Осаму Дадзаи - Пьяные воспоминания
Один из первых рассказов Дадзая, который я прочитал. А теперь вот просто сел и перевёл как-то вечером, что и послужило поводом для создания этого журнала.
Пьяные воспоминания
То, что я назвал рассказ «Пьяные воспоминания» вовсе не значит, что он о том, как воспоминания пьют. Нет, имеются в виду воспоминания о пьянстве, связанные с ними воспоминания о моём былом образе жизни. Но подобное разъяснение длинновато для названия, да и мне было бы неприятно, если бы кто-то из читателей подумал, что я таким образом пытаюсь оригинальничать.
Вообще-то, в последнее время я перестал пить из-за проблем со здоровьем, но недавно это воздержание вдруг показалось мне ужасно нелепым. Тогда я приказал домашним разогреть мне сакэ, налил его в маленькую чашечку и выпил крохотными глотками грамм триста. Выпив, я глубоко задумался.
Всё таки, сакэ надо пить только так - подогретым и крохотными глотками. Это и дураку понятно. Сакэ я впервые попробовал в старшей школе, но оно оказалось таким горьким и пахучим, что пить его даже так было для меня непреодолимым испытанием. Поэтому я был из тех, кто пил так: лихо хватал бокал с каким-нибудь кюрасао, портвейном или мятным ликёром, подносил ко рту и пробовал кончиком языка. Мои однокашники, шумно опустошавшие бутылочки с сакэ одну за другой, вызывали во мне ненависть, презрение и страх. Не верите? А это правда.
Со временем я всё же привык к сакэ. Когда мы с друзьями посещали гейш, я очень боялся, что меня не будут воспринимать всерьёз, поэтому заставлял себя сделать несколько глотков, после чего вскакивал и вихрем бежал в уборную, где с громкими стонами, чуть не плача, всё выплёвывал. Вернувшись бледным как смерть, я обязательно просил одну из гейш почистить мне хурму и заедал ей. В конце концов это самобичевание принесло свои плоды, и я всё таки привык к сакэ.
Пить сакэ из маленькой чашечки для меня тогда было верхом распущенности. Даже мысли о том, что его можно пить неподогретым, или пить стаканами, или даже мешать с пивом, вызывали у меня ужас и казались чем-то, близким к самоубийству.
В то время пить в одиночестве считалось не очень приличным - все обязательно пили в компании и подливали друг другу новые порции. Тех же, кто пил один, считали грубоватыми, неотёсанными. Осушишь залпом чашку - на тебя уже поглядывают. Ещё две-три - и ты уже опустившийся на дно пьяница, которому не место в светском обществе. А уж если кто-то доходил до того, что пил из стакана или чайной кружки, то это уже было великое происшествие наравне с тем, о чём о писали в газетах. Подобные эпизоды частенько появлялись в кульминациях новомодных пьес:
-Сестрёнка! Налей, умоляю! - отвергнутая красавчиком молодая гейша, корчась от плача, протягивает кружку. «Сестрёнка» же пытается её отнять.
-Комэ, бедняжка, я понимаю, как тебе плохо! Но пить сакэ кружками ты будешь только через мой хладный труп! - обнимаются и льют слёзы в объятиях друг друга. Обычно это была самая прочувствованная, самая будоражащая сцена во всём представлении.
Если же сакэ было ещё и неподогретым, то сцена становилась совсем уж душераздирающей:
-Можно вам кое-что сказать? - собрав волю в кулак спрашивает служанка, поднимая взгляд на хозяйку гостиницы и придвигаясь к ней поближе.
-Говорите. Говорите что угодно! Я уже ничему от него не удивлюсь! - это они обсуждают похождения сына хозяйки.
-Ну, тогда я скажу. Только вы не пугайтесь.
-Да говорите же!
-Ваш сын по ночам пробирается на кухню и… сакэ… прямо не подогревая… - не закончив, служанка захлёбывается плачем. Хозяйка с криком отшатывается назад. Одиноко дует ветер. Занавес.
Как видите, распитие холодного сакэ считалось чем-то невообразимо кошмарным. Ну а о таком напитке, как сётю, и вовсе только в страшилках рассказывали.
Как же изменился мир.
Холодное сакэ я впервые попробовал в гостях у литературного критика Цунатакэ Фуруи. Впрочем, точнее будет сказать, что меня заставили попробовать. Возможно, я и ранее пил холодное сакэ, но именно этот случай очень запал мне в память. Тогда мне было 25 лет. Я был участником кружка, который выпускал журнал «Тюлень». Редакцию журнала Фуруя устроил у себя дома, и я частенько заходил туда, слушал его рассуждения о литературе и угощался его выпивкой. Сам Фуруя был весьма приятным человеком, когда у него было хорошее настроение, но, будучи не в духе, он превращался в невероятно мерзкого типа. Дело было в начале весны. Я в очередной раз пришёл к нему в гости.
-Ты ж пить пришёл, верно? - спросил он меня пренебрежительным тоном. В ответ я тоже разозлился. Будто это я один у него пью!
-Чего ты так грубо? - я выдавил из себя улыбку. Фуруя усмехнулся.
-Но пить-то ведь будешь?
-Ну, можно и выпить.
-Что «можно»? Хочешь ведь! - от его назойливости мне захотелось уйти. Подозвав жену, он сказал ей - У нас на кухне ещё с литр сакэ остался. Принеси. Разливать не нужно, неси прямо в бутылке.
Я решил всё же ненадолго остаться. Ничто не влечёт так, как выпивка. Жена принесла «с литр сакэ» - двухлитровую бутылку.
-Разогреть?
-Не нужно. Вон в те чайные кружки разлей.
Он вёл себя очень надменно. Я был зол на него, поэтому вслед за ним, ничего не говоря, залпом осушил кружку. На моей памяти это был первый раз, когда я пил холодное сакэ. Фуруя сидел, засунув руки в карманы, и пристально смотрел, как я пью. Дав мне закончить, он принялся критиковать моё кимоно.
-Подкладка у тебя, как всегда, хорошая. Но ты ведь специально так носишь, чтобы её видно было. Не дело это.
Эту подкладку я донашивал за своей бабкой. Ощутив, что настроение испортилось окончательно, я налил себе ещё и залпом выпил. Опъянение не приходило.
-И чего говорят про холодное сакэ? Как вода - ничего не чувствую.
-Ну-ну, скоро захмелеешь.
Довольно быстро в бутылке ничего не осталось.
-Ну, я пошёл.
-Ладно. Я тебя провожать не буду.
Выйдя из дома Фуруи, я отправился домой. Было уже темно. Мне вдруг стало очень грустно, и я затянул старую песенку про гейшу:
«Продали меня, бедняжку…»
Неожиданно, буквально в один миг, я захмелел. Зря я называл сакэ водой. Голову мою закрутил непонятно откуда взявшийся вихрь, а ноги шагали по облакам. В конце концов я повалился на землю.
«Продали меня, бедняжку…»
Бормоча про себя песню, я поднялся, но тут же снова рухнул. Всё вокруг меня с бешеной скоростью вращалось.
«Продали меня, бедняжку…»
Из за хмельной дымки до меня доносился собственный голос - тоненький и слабый, словно писк комара.
«Продали меня, бедняжку…»
Я падал, поднимался, снова падал и так шёл вперёд. Подкладка кимоно, которую так хвалил Фуруя, вся испачкалась. В конце концов, весь грязный и в одних носках без гэта я вполз в поезд. С тех пор я пил холодное сакэ сотни, если не тысячи раз, но такого больше не происходило.
Есть у меня ещё одно воспоминание, связанное с холодным сакэ. Для начала, я должен рассказать о своём знакомстве с Садао Маруямой.
Стояла ранняя осень, в самом разгаре была Тихоокеанская война, и мне от пришло от Маруямы письмо примерно следующего содержания: здравствуйте, хотел бы забежать к вам в гости и был бы очень рад, если бы вы позволили захватить с собой ещё одного товарища. Должен заметить, что на тот момент с Маруямой я никогда не разговаривал и не переписывался, однако знал его как довольно известного актёра и даже неоднократно бывал на его выступлениях. Я написал, чтобы он заходил в любое время и нарисовал схему, по которой он смог бы найти мой дом.
Спустя несколько дней в передней послышался знакомый по театральным выступлениям голос. Я вышел встретить Маруяму и отметил, что он один.
-А как же ваш товарищ? - Маруяма улыбнулся.
-Вот же он.
Он достал из свертка прямоугольную бутылку с виски «Томми» и поставил её на ступеньку. Я поразился его хорошему вкусу. В ту пору (впрочем, и сейчас так) не то что виски, даже сётю раздобыть я не мог.
-Не сочтите меня излишне скупым, но я хотел бы сегодня выпить с вами только половину этой бутылки.
-Конечно, - виски был действительно дорогим, поэтому я сразу понял, что вторую половину он хочет отнести кому-то ещё. Я позвал жену и попросил принести какую-нибудь ёмкость.
-Нет-нет, вы не поняли, - перебил меня Маруяма - я хочу выпить сегодня с вами половину, а ещё половину оставить вам.
Я чуть не лопнул от восхищения. Вот это человек! Вот это манеры! В моём кругу общения в порядке вещей было прийти к другу с бутылкой и выпить её вместе. На крайний случай - принести по бутылке пива, которых наверняка будет недостаточно, и надеяться, что друг угостит ещё чем-нибудь. Впервые в жизни у меня был такой вежливый и утончённый собутыльник.
-Ну что же вы! В таком случае давайте сегодня выпьем всё!
Вечер был поистине весёлым. Маруяма сказал, что сейчас во всей Японии он может доверять только мне и предложил поддерживать знакомство и в дальнейшем. Меня это привело в неописуемый восторг и я, потеряв всякий стыд, принялся злословить о ком попало. Более спокойный Маруяма примолк, а затем засобирался домой:
-Ну что ж, я, пожалуй, пойду.
-Нет, постойте! Виски ведь ещё есть!
-Пожалуйста, оставьте его. Потом вспомните - вам же будет приятно, - ответил он тоном знающего человека.
Я проводил Маруяму до станции Китидзёдзи, а по пути домой заблудился в парке и разбил нос об огромный кедр. Подойдя с утра к зеркалу я с ужасом обнаружил, что нос страшно раскраснелся и распух. Когда я, мрачный, словно туча, пришёл завтракать, жена спросила:
-Как насчёт аперитива? Виски ещё остался.
Это стало моим спасением. Меня поразила чуткость и доброта Маруямы, который знал - нужно всегда оставлять немного выпивки на утро.
Маруяма и в дальнейшем часто писал мне, а иногда и заходил в гости или водил меня в отличные заведения. Даже когда Токио стали сильно бомбить, его приглашения на вечеринки приходили с прежней частотой. Каждый раз я бежал к стойке приёма, намереваясь заплатить за вход, но всегда узнавал, что он меня опередил. Заплатить за себя самому мне так ни разу и не удалось.
-Знаете бар «Акита» на Синдзюку? Сегодня ночью там будет последний приём перед закрытием. Пойдёмте туда!
Прошлой ночью бомбили зажигательными снарядами, и Маруяма явился ко мне с приглашением, одетый в огнеупорный костюм, похожий на самурайский доспех из одного из его спектаклей. В то время у меня гостил Харубэ Има. Нацепив каски, мы обсуждали с ним нашу неминуемую кончину от бомбёжек. Приглашение Маруямы взбодрило нас, и мы радостью составили ему компанию.
В эту ночь в «Аките» собралось человек двадцать завсегдатаев. Хозяйка ставила перед каждым посетителем по двухлитровой бутылке отменнейшего сакэ из префектуры Акита. Никогда раньше я не видел столь роскошного банкета - каждый наливал себе полные стаканы выпивки, а столы ломились от мисок с закусками. Не будет преувеличением сказать, что все присутствовашие были знамениты - как своими делами, так и своим пьянством. И всё же, справиться с запасами «Акиты» никак не удавалось. Я к тому времени уже окончательно превратился в дикаря, способного пить хоть холодное сакэ, хоть что ещё, но после полутора литров мне стало плохо и я решил прекратить. Всё таки, сакэ в Акита варят крепкое.
-А где же Окадзима? - спросил кто-то.
-Окадзима? У него дом вчера сгорел.
-Да уж, ему не до банкетов. Какая жалость - упускает такую возможность… - внезапно в помещение впопыхах забежал мужчина средних лет, с ног до головы покрытый сажей. Это был Окадзима.
-О, пришёл! - отовсюду послышались возгласы удивления и восхищения.
Сильнее всех пил и больше всех куролесил в ту ночь мой верный товарищ Харубэ Има. Как он потом написал мне, расставшись с нами после банкета, он обнаружил себя лежащим на обочине полуголым, без сумки, без каски, без очков и весь покрытый синяками и ссадинами. Та попойка стала в каком-то смысле проводами для него - вскоре он получил повестку о призыве и пароход увёз на фронт.
На этом мои воспоминания о холодном сакэ заканчиваются. Теперь позвольте рассказать вам о том, как мешают сакэ с пивом. Конечно, сейчас и это считается абсолютно нормальным, и никто не видит в этом ничего безрассудного, но когда я учился в университете, мешать напитки решались только настоящие герои. Когда я поступил в университет, я познакомился со своим земляком со старшего курса. Как-то раз он повёл меня в ресторан в Акасака. Этот старшекурсник был боксёром, объездившим весь Китай и Манчжурию, и имел весьма внушающий вид. Сев за столик, он подозвал официантку:
-Я буду сакэ. Но вместе с сакэ принеси-ка пива, а то если не мешать, то я совсем не пьянею, - задрав нос объявил он.
Выпив бутылку сакэ, он выпил пиво. Затем снова сакэ, и так без конца менял напитки местами. Его хиое поведение и бандитские песни пугали меня, поэтому я лишь делал крохотные глотки из своей чашки и совсем не пьянел. В какой-то момент мой земляк объявил «Ну что ж, пойду-ка справлю нужду» и пошёл в уборную, пошатываясь всем своим огромным телом. Я лишь краем глаза увидел, как он идёт, но выглядел он столь величественно, что у меня на миг даже перехватило дыхание. Да, в те времена только люди вроде него решались смешивать сакэ с пивом.
Сейчас-то, хоть холодное сакэ, хоть стаканами, хоть с пивом - всё людям нипочём. Лишь бы пить, лишь бы пьянеть, лишь бы забыться - ради всего этого и умереть не страшно. Уважаемые дамы и господа упиваются брагой из пивной гущи и прочими непонятными напитками, появившимися в последнее время, а все те спектакли с актерами, плачущими о смертельном вреде пьянства, удостоились бы сейчас разве что саркастической усмешки.
В последнее время я перестал пить из-за проблем со здоровьем, но недавно впервые за очень долгое время выпил крохотными глотками чашечку первоклассного сакэ и задумался о том, как же всё изменилось. Подумав, я осознал, что здоровье моё уже безвозвратно испорчено, а мир и нравы вокруг преобразились так, что волосы встают дыбом от ужаса.
Пьяные воспоминания
То, что я назвал рассказ «Пьяные воспоминания» вовсе не значит, что он о том, как воспоминания пьют. Нет, имеются в виду воспоминания о пьянстве, связанные с ними воспоминания о моём былом образе жизни. Но подобное разъяснение длинновато для названия, да и мне было бы неприятно, если бы кто-то из читателей подумал, что я таким образом пытаюсь оригинальничать.
Вообще-то, в последнее время я перестал пить из-за проблем со здоровьем, но недавно это воздержание вдруг показалось мне ужасно нелепым. Тогда я приказал домашним разогреть мне сакэ, налил его в маленькую чашечку и выпил крохотными глотками грамм триста. Выпив, я глубоко задумался.
Всё таки, сакэ надо пить только так - подогретым и крохотными глотками. Это и дураку понятно. Сакэ я впервые попробовал в старшей школе, но оно оказалось таким горьким и пахучим, что пить его даже так было для меня непреодолимым испытанием. Поэтому я был из тех, кто пил так: лихо хватал бокал с каким-нибудь кюрасао, портвейном или мятным ликёром, подносил ко рту и пробовал кончиком языка. Мои однокашники, шумно опустошавшие бутылочки с сакэ одну за другой, вызывали во мне ненависть, презрение и страх. Не верите? А это правда.
Со временем я всё же привык к сакэ. Когда мы с друзьями посещали гейш, я очень боялся, что меня не будут воспринимать всерьёз, поэтому заставлял себя сделать несколько глотков, после чего вскакивал и вихрем бежал в уборную, где с громкими стонами, чуть не плача, всё выплёвывал. Вернувшись бледным как смерть, я обязательно просил одну из гейш почистить мне хурму и заедал ей. В конце концов это самобичевание принесло свои плоды, и я всё таки привык к сакэ.
Пить сакэ из маленькой чашечки для меня тогда было верхом распущенности. Даже мысли о том, что его можно пить неподогретым, или пить стаканами, или даже мешать с пивом, вызывали у меня ужас и казались чем-то, близким к самоубийству.
В то время пить в одиночестве считалось не очень приличным - все обязательно пили в компании и подливали друг другу новые порции. Тех же, кто пил один, считали грубоватыми, неотёсанными. Осушишь залпом чашку - на тебя уже поглядывают. Ещё две-три - и ты уже опустившийся на дно пьяница, которому не место в светском обществе. А уж если кто-то доходил до того, что пил из стакана или чайной кружки, то это уже было великое происшествие наравне с тем, о чём о писали в газетах. Подобные эпизоды частенько появлялись в кульминациях новомодных пьес:
-Сестрёнка! Налей, умоляю! - отвергнутая красавчиком молодая гейша, корчась от плача, протягивает кружку. «Сестрёнка» же пытается её отнять.
-Комэ, бедняжка, я понимаю, как тебе плохо! Но пить сакэ кружками ты будешь только через мой хладный труп! - обнимаются и льют слёзы в объятиях друг друга. Обычно это была самая прочувствованная, самая будоражащая сцена во всём представлении.
Если же сакэ было ещё и неподогретым, то сцена становилась совсем уж душераздирающей:
-Можно вам кое-что сказать? - собрав волю в кулак спрашивает служанка, поднимая взгляд на хозяйку гостиницы и придвигаясь к ней поближе.
-Говорите. Говорите что угодно! Я уже ничему от него не удивлюсь! - это они обсуждают похождения сына хозяйки.
-Ну, тогда я скажу. Только вы не пугайтесь.
-Да говорите же!
-Ваш сын по ночам пробирается на кухню и… сакэ… прямо не подогревая… - не закончив, служанка захлёбывается плачем. Хозяйка с криком отшатывается назад. Одиноко дует ветер. Занавес.
Как видите, распитие холодного сакэ считалось чем-то невообразимо кошмарным. Ну а о таком напитке, как сётю, и вовсе только в страшилках рассказывали.
Как же изменился мир.
Холодное сакэ я впервые попробовал в гостях у литературного критика Цунатакэ Фуруи. Впрочем, точнее будет сказать, что меня заставили попробовать. Возможно, я и ранее пил холодное сакэ, но именно этот случай очень запал мне в память. Тогда мне было 25 лет. Я был участником кружка, который выпускал журнал «Тюлень». Редакцию журнала Фуруя устроил у себя дома, и я частенько заходил туда, слушал его рассуждения о литературе и угощался его выпивкой. Сам Фуруя был весьма приятным человеком, когда у него было хорошее настроение, но, будучи не в духе, он превращался в невероятно мерзкого типа. Дело было в начале весны. Я в очередной раз пришёл к нему в гости.
-Ты ж пить пришёл, верно? - спросил он меня пренебрежительным тоном. В ответ я тоже разозлился. Будто это я один у него пью!
-Чего ты так грубо? - я выдавил из себя улыбку. Фуруя усмехнулся.
-Но пить-то ведь будешь?
-Ну, можно и выпить.
-Что «можно»? Хочешь ведь! - от его назойливости мне захотелось уйти. Подозвав жену, он сказал ей - У нас на кухне ещё с литр сакэ остался. Принеси. Разливать не нужно, неси прямо в бутылке.
Я решил всё же ненадолго остаться. Ничто не влечёт так, как выпивка. Жена принесла «с литр сакэ» - двухлитровую бутылку.
-Разогреть?
-Не нужно. Вон в те чайные кружки разлей.
Он вёл себя очень надменно. Я был зол на него, поэтому вслед за ним, ничего не говоря, залпом осушил кружку. На моей памяти это был первый раз, когда я пил холодное сакэ. Фуруя сидел, засунув руки в карманы, и пристально смотрел, как я пью. Дав мне закончить, он принялся критиковать моё кимоно.
-Подкладка у тебя, как всегда, хорошая. Но ты ведь специально так носишь, чтобы её видно было. Не дело это.
Эту подкладку я донашивал за своей бабкой. Ощутив, что настроение испортилось окончательно, я налил себе ещё и залпом выпил. Опъянение не приходило.
-И чего говорят про холодное сакэ? Как вода - ничего не чувствую.
-Ну-ну, скоро захмелеешь.
Довольно быстро в бутылке ничего не осталось.
-Ну, я пошёл.
-Ладно. Я тебя провожать не буду.
Выйдя из дома Фуруи, я отправился домой. Было уже темно. Мне вдруг стало очень грустно, и я затянул старую песенку про гейшу:
«Продали меня, бедняжку…»
Неожиданно, буквально в один миг, я захмелел. Зря я называл сакэ водой. Голову мою закрутил непонятно откуда взявшийся вихрь, а ноги шагали по облакам. В конце концов я повалился на землю.
«Продали меня, бедняжку…»
Бормоча про себя песню, я поднялся, но тут же снова рухнул. Всё вокруг меня с бешеной скоростью вращалось.
«Продали меня, бедняжку…»
Из за хмельной дымки до меня доносился собственный голос - тоненький и слабый, словно писк комара.
«Продали меня, бедняжку…»
Я падал, поднимался, снова падал и так шёл вперёд. Подкладка кимоно, которую так хвалил Фуруя, вся испачкалась. В конце концов, весь грязный и в одних носках без гэта я вполз в поезд. С тех пор я пил холодное сакэ сотни, если не тысячи раз, но такого больше не происходило.
Есть у меня ещё одно воспоминание, связанное с холодным сакэ. Для начала, я должен рассказать о своём знакомстве с Садао Маруямой.
Стояла ранняя осень, в самом разгаре была Тихоокеанская война, и мне от пришло от Маруямы письмо примерно следующего содержания: здравствуйте, хотел бы забежать к вам в гости и был бы очень рад, если бы вы позволили захватить с собой ещё одного товарища. Должен заметить, что на тот момент с Маруямой я никогда не разговаривал и не переписывался, однако знал его как довольно известного актёра и даже неоднократно бывал на его выступлениях. Я написал, чтобы он заходил в любое время и нарисовал схему, по которой он смог бы найти мой дом.
Спустя несколько дней в передней послышался знакомый по театральным выступлениям голос. Я вышел встретить Маруяму и отметил, что он один.
-А как же ваш товарищ? - Маруяма улыбнулся.
-Вот же он.
Он достал из свертка прямоугольную бутылку с виски «Томми» и поставил её на ступеньку. Я поразился его хорошему вкусу. В ту пору (впрочем, и сейчас так) не то что виски, даже сётю раздобыть я не мог.
-Не сочтите меня излишне скупым, но я хотел бы сегодня выпить с вами только половину этой бутылки.
-Конечно, - виски был действительно дорогим, поэтому я сразу понял, что вторую половину он хочет отнести кому-то ещё. Я позвал жену и попросил принести какую-нибудь ёмкость.
-Нет-нет, вы не поняли, - перебил меня Маруяма - я хочу выпить сегодня с вами половину, а ещё половину оставить вам.
Я чуть не лопнул от восхищения. Вот это человек! Вот это манеры! В моём кругу общения в порядке вещей было прийти к другу с бутылкой и выпить её вместе. На крайний случай - принести по бутылке пива, которых наверняка будет недостаточно, и надеяться, что друг угостит ещё чем-нибудь. Впервые в жизни у меня был такой вежливый и утончённый собутыльник.
-Ну что же вы! В таком случае давайте сегодня выпьем всё!
Вечер был поистине весёлым. Маруяма сказал, что сейчас во всей Японии он может доверять только мне и предложил поддерживать знакомство и в дальнейшем. Меня это привело в неописуемый восторг и я, потеряв всякий стыд, принялся злословить о ком попало. Более спокойный Маруяма примолк, а затем засобирался домой:
-Ну что ж, я, пожалуй, пойду.
-Нет, постойте! Виски ведь ещё есть!
-Пожалуйста, оставьте его. Потом вспомните - вам же будет приятно, - ответил он тоном знающего человека.
Я проводил Маруяму до станции Китидзёдзи, а по пути домой заблудился в парке и разбил нос об огромный кедр. Подойдя с утра к зеркалу я с ужасом обнаружил, что нос страшно раскраснелся и распух. Когда я, мрачный, словно туча, пришёл завтракать, жена спросила:
-Как насчёт аперитива? Виски ещё остался.
Это стало моим спасением. Меня поразила чуткость и доброта Маруямы, который знал - нужно всегда оставлять немного выпивки на утро.
Маруяма и в дальнейшем часто писал мне, а иногда и заходил в гости или водил меня в отличные заведения. Даже когда Токио стали сильно бомбить, его приглашения на вечеринки приходили с прежней частотой. Каждый раз я бежал к стойке приёма, намереваясь заплатить за вход, но всегда узнавал, что он меня опередил. Заплатить за себя самому мне так ни разу и не удалось.
-Знаете бар «Акита» на Синдзюку? Сегодня ночью там будет последний приём перед закрытием. Пойдёмте туда!
Прошлой ночью бомбили зажигательными снарядами, и Маруяма явился ко мне с приглашением, одетый в огнеупорный костюм, похожий на самурайский доспех из одного из его спектаклей. В то время у меня гостил Харубэ Има. Нацепив каски, мы обсуждали с ним нашу неминуемую кончину от бомбёжек. Приглашение Маруямы взбодрило нас, и мы радостью составили ему компанию.
В эту ночь в «Аките» собралось человек двадцать завсегдатаев. Хозяйка ставила перед каждым посетителем по двухлитровой бутылке отменнейшего сакэ из префектуры Акита. Никогда раньше я не видел столь роскошного банкета - каждый наливал себе полные стаканы выпивки, а столы ломились от мисок с закусками. Не будет преувеличением сказать, что все присутствовашие были знамениты - как своими делами, так и своим пьянством. И всё же, справиться с запасами «Акиты» никак не удавалось. Я к тому времени уже окончательно превратился в дикаря, способного пить хоть холодное сакэ, хоть что ещё, но после полутора литров мне стало плохо и я решил прекратить. Всё таки, сакэ в Акита варят крепкое.
-А где же Окадзима? - спросил кто-то.
-Окадзима? У него дом вчера сгорел.
-Да уж, ему не до банкетов. Какая жалость - упускает такую возможность… - внезапно в помещение впопыхах забежал мужчина средних лет, с ног до головы покрытый сажей. Это был Окадзима.
-О, пришёл! - отовсюду послышались возгласы удивления и восхищения.
Сильнее всех пил и больше всех куролесил в ту ночь мой верный товарищ Харубэ Има. Как он потом написал мне, расставшись с нами после банкета, он обнаружил себя лежащим на обочине полуголым, без сумки, без каски, без очков и весь покрытый синяками и ссадинами. Та попойка стала в каком-то смысле проводами для него - вскоре он получил повестку о призыве и пароход увёз на фронт.
На этом мои воспоминания о холодном сакэ заканчиваются. Теперь позвольте рассказать вам о том, как мешают сакэ с пивом. Конечно, сейчас и это считается абсолютно нормальным, и никто не видит в этом ничего безрассудного, но когда я учился в университете, мешать напитки решались только настоящие герои. Когда я поступил в университет, я познакомился со своим земляком со старшего курса. Как-то раз он повёл меня в ресторан в Акасака. Этот старшекурсник был боксёром, объездившим весь Китай и Манчжурию, и имел весьма внушающий вид. Сев за столик, он подозвал официантку:
-Я буду сакэ. Но вместе с сакэ принеси-ка пива, а то если не мешать, то я совсем не пьянею, - задрав нос объявил он.
Выпив бутылку сакэ, он выпил пиво. Затем снова сакэ, и так без конца менял напитки местами. Его хиое поведение и бандитские песни пугали меня, поэтому я лишь делал крохотные глотки из своей чашки и совсем не пьянел. В какой-то момент мой земляк объявил «Ну что ж, пойду-ка справлю нужду» и пошёл в уборную, пошатываясь всем своим огромным телом. Я лишь краем глаза увидел, как он идёт, но выглядел он столь величественно, что у меня на миг даже перехватило дыхание. Да, в те времена только люди вроде него решались смешивать сакэ с пивом.
Сейчас-то, хоть холодное сакэ, хоть стаканами, хоть с пивом - всё людям нипочём. Лишь бы пить, лишь бы пьянеть, лишь бы забыться - ради всего этого и умереть не страшно. Уважаемые дамы и господа упиваются брагой из пивной гущи и прочими непонятными напитками, появившимися в последнее время, а все те спектакли с актерами, плачущими о смертельном вреде пьянства, удостоились бы сейчас разве что саркастической усмешки.
В последнее время я перестал пить из-за проблем со здоровьем, но недавно впервые за очень долгое время выпил крохотными глотками чашечку первоклассного сакэ и задумался о том, как же всё изменилось. Подумав, я осознал, что здоровье моё уже безвозвратно испорчено, а мир и нравы вокруг преобразились так, что волосы встают дыбом от ужаса.