Тацухико Такимото - Реквием по мне
Реквием по мне
В моём родном городе есть заброшенный храм. От его главного здания к воротам-тории ведёт тропинка с крутым уклоном. Однажды много лет назад я спустился по этой тропинке вниз бегом. Зачем? Потому что думал, что это будет круто - как в сериале по телевизору. А может, что-то меня заставило. Я обернулся, взглянул на храм и тут же стремглав помчался к видневшимся далеко внизу воротам. На бегу я обо что-то споткнулся, упал и разбил лицо об бетонное покрытие - шрам на лбу остался со мной по сей день.
Упал я тогда так сильно, что мог, наверное, и умереть. Впрочем, возможно, я тогда и умер. Хотя, нет, не умер, ведь сейчас я живой. Живой, однако доказать это не смог бы. Изо дня в день я нахожусь в ясном сознании и испытываю разнообразные чувства, но есть вероятность, что это всё - предсмертная галлюцинация. В глубине души я постоянно сомневаюсь - а вдруг мир, в котором я живу - это видение умирающего? Впрочем, если окажется так, то в этом нет какой-то особенной проблемы. Даже наоборот - будет интереснее.
Живу я изо дня в день скучной жизнью. Скучная работа. Скучные отношения. Скучные хобби. Мало того, что у меня скучный характер - из-за того, что мне не хватает не то смелости, не то какой-то ещё духовной энергии, чтобы из этой скуки вырваться, нет и желания. Оттого-то мне и хочется, чтобы всё это, включая и мои мысли и чувства, саму мою сущность, оказалось иллюзией, которая в один прекрасный день разрушится, рассеется, словно туман, и вслед за которой придёт что-то принципиально новое и интересное. При этом, однако, я не верю, что способен сам вызвать такие перемены, поэтому всего лишь пассивно жду, когда какая-нибудь внешняя сила привнесёт в мою жизнь нечто новое. Вот такой я человек.
Впрочем, за себя мне не стыдно. Что плохого в том, что я пассивен? Что плохого в том, что я, как человеконенавистник, а может быть, как глупый школьник, а может быть, как философ, размышляю об иллюзорности мира?
Да нет, никто не говорит, что я плохой. Это я сам решил, что какие-то мои стороны - плохие, и сам же себе возражаю, что это не так. Сражаюсь и спорю сам с собой. Пора прекращать. Короче, я хочу сказать, что нет ничего страшного в пассивности. Я хочу сказать, что нет ничего страшного в том, чтобы быть мизантропом, подозревать, что весь мир иллюзорен и даже надеяться на это. Что можно смело жить с такими мрачными мыслями.
***
Вечером, в очередной раз отработав скучную работу, я зашёл по дороге домой в супермаркет. Супермаркет этот располагается примерно в тысяче километров от моей родины - той деревни с заброшенным храмом. Вывеска бледно сияла в вечерних сумерках.
В супермаркете я закупился готовыми обедами. Готовые обеды - это обалдеть, как вкусно. В них есть и мясо, и рыба, и овощи, все они по-разному изобретательно приготовлены и приплеваны, и к тому же продаются по божеской цене, доступной даже такому, как я - ограниченному и душой и финансами.
Было время - я искренне ненавидел готовые обеды. В моей голове тогда поселилось подозрение, даже уверенность, что моя жизнь скучна исключительно из-за готовых обедов. Почему я начал так думать? Во-первых, потому, что они вкусные, но при этом дешёвые. Готовые обеды - это слишком уж вкусно. Во-вторых, я заметил одну странность. Дёшевые товары дёшевы всегда по конкретной причине, а значит, здесь явно имелась какая-то уловка. Как-то, поедая очередной готовый обед, я подумал, что уловкой в еде могут быть пищевые добавки, которые туда добавляют в огромном количестве. Прекрасный вкус, якобы получающийся от правильного сочетания масла и соли, вполне может на самом деле происходить из какой-нибудь мерзкой химии. И мне сразу же показалось, что эта мысль - очень верная. А вдогонку тут же подумалось, что химикаты наверняка должны быть вредны как телу, так и мозгу. После того, как эти мысли охватили меня, мне потребовалось примерно десять секунд, чтобы прийти к выводу, что жизнь моя скучна из-за готовых обедов. Таким образом, готовые обеды превратились в нечто плохое.
Сейчас, глядя с высоты своего возраста, я могу сказать, что ни обеды, ни химикалии, ни в чём не виноваты. И я тоже совершенно ни в чём не виноват.
Итак, тем вечером я тщательно, не жалея времени, выбрал готовый обед, вернулся в свою квартиру, съел его, безразлично посмотрел какие-то видеоролики в интернете, а затем уснул, думая о своей любимой, которую ещё не встретил и, наверное, не встречу никогда. Засыпая, я надеялся, что эта жизнь - сон или наваждение, от которого я скоро пробужусь. Засыпая, я не осуждал себя, вяло и пассивно надеющегося на лучшее. Завернувшись в одеяло, я погрузился в сон.
Перед глазами стояла темнота. Спустя какое-то время, стало светлеть.
-… … … …
Когда свет стал невыносимым, я открыл глаза.
-Внимание! Это сон! - сказала в моём сне симпатичная девушка с жёлтым бантом в волосах.
Вокруг было ослепительно светло, не то от солнца, не то от какого-то искусственного источника. Так или иначе, всё вокруг было залито очень ярким светом, и я стоял посреди него. Напротив меня находилась молодая девушка, одетая в жёлто-зелёное одеяние, которое выглядело каким-то неестественным, пластмассовым. Она улыбнулась мне и произнесла:
-Внимание! Это сон!
Я подумал: «Сон? Ну да, конечно, это сон», и во сне ощутил подавленность. Ну почему ничего такого не произойдёт в реальности? Чтобы появилась девушка, странно, но симпатично одетая, несущая мне что-то хорошее. Чтобы она заговорила со мной о чём-то интересном. Почему ничего такого классного не происходит наяву? Почему это происходит только здесь, в этом нереальном сне-видении? Я рассердился, а затем ощутил подавленность.
С другой стороны, пусть даже это сон - всё равно меня очень радовала внезапная возможность пообщаться с красивой девушкой. Тем более, что наяву разговаривая с женщинами, я всегда смущаюсь, а здесь у меня была защита - знание, что всё происходит не по-настоящему. Эта защита помогала мне говорить с девушкой уверенно. Радуясь преимуществу сна - безопасности - я ответил:
-Здравствуйте.
-Здравствуйте.
-«Внимание, это сон» - и так ведь понятно.
-Правда? А вы умны. Многие другие вот не догадываются, что это сон.
-Да? Ну а я вот понял. Я ведь только что лёг спать, да и вообще, в моей жизни наяву нет таких персонажей, как вы. Но вот такой сон, в котором я знаю, что это сон, у меня, кажется, впервые. Обычно, когда что-то снится, я думаю, что это по-настоящему.
-Но ведь и сейчас вы догадались, что это сон, только потому, что я сказала «Внимание! Это сон!» Если я ничего не говорю, то человек просто бесцельно бродит во сне. Вот и приходится приводить в чувство.
-Это… как бы работа у вас такая? Вот это… чем вы занимаетесь…
-Да. Меня зовут Флатта Юмэмисаки. Я - дрим-крашер. Пришла разрушить ваш сон. Такая у меня работа.
-Вон как… - рассеянно ответил я, старательно разглядывая девушку, которая только что представилась. Это сон, поэтому можно делать, что угодно. Наяву я всегда боюсь разглядывать людей, но во сне можно разглядывать, сколько влезет, как картинку в интернете. Мне очень нравилось, что можно не стесняясь глазеть на красивую девушку.
Неожиданно, Юмэмисаки отвернулась.
-Чего ты уставился? Мне неловко…
-А… извините - извинился я. Юмэмисаки улыбнулась.
-А ты даже во сне джентльмен. Обычно, поняв, что попали в осознанное сновидение, люди начинают творить со снящимися предметами и персонажами бог знает что, а ты такой послушный.
-Ну, наяву у меня совсем плохо. Инициативу взять никогда не получается. Даже в интернете, да и вообще нигде не могу расслабиться.
-Да…? Жалко тебя как-то. Жалко такому человеку сон разрушать.
-А что будет, если разрушить сон?
-Он разобьётся на мелкие кусочки, естественно.
-И что тогда будет?
-Тогда сон разлетится во все стороны, и его никогда уже будет не собрать. Это делается вот такими инструментами - Юмэмисаки сняла с плеча сумку и принялась показывать её содержимое - Это - отвёртка.
-И правда, отвёртка.
-Это - пила.
-И правда, пила.
-Это - молоток.
-И правда, молоток.
Юмэмисаки показала мне ещё несколько плотницких инструментов.
-С их помощью я и буду разрушать твой сон. Конкретно, вот так.
Взяв в левую руку отвёртку, а в правую - молоток, она присела на корточки. Белый пол состоял непонятно из чего, но таким уж твёрдым не выглядел. Юмэмисаки приложила к нему по диагонали конец отвёртки и ударила молотком по ручке. Отвёртка со стуком вошла в пол. Девушка навалилась на неё, и та стала опускаться к поверхности, вырывая за собой кусок пола.
-Моя работа - таким образом разрушить твой сон.
-Нелёгкая, наверное, работа.
-Так и есть. Времени на то, чтобы разрушить один сон, уходит почти бесконечность.
-А каких-нибудь инструментов подейственнее нет? Бензопилы, например?
-Мне выдали только эти. Приходится как-то выкручиваться.
-Ясно… ну, удачи.
-Спасибо! Я уж постараюсь!
-Если можно, давайте, я помогу.
-Правда? Ну ладно…
Юмэмисаки вытащила из сумки рубанок и вручила его мне.
-Вот, строгай этим свой сон.
Я взял рубанок и принялся работать им в своём сне. Пол понемногу убывал.
-Когда сон окончательно разрушится - что тогда будет? - трудясь в поте лица, полюбопытствовал я у Юмэмисаки, которая рядом так же усердно стучала молотком.
-Ничего не будет.
-И что тогда?
-Не знаю. Ещё никогда не становилось так, чтобы ничего не было. Сны всегда восстанавливаются и укрепляются, начиная с того места, где их начнёшь разрушать. Правда… этот сон медленнее других восстанавливается. Его получается ломать быстрее, чем он успевает вернуться. Так, может быть, удастся его разрушить совсем.
-Хотелось бы на это посмотреть - когда ничего нет.
-Раз ничего не будет, то и смотреть будет не на что.
-Хотелось бы это попробовать.
-Ни тебя, ни меня не будет, так что никто ничего не попробует. Потому что ничего не будет.
-Хочу, чтобы так стало.
-Говорю же, никак не станет. Ничего же не будет.
-И всё таки хочется, чтобы так стало… видимо, душа у меня к этому лежит.
-Правда? Странный ты, я таких раньше не видела. Для меня-то это работа, а чтобы кому-то нравилось, когда ничего нет, впервые вижу.
-Не знаю. Не знаю, нравится ли мне, чтобы ничего не было. Ведь со мной так никогда раньше не было. Но я хочу по возможности тебе в твоей работе помогать.
В ответ Юмэмисаки сказала «ясно» и объяснила, как я могу ей помочь. Во-первых - работать рубанком во сне каждую ночь. Во-вторых, наяву стараться жить так, чтобы сны и мечты не множились.
-И то, и другое, наверное, нелегко.
-Думаешь? Рубанок - это же просто. Смотри, как ты уже понемногу наловчился.
-Ну да, сейчас работа спорится, но потом я проснусь и, может, даже помнить этот сон не буду. И где гарантия, что завтра мне приснится то же самое? Скорее всего, этот сон я вижу в первый и последний раз.
-А, ну да, это точно. Каждую ночь мы вместе работать не сможем. Ну тогда старайся помогать мне по второму пункту. Я всё это время буду здесь трудиться, пока никто не видит, а ты уж, когда не спишь, постарайся жить так, чтобы не прибавлять мне работы.
-А что для этого надо делать?
-Будут сны множиться или нет, зависит от твоего душевного состояния, а уж как его контролировать - это только тебе известно. Но если ты захочешь, то обязательно сможешь, ведь твоя душа принадлежит только тебе.
-Может, оно и так, но мне не хочется отвечать за своё душевное состояние.
-Гм, ну, в любом случае, сны точно с ним связаны, так что если настроить свою психику на то, чтобы они не множились, то они не должны множиться.
-И что это за настрой такой?
-Сейчас твой сон от нанесённых мной повреждений не сильно изменился и восстанавливается слабо. Поэтому, пожалуй, твоё психическое состояние сейчас - самое подходящее. Держи его таким же - этого должно быть достаточно.
-Ясно. Короче, надо просто стараться быть и дальше самим собой, таким же, как был всегда.
-Ага. Сможешь?
-Да. Это - смогу.
-Хорошо, тогда вот тебе в благодарность за твою помощь.
Юмэмисаки расплела свой жёлтый бант, слегка взмахнула им, и, словно у фокусника, жёлтая ленточка на моих глазах сделалась шире и длиннее.
-Вот! Шарфик.
-Ого, и правда шарф. Наверное, тёплый.
-Тёплый, да. Скоро похолодает, поэтому дарю его тебе.
С этими словами Юмэмисаки повязала шарф из непонятного материала мне на шею. Он не был ни особенно тёплым, ни особенно тонким, а просто болтался вокруг шеи, но даже так мне было очень приятно.
Я был благодарен Юмэмисаки. С желанием как-то выразить эту благодарность я и проснулся. Боясь забыть увиденный сон, я выудил из стоявшего рядом мусорного ведра какой-то чек, схватил с пола ручку и записал его. Закончив, я потрогал шею - на ней ничего не было.
После этого моя унылая жизнь продолжалась в том же духе - изо дня в день работа и готовые обеды из супермаркета. Надежда, что всё вокруг окажется иллюзией и никаких действий, чтобы что-то изменить. Однако, благодаря тому записанному сну в моей закостеневшей, застывшей повседневности стал понемногу появляться какой-то призвук надежды. Мысль о том, что живя так скучно, я на самом деле помогаю Флатте Юмэмисаки, дрим-крашеру, в её работе, придавала происходящему смысла. Такая жизнь была куда приятнее, чем просто пустое бессмысленное существование.
Чем скучнее я жил, тем медленнее восстанавливался мой сон, и тем больше спорилась работа у Юмэмисаки, которая без устали там трудилась.
Она мне больше никогда не снилась. Каждый вечер я укладывался в постель, но встретиться с ней вновь так и не смог. Так что, на самом деле я и не знал, действительно ли она стучит там до сих пор своим молотком. И всё же, я продолжал верить, что рано или поздно мой сон полностью превратится в ничто, и с этой верой проживал один скучный день за другим. Однажды я подписал на обратной стороне чека желание:
«Однажды я обнаружил, что в моём сне появилась огромная трещина»
Таким было моё желание. Я начал писать на чеке рассказ о том, как будет, когда мой сон окончательно разрушится в результате того, что я живу скучной жизнью.
«Трещина была глубокой, как Марианская впадина. На самом её дне без устали стучала молотком Юмэмисаки. Трещина от этого продолжала расти»
Я представил, как Юмэмисаки бьёт молотком, и в стороны разлетаются обрывки сна, он становится всё тоньше. Затем я представил, как в пространстве моего сна образовалась неизлечимая трещина, через которую в мою душу хлынуло Ничто, и сердце забилось от волнения.
Это оказалось смертельной ошибкой.
«Моё сердце забилось от волнения, а значит в моей жизни образовалась большая надежда. Пускай даже это странная надежда - надежда на Ничто - но она была. Она скрасила мою скучную жизнь, и от этого мой сон активизировался. Он начал расти и восстанавливаться, мешая дрим-крашингу, над которым столько лет трудится Юмэмисаки»
Перед глазами встала картина: она стоит с молотком в руке и сокрушённо наблюдает, как затягивается выкопанная ей за все эти годы яма. Представив, я стал корить себя за промах. В надежде что-то ещё исправить, я бросил чек с рассказом в мусорное ведро и решил совсем забыть и про Юмэмисаки и про дрим-крашинг. Чек, на котором был записан тот первый сон о встрече с ней и о том, как она подарила мне красивый шарф, я тоже выбросил. Так я вскоре забыл о ней.
И вот, я снова зажил скучной жизнью, лишённой надежд и устремлений, каждый день поедая готовые обеды из супермаркета. Так прошёл год, затем два, затем пять, затем десять долгих лет. Несмотря на диету из готовых обедов, проблем со здоровьем не наблюдалось. Несколько раз я болел, но всегда помогала медицинская страховка.
Иногда я размышлял, сколько всё это может продолжаться. Жизненные обстоятельства не менялись резко ни к худшему, ни к лучшему. Я продолжал жить, не делая ни шага в сторону и всё пассивно чего-то ожидая. Время от времени краем глаза удавалось заметить, как общество и люди переживают какие-то резкие перемены. Чем старше становился я, тем резче были эти перемены. В какой-то момент они перешли границу от количественных к качественным - я очутился в мире, где ежедневно что-то принципиально менялось. Мире, где каждые пару дней совершались невообразимые сдвиги.
Как вода, которая, достигнув ста градусов, претерпевает качественное изменение и закипает, люди каждый устремлялись в новую, не такую, как вчера, жизнь. Вслед за этим же менялась и динамика общества - какие-то структуры переставали функционировать, а вместо них появлялось что-то новое, что люди с радостью принимали. В таком мире сохранять скучный, пассивный стиль жизни, как это делал я, было занятием крайне неестественным и трудным. И всё же я настойчиво продолжал жить скучно и пассивно - всё ради какой-то цели, которую уже даже не помнил. Ведь иначе никто меня не будет любить. А так, как сейчас, и я люблю себя, и она меня любит - от этого я ни за что не откажусь. И вы, кто жил так же бессмысленно, знайте - я всегда буду считать, что вы были не зря.