Вполне приемлемые
Старенький сборник повестей Николая Богданова "Чудесники" храню больше как раритет. Такое сейчас не читают.
Впрочем, писал Богданов хорошо и живо. Перечитывание же во взрослом возрасте превращает пионерские приключения в простодушную и искреннюю хронику утраченного времени.
В повести "Когда я был вожатым" студент Московского литературно-художественного института им.В.Я.Брюсова и по совместительству пионервожатый Коля отправляется на поиски средств на летний лагерь для своих подопечных. В общежитии института он надеется найти помощь у своих сокурсников.
"Стипендия моя хранилась, как в сберкассе, у самого старшего студента общежития - Алеши Кожевникова: все три червонца - деньги по тому времени немалые... Кожевников где-то у беспризорников - пишет про них очерки для газет. Одна Наташа с Юркой на руках. Эге, да они побогатели, Кожевниковы. На балконе сушатся пеленки. А ведь когда Юрка появился на свет, у них такой роскоши не было. Завертывали мы парня в старые газеты. Намнем их, бывало, чтобы помягче было, завернем мальчугана и нянчим по очереди. И тепло парню, и нам удобно. Намокнет газета - выбросим, в новую завернем. Не надо ни со стиркой, ни с сушкой возиться."
Алексей Кожевников забыт, пожалуй, покрепче Богданова. У Богданова переиздаются хотя бы его военные рассказы, книги Кожевникова выпали из литературного тренда еще в 1970-х. А тогда, в начале 20-х годов, бывший семинарист и красноармеец Алексей Кожевников учился писательскому мастерству и одновременно работал воспитателем в Московском Центральном приемнике для голодающих и беспризорных детей. Истории этих детей, страшные в своей безысходности, легли в основу первых рассказов начинающего автора. "В 1924 году напечатали мою первую книжечку "Продавец счастья", про мальчика с ученым попугаем, торгующего билетиками на счастье…" Первая книжечка оказалась и последним переиздаваемым произведением Кожевникова из жизни беспризорных. Его беспощадно правдивые рассказы перестали выходить в печати еще в тридцатых, когда сложился канон повествования о детях улицы, проходящих социальную перековку и обретающих светлые перспективы в новом обществе. В рассказах Кожевникова ничего подобного не было. Опыт общения с детьми из приемника рисовал иные картины. Недостаток советского оптимизма похоронил будущность этих книг.
Но в повести Николая Богданова Кожевников еще полон надежд:
"По одному виду Кожевникова - такой он был небритый и грустный - я понял, что денег у него нет.
- Но скоро будут! Моя книжка о беспризорниках вот-вот появится. Печатается в типографии. И как только появится, мы разбогатеем… ".
А пока Кожевников предлагает способ легко и просто заработать большие деньги:
"- Я знаю одного издателя - Мириманова, ему позарез нужны агенты-продавцы: он затоварился. За полцены отдает. Продадите книжку за гривенник - пятачок ему, пятачок себе.
Коммерция показалась мне выгодной.
- А книжки у него вполне приемлемые. Он рассказы Ушинского издает. Много познавательных. «Как рубашка в поле выросла», «Как пчела мужика кормила», «Чудеса из глины» - это о горшечном производстве… Ну, там отберем."
Oтправляются приятели-литераторы к человеку прелюбопытнейшему и с непростой судьбой.
Гавриил Фомич Мириманов, дворянин и кадровый офицер, дослужившийся до полковника, участник Первой Мировой, ко времени действия повести Богданова лишился уже всех чинов и званий. Как "социально чуждый элемент" дважды подвергался арестам, второй раз - приговорен к двум годам ИТЛ. Освободившись, вернулся в Москву и занялся издательским делом, обнаружив явную предпринимательскую жилку. Видимо, сказались армянские корни.
Издательство Мириманова специализировалось на выпуске иллюстрированных книжек для детей. Миримановские книжечки были невелики по объему, зачастую аляповатые, с неуклюжими картинками. Да, это были дешевые - и общедоступные! - издания, полностью отвечавшие девизу "На помощь деревне и школе". Справедливости ради надо сказать, что помимо унылых поденщиков Мириманову удавалось привлекать к оформлению книг и настоящих мастеров: Комарова, Ватагина, Езучевского, Чичаговых. Мириманов, кстати, не ограничивался детской аудиторией, он издавал также и просветительские и прикладные брошюры для взрослых. Прав был Алексей Кожевников, отрекомендовавший продукцию издательства: "А книжки у него вполне приемлемые".
"В мрачном полуподвале, где помещались редакция и склад изданий, нас встретил худой, как кощей бессмертный, старик. Сам редактор, сам издатель, сам продавец своих книжек. Кожевникова он знал. А меня долго и подозрительно прощупывал своими колючими глазами. Боялся обмана. По-видимому, старика надували не раз.
- Пионеры,- бормотал он невнятно,- это хорошо… Это организация с будущим… Такие распространители детских книг для моего дела - находка… Но как же без залога?
Все дело заключалось в том, чтобы уговорить его доверить нам товар на слово.
Кожевников убеждал его, что риск стоящий. Я уверял, что пионеры - не обманщики. Нам неинтересно зажулить пробную партию книг, ведь мы рассчитываем на большую торговлю.
Не без скрипа, но старик согласился. Под мою расписку, конечно, и под ручательство Кожевникова. Мы выдали издателю нечто вроде векселя и набрали у него кипу самых разноцветных книжек. Рублей на полсотни, если не больше."
Иллюстратор повести Богданова С.Забалуев, похоже, сотворил образ издателя не одной лишь силой воображения. В изможденном старике на его рисунке еще можно узнать эффектного офицера с уцелевшей фотoграфии.
Издательство Мириманова просуществовало недолго - с 1922 по 1929 год. Дальнейшая судьба самого Мириманова - неизвестна. Его пестрые, дешевые во всех смыслах книжечки стали историей.
Смогли стать.
Впрочем, писал Богданов хорошо и живо. Перечитывание же во взрослом возрасте превращает пионерские приключения в простодушную и искреннюю хронику утраченного времени.
В повести "Когда я был вожатым" студент Московского литературно-художественного института им.В.Я.Брюсова и по совместительству пионервожатый Коля отправляется на поиски средств на летний лагерь для своих подопечных. В общежитии института он надеется найти помощь у своих сокурсников.
"Стипендия моя хранилась, как в сберкассе, у самого старшего студента общежития - Алеши Кожевникова: все три червонца - деньги по тому времени немалые... Кожевников где-то у беспризорников - пишет про них очерки для газет. Одна Наташа с Юркой на руках. Эге, да они побогатели, Кожевниковы. На балконе сушатся пеленки. А ведь когда Юрка появился на свет, у них такой роскоши не было. Завертывали мы парня в старые газеты. Намнем их, бывало, чтобы помягче было, завернем мальчугана и нянчим по очереди. И тепло парню, и нам удобно. Намокнет газета - выбросим, в новую завернем. Не надо ни со стиркой, ни с сушкой возиться."
Алексей Кожевников забыт, пожалуй, покрепче Богданова. У Богданова переиздаются хотя бы его военные рассказы, книги Кожевникова выпали из литературного тренда еще в 1970-х. А тогда, в начале 20-х годов, бывший семинарист и красноармеец Алексей Кожевников учился писательскому мастерству и одновременно работал воспитателем в Московском Центральном приемнике для голодающих и беспризорных детей. Истории этих детей, страшные в своей безысходности, легли в основу первых рассказов начинающего автора. "В 1924 году напечатали мою первую книжечку "Продавец счастья", про мальчика с ученым попугаем, торгующего билетиками на счастье…" Первая книжечка оказалась и последним переиздаваемым произведением Кожевникова из жизни беспризорных. Его беспощадно правдивые рассказы перестали выходить в печати еще в тридцатых, когда сложился канон повествования о детях улицы, проходящих социальную перековку и обретающих светлые перспективы в новом обществе. В рассказах Кожевникова ничего подобного не было. Опыт общения с детьми из приемника рисовал иные картины. Недостаток советского оптимизма похоронил будущность этих книг.
Но в повести Николая Богданова Кожевников еще полон надежд:
"По одному виду Кожевникова - такой он был небритый и грустный - я понял, что денег у него нет.
- Но скоро будут! Моя книжка о беспризорниках вот-вот появится. Печатается в типографии. И как только появится, мы разбогатеем… ".
А пока Кожевников предлагает способ легко и просто заработать большие деньги:
"- Я знаю одного издателя - Мириманова, ему позарез нужны агенты-продавцы: он затоварился. За полцены отдает. Продадите книжку за гривенник - пятачок ему, пятачок себе.
Коммерция показалась мне выгодной.
- А книжки у него вполне приемлемые. Он рассказы Ушинского издает. Много познавательных. «Как рубашка в поле выросла», «Как пчела мужика кормила», «Чудеса из глины» - это о горшечном производстве… Ну, там отберем."
Oтправляются приятели-литераторы к человеку прелюбопытнейшему и с непростой судьбой.
Гавриил Фомич Мириманов, дворянин и кадровый офицер, дослужившийся до полковника, участник Первой Мировой, ко времени действия повести Богданова лишился уже всех чинов и званий. Как "социально чуждый элемент" дважды подвергался арестам, второй раз - приговорен к двум годам ИТЛ. Освободившись, вернулся в Москву и занялся издательским делом, обнаружив явную предпринимательскую жилку. Видимо, сказались армянские корни.
Издательство Мириманова специализировалось на выпуске иллюстрированных книжек для детей. Миримановские книжечки были невелики по объему, зачастую аляповатые, с неуклюжими картинками. Да, это были дешевые - и общедоступные! - издания, полностью отвечавшие девизу "На помощь деревне и школе". Справедливости ради надо сказать, что помимо унылых поденщиков Мириманову удавалось привлекать к оформлению книг и настоящих мастеров: Комарова, Ватагина, Езучевского, Чичаговых. Мириманов, кстати, не ограничивался детской аудиторией, он издавал также и просветительские и прикладные брошюры для взрослых. Прав был Алексей Кожевников, отрекомендовавший продукцию издательства: "А книжки у него вполне приемлемые".
"В мрачном полуподвале, где помещались редакция и склад изданий, нас встретил худой, как кощей бессмертный, старик. Сам редактор, сам издатель, сам продавец своих книжек. Кожевникова он знал. А меня долго и подозрительно прощупывал своими колючими глазами. Боялся обмана. По-видимому, старика надували не раз.
- Пионеры,- бормотал он невнятно,- это хорошо… Это организация с будущим… Такие распространители детских книг для моего дела - находка… Но как же без залога?
Все дело заключалось в том, чтобы уговорить его доверить нам товар на слово.
Кожевников убеждал его, что риск стоящий. Я уверял, что пионеры - не обманщики. Нам неинтересно зажулить пробную партию книг, ведь мы рассчитываем на большую торговлю.
Не без скрипа, но старик согласился. Под мою расписку, конечно, и под ручательство Кожевникова. Мы выдали издателю нечто вроде векселя и набрали у него кипу самых разноцветных книжек. Рублей на полсотни, если не больше."
Иллюстратор повести Богданова С.Забалуев, похоже, сотворил образ издателя не одной лишь силой воображения. В изможденном старике на его рисунке еще можно узнать эффектного офицера с уцелевшей фотoграфии.
Издательство Мириманова просуществовало недолго - с 1922 по 1929 год. Дальнейшая судьба самого Мириманова - неизвестна. Его пестрые, дешевые во всех смыслах книжечки стали историей.
Смогли стать.
