...:::...э хистори континьюс...:::...
вроде как-то уже описывал события из личной истории про 19.08.1991... да найти на могу... потому приходится заново. не обессудьте...))))))
В 1991 году случилось со мной. А именно - я сменил место учёбы.С повышением статусности, но потерей во времени и в правах. Если не умничать, то после всех оформлений, заполнений, вписок-выписок, зачтений, обходов и многоборья с «бегунком», меня зачислили после 3-х курсов «кулька», на третий же курс в «театралку». Конец июля, планировать нечего ехать куда, да и возможностей нет - вместо чтоб подрабатывать где, два месяца ухайдакал на экзамены и досдачи с беготнёй. Тут мама моя и говорит: я, де, в отпуск еду в санаторий, в Друскенинкай. На воды и грязи целебныя. Там средней степени знакомая чуть ли не главврач. Поехали вместе, а? Заселишься, и видеть не будешь ни ты меня, ни я тебя, ога? Я прикинул - ну, можно, наверное. Всё так и вышло, жалеть не пришлось - маму на отдыхе я видел только, пока мы ехали вместе в автобусе в Друскенинкай, и утром, через 10 дней, перед отъездом.
8 августа 1991 года въезжали мы в Литовскую ССР. Не однажды ездилось в совковые времена автобусом через Друскеники, но тут что-то насторожился я - прямо напротив бетонной кресто-звёздно-образной гаргары, с надписью на двух языках «Литовская ССР» на якобы границе, на левой стороне дороги что-то активно строилось. Небольшое, но кирпично-блочное, и основательное, размерами выглядящее, как увеличенный пост ГАИ. Учитывая «весёлые зимние прибалтийские сезоны» с 90-го по 91-й, я сразу представил: а не блокпост ли это какой готовят? Но долго задерживаться на этой мысли не стал, ехали мы себе с ветерком, и вскоре отдых начался. Чего о нём-то рассказывать? Потом, и снова - если к слову придётся. J
18 августа мне выходило двигать на Минск. Ибо желалось в каком-то конкурсе от БелТелеРадио поучаствовать, а для того репетировать надо было, и первая репетиция аккурат на 19 августа и назначена была. Движение было почему-то нервным, и странным - как и сейчас (пишу я эти строки в 2013 году), дело было в воскресенье, и автобус из Друскенинкай на Гродно был забит под завязку почему-то очень истерящими местными жителями, некоторые из которых в корзинах и плетёнках пёрли куда-то кур, кроликов, и даже молочного порося. Я не насторожился. Вот проезжаем мы упомянутую ранее пограничную гаргару, и вижу через окно автобуса, что стройка почти окончена, что стоит себе двухэтажное зданьице небольшое при дороге, вот прям сейчас прикручивают длинный такой шлагбаум, и автобус останавливают так это трое улыбчивых парней в полицейской литовской форме (параллельно милиции тогда они начинали своё существование, были крайне милы, вежливы и справедливы). И тут я не напрягся. В Гродно на вокзале мне продали билет до Минска с неясной формулировкой «перекомпостируете в дороге», но один поезд прямой был отменён, следующий перенесён. Люди душились чтоб уехать - я и тут не напрягся. Ну, подумаешь - сезон!? Сел я в дизель. До Баранович. Почти 6 часов ехал стоя в битком забитом людьми и тюками поезде. И тут не напрягся. В Барановичах я «перекомпостировал» билет, и остался ждать поезда на Минск, «благо, было светло, благо, был ещё день». (© М.Науменко.) В Барановичах я в последний раз в жизни оказался в классическом вокзальном ресторане в советском стиле, где крахмальные скатерти и минералка по две бутылки на столе, и хлеб в тарелке, и приборы, и это в счёт не входит. Обед плавно перетёк в ужин, так, как в пустом зале, вошедшая компания пятерых молодых людей (2 парня 3 девушки) присели ко мне, и мы стартовали пировать. Потом было много всего: и драка с дембелями, и мелодекламация на столе, и поход к таксистам за водкой, и за что-то извинявшаяся милиция, не считая 4-х пропущенных поездов. И тут я не напрягся! А всего-то вспомнил о последнем поезде, который пойдёт вот через 15 минут, и подходит и мне и компании. Ну, они на Москву ехали. Чуть не проспав Минск, я в 3 часа ночи шёл домой, счастливый и пьяный, и дико радовался тому, что я дома!
В семь часов утра меня разбудила моя тётя (тогда жившая с нами), истерическим криком: «Вставай, в стране переворот, Горбачёва свергли, какой ужас!!!». Я её порадовал в ответ истошным «УРРРРАААА!!!!!» - а что ещё цензурного мог я сказать родной тётке после 3-х часов сна, после литра выпитой? Она возмущённо закрылась в своей комнате, а я воткнул в средства массовой информации. В телевизоре был П.И.Чайковский, а по радио звучало так, что я сперва стал записывать (на будущее) это звучащее, а потом просто подключил приёмник к колонкам, и выставил колонки на улицу. Утро и информация бодрили! Часам к 10-ти я соскучился, подлым образом разбудил Младшенького (immtur), который только через минут 40 согласился признать, что да - повод проснуться стоящий. Воздух пьянил. Народ ползал по улицам растерянные и оглашенный. Набрасывались с руганью в транспорте на всех: и кто пытался про ГКЧП чего хорошего сказать, и кто Горбачёва пытался пожалеть.
Мы съездили порепетировали, и к вечеру, вернувшись в центр, затосковали: понедельник, власть есть или нет - непонятно, а в городе тихо и малолюдно. Ну, разве что, кто-то сказал, что на площади Ленина собралось сколько-то человек, слушают «радио Свобода», но пока не угрожают. Естественно, по соседству перекусывали «голодающие» католики, требовавшие Красный костёл. Мы с Младшеньким расстелили листов ватмана, взяли в руки тушь да краски и давай плакаты рисовать самого разного анархо-гадского свойства. Потом пошли их клеить на всякие разные присутственные и не только места. В ночи. Обнаружили, что творить можно что угодно - милиция толпилась возле опорняков и райотделов в нервных перекурах, в городе не было патрулей никого! Редкий мент пугливо трусил от прохожих, о как было! Уклеив родные улицы, переулочки и постамент танка у ОДО, взяли гитары, и пошли на площадь Ленина, к собравшимся там . Песни петь, конечно! К слову, народу все две ночи там было немного - до пяти сотен, может и меньше. С последним транспортом, пугливый народ исполнительно, в 22.50, спешил по домам. Ну и как-то в таком буйстве аж до вечера 21 августа у нас и прошло. Накал стал спадать, и ощущение снова предсказуемости пришло, когда прилетел Горбачёв в Москву, где толпа снимала Феликса, когда с улыбкою прозвучало: «Ну что ж, спасибо, а теперь пора и по домам, отдохнуть. Давайте завтра?».
И тут бы и напрячься, но - настроение и возраст не позволяли ещё…))))))))))
В 1991 году случилось со мной. А именно - я сменил место учёбы.С повышением статусности, но потерей во времени и в правах. Если не умничать, то после всех оформлений, заполнений, вписок-выписок, зачтений, обходов и многоборья с «бегунком», меня зачислили после 3-х курсов «кулька», на третий же курс в «театралку». Конец июля, планировать нечего ехать куда, да и возможностей нет - вместо чтоб подрабатывать где, два месяца ухайдакал на экзамены и досдачи с беготнёй. Тут мама моя и говорит: я, де, в отпуск еду в санаторий, в Друскенинкай. На воды и грязи целебныя. Там средней степени знакомая чуть ли не главврач. Поехали вместе, а? Заселишься, и видеть не будешь ни ты меня, ни я тебя, ога? Я прикинул - ну, можно, наверное. Всё так и вышло, жалеть не пришлось - маму на отдыхе я видел только, пока мы ехали вместе в автобусе в Друскенинкай, и утром, через 10 дней, перед отъездом.
8 августа 1991 года въезжали мы в Литовскую ССР. Не однажды ездилось в совковые времена автобусом через Друскеники, но тут что-то насторожился я - прямо напротив бетонной кресто-звёздно-образной гаргары, с надписью на двух языках «Литовская ССР» на якобы границе, на левой стороне дороги что-то активно строилось. Небольшое, но кирпично-блочное, и основательное, размерами выглядящее, как увеличенный пост ГАИ. Учитывая «весёлые зимние прибалтийские сезоны» с 90-го по 91-й, я сразу представил: а не блокпост ли это какой готовят? Но долго задерживаться на этой мысли не стал, ехали мы себе с ветерком, и вскоре отдых начался. Чего о нём-то рассказывать? Потом, и снова - если к слову придётся. J
18 августа мне выходило двигать на Минск. Ибо желалось в каком-то конкурсе от БелТелеРадио поучаствовать, а для того репетировать надо было, и первая репетиция аккурат на 19 августа и назначена была. Движение было почему-то нервным, и странным - как и сейчас (пишу я эти строки в 2013 году), дело было в воскресенье, и автобус из Друскенинкай на Гродно был забит под завязку почему-то очень истерящими местными жителями, некоторые из которых в корзинах и плетёнках пёрли куда-то кур, кроликов, и даже молочного порося. Я не насторожился. Вот проезжаем мы упомянутую ранее пограничную гаргару, и вижу через окно автобуса, что стройка почти окончена, что стоит себе двухэтажное зданьице небольшое при дороге, вот прям сейчас прикручивают длинный такой шлагбаум, и автобус останавливают так это трое улыбчивых парней в полицейской литовской форме (параллельно милиции тогда они начинали своё существование, были крайне милы, вежливы и справедливы). И тут я не напрягся. В Гродно на вокзале мне продали билет до Минска с неясной формулировкой «перекомпостируете в дороге», но один поезд прямой был отменён, следующий перенесён. Люди душились чтоб уехать - я и тут не напрягся. Ну, подумаешь - сезон!? Сел я в дизель. До Баранович. Почти 6 часов ехал стоя в битком забитом людьми и тюками поезде. И тут не напрягся. В Барановичах я «перекомпостировал» билет, и остался ждать поезда на Минск, «благо, было светло, благо, был ещё день». (© М.Науменко.) В Барановичах я в последний раз в жизни оказался в классическом вокзальном ресторане в советском стиле, где крахмальные скатерти и минералка по две бутылки на столе, и хлеб в тарелке, и приборы, и это в счёт не входит. Обед плавно перетёк в ужин, так, как в пустом зале, вошедшая компания пятерых молодых людей (2 парня 3 девушки) присели ко мне, и мы стартовали пировать. Потом было много всего: и драка с дембелями, и мелодекламация на столе, и поход к таксистам за водкой, и за что-то извинявшаяся милиция, не считая 4-х пропущенных поездов. И тут я не напрягся! А всего-то вспомнил о последнем поезде, который пойдёт вот через 15 минут, и подходит и мне и компании. Ну, они на Москву ехали. Чуть не проспав Минск, я в 3 часа ночи шёл домой, счастливый и пьяный, и дико радовался тому, что я дома!
В семь часов утра меня разбудила моя тётя (тогда жившая с нами), истерическим криком: «Вставай, в стране переворот, Горбачёва свергли, какой ужас!!!». Я её порадовал в ответ истошным «УРРРРАААА!!!!!» - а что ещё цензурного мог я сказать родной тётке после 3-х часов сна, после литра выпитой? Она возмущённо закрылась в своей комнате, а я воткнул в средства массовой информации. В телевизоре был П.И.Чайковский, а по радио звучало так, что я сперва стал записывать (на будущее) это звучащее, а потом просто подключил приёмник к колонкам, и выставил колонки на улицу. Утро и информация бодрили! Часам к 10-ти я соскучился, подлым образом разбудил Младшенького (immtur), который только через минут 40 согласился признать, что да - повод проснуться стоящий. Воздух пьянил. Народ ползал по улицам растерянные и оглашенный. Набрасывались с руганью в транспорте на всех: и кто пытался про ГКЧП чего хорошего сказать, и кто Горбачёва пытался пожалеть.
Мы съездили порепетировали, и к вечеру, вернувшись в центр, затосковали: понедельник, власть есть или нет - непонятно, а в городе тихо и малолюдно. Ну, разве что, кто-то сказал, что на площади Ленина собралось сколько-то человек, слушают «радио Свобода», но пока не угрожают. Естественно, по соседству перекусывали «голодающие» католики, требовавшие Красный костёл. Мы с Младшеньким расстелили листов ватмана, взяли в руки тушь да краски и давай плакаты рисовать самого разного анархо-гадского свойства. Потом пошли их клеить на всякие разные присутственные и не только места. В ночи. Обнаружили, что творить можно что угодно - милиция толпилась возле опорняков и райотделов в нервных перекурах, в городе не было патрулей никого! Редкий мент пугливо трусил от прохожих, о как было! Уклеив родные улицы, переулочки и постамент танка у ОДО, взяли гитары, и пошли на площадь Ленина, к собравшимся там . Песни петь, конечно! К слову, народу все две ночи там было немного - до пяти сотен, может и меньше. С последним транспортом, пугливый народ исполнительно, в 22.50, спешил по домам. Ну и как-то в таком буйстве аж до вечера 21 августа у нас и прошло. Накал стал спадать, и ощущение снова предсказуемости пришло, когда прилетел Горбачёв в Москву, где толпа снимала Феликса, когда с улыбкою прозвучало: «Ну что ж, спасибо, а теперь пора и по домам, отдохнуть. Давайте завтра?».
И тут бы и напрячься, но - настроение и возраст не позволяли ещё…))))))))))