Красс нашёл вождя. Публий Клодий, молодой нобиль из знатнейшего рода Клавдиев, угодил по собственной глупости в 61 году в неприятнейшую историю - был обвинён в святотатстве и попал под суд. Красс, как мы знаем из писем Цицерона, подкупил судей и спас Клодия от осуждения. Видимо, тогда Красс и заполучил Клодия к себе в партию. Плутрах рассказывает, что Красс предпочитал давать взаймы без процентов, но вот востребовал долги со всей строгостью. Едва ли деньги, которыми были подкуплены судьи, Красс Клодию подарил - скорее, предложил отработать.
В 59 году Клодий переходит из патрициев (старинное сословие, в которое входили потомки самых знатных и древних родов Рима) в плебеи (к которым относились все прочие граждане, собственно, народ), и немедленно избирается плебейским (народным) трибуном на 58 год. Клодий окружает себя вооружёнными рабами и гладиаторами и возглавляет, с самой радикальной программой, римские низы. В Риме начинается время постоянного уличного насилия, господства вооружённых шаек на улицах Города.
С этого времени и до самого конца карьеры в качестве вожака вооружённых толп - а она закончилась в 52 году смертью в стычке с другой бандой - Клодий нападал (и в прямом, и в переносном смысле) на всех, наверное, тогдашних римских политиков - Помпея, Катона, Цицерона… кроме одного - Красса. В некоторых делах люди Клодия и вовсе Красса прямо поддерживали. Конечно, вряд ли Клодий действовал исключительно по приказам Марка Лициния, ну так тому и не нужны были подчинённые - чай, не Помпей. Скорее, у них было партнёрство - один даёт деньги и задаёт общее направление, когда нужно, другой деньги отрабатывает, а в прочем волен делать то, что хочет.
Поддержка вооружённых низов стала сильным политическим рычагом в руках Красса - но ни в коей мере не абсолютным оружием. Банды Клодия не могли дать Крассу главного - ни влияния в текущих политических делах, которыми руководили большинство сената во главе с принцепсами и магистраты, ни возможности провести своих людей в консулы. Они могли, однако, срывать практически любые государственные акты - выборы, заседания сената - но не бесконечно, а раз-другой. Иногда Клодий и его люди могли терроризировать народное собрание и принимать законы (устанавливающие общие правила, что в политике важно, конечно, но всё-таки не первостепенно). Красс, выходит, получил скорее оружие для обструкции, создания помех действиям Помпея и «оптиматов».
Итак, Красс в 59 году стартовал с очень слабых позиций, но так энергично использовал все доступные средства борьбы, особенно незаконные, что другие партии вынуждены были с ним считаться. Красс мог удерживать своё положение «третьей силы», время от времени демонстрируя, через Клодия, свою силу и выжидать более благоприятного момента.
15. Рим. Четвёртая группа: Партия Цезаря
Гай Юлий Цезарь, будущий разрушитель Республики, пожизненный диктатор, и прочая, и прочая, был до 59 года пока ещё только молодым политиком, подающим большие надежды. Автор считает, что Цезарь входил тогда в партию Красса. По крайней мере точно известно, что Красс в 61 году поручился за долги Цезаря на огромную сумму в 800 талантов.
В 59 году Цезарь стал консулом и, как помнит читатель, решительными действиями добился ошеломляющей победы над оптиматами. Так он сразу занял место в первом ряду римских политиков. Цезарь заключил союз с Кальпурнием Пизоном (женился на его дочери) и провёл Пизона в консулы на 58 год. Цезарь получил особым законом в проконсульство на 5 лет - небывалый по римским меркам срок - две провинции, Цизальпинскую Галлию (север современной Италии) и Нарбоннскую Галлию (юг Франции).
В 58 году Цезарь отбыл в свою провинцию. Похоже, он с самого начала планировал использовать долгий срок проконсульства для того, чтобы возглавить победоносную войну и получить, подобно Помпею, клиентов и создать своё собственное «царство» в завоёванных им странах. Правда, Цезарь сначала, кажется, собирался воевать в Иллирии (современная Хорватия) и на Дунае, а получилось так, что он втянулся в войны в Галлии (современные Франция и Бельгия), потом в Германии и Британии. В 56 году ему продлили срок наместничества на 5 лет, так что все 50-е годы он провёл вне Рима, возглавляя завоевания и устраивая в Галлии новую провинцию. Поэтому в политической борьбе в Риме Цезарь участвовал довольно мало, и главным образом для того, чтобы оставить за собой проконсульство.
После того, что Цезарь совершил в 59 году, он стал злейшим врагом оптиматов и лично Катона. Поэтому у Цезаря не было иного выбора, как поддерживать союз с Крассом и Помпеем. Из троих триумвиров именно Цезарь был жизненно заинтересован в его сохранении - ведь сам он имел очень слабое влияние в Риме и отстоять свои интересы в одиночку бы не смог. (В скобках автор заметит, что так и вышло в 52 году, когда у Цезаря не осталось в Риме союзников - ему очень скоро приказали отдать провинции, распустить армию и приготовились отдать его под суд за то, что он устроил в 59 году - оптиматы ничего не забыли.)
Всё же у Цезаря были сторонники в Риме. Его близкими родственниками и сторонниками были два консуляра - Пизон и другой Юлий Цезарь, Луций. Цезарь обычно мог проводить своих людей на низшие магистратуры - например, его сторонник Ватиний был в 59 году народным трибуном. Офицерами в армии Цезаря побывали многие молодые аристократы, некоторые из них возвращались в Рим и там с помощью Цезаря добивались магистратур. Так что постепенно влияние Цезаря в сенате усиливалось. Автор думает, что сколько-то из тех двухсот сенаторов в Луке в 56 году были сторонниками Цезаря - наверное, несколько десятков.
В 59 году Цезарь выдал свою дочь Юлию замуж за Помпея, что должно было бы создать между ними крепкий союз. Однако и с Крассом Цезарь не разрывал связи, например, сыновья Красса, Публий и Марк, занимали у него в армии важные должности. У Красса же с Помпеем иногда отношения в Риме обострялись очень сильно. В такие моменты, наверное, они оба начинали требовать от Цезаря, чтобы он определился, на чьей оно стороне. Один раз Цезарь сумел вместо этого их помирить, но так не могло продолжаться вечно, рано или поздно ему пришлось бы выбирать.
Сила и влияние Цезаря росли по мере его новых военных успехов в Галлии, за несколько лет он подчинил эту огромную страну Риму. Победы в Галлии приносили Цезарю большие деньги, так что он даже мог набирать новые легионы и платить им жалование за свой счёт, мог и покупать себе сторонников в Риме, и другими способами увеличивать свою популярность - организуя и оплачивая строительство храмов, например. Именно эта растущая независимость и слава Цезаря делали его всё менее удобным союзником для Помпея. Цезарь тоже вступил на путь «династа». Но положение Помпея как «династа» в Риме было основано прежде всего на его авторитете как величайшего полководца, защитника, который готов возглавить армии Республики в трудную минуту. А если у Рима появился новый, молодой великий полководец, тогда за что столько власти и влияния остаётся старому? Автор думает, что как раз потому, что Цезарь выбрал путь к власти такой же, как у Помпея - через принятие ответственности и подчинение части Республики, монархический, - разрыв их союза стал неизбежен. А дальше или кто-то из них должен был открыто подчиниться, или дело дойдёт до конфликта. Царь может быть только один.
А вот с Крассом у Цезаря не было никаких причин для разногласий. Наоборот, они могли прекрасно сотрудничать - Цезарь воюет в Галлии, Красс занимается политикой в Риме. Так что когда в 54 году Юлия умерла, так и не родив Помпею ребёнка, для Помпея не осталось никаких причин поддерживать союз с Цезарем.
16. Рим. Пятая группа: отстранённые от власти
Как автор говорил выше, у третьей по силе политической группы аристократов или у отдельных семей шансов попасть в консулы было уже совсем немного - консульских мест только два, - так что те, кто не принадлежал к сильнейшим группировкам, оказывались оттеснены от власти. Однако они могли… просто подождать. Никакая группа нобилей не могла монополизировать консульства просто потому, что людей в ней было для этого недостаточно.
Математика здесь простая: в год правит два главных магистрата - консула и восемь тоже довольно влиятельных магистратов - преторов. Те, кто не дошёл даже до должности претора, в счёт не идут, их статус низок, влияние незначительно, в сенате им могут даже не дать выступить. Далее, время политической активности римского политика - примерно с 40 (в преторы можно было избираться с 40 лет) до 60 лет, то есть 20 лет. Значит, за 20 лет, примерное время, когда у власти находится одно поколение аристократов, есть, получается, место для примерно 160 человек из тех, кто претендует на место в «первой лиге» и для 40 - в «высшей лиге».
При этом в партии-группе обычно было три-пять семей аристократов, редко больше. Это даёт нам примерно 10 мужчин-кандидатов в консулы на 20-летнее поколение. И это ещё большая удача, если они не сильно отличаются по возрасту, то есть могут обеспечить удержание власти - последовательное занятие консульств.
Ну хорошо, нашей правящей группе можно найти сколько-то «новых людей», незнатных клиентов, полностью зависимых, и протолкнуть их в консулы. Но и этому есть пределы, не так много незнатных настолько талантливы, что хотя бы преторами становятся!
И тогда хочешь - не хочешь, правящая группа уже через два-три года после того, как получит власть, или вынуждена идти заключать союз с теми семьями, у кого есть готовые кандидаты в консулы, или и вовсе уступать им первенство в Республике.
Так получилось и в 50-е. Большинство нобильских родов не входили ни в одну из четырёх ведущих политических групп. И всё равно всем партиям пришлось очень скоро искать поддержки у тех, чьи предки много раз занимали консульскую должность. Казалось бы, в 58 году власть триумвиров была полной и безусловной, но уже на 57 год ни у одного из триумвиров не нашлось своего кандидата в консулы.
Старинные аристократические семьи Метеллов, Корнелиев Лентулов, Клавдиев Марцеллов, Марциев Филиппов, Эмилиев Скавров были уважаемы и популярны в Городе, богаты, пользовались поддержкой многочисленных клиентов, - и они тоже получили свои консульства в 50-е. Автор не будет останавливаться на этом подробнее, но просто просит читателя и эту подробность тоже иметь в виду. В любом случае, полагает автор, правильнее будет говорить, применительно к войне с Парфией, о действиях одной из четырёх главных римских партий, но иногда участниками событий становились с римской стороны и деятели со своими особыми интересами, вот из этой, пятой группы. Они были слишком слабы, чтобы вести какую-то особую, самостоятельную политику, так что всё равно вынуждены были проводить линию той или другой из партий, но иногда могли делать что-то для собственной выгоды.
Продолжение, конспирологическое описание собственно войны Красса в Парфии, здесь и в следующих постах серии "пять тайн".