Сердце дури, часть 3.1
И всё-таки продолжим, и всё-таки не завершим. Часть, в которой Робеспьера не могут поделить Сен-Жюст с Демуленом и мадам Дюпле с Шарлоттой, а ещё тема особенностей французской фанатской культуры будет раскрыта на сто процентов.
Акт IV (продолжение)
Демулен, ещё пока во дворце министра юстиции, портит недописанное письмо с братским приветом к марсельским якобинцам, рисуя кораблики на полях.
Демулен (сам себе). Вот почему все клёвые монархисты так плохо кончают? Луи Сюло на Теруань нарвался, Барнав теперь сидит в тюрячке и, похоже, выйдет оттуда только на площадь Революции. Это несправедливо! А ещё и мой кузен-уголовник в Париж припёрся - депутат он теперь, видите ли…
Дантон (в воспоминаниях Демулена; да, это очень нелинейный нарратив). Зато теперь все бабы будут его. Хоть у него и лыба, как у серийного убийцы.
Демулен. Да ему, кажется, не до женщин…
Дантон. Вы про Робеспьера то же самое говорили, а теперь…
Демулен. И кто же там у него?
Дантон. Да она, она.
Демулен. Фу! (Мысленно возвращаясь в реальность.) Чот скучное это дело - политика. И зачем я только в Конвент избрался? Это ж говорить придётся постоянно, а логопедов в Париж всё ещё не завезли. Дантон, вон, тоже спит и видит, как закончит дела и рванёт к себе в Арси…
Дантон (мрачно). Аррас.
Демулен. Я ничего не понимаю! Вы решили выкупить родовое гнездо Робеспьеров? Я думал, вы замахивались на недвижимость поприличнее.
Дантон (потрясая бумагами). Читайте. Мадам Мантель упорно отправляет меня в Аррас.
Некоторое время спустя.
Демулен. Кстати, как мы объясним пропажу побрякушек Антуанетты?
Дантон (резко отрываясь от документов на свою новую землицу). А? Чо? А, я думал, это не вы, это Дюмурье подкрался. Я ж говорил, на Ролана свалим.
Демулен. А конкретнее? От нас же конкретики потребуют.
Дантон. Конкретики… Придумайте что-нибудь сами.
Демулен (откашливается). Значит, так: прилетели инопланетяне, привезли донесение от Фабра, а в донесении написано, что подозреваемый во всём сознался. Правдоподобно звучит?
Дантон (вымученно). Очень.
Демулен. Дюмурье - мутный тип, зря мы с ним связались.
Дантон. М-м-м, я что я слышу? Неужели голос Робеспьера? Где там марганцовка и белый друг?
Демулен. Но Робеспьер и правда всегда оказывается прав!
Дантон. Ша. И точка. Я сам поеду на фронт и своими глазами погляжу на эти безобразия. Включая самого Дюмурье.
Демулен (в сторону). А всё-таки Дюмурье его может сожрать. И роялисты могут. Он же им тоже наобещал с три короба…
Робеспьер (в голове у Демулена). Вас ничему не научила история с Мирабо? Пора бы уже смотреть на людей трезво, а не влюбляться с первого взгляда во всех подряд!
Демулен (отгоняя назойливую мысль о том, чтобы добровольно сдаться в Шарантон). Э-э-э… вы же не на Дантона намекаете? Ведь не на Дантона же?
Робеспьер (в голове у Демулена). Типун вам на язык! Вся революция - его рук дело! Если Дантон - контра, то кто тогда мы?
После договорняка под Вальми война быстро перемещается за границы Франции. Бюзо с Манон приходится делать вид, что они почти не знакомы, отчего оба невыносимо страдают. Жирондисты тем временем готовятся захватывать власть и разыгрывают карту «триумвирата»: якобы Робеспьер, Дантон и Марат сообща захватили всю власть в этом печальном заснеженном городе. В ответ на это Бриссо и его компанию вышвыривают из Якобинского клуба и, кажется, даже не возвращают остатки взносов.
Ролан (с трибуны Конвента). Робеспьер хочет повторить сентябрьскую резню! Гадом буду, зуб даю!
Жиронда улюлюкает и свистит, разворачивая поверх своих рядов огромный транспарант с надписью «Старый конь борозды не испортит!» и портретом Ролана с героическим выражением лица, какого в его реальном мимическом репертуаре отродясь не водилось.
Председатель Гюаде (Робеспьеру, рвущемуся к трибуне). Гражданин, вы куда прёте без очереди?
Робеспьер. Я по записи ко времени!
Гюаде. Талончик покажите!
Дантон. Ша! И точка. Я вам талончик, я вам и «Госуслуги». И регистратура - тоже. Кстати, за Робеспьером буду я. Вопросы есть?
Верньо (Гюаде). Мда, мы Робеспьера с таким союзничком не одолеем.
Гюаде. Скинемся и купим. Дантон продаётся.
Верньо. Не всё так просто, дружище. Тю, этот малохольный таки влез на трибуну. Он и говорить-то не умеет.
Гюаде. Зато его любит этот, как его…
Верньо. М?..
Гюаде (хлопает себя по лбу). Народ!
Робеспьер (с трибуны). Никто из вас не посмеет бросить мне обвинение в лицо!
Луве (выходит, поигрывая пачкой листков). Вы думаете, что я вас не переиграю, что я вас не уничтожу? Я вас уничтожу! (Влезает на трибуну. На титульном листе видно заглавие «Робеспьерицид». Луве набирает воздуху в грудь и выкручивает звук на максимум.) Робеспьер, вы клевещете на истинных патриотов, то есть на нас!
Гора достаёт трещотки, дудки и палки-стучалки, но по знаку Робеспьера затихает.
Луве (продолжает орать, что в полной тишине звучит уже… как-то так). Sie haben dem Volk erlaubt, sich wie einem Götzen zu räuchern! Sie wollen die alleinige Macht ergreifen!.. Тьфу ты! Вы позволили людям поклоняться себе как идолу! Вы хотите захватить единоличную власть!
Гора (хором). Луве - чемпион по нырянию в бетон! Мы - не Жиронда, Болото - не мы, мы монтаньярами быть рождены! Эй, Жиронда, не робей, по своим воротам бей, а по нашим попадёшь - до больницы не дойдёшь!
Луве продолжает свою речь, но теперь его не слышно вовсе. Окончательно охрипнув, он машет рукой сходит с трибуны, на которой тут же оказывается Робеспьер.
Робеспьер. Спасибо за просмотр, и отдельное спасибо модератору чата гражданину Дантону. Реакт на Луве выйдет в ближайшие дни. Подписывайтесь на мой канал, ставьте палец вверх, жмите на колокольчик. До новых встреч в эфире.
Направляется к выходу в окружении кучки соратников.
Огюстен Робеспьер (брату). Макс, бриссотинцы же тебя сожрут!
Робеспьер. Подавятся. Я невкусный.
Лежандр (растерянно утирая лоб «розой» Горы). Какой хитрый ход, однако! Вот так и прямо под дых!
Дантон (мрачно). Эти Вильгельмы Телли целились в него, а попали в меня. Отныне бой Робеспьера - мой бой, так и передайте Бриссо.
Верньо. Фух, какая радость, что я не бриссотинец! Но задеть Дантона дорогого стоит. Он чмошник, да ещё и обидчивый, оказывается. Интересно будет дожить до того момента, когда они с Робеспьером от испуга скушают друг друга.
Улица Сент-Оноре.
Мадам Дюпле (с распростёртыми объятьями). Шарлотта, доченька, здравствуй!
Шарлотта Робеспьер (с невозмутимым видом проходит мимо). И вам не хворать. Покажите мне мою комнату, я устала с дороги.
Мадам Дюпле. Вот. Тут, правда, у нас просто, без изысков…
Шарлотта. Вижу, не слепая.
Мадам Дюпле (с трудом нащупывая верную дистанцию с этой важной птицей). Я вам чем-то ещё могу помочь?
Выражением лица Шарлотта доносит до хозяйки, что лучшее, что та может сделать для неё, - немедленно покинуть помещение.
Дюпле (Огюстену, закуривая трубку). Конечно, она ваша сестра, и кто я такой, чтобы её…
Огюстен (с готовностью). Нет-нет, критикуйте на здоровье. Шарлотта - это наш крест, но Макс вам ни за что не расскажет, какая она на самом деле. Он старается ни о ком не думать дурно… но и он ведь от неё в конце концов сбежал, заметьте. Я ещё держусь, но на честном слове и на одном крыле. (Опомнившись, косится на четвёртую стену.) Вообще меня сюда ввели, чтобы я вам обрисовал прошлое нашей семьи, ну так слушайте. (Берёт Дюпле за пуговицу, тот слегка напрягается.) В детдоме я вырос, скитался к дорогам, в сугробах зимой ночевал… тьфу ты, это не про то. Наша мама умерла, когда я ещё был младенцем, а отец тут же исчез в неизвестном направлении. Ни денье алиментов за почти что тридцать лет, представляете? Нас с Максом забрал дедушка, а девчонок - тётки. Потом мы уехали учиться в Париж, и Шарлотте пришлось с детства вести дом, ещё она жуть как ревновала Макса к младшей сестре Анриетте, с которой он крепче дружил… Анриетта умерла юной, а ревнует она до сих пор. В общем, Шарлотте пришлось рано повзрослеть, но так-то ей всего тридцать три…
Автор. А я сказала, нет и тридцати.
Огюстен. Но гражданка Мантель, она ведь меня старше на четыре года, а мне…
Автор. Двадцать девять, а мозги ещё не отрастил. Нашёл чем хвастаться! О возрасте женщины надо говорить или хорошо, или ничего.
Огюстен (тяжко вздыхает). В общем, мы ещё не потеряли надежды сплавить её замуж. Был у неё жених, такой Фуше - знаете ведь этого деятеля, который похож на привидение? Но он её очень неожиданно послал лесом…
Дюпле. А что, она его любила?
Огюстен. Ну… по крайней мере терпела. Что ей не очень-то свойственно. Но после этого она распугала всех моих потенциальных невест, потому что уживаться с такой золовкой никто из них не хотел. С Шарлоттиной точки зрения, никто, кроме неё, не имеет права заботиться о нас с Максом.
Дюпле. А, поэтому-то он до сих пор не женат?
Огюстен. Не знаю. Не спрашивал. Женщины на него вешаются гирляндами, у него было из кого выбирать. Может, просто не хотел заводить семью. чтобы из неё не получилось что-то вроде нашей.
Дюпле. Ну… многие дети теряют родителей. Но мы готовы стать вам семьёй!
Огюстен. Так мы ведь и не знаем, потеряли мы отца или нет. Вдруг он ходит на заседания Конвента и смотрит с галереи на нас с Максом. А мы и не догадываемся, что это он… (Неприязненно ёжится, не отпуская пуговицы Дюпле.)
Дюпле. Огюстен, забудьте вы об этом! Здесь у вас будет другая жизнь. Надеюсь, ваш брат женится на моей старшей дочери, она ему родит детей…
Огюстен (красноречиво молчит).
Дюпле. Зато у него есть друзья…
Огюстен. Это у Дантона есть друзья. А у Макса - так, фанбои.
Дюпле. А Демулен? Максим - крёстный его ребёнка.
Огюстен. Его ребёнка?
Слова «Милое летнее дитя!» не звучат, но подразумеваются.
Мадам Дюпле (Шарлотте). Ну куда же вы его? Он нам уже как родной сын.
Шарлотта. Вот именно, что «как». А на самом деле он мой брат. Поэтому умойтесь. (Максиму.) Пакуй чемоданы.
Робеспьер. Зачем? И почему ты говоришь о нём во множественном числе?
Шарлотта. Ты - слишком важная персона, чтобы жить в этой конуре. Вот Дантон понимает толк в пиаре…
Робеспьер. Никто не знает, откуда у Дантона деньги на этот самый пиар. Ну и человек такой - он не стесняется вести себя, как король. Но это лучший способ нажить себе врагов.
Шарлотта. С каких это пор ты боишься нажить врагов? Думаешь, люди будут думать о тебе лучше, если ты будешь жить на чердаке?
Робеспьер. Мне. Так. Удобно. Обо мне заботятся.
Шарлотта. Чужие люди! А должна - я! И ещё тут отирается слишком много девиц! Огюстен уже чуть не погубил себя из-за женщин!
Робеспьер. Ну и как же он чуть не погубил себя? (В сторону.) Она догадывается, что ли? Вот засада…
Шарлотта. Неважно! Главное - я его спасла от падения! А эта старуха (кивает на мадам Дюпле) только того и хочет, чтобы подложить тебе под бочок кого-то из своих дочек!
Робеспьер (как можно более искренним тоном). Шарлотта, ты о чём?
Шарлотта. Вот эта Элизабет - ты погляди на неё, она же сущая хищница…
Робеспьер. Она - невинное дитя, о ней никто в жизни слова дурного не сказал. (В сторону.) Фух, пронесло! Или нет?
Шарлотта. Значит, я первая буду! Всё, мы съезжаем.
Робеспьер. Разреши поправить: не мы, а ты. Мне и без тебя хватает нервотрёпки каждый день, скорпиошенька ты моя.
Обещанный реакт на Луве в разгаре.
Робеспьер (с трибуны). К сентябрьским событиям я не имею отношения. Но, заметьте, не осуждаю их. К примеру, то, что произошло десятого августа, незаконно, но и штурм Бастилии был незаконным - как и Революция вообще, если смотреть с точки зрения старого мира. Но мы должны выработать новую законность, революционную…
Демулен (с места). М-м-м… это не этическая позиция, а оправдание какое-то.
Дантон. Он политик, какое ему дело до этики?
Демулен. А я говорю, все преступления одинаковы - что политические, что обычные.
Сен-Жюст. Ты смотри, как запел Фонарный прокурор!
Демулен. Но-но! Я даже в те времена, когда был Фонарным прокурором, не оправдывал себя тем, что я законодатель нового мира.
Сен-Жюст. Необходимость не нуждается в извинениях и оправданиях.
Демулен. Ну что вы несёте? Вам лишь бы сказать что-нибудь!
Фабр (Демулену, на ухо). Милейший, а вы на чьей стороне сегодня с утра?
Демулен (вслух). А я что, не могу сказать ничего, что противоречит генеральной линии партии?
Сен-Жюст. О господи, сколько же с вами мороки… (Отворачивается.)
Филипп Эгалите (хватает за руку Демулена, собравшегося тихо слинять). Куда? Не будете же вы убегать в разгар речи Робеспьера. А то ещё подумают, что это демарш.
Демулен. Кузен Антуан меня ненавидит.
Филипп Эгалите. И я тоже в его поминальничке. А если у него такого нет, он его заведёт, попомните моё слово. И мы там оба бу…
Демулен. У Лакло тоже были списки. Как я скучаю по тем временам…
Филипп Эгалите. И я…
Демулен, пользуясь тем, что бывший герцог растрогался и размяк, вырывается и таки убегает из зала заседаний. Председательствующий Эро де Сешель провожает его понимающим взглядом.
Клод Дюплесси (зятю). Аннетты нет дома, но вы не убегайте, вы мне нужны. Вы мне скажите, что такое несут жирондистские газеты? Почему вы позволяете им писать, что Люсиль спит с Дантоном?
Демулен. Ей даже нравится, что они пишут, хоть это и брехня, а мне норм. Ещё вопросы?
Клод. А насчёт остальных её любовников?
Демулен. Тоже брехня. Ну что вы кипешуете, тато? Лучше меня пожалейте. У меня был ужасный день, Робеспьер толкал речь, от которой у меня уши в трубочку свернулись…
Робеспьер (входит). А, и поэтому вы сбежали, не дождавшись конца?
Демулен. Да. То есть нет. То есть я там с места высказал небольшое несогласие, а Сен-Жюст на меня накинулся.
Робеспьер. Ну, предположим, не накинулся, а высказал своё мнение…
Демулен. То есть он имеет право, а я нет?
Робеспьер. Ну почему, имеете. А остальные имеют право не согласиться. Не принимайте близко к сердцу.
Клод. Как не надо, так он принимает… (Всхлипывает, вытирая слезу клеветнической жирондистской статейкой.) Тут всякие небылицы пишут про мою дочь и Дантона, а ему всё параллельно!
Робеспьер. Конечно, эти слухи нельзя поощрять… но если мы будем их слишком решительно пресекать, все подумают, что это правда. Так что, прошу вас, не перегните палку. (Демулену.) Вы мне нужны, нас ждут великие дела.
Демулен. И какие же?
Робеспьер. Мы пойдём гулять и проверим, узнают ли нас на улицах.
Демулен. А вам зачем?
Робеспьер. Меня тут считают пустым местом. Вот и проверим, так ли это.
Демулен (в сторону). Зашибись способ. И не он ли меня недавно донимал тем, что от медных труб болят уши? (Робеспьеру, очень искренним тоном.) Если вы про то, что я сбежал с вашей последней речи, то прошу понять и простить - живот скрутило.
Робеспьер. Ничего, зато Луве больше меня не будет пытаться «переиграть и уничтожить». И никто не будет. Ну или хотя бы трижды подумают перед этим.
Демулен. Вы что-то после этого выглядите, как будто на вас пахали.
Робеспьер. Не без того. Зато я хоть чего-то добился. А вот вы выглядите, как будто на вас пахать надо.
Демулен. Бриссотинцы пишут, что это из-за моего распутного образа жизни. Пусть пишут. Их забавно читать.
Странный тип на улице начинает к нии присматриваться, словно пытаясь понять, не им ли он в своё время одолжил энную сумму.
Демулен. Слушайте, а вы правда хотите, чтобы вас узнавали на улице?
Робеспьер. Нет. Покоя хочу. И чтобы не подслушивали.
Демулен. Да вы параноик, батенька!
Робеспьер. Увы, нет: я брат Шарлотты. Но хватит обо мне, давайте о вас. (Вытаскивает из кармана распятие, один вид которого прибавляет Демулену седых волос.) Я бы на вашем месте не относился столь легкомысленно к тому, что пишут бриссотинские газеты. Они ведь не так уж и много додумывают. Вас с Дантоном действительно постоянно видят с женщинами, а его жена нездорова, и это выглядит вдвойне…
Демулен. Беременность - не болезнь! Спросите любого гинеколога!
Робеспьер. Одно другому не мешает. Когда я с ней говорил в начале недели, она показалась мне нездоровой. И Дантон с ней никогда не выходит в свет.
Демулен. Они погавкались. Из-за политики. Она ж тайная монархистка.
Робеспьер. Значит, я ошибался насчёт неё.
Демулен (надуваясь, как мышь на крупу). И это был удобный предлог, чтобы прочесть мне нотацию.
Робеспьер. Но я вовсе не хотел…
Демулен (капризно). Нет, хотели!
Робеспьер. Ладно. Вам нужна нотация - держите. Мой вам совет: бросьте играть, и пусть Дантон тоже не играет. Сидите дома с женой - кстати, её похождения, даже мнимые, тоже вам чести не делают, - а если хотите завести любовницу, хотя бы соблюдайте конспирацию.
Демулен. Но мне не нужна любовница!
Робеспьер. Хоть какая-то хорошая новость. Но вообще ваш образ жизни пятнает наши идеалы.
Демулен. Да пошли они лесом! Я за них никогда не ратовал.
Робеспьер. Что-о-о?
Демулен. А теперь вы меня послушайте. Мой вам совет: сделайте лицо попроще. Ещё недавно вы про мой моральный облик и не заикались, а теперь вы на пару с Сен-Жюстом…
Робеспьер. Дался вам Сен-Жюст!
Демулен (хныча). Он сказал, от меня одна морока! Он хочет меня вышвырнуть обратно в Гиз! А вы всегда на его стороне…
Робеспьер. Я ни на чьей стороне. Вы мне оба нужны. Разберитесь между собой сами. Кстати, что-то под ногами чавкает, и впереди маячит какой-то бородатый крестьянин… Куда мы забрели?
Демулен. Да, давайте повернём обратно, а то мы тут так и останемся на веки вечные.
Робеспьер. Может, проведаем мою сестру?
Демулен (в сторону). Ну и что тут ответить, когда выбирать приходится между Шарлоттой и Элеонорой? Может, лучше тогда уж к Сансону? А, кстати, может, нам повезёт, и Элеоноры не будет дома?
Робеспьер (обнаружив тонкий слух). Угадали. Она сейчас на занятиях. Так что, бог даст, вы не поцапаетесь.
Демулен (обрадовавшись поводу перехватить инициативу). А вы-то, облико морале, хоть женитесь на ней? А то о ваших подвигах уже знает каждая собака.
Робеспьер. М-м-м… ну и вопросец вы мне задали… Она ревнует меня к работе, к друзьям, ко всему на свете… А можно взять помощь клуба?
Демулен. Что вам скажет Якобинский клуб, я и так догадываюсь, так что давайте уж сами. Так вы на ней женитесь?
Робеспьер. Может быть. Если совсем прижмёт.
Демулен. А ещё…
Робеспьер. Что?
Демулен. Да так, ерунда. Музыкой навеяло. (В сторону и совсем шёпотом.) Он же мне не поверит насчёт Бабетты. Он её за младшую сестрёнку держит… (Глубоко задумывается и пропускает часть тирады Робеспьера.)
Робеспьер. …в исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием. Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно…
Прохожий (вглядываясь в лицо Робеспьера). Лев Николаич! Дорогой! Не узнал вас без бороды!
Робеспьер (Демулену). Ну вот видите. Историю вершат народные массы, и никто не помнит имён составлявших их людей. Так что моё имя будет стёрто со страниц истории.
Флеш-куда-то-там, поскольку таймлайн и так переколбашен по самое не балуйся. Так что будем считать, что Робеспьеру удалось раздвоиться и одновременно отправиться гулять и с Демуленом, и с Сен-Жюстом.
Робеспьер. Ну вы поймите: я так страдал в одиночестве в Луи-ле-Гран… то есть не страдал, но всё же страдал, а потом появился Камиль…
Сен-Жюст. Всё с вами понятно. Цепляетесь за прошлое, нет бы в будущее взглянуть.
Робеспьер. Вам проще: вы моложе, у вас того прошлого и нет.
Сен-Жюст. Кто сказал, что нет? (В сторону.) Ой, дурак, кто меня за язык тянул? Не дай бог, придётся и за серебро отчитаться, и за похабщину в поэме, и за то, как Торену рога наставлял… К чьему моральному облику он тогда цепляться будет?
Робеспьер. Я не об этом. Вы до революции только учились. Вам проще не думать о прошлом. Но вы поймите, я всегда с трудом сходился с людьми, а Камиль уже в десять лет притягивал окружающих, словно магнит, и с тех пор ничего не изменилось…
Сен-Жюст. Ясно. Из-за ваших сентиментальных воспоминаний мы теперь будем терпеть все его закидоны.
Робеспьер. Да нет же! Я просто пытаюсь вам объяснить, почему он мне друг! Он умный. И хороший журналист.
Сен-Жюст. А зачем нам журналист? Нам журналист не нужен.
Робеспьер. Ясно. Вы его просто не любите.
Сен-Жюст (в сторону). Наконец-то индеец Зоркий Глаз увидел, что у сарая нет стены!
***
Дантон (сам себе). Что ж всё не слава богу! То Англия в войну ввязаться хочет - а против Англии мы не вывезем, то жирондисты примеряются нам морды бить… А хочется просто уехать обратно в Арси и с женой помириться. И Люсиль тоже хочется. Как это совместить? Ну… как-нибудь. Луиза Робер достала своими подколками насчёт шведской семьи, так что НЕ ТАК.
Люсиль (сама себе). Габриэль задолбала сидеть дома и рыдать! Её родители им с Жоржем купили особняк - вот пусть разводит нюни там, а мне настроение не портит! Фрерон тоже задолбал - приехал из Меца, не привёз ни оленины, ни бриллиантов, ни песцовых шкурок, но по пятам ходит…
Фрерон (Люсили, пожирая её глазами). Люсиль, я вас всё ещё хочу. Может, давайте уже, а?
Люсиль, игнорируя Фрерона, мысленно перелистывает страницу своего донжуанского списка. Модуляция на полтора тона вверх.
Эро (Люсили). Люсиль, я ради вас в Якобинский клуб не пошёл. Неужели это малая жертва ради вашей благосклонности?
Люсиль. Ну так я тогда вас тут разговорами о политике доконаю.
Эро. Господи, опять про санкюлотов, ну сколько можно!
Люсиль. Вы всё-таки аристократ до мозга костей.
Эро. Ничего подобного, я республиканец! Честно-честно!
Люсиль. Тогда должны понимать, что это при старом режиме я бы перед вами на спину упала по первому вашему движению брови, а сейчас я женщина свободная…
Эро (игриво). И как ваша свобода отменяет тот факт, что я могу вам дать того, чего муж вам явно недодаёт?
Люсиль. А, так вы это ещё и ради моего блага затеяли?
Эро. Вот правду говорят, с кем поведёшься - так тебе и надо. Зря вас муж научил сарказму.
Люсиль. Попрошу! Это кто кого ещё тут научил!
Эро. Он же манипулятор. Делает вид, что у него лапки, а сам… Вот Сен-Жюст, которого я, правда, не люблю…
Люсиль. Вот раз не любите - и избавьте меня от разговоров о нём. Я его тоже не люблю. (В сторону.) Потому что как это он смеет меня не хотеть?
Эро. Но он соратник Робеспьера, а значит, и вашего мужа, и Дантона. Он хочет улучшить нашу политику…
Люсиль. Он не политику хочет улучшить, а людей. Причём сам не знает толком, как. Мой муж и Дантон такой ерундой не страдают.
Эро (с искренним удивлением). А вы, оказывается, не дура!
Люсиль. Это что! Видели бы вы меня в старших классах… Сейчас, в двадцать, мозги уже не те.
Эро. В общем, мы отклонились от темы. Люсиль, я вас хочу. Ну давайте уже, а?
Люсиль. И ради этого вы пропустили заседание у якобинцев? Могли бы и сходить. По крайней мере это вас бы удовлетворило гораздо больше.
Модуляция ещё на полтора тона вверх.
Дийон (Люсили). …а потом моей дочери сказали, чтобы она не стояла на свету, потому что Антуанетту бесила её атласная кожа. Кстати, ничего не запрещайте мужу, а то он распсихуется. Ну разве что он захочет чего-то незаконного. Он у вас такой очаровательный неврастеник! (Обнимает её за талию.) Ну что, Люсиль, я вас достаточно уболтал? Вы не смотрите, что я вам гожусь в отцы, давайте уже, а?
Люсиль. А давайте нет?
Дийон. Ну почему?
Люсиль (подбирает распятие, забытое при очередном визите Робеспьером). Потому что я обожаю Камиля и наложу на себя руки, если с ним что-нибудь случится, как вы можете этого не понимать!
Фрерон, Эро и Дийон (хором). Что, правда, что ли?
Недоумённо переглядываются. На фоне затихают последние аккорды песни «Belle».
***
Зима 92-го. Демулен спит и видит, как королю и королеве рубят головы, а бриссотинцы выметаются из Конвента. Марат болеет и гавкается с Жаком Ру. Орас Демулен соперничает с отцом за статус пупа земли. Люсиль же бредит собственным мужем, предоставив сына заботам Аннетты, потому что что-то такое подозревает, пусть ещё и смутно.
Марат (Демулену). Кто вас подослал? Робеспьер или Дантон?
Демулен. Ни один, но оба, думаю, будут счастливы, если вы поможете им расквитаться с Бриссо.
Марат (демонстративно наводит марганцовку покрепче). Бриссо! Этот клоун считает себя спецом в международных делах, потому что сто раз штурмовал Верхний Ларс в обе стороны. Так я-то за границу чаще него сбегал, но никто не называет меня Жан-Полем - экспертом-международником.
Демулен. Бриссо надо атаковать со всех сторон. Всякое лыко будет в строку. Вы о нём что-нибудь такое плохое можете припомнить?
Марат. Извольте! Он мои «Цепи рабства» издал в Лондоне пиратским порядком и весь гонорар прикарманил.
Демулен. Но не настолько же всякое! Ещё скажут, что мы с ним личные счёты сводим. Вот, скажем, до революции он был сексотом…
Марат. Его стукачество меня не волнует, а вот гонорар за книгу…
Демулен. Давайте напишем совместный памфлет.
Марат. Вам надо - вы и пишите.
Демулен. Я напишу. Вы, главное, скажите, может ли Бриссо хотя бы теоретически накопать на вас компромат?
Марат. Мораль - моё второе имя.
Демулен. А, то есть накопать-то он не сможет…
Марат (с хитрым прищуром). Оскорбить меня пытаетесь, батенька? Не советую.
Демулен (очень искренним тоном). Да ни боже мой! Давайте копать на него, а я этому всему уже придам форму памфлета. Итак, он извращенец, провокатор, маньяк, китаец и шпион, а ещё якшался с Мирабо и герцогом Орлеанским…
Марат. А вы - нет?
Демулен. Эм…
Марат. Напоминаю: бывший герцог жив и здравствует, и даже в нашу фракцию входит.
Демулен. Но Робеспьер уже думает, как бы по весне выгнать его на почётную пенсию в Англию.
Марат. Пенсию? То есть, мы ему ещё и приплачивать будем? До такого извращения даже маркиз де Сад не додумался. Впрочем, ладно. Идея насчёт весны явно здравая. Тогда-то мы всех федералистов и накроем.
Демулен. Ага. Они, конечно же, будут голосовать против смертной казни для Луи Капета, и мы их в этом уличим…
Марат. Они одни не будут за? Милое ле…
Демулен. Ну Робеспьера-то мы уболтаем.
Марат. А я как раз не о нём. Я в Дантоне не уверен. Кроме него ехать в Бельгию копать под Дюмурье некому. Так что у него будет уважительная причина не голосовать вообще.
Демулен. Пойду обрадую его.
Марат. Обрадуйте. А Бриссо всегда был контрой, но его кодла неплохо окопалась в Конвенте, и отстранить их всех от общественной жизни…
Демулен. Только отстранить? Только отстранить, правда ведь?
Марат. А я-то думал, вы сняли розовые очки. Или это вы сейчас с голоса Робеспьера поёте? То-то он в сентябре сидел и не говорил под руку, а сейчас подозрительно подобрел…
Демулен. Но я так давно знаю Бриссо…
Марат. И что?
Демулен. Это же не наш метод! Давайте вести среди него разъяснительную работу. Ну или хотя бы просто чморить в печати…
Марат. Дорогой мой, бриссотинцы развязали войну, твёрдо зная, что на фронте они не погибнут. Это вам не измена? Это вам не достойно смертной казни? А?
Демулен. Я вас понял. Но это не значит, что согласился.
Марат. Вас, кажется, беспокоят эбертисты. А меня - санкюло… (В сторону четвёртой стены.) Гражданка Мантель, а может, я сразу за сохранение жизни Луи Капету выскажусь, если вы тут меня всё равно заставляете нести чушь? Аристократов из эмиграции позову? Или напишу в следующей передовице, что долг искреннего патриота - поддержать войну? Хуже уже не будет, право слово!
Автор (поигрывая волшебной палочкой). Не заставляйте меня идти на крайние меры, доктор Марат.
Симона Эврар и Альбертина Марат (отчаянно делают из-за кадра знаки, должные означать «ради бога, не дразни гусей!»).
Марат (своим женщинам). Ладно, ладно, не волнуйтесь только. (Демулену.) Так вот, санкюлоты меня беспокоят. (Скривившись.) Они возомнили, что они тут главная движущая сила революции, а ведь если бы мы не сделали революцию в кафе, чёрта с два бы они вышли на улицы.
Демулен (изо всех сил кивая головой). Как вы правы!
Марат. Так вот, вожак санкюлотов Жак Ру подстрекает их грабить бакалейные лавки вместо того, чтобы думать об очищении революции. Вот она, контра в овечьей шкуре!
Демулен (кивая ещё активнее). Жака Ру и его кодлу даже Эбер не любит. Их не зря прозвали «бешеными». Ультрареволюционерами.
Марат. Да какие они революционеры! Им бы в тенёчке лечь, и чтобы еда с неба падала, - вот их идеал. Эбер своим умишком до этого не дотумкал.
Демулен. А может, он тайный бриссотинец?
Марат. А вы умнеете. В общем, вы ещё дождётесь головы Эбера, только давайте сначала вернём революцию на правильный путь.
Ответ на вероятный вопрос «А правильный - это какой?» остаётся за кадром.
Люсиль (передаёт мужу свежий номер «Папаши Дюшена»). Эбер опять написал чушь. А его читатели небось и не поймут.
Демулен. Они верят всему, что он пишет. И искренне думают, что печник папаша Дюшен - это он и есть.
Люсиль. И ты их не просветишь?
Демулен. Ну… неловко как-то. Он журналист, и я журналист. Должна же у нас быть цеховая солидарность… (В сторону.) Только бы она про голову Эбера, обещанную мне Маратом, не догадалась!
Акт IV (продолжение)
Демулен, ещё пока во дворце министра юстиции, портит недописанное письмо с братским приветом к марсельским якобинцам, рисуя кораблики на полях.
Демулен (сам себе). Вот почему все клёвые монархисты так плохо кончают? Луи Сюло на Теруань нарвался, Барнав теперь сидит в тюрячке и, похоже, выйдет оттуда только на площадь Революции. Это несправедливо! А ещё и мой кузен-уголовник в Париж припёрся - депутат он теперь, видите ли…
Дантон (в воспоминаниях Демулена; да, это очень нелинейный нарратив). Зато теперь все бабы будут его. Хоть у него и лыба, как у серийного убийцы.
Демулен. Да ему, кажется, не до женщин…
Дантон. Вы про Робеспьера то же самое говорили, а теперь…
Демулен. И кто же там у него?
Дантон. Да она, она.
Демулен. Фу! (Мысленно возвращаясь в реальность.) Чот скучное это дело - политика. И зачем я только в Конвент избрался? Это ж говорить придётся постоянно, а логопедов в Париж всё ещё не завезли. Дантон, вон, тоже спит и видит, как закончит дела и рванёт к себе в Арси…
Дантон (мрачно). Аррас.
Демулен. Я ничего не понимаю! Вы решили выкупить родовое гнездо Робеспьеров? Я думал, вы замахивались на недвижимость поприличнее.
Дантон (потрясая бумагами). Читайте. Мадам Мантель упорно отправляет меня в Аррас.
Некоторое время спустя.
Демулен. Кстати, как мы объясним пропажу побрякушек Антуанетты?
Дантон (резко отрываясь от документов на свою новую землицу). А? Чо? А, я думал, это не вы, это Дюмурье подкрался. Я ж говорил, на Ролана свалим.
Демулен. А конкретнее? От нас же конкретики потребуют.
Дантон. Конкретики… Придумайте что-нибудь сами.
Демулен (откашливается). Значит, так: прилетели инопланетяне, привезли донесение от Фабра, а в донесении написано, что подозреваемый во всём сознался. Правдоподобно звучит?
Дантон (вымученно). Очень.
Демулен. Дюмурье - мутный тип, зря мы с ним связались.
Дантон. М-м-м, я что я слышу? Неужели голос Робеспьера? Где там марганцовка и белый друг?
Демулен. Но Робеспьер и правда всегда оказывается прав!
Дантон. Ша. И точка. Я сам поеду на фронт и своими глазами погляжу на эти безобразия. Включая самого Дюмурье.
Демулен (в сторону). А всё-таки Дюмурье его может сожрать. И роялисты могут. Он же им тоже наобещал с три короба…
Робеспьер (в голове у Демулена). Вас ничему не научила история с Мирабо? Пора бы уже смотреть на людей трезво, а не влюбляться с первого взгляда во всех подряд!
Демулен (отгоняя назойливую мысль о том, чтобы добровольно сдаться в Шарантон). Э-э-э… вы же не на Дантона намекаете? Ведь не на Дантона же?
Робеспьер (в голове у Демулена). Типун вам на язык! Вся революция - его рук дело! Если Дантон - контра, то кто тогда мы?
После договорняка под Вальми война быстро перемещается за границы Франции. Бюзо с Манон приходится делать вид, что они почти не знакомы, отчего оба невыносимо страдают. Жирондисты тем временем готовятся захватывать власть и разыгрывают карту «триумвирата»: якобы Робеспьер, Дантон и Марат сообща захватили всю власть в этом печальном заснеженном городе. В ответ на это Бриссо и его компанию вышвыривают из Якобинского клуба и, кажется, даже не возвращают остатки взносов.
Ролан (с трибуны Конвента). Робеспьер хочет повторить сентябрьскую резню! Гадом буду, зуб даю!
Жиронда улюлюкает и свистит, разворачивая поверх своих рядов огромный транспарант с надписью «Старый конь борозды не испортит!» и портретом Ролана с героическим выражением лица, какого в его реальном мимическом репертуаре отродясь не водилось.
Председатель Гюаде (Робеспьеру, рвущемуся к трибуне). Гражданин, вы куда прёте без очереди?
Робеспьер. Я по записи ко времени!
Гюаде. Талончик покажите!
Дантон. Ша! И точка. Я вам талончик, я вам и «Госуслуги». И регистратура - тоже. Кстати, за Робеспьером буду я. Вопросы есть?
Верньо (Гюаде). Мда, мы Робеспьера с таким союзничком не одолеем.
Гюаде. Скинемся и купим. Дантон продаётся.
Верньо. Не всё так просто, дружище. Тю, этот малохольный таки влез на трибуну. Он и говорить-то не умеет.
Гюаде. Зато его любит этот, как его…
Верньо. М?..
Гюаде (хлопает себя по лбу). Народ!
Робеспьер (с трибуны). Никто из вас не посмеет бросить мне обвинение в лицо!
Луве (выходит, поигрывая пачкой листков). Вы думаете, что я вас не переиграю, что я вас не уничтожу? Я вас уничтожу! (Влезает на трибуну. На титульном листе видно заглавие «Робеспьерицид». Луве набирает воздуху в грудь и выкручивает звук на максимум.) Робеспьер, вы клевещете на истинных патриотов, то есть на нас!
Гора достаёт трещотки, дудки и палки-стучалки, но по знаку Робеспьера затихает.
Луве (продолжает орать, что в полной тишине звучит уже… как-то так). Sie haben dem Volk erlaubt, sich wie einem Götzen zu räuchern! Sie wollen die alleinige Macht ergreifen!.. Тьфу ты! Вы позволили людям поклоняться себе как идолу! Вы хотите захватить единоличную власть!
Гора (хором). Луве - чемпион по нырянию в бетон! Мы - не Жиронда, Болото - не мы, мы монтаньярами быть рождены! Эй, Жиронда, не робей, по своим воротам бей, а по нашим попадёшь - до больницы не дойдёшь!
Луве продолжает свою речь, но теперь его не слышно вовсе. Окончательно охрипнув, он машет рукой сходит с трибуны, на которой тут же оказывается Робеспьер.
Робеспьер. Спасибо за просмотр, и отдельное спасибо модератору чата гражданину Дантону. Реакт на Луве выйдет в ближайшие дни. Подписывайтесь на мой канал, ставьте палец вверх, жмите на колокольчик. До новых встреч в эфире.
Направляется к выходу в окружении кучки соратников.
Огюстен Робеспьер (брату). Макс, бриссотинцы же тебя сожрут!
Робеспьер. Подавятся. Я невкусный.
Лежандр (растерянно утирая лоб «розой» Горы). Какой хитрый ход, однако! Вот так и прямо под дых!
Дантон (мрачно). Эти Вильгельмы Телли целились в него, а попали в меня. Отныне бой Робеспьера - мой бой, так и передайте Бриссо.
Верньо. Фух, какая радость, что я не бриссотинец! Но задеть Дантона дорогого стоит. Он чмошник, да ещё и обидчивый, оказывается. Интересно будет дожить до того момента, когда они с Робеспьером от испуга скушают друг друга.
Улица Сент-Оноре.
Мадам Дюпле (с распростёртыми объятьями). Шарлотта, доченька, здравствуй!
Шарлотта Робеспьер (с невозмутимым видом проходит мимо). И вам не хворать. Покажите мне мою комнату, я устала с дороги.
Мадам Дюпле. Вот. Тут, правда, у нас просто, без изысков…
Шарлотта. Вижу, не слепая.
Мадам Дюпле (с трудом нащупывая верную дистанцию с этой важной птицей). Я вам чем-то ещё могу помочь?
Выражением лица Шарлотта доносит до хозяйки, что лучшее, что та может сделать для неё, - немедленно покинуть помещение.
Дюпле (Огюстену, закуривая трубку). Конечно, она ваша сестра, и кто я такой, чтобы её…
Огюстен (с готовностью). Нет-нет, критикуйте на здоровье. Шарлотта - это наш крест, но Макс вам ни за что не расскажет, какая она на самом деле. Он старается ни о ком не думать дурно… но и он ведь от неё в конце концов сбежал, заметьте. Я ещё держусь, но на честном слове и на одном крыле. (Опомнившись, косится на четвёртую стену.) Вообще меня сюда ввели, чтобы я вам обрисовал прошлое нашей семьи, ну так слушайте. (Берёт Дюпле за пуговицу, тот слегка напрягается.) В детдоме я вырос, скитался к дорогам, в сугробах зимой ночевал… тьфу ты, это не про то. Наша мама умерла, когда я ещё был младенцем, а отец тут же исчез в неизвестном направлении. Ни денье алиментов за почти что тридцать лет, представляете? Нас с Максом забрал дедушка, а девчонок - тётки. Потом мы уехали учиться в Париж, и Шарлотте пришлось с детства вести дом, ещё она жуть как ревновала Макса к младшей сестре Анриетте, с которой он крепче дружил… Анриетта умерла юной, а ревнует она до сих пор. В общем, Шарлотте пришлось рано повзрослеть, но так-то ей всего тридцать три…
Автор. А я сказала, нет и тридцати.
Огюстен. Но гражданка Мантель, она ведь меня старше на четыре года, а мне…
Автор. Двадцать девять, а мозги ещё не отрастил. Нашёл чем хвастаться! О возрасте женщины надо говорить или хорошо, или ничего.
Огюстен (тяжко вздыхает). В общем, мы ещё не потеряли надежды сплавить её замуж. Был у неё жених, такой Фуше - знаете ведь этого деятеля, который похож на привидение? Но он её очень неожиданно послал лесом…
Дюпле. А что, она его любила?
Огюстен. Ну… по крайней мере терпела. Что ей не очень-то свойственно. Но после этого она распугала всех моих потенциальных невест, потому что уживаться с такой золовкой никто из них не хотел. С Шарлоттиной точки зрения, никто, кроме неё, не имеет права заботиться о нас с Максом.
Дюпле. А, поэтому-то он до сих пор не женат?
Огюстен. Не знаю. Не спрашивал. Женщины на него вешаются гирляндами, у него было из кого выбирать. Может, просто не хотел заводить семью. чтобы из неё не получилось что-то вроде нашей.
Дюпле. Ну… многие дети теряют родителей. Но мы готовы стать вам семьёй!
Огюстен. Так мы ведь и не знаем, потеряли мы отца или нет. Вдруг он ходит на заседания Конвента и смотрит с галереи на нас с Максом. А мы и не догадываемся, что это он… (Неприязненно ёжится, не отпуская пуговицы Дюпле.)
Дюпле. Огюстен, забудьте вы об этом! Здесь у вас будет другая жизнь. Надеюсь, ваш брат женится на моей старшей дочери, она ему родит детей…
Огюстен (красноречиво молчит).
Дюпле. Зато у него есть друзья…
Огюстен. Это у Дантона есть друзья. А у Макса - так, фанбои.
Дюпле. А Демулен? Максим - крёстный его ребёнка.
Огюстен. Его ребёнка?
Слова «Милое летнее дитя!» не звучат, но подразумеваются.
Мадам Дюпле (Шарлотте). Ну куда же вы его? Он нам уже как родной сын.
Шарлотта. Вот именно, что «как». А на самом деле он мой брат. Поэтому умойтесь. (Максиму.) Пакуй чемоданы.
Робеспьер. Зачем? И почему ты говоришь о нём во множественном числе?
Шарлотта. Ты - слишком важная персона, чтобы жить в этой конуре. Вот Дантон понимает толк в пиаре…
Робеспьер. Никто не знает, откуда у Дантона деньги на этот самый пиар. Ну и человек такой - он не стесняется вести себя, как король. Но это лучший способ нажить себе врагов.
Шарлотта. С каких это пор ты боишься нажить врагов? Думаешь, люди будут думать о тебе лучше, если ты будешь жить на чердаке?
Робеспьер. Мне. Так. Удобно. Обо мне заботятся.
Шарлотта. Чужие люди! А должна - я! И ещё тут отирается слишком много девиц! Огюстен уже чуть не погубил себя из-за женщин!
Робеспьер. Ну и как же он чуть не погубил себя? (В сторону.) Она догадывается, что ли? Вот засада…
Шарлотта. Неважно! Главное - я его спасла от падения! А эта старуха (кивает на мадам Дюпле) только того и хочет, чтобы подложить тебе под бочок кого-то из своих дочек!
Робеспьер (как можно более искренним тоном). Шарлотта, ты о чём?
Шарлотта. Вот эта Элизабет - ты погляди на неё, она же сущая хищница…
Робеспьер. Она - невинное дитя, о ней никто в жизни слова дурного не сказал. (В сторону.) Фух, пронесло! Или нет?
Шарлотта. Значит, я первая буду! Всё, мы съезжаем.
Робеспьер. Разреши поправить: не мы, а ты. Мне и без тебя хватает нервотрёпки каждый день, скорпиошенька ты моя.
Обещанный реакт на Луве в разгаре.
Робеспьер (с трибуны). К сентябрьским событиям я не имею отношения. Но, заметьте, не осуждаю их. К примеру, то, что произошло десятого августа, незаконно, но и штурм Бастилии был незаконным - как и Революция вообще, если смотреть с точки зрения старого мира. Но мы должны выработать новую законность, революционную…
Демулен (с места). М-м-м… это не этическая позиция, а оправдание какое-то.
Дантон. Он политик, какое ему дело до этики?
Демулен. А я говорю, все преступления одинаковы - что политические, что обычные.
Сен-Жюст. Ты смотри, как запел Фонарный прокурор!
Демулен. Но-но! Я даже в те времена, когда был Фонарным прокурором, не оправдывал себя тем, что я законодатель нового мира.
Сен-Жюст. Необходимость не нуждается в извинениях и оправданиях.
Демулен. Ну что вы несёте? Вам лишь бы сказать что-нибудь!
Фабр (Демулену, на ухо). Милейший, а вы на чьей стороне сегодня с утра?
Демулен (вслух). А я что, не могу сказать ничего, что противоречит генеральной линии партии?
Сен-Жюст. О господи, сколько же с вами мороки… (Отворачивается.)
Филипп Эгалите (хватает за руку Демулена, собравшегося тихо слинять). Куда? Не будете же вы убегать в разгар речи Робеспьера. А то ещё подумают, что это демарш.
Демулен. Кузен Антуан меня ненавидит.
Филипп Эгалите. И я тоже в его поминальничке. А если у него такого нет, он его заведёт, попомните моё слово. И мы там оба бу…
Демулен. У Лакло тоже были списки. Как я скучаю по тем временам…
Филипп Эгалите. И я…
Демулен, пользуясь тем, что бывший герцог растрогался и размяк, вырывается и таки убегает из зала заседаний. Председательствующий Эро де Сешель провожает его понимающим взглядом.
Клод Дюплесси (зятю). Аннетты нет дома, но вы не убегайте, вы мне нужны. Вы мне скажите, что такое несут жирондистские газеты? Почему вы позволяете им писать, что Люсиль спит с Дантоном?
Демулен. Ей даже нравится, что они пишут, хоть это и брехня, а мне норм. Ещё вопросы?
Клод. А насчёт остальных её любовников?
Демулен. Тоже брехня. Ну что вы кипешуете, тато? Лучше меня пожалейте. У меня был ужасный день, Робеспьер толкал речь, от которой у меня уши в трубочку свернулись…
Робеспьер (входит). А, и поэтому вы сбежали, не дождавшись конца?
Демулен. Да. То есть нет. То есть я там с места высказал небольшое несогласие, а Сен-Жюст на меня накинулся.
Робеспьер. Ну, предположим, не накинулся, а высказал своё мнение…
Демулен. То есть он имеет право, а я нет?
Робеспьер. Ну почему, имеете. А остальные имеют право не согласиться. Не принимайте близко к сердцу.
Клод. Как не надо, так он принимает… (Всхлипывает, вытирая слезу клеветнической жирондистской статейкой.) Тут всякие небылицы пишут про мою дочь и Дантона, а ему всё параллельно!
Робеспьер. Конечно, эти слухи нельзя поощрять… но если мы будем их слишком решительно пресекать, все подумают, что это правда. Так что, прошу вас, не перегните палку. (Демулену.) Вы мне нужны, нас ждут великие дела.
Демулен. И какие же?
Робеспьер. Мы пойдём гулять и проверим, узнают ли нас на улицах.
Демулен. А вам зачем?
Робеспьер. Меня тут считают пустым местом. Вот и проверим, так ли это.
Демулен (в сторону). Зашибись способ. И не он ли меня недавно донимал тем, что от медных труб болят уши? (Робеспьеру, очень искренним тоном.) Если вы про то, что я сбежал с вашей последней речи, то прошу понять и простить - живот скрутило.
Робеспьер. Ничего, зато Луве больше меня не будет пытаться «переиграть и уничтожить». И никто не будет. Ну или хотя бы трижды подумают перед этим.
Демулен. Вы что-то после этого выглядите, как будто на вас пахали.
Робеспьер. Не без того. Зато я хоть чего-то добился. А вот вы выглядите, как будто на вас пахать надо.
Демулен. Бриссотинцы пишут, что это из-за моего распутного образа жизни. Пусть пишут. Их забавно читать.
Странный тип на улице начинает к нии присматриваться, словно пытаясь понять, не им ли он в своё время одолжил энную сумму.
Демулен. Слушайте, а вы правда хотите, чтобы вас узнавали на улице?
Робеспьер. Нет. Покоя хочу. И чтобы не подслушивали.
Демулен. Да вы параноик, батенька!
Робеспьер. Увы, нет: я брат Шарлотты. Но хватит обо мне, давайте о вас. (Вытаскивает из кармана распятие, один вид которого прибавляет Демулену седых волос.) Я бы на вашем месте не относился столь легкомысленно к тому, что пишут бриссотинские газеты. Они ведь не так уж и много додумывают. Вас с Дантоном действительно постоянно видят с женщинами, а его жена нездорова, и это выглядит вдвойне…
Демулен. Беременность - не болезнь! Спросите любого гинеколога!
Робеспьер. Одно другому не мешает. Когда я с ней говорил в начале недели, она показалась мне нездоровой. И Дантон с ней никогда не выходит в свет.
Демулен. Они погавкались. Из-за политики. Она ж тайная монархистка.
Робеспьер. Значит, я ошибался насчёт неё.
Демулен (надуваясь, как мышь на крупу). И это был удобный предлог, чтобы прочесть мне нотацию.
Робеспьер. Но я вовсе не хотел…
Демулен (капризно). Нет, хотели!
Робеспьер. Ладно. Вам нужна нотация - держите. Мой вам совет: бросьте играть, и пусть Дантон тоже не играет. Сидите дома с женой - кстати, её похождения, даже мнимые, тоже вам чести не делают, - а если хотите завести любовницу, хотя бы соблюдайте конспирацию.
Демулен. Но мне не нужна любовница!
Робеспьер. Хоть какая-то хорошая новость. Но вообще ваш образ жизни пятнает наши идеалы.
Демулен. Да пошли они лесом! Я за них никогда не ратовал.
Робеспьер. Что-о-о?
Демулен. А теперь вы меня послушайте. Мой вам совет: сделайте лицо попроще. Ещё недавно вы про мой моральный облик и не заикались, а теперь вы на пару с Сен-Жюстом…
Робеспьер. Дался вам Сен-Жюст!
Демулен (хныча). Он сказал, от меня одна морока! Он хочет меня вышвырнуть обратно в Гиз! А вы всегда на его стороне…
Робеспьер. Я ни на чьей стороне. Вы мне оба нужны. Разберитесь между собой сами. Кстати, что-то под ногами чавкает, и впереди маячит какой-то бородатый крестьянин… Куда мы забрели?
Демулен. Да, давайте повернём обратно, а то мы тут так и останемся на веки вечные.
Робеспьер. Может, проведаем мою сестру?
Демулен (в сторону). Ну и что тут ответить, когда выбирать приходится между Шарлоттой и Элеонорой? Может, лучше тогда уж к Сансону? А, кстати, может, нам повезёт, и Элеоноры не будет дома?
Робеспьер (обнаружив тонкий слух). Угадали. Она сейчас на занятиях. Так что, бог даст, вы не поцапаетесь.
Демулен (обрадовавшись поводу перехватить инициативу). А вы-то, облико морале, хоть женитесь на ней? А то о ваших подвигах уже знает каждая собака.
Робеспьер. М-м-м… ну и вопросец вы мне задали… Она ревнует меня к работе, к друзьям, ко всему на свете… А можно взять помощь клуба?
Демулен. Что вам скажет Якобинский клуб, я и так догадываюсь, так что давайте уж сами. Так вы на ней женитесь?
Робеспьер. Может быть. Если совсем прижмёт.
Демулен. А ещё…
Робеспьер. Что?
Демулен. Да так, ерунда. Музыкой навеяло. (В сторону и совсем шёпотом.) Он же мне не поверит насчёт Бабетты. Он её за младшую сестрёнку держит… (Глубоко задумывается и пропускает часть тирады Робеспьера.)
Робеспьер. …в исторических событиях так называемые великие люди суть ярлыки, дающие наименование событию, которые, так же как ярлыки, менее всего имеют связи с самым событием. Каждое действие их, кажущееся им произвольным для самих себя, в историческом смысле непроизвольно, а находится в связи со всем ходом истории и определено предвечно…
Прохожий (вглядываясь в лицо Робеспьера). Лев Николаич! Дорогой! Не узнал вас без бороды!
Робеспьер (Демулену). Ну вот видите. Историю вершат народные массы, и никто не помнит имён составлявших их людей. Так что моё имя будет стёрто со страниц истории.
Флеш-куда-то-там, поскольку таймлайн и так переколбашен по самое не балуйся. Так что будем считать, что Робеспьеру удалось раздвоиться и одновременно отправиться гулять и с Демуленом, и с Сен-Жюстом.
Робеспьер. Ну вы поймите: я так страдал в одиночестве в Луи-ле-Гран… то есть не страдал, но всё же страдал, а потом появился Камиль…
Сен-Жюст. Всё с вами понятно. Цепляетесь за прошлое, нет бы в будущее взглянуть.
Робеспьер. Вам проще: вы моложе, у вас того прошлого и нет.
Сен-Жюст. Кто сказал, что нет? (В сторону.) Ой, дурак, кто меня за язык тянул? Не дай бог, придётся и за серебро отчитаться, и за похабщину в поэме, и за то, как Торену рога наставлял… К чьему моральному облику он тогда цепляться будет?
Робеспьер. Я не об этом. Вы до революции только учились. Вам проще не думать о прошлом. Но вы поймите, я всегда с трудом сходился с людьми, а Камиль уже в десять лет притягивал окружающих, словно магнит, и с тех пор ничего не изменилось…
Сен-Жюст. Ясно. Из-за ваших сентиментальных воспоминаний мы теперь будем терпеть все его закидоны.
Робеспьер. Да нет же! Я просто пытаюсь вам объяснить, почему он мне друг! Он умный. И хороший журналист.
Сен-Жюст. А зачем нам журналист? Нам журналист не нужен.
Робеспьер. Ясно. Вы его просто не любите.
Сен-Жюст (в сторону). Наконец-то индеец Зоркий Глаз увидел, что у сарая нет стены!
***
Дантон (сам себе). Что ж всё не слава богу! То Англия в войну ввязаться хочет - а против Англии мы не вывезем, то жирондисты примеряются нам морды бить… А хочется просто уехать обратно в Арси и с женой помириться. И Люсиль тоже хочется. Как это совместить? Ну… как-нибудь. Луиза Робер достала своими подколками насчёт шведской семьи, так что НЕ ТАК.
Люсиль (сама себе). Габриэль задолбала сидеть дома и рыдать! Её родители им с Жоржем купили особняк - вот пусть разводит нюни там, а мне настроение не портит! Фрерон тоже задолбал - приехал из Меца, не привёз ни оленины, ни бриллиантов, ни песцовых шкурок, но по пятам ходит…
Фрерон (Люсили, пожирая её глазами). Люсиль, я вас всё ещё хочу. Может, давайте уже, а?
Люсиль, игнорируя Фрерона, мысленно перелистывает страницу своего донжуанского списка. Модуляция на полтора тона вверх.
Эро (Люсили). Люсиль, я ради вас в Якобинский клуб не пошёл. Неужели это малая жертва ради вашей благосклонности?
Люсиль. Ну так я тогда вас тут разговорами о политике доконаю.
Эро. Господи, опять про санкюлотов, ну сколько можно!
Люсиль. Вы всё-таки аристократ до мозга костей.
Эро. Ничего подобного, я республиканец! Честно-честно!
Люсиль. Тогда должны понимать, что это при старом режиме я бы перед вами на спину упала по первому вашему движению брови, а сейчас я женщина свободная…
Эро (игриво). И как ваша свобода отменяет тот факт, что я могу вам дать того, чего муж вам явно недодаёт?
Люсиль. А, так вы это ещё и ради моего блага затеяли?
Эро. Вот правду говорят, с кем поведёшься - так тебе и надо. Зря вас муж научил сарказму.
Люсиль. Попрошу! Это кто кого ещё тут научил!
Эро. Он же манипулятор. Делает вид, что у него лапки, а сам… Вот Сен-Жюст, которого я, правда, не люблю…
Люсиль. Вот раз не любите - и избавьте меня от разговоров о нём. Я его тоже не люблю. (В сторону.) Потому что как это он смеет меня не хотеть?
Эро. Но он соратник Робеспьера, а значит, и вашего мужа, и Дантона. Он хочет улучшить нашу политику…
Люсиль. Он не политику хочет улучшить, а людей. Причём сам не знает толком, как. Мой муж и Дантон такой ерундой не страдают.
Эро (с искренним удивлением). А вы, оказывается, не дура!
Люсиль. Это что! Видели бы вы меня в старших классах… Сейчас, в двадцать, мозги уже не те.
Эро. В общем, мы отклонились от темы. Люсиль, я вас хочу. Ну давайте уже, а?
Люсиль. И ради этого вы пропустили заседание у якобинцев? Могли бы и сходить. По крайней мере это вас бы удовлетворило гораздо больше.
Модуляция ещё на полтора тона вверх.
Дийон (Люсили). …а потом моей дочери сказали, чтобы она не стояла на свету, потому что Антуанетту бесила её атласная кожа. Кстати, ничего не запрещайте мужу, а то он распсихуется. Ну разве что он захочет чего-то незаконного. Он у вас такой очаровательный неврастеник! (Обнимает её за талию.) Ну что, Люсиль, я вас достаточно уболтал? Вы не смотрите, что я вам гожусь в отцы, давайте уже, а?
Люсиль. А давайте нет?
Дийон. Ну почему?
Люсиль (подбирает распятие, забытое при очередном визите Робеспьером). Потому что я обожаю Камиля и наложу на себя руки, если с ним что-нибудь случится, как вы можете этого не понимать!
Фрерон, Эро и Дийон (хором). Что, правда, что ли?
Недоумённо переглядываются. На фоне затихают последние аккорды песни «Belle».
***
Зима 92-го. Демулен спит и видит, как королю и королеве рубят головы, а бриссотинцы выметаются из Конвента. Марат болеет и гавкается с Жаком Ру. Орас Демулен соперничает с отцом за статус пупа земли. Люсиль же бредит собственным мужем, предоставив сына заботам Аннетты, потому что что-то такое подозревает, пусть ещё и смутно.
Марат (Демулену). Кто вас подослал? Робеспьер или Дантон?
Демулен. Ни один, но оба, думаю, будут счастливы, если вы поможете им расквитаться с Бриссо.
Марат (демонстративно наводит марганцовку покрепче). Бриссо! Этот клоун считает себя спецом в международных делах, потому что сто раз штурмовал Верхний Ларс в обе стороны. Так я-то за границу чаще него сбегал, но никто не называет меня Жан-Полем - экспертом-международником.
Демулен. Бриссо надо атаковать со всех сторон. Всякое лыко будет в строку. Вы о нём что-нибудь такое плохое можете припомнить?
Марат. Извольте! Он мои «Цепи рабства» издал в Лондоне пиратским порядком и весь гонорар прикарманил.
Демулен. Но не настолько же всякое! Ещё скажут, что мы с ним личные счёты сводим. Вот, скажем, до революции он был сексотом…
Марат. Его стукачество меня не волнует, а вот гонорар за книгу…
Демулен. Давайте напишем совместный памфлет.
Марат. Вам надо - вы и пишите.
Демулен. Я напишу. Вы, главное, скажите, может ли Бриссо хотя бы теоретически накопать на вас компромат?
Марат. Мораль - моё второе имя.
Демулен. А, то есть накопать-то он не сможет…
Марат (с хитрым прищуром). Оскорбить меня пытаетесь, батенька? Не советую.
Демулен (очень искренним тоном). Да ни боже мой! Давайте копать на него, а я этому всему уже придам форму памфлета. Итак, он извращенец, провокатор, маньяк, китаец и шпион, а ещё якшался с Мирабо и герцогом Орлеанским…
Марат. А вы - нет?
Демулен. Эм…
Марат. Напоминаю: бывший герцог жив и здравствует, и даже в нашу фракцию входит.
Демулен. Но Робеспьер уже думает, как бы по весне выгнать его на почётную пенсию в Англию.
Марат. Пенсию? То есть, мы ему ещё и приплачивать будем? До такого извращения даже маркиз де Сад не додумался. Впрочем, ладно. Идея насчёт весны явно здравая. Тогда-то мы всех федералистов и накроем.
Демулен. Ага. Они, конечно же, будут голосовать против смертной казни для Луи Капета, и мы их в этом уличим…
Марат. Они одни не будут за? Милое ле…
Демулен. Ну Робеспьера-то мы уболтаем.
Марат. А я как раз не о нём. Я в Дантоне не уверен. Кроме него ехать в Бельгию копать под Дюмурье некому. Так что у него будет уважительная причина не голосовать вообще.
Демулен. Пойду обрадую его.
Марат. Обрадуйте. А Бриссо всегда был контрой, но его кодла неплохо окопалась в Конвенте, и отстранить их всех от общественной жизни…
Демулен. Только отстранить? Только отстранить, правда ведь?
Марат. А я-то думал, вы сняли розовые очки. Или это вы сейчас с голоса Робеспьера поёте? То-то он в сентябре сидел и не говорил под руку, а сейчас подозрительно подобрел…
Демулен. Но я так давно знаю Бриссо…
Марат. И что?
Демулен. Это же не наш метод! Давайте вести среди него разъяснительную работу. Ну или хотя бы просто чморить в печати…
Марат. Дорогой мой, бриссотинцы развязали войну, твёрдо зная, что на фронте они не погибнут. Это вам не измена? Это вам не достойно смертной казни? А?
Демулен. Я вас понял. Но это не значит, что согласился.
Марат. Вас, кажется, беспокоят эбертисты. А меня - санкюло… (В сторону четвёртой стены.) Гражданка Мантель, а может, я сразу за сохранение жизни Луи Капету выскажусь, если вы тут меня всё равно заставляете нести чушь? Аристократов из эмиграции позову? Или напишу в следующей передовице, что долг искреннего патриота - поддержать войну? Хуже уже не будет, право слово!
Автор (поигрывая волшебной палочкой). Не заставляйте меня идти на крайние меры, доктор Марат.
Симона Эврар и Альбертина Марат (отчаянно делают из-за кадра знаки, должные означать «ради бога, не дразни гусей!»).
Марат (своим женщинам). Ладно, ладно, не волнуйтесь только. (Демулену.) Так вот, санкюлоты меня беспокоят. (Скривившись.) Они возомнили, что они тут главная движущая сила революции, а ведь если бы мы не сделали революцию в кафе, чёрта с два бы они вышли на улицы.
Демулен (изо всех сил кивая головой). Как вы правы!
Марат. Так вот, вожак санкюлотов Жак Ру подстрекает их грабить бакалейные лавки вместо того, чтобы думать об очищении революции. Вот она, контра в овечьей шкуре!
Демулен (кивая ещё активнее). Жака Ру и его кодлу даже Эбер не любит. Их не зря прозвали «бешеными». Ультрареволюционерами.
Марат. Да какие они революционеры! Им бы в тенёчке лечь, и чтобы еда с неба падала, - вот их идеал. Эбер своим умишком до этого не дотумкал.
Демулен. А может, он тайный бриссотинец?
Марат. А вы умнеете. В общем, вы ещё дождётесь головы Эбера, только давайте сначала вернём революцию на правильный путь.
Ответ на вероятный вопрос «А правильный - это какой?» остаётся за кадром.
Люсиль (передаёт мужу свежий номер «Папаши Дюшена»). Эбер опять написал чушь. А его читатели небось и не поймут.
Демулен. Они верят всему, что он пишет. И искренне думают, что печник папаша Дюшен - это он и есть.
Люсиль. И ты их не просветишь?
Демулен. Ну… неловко как-то. Он журналист, и я журналист. Должна же у нас быть цеховая солидарность… (В сторону.) Только бы она про голову Эбера, обещанную мне Маратом, не догадалась!