Пятничная перекличка
Одну из тем терапии на этой неделе я бы назвала "Упущенные возможности при повторении ситуаций из прошлого". Когда мне тер разложила схему по полочкам, моя первая реакция была:
- Почему мне вы раньше об этом не говорили?!
Реакция тер была такая:
- О.о... Я вам об этом все время говорю!
Подумав, я поняла, что она права. Просто до правильного понимания этой схемы мне требовалось сначала внутренне дорасти.
[простыня]Берем травматика. Травматик, грубо говоря, состоит из себя-травмированного и того, что травма не задела и что после травмы наросло за время жизни. Не буду использовать термины Ребенок и Взрослый, потому что и выросшая после травмы, и не-травмированная части личности не обязательно обладают уровнем развития взрослого человека. Для понимания схемы уровень развития не важен, а важно то, что в травматике помимо травмированной части есть еще и другие части личности, у которых есть доступ к взрослым ресурсам.
Травматик встречает человека, который некоторыми особенностями своего поведения смахивает на одного из биологических родителей. Или на обоих сразу, причем, на сумму их плохих сторон. Травмированная часть у травматика сразу же активируется и начинает видеть этого человека как полную копию того родителя, не смотря на то, что на родителя похожа только часть. И копией родителя он не может быть по умолчанию, потому что одинаковых копий людей не бывает. Тем не менее, образ родителя затмевает все, включая существующую разницу между реальным человеком и родителем из прошлого.
Травмированная часть вступает во взаимодействие с этим человеком в соответствии со своими страхами, ожиданиями и правилами травмы, которые он усвоил. Я спросила тер, как это ощущается для другого человека. Она сказала "Другой человек чувствует, что его реального не видят, и вместо него видят что-то другое". В результате происходит отсутствие прямой и внятной коммуникации, и отношения или разваливаются, или превращаются черти во что. И так - каждый раз. С точки зрения травматика, он каждый раз находил маму, каждый раз надеялся, что она его полюбит, и каждый божий раз эта мама делала одно и тоже - отвергала, бросала, использовала.
Как мне сегодня тер объяснила, это не безвыходная ситуация. И нередко в ней есть скрытая возможность, которая может в итоге изменить отношения настолько, что получится эффект "чуда". Если чудо разобрать и проанализировать, то оно в принципе является очень логичным исходом ситуации, но для травмированной части ощущается как волшебство.
Не всегда эта возможность бывает, потому что и от самого травматика тут требуется большая степень осознанности и определенные действия, к которым он может быть не готов пока. Ну и второй человек тоже далеко не всегда открыт для каких-то новых способов взаимодействия. Но пробовать все равно стоит, хотя бы для того, чтобы вывести себя из режима "я маленький, беспомощный и травмированный" в режим "я взрослый человек с травмированной частью, которой сейчас очень больно". Между этими двумя состояниями - колоссальная разница в ресурсности, не смотря на то, что второе состояние безоблачным счастьем не назовешь.
Первый шаг - это напомнить себе: я не весь травматик, я взрослый, дееспособный человек, у которого есть травмированная часть.
Второй шаг - это напомнит себе: второй человек тоже не весь моя мама или папа, в нем есть и другие части.
Третий шаг - попытаться из своей не-травмированной части создать коннект с не-мамой и не-папой в другом человеке. То есть, с другими сторонами его личности. Иногда достаточно просто увидеть, что они есть, чтобы "отпустило".
Оговорка: этим всем имеет смысл заниматься, если второй человек не садист, не маньяк, не агрессивный и сознательный абьюзер, который точно знает, что он делает. Этот подход эффективнее всего, если второй человек чего-то не догоняет, не видит или не делает просто в силу незнания или непонимания, что это важно. Создав коннект между своей не-травмированной частью и не-мамойспапой в другом человеке, можно попробовать обговорить отношения и границы. Также можно увидеть новые для себя вещи: там, где виделся неглект, на самом деле его не было, а там, где была попытка поддержки со стороны человека, травмированная часть ее не увидела.
Пример. Не идеальный, но суть передает, и он свежий. У меня на работе есть айтишник. Неразговорчивый, держится всегда в стороне. Если подойти к нему с вопросом, то ответит вежливо и по сути, но вся его невербалка говорит, что для бОльшего общения он закрыт. Ну и никто особо не пытался узнать его поближе, потому что не ощущали, что с его стороны для этого "открыта дверь". Более того, год назад он перебрался на другой этаж, откуда почти не выходит, и люди вообще стали забывать, что он у нас работает и как его зовут. Тут у нас тренинг случился, где все делились трудностями на работе и вместе придумывали способы, как их преодолеть. Ко всеобщему изумлению, айтишник признался, что говорит мало, потому что до него никому нет дела, его никто не хочет слышать и никому не интересно, что ему есть сказать. Никто никогда в офисе не говорил, что им неинтересно с ним общаться, это говорила ему его травма. И вел он себя в согласии с ней. Ну, и в ответ получал поведение, которое как бы подтверждало, что да, никому он не интересен, хотя вызвано оно было не отсутствием интереса, а тем, что он всем своим видом показывал нежелание общаться.
Мне, как травматику, понятно желание сидеть принцессой в самом недоступном замке, потому что общение с миром оказалось очень болезненным. И ждать, когда меня найдут, потому что сама я не могу выбраться - замок охраняет страшный дракон под названием ТЫ НИКОМУ НЕ НУЖНА И НЕ ИНТЕРЕСНА. Победить дракона может только прекрасный рыцарь, который придет и убьет дракона, доказав мне своим поведением, что НУЖНА И ИНТЕРЕСНА. В реальности же люди видят: залезла принцесса на самую высокую елку на самый верхний этаж самого высокого замка и сидит там... значит, ей так надо, и она не хочет общаться. Идем дальше, значит. Более того, активно лезущие в замок оказываются чаще всего не принцами, а грабителями: а чо, сидит баба одна, кричать будет - ее никто не услышит, надо лезть. Кроме принцессы дракона не видит больше никто, потому что он существует только в ее памяти.
В такого рода ситуациях подход, о котором я пишу, может очень пригодиться. Включаем осознанность, отмечаем происходящее (мой травматик видит в том человеке маму, потому что тот человек часто ведет себя, как она), берем травмированную часть на ручки и идем поближе знакомиться с человеком и смотреть, какие еще у него есть стороны. Если стороны достаточно доброжелательные, то строим с ними отношения из своей не-травмированной части. И, может быть, сообщаем человеку, что вот есть такие-то сложности в коммуникациях, и надо бы совместно разобраться.
Например, айтишник мог бы начать выбираться из своего логова, заговаривать с людьми на кухне во время общих завтраков или обедов или просто вести беседы о погоде, когда чинит кому-то из офиса компьютер, и немного о себе рассказывать, смотреть на реакцию. На тренинге выяснилось, что у него очень интересная личная история, и он в свое время работал бок о бок с очень известными лидерами в области технических инноваций. Само собой, когда он этим поделился, окружающим захотелось узнать побольше и услышать, что у него есть сказать. Откуда им было знать, пока он сам об этом не сказал? А сказал он потому, что он выбрал поведение из не-травмированной части. И для его запуганного внутреннего травматика случилось "чудо" - внезапно люди реально захотели с ним общаться и послушать его истории.
Как я говорила выше, для этого подхода надо созреть, в том числе и ресурсно. Надо иметь навык брать своего внутреннего травматика на ручки. Надо иметь достаточно ресурса, чтобы рискнуть выйти из замка при отсутстии гарантий, что тебя всегда встретят доброжелательно. Но, я думаю, маленький шажок в виде осознания "я не весь травматик, а тот человек не весь моя кошмарная мама" - это уже большое дело, даже если за ним пока не последует никаких других действий.
Что у вас на этой неделе в терапии интересного происходило?
- Почему мне вы раньше об этом не говорили?!
Реакция тер была такая:
- О.о... Я вам об этом все время говорю!
Подумав, я поняла, что она права. Просто до правильного понимания этой схемы мне требовалось сначала внутренне дорасти.
[простыня]Берем травматика. Травматик, грубо говоря, состоит из себя-травмированного и того, что травма не задела и что после травмы наросло за время жизни. Не буду использовать термины Ребенок и Взрослый, потому что и выросшая после травмы, и не-травмированная части личности не обязательно обладают уровнем развития взрослого человека. Для понимания схемы уровень развития не важен, а важно то, что в травматике помимо травмированной части есть еще и другие части личности, у которых есть доступ к взрослым ресурсам.
Травматик встречает человека, который некоторыми особенностями своего поведения смахивает на одного из биологических родителей. Или на обоих сразу, причем, на сумму их плохих сторон. Травмированная часть у травматика сразу же активируется и начинает видеть этого человека как полную копию того родителя, не смотря на то, что на родителя похожа только часть. И копией родителя он не может быть по умолчанию, потому что одинаковых копий людей не бывает. Тем не менее, образ родителя затмевает все, включая существующую разницу между реальным человеком и родителем из прошлого.
Травмированная часть вступает во взаимодействие с этим человеком в соответствии со своими страхами, ожиданиями и правилами травмы, которые он усвоил. Я спросила тер, как это ощущается для другого человека. Она сказала "Другой человек чувствует, что его реального не видят, и вместо него видят что-то другое". В результате происходит отсутствие прямой и внятной коммуникации, и отношения или разваливаются, или превращаются черти во что. И так - каждый раз. С точки зрения травматика, он каждый раз находил маму, каждый раз надеялся, что она его полюбит, и каждый божий раз эта мама делала одно и тоже - отвергала, бросала, использовала.
Как мне сегодня тер объяснила, это не безвыходная ситуация. И нередко в ней есть скрытая возможность, которая может в итоге изменить отношения настолько, что получится эффект "чуда". Если чудо разобрать и проанализировать, то оно в принципе является очень логичным исходом ситуации, но для травмированной части ощущается как волшебство.
Не всегда эта возможность бывает, потому что и от самого травматика тут требуется большая степень осознанности и определенные действия, к которым он может быть не готов пока. Ну и второй человек тоже далеко не всегда открыт для каких-то новых способов взаимодействия. Но пробовать все равно стоит, хотя бы для того, чтобы вывести себя из режима "я маленький, беспомощный и травмированный" в режим "я взрослый человек с травмированной частью, которой сейчас очень больно". Между этими двумя состояниями - колоссальная разница в ресурсности, не смотря на то, что второе состояние безоблачным счастьем не назовешь.
Первый шаг - это напомнить себе: я не весь травматик, я взрослый, дееспособный человек, у которого есть травмированная часть.
Второй шаг - это напомнит себе: второй человек тоже не весь моя мама или папа, в нем есть и другие части.
Третий шаг - попытаться из своей не-травмированной части создать коннект с не-мамой и не-папой в другом человеке. То есть, с другими сторонами его личности. Иногда достаточно просто увидеть, что они есть, чтобы "отпустило".
Оговорка: этим всем имеет смысл заниматься, если второй человек не садист, не маньяк, не агрессивный и сознательный абьюзер, который точно знает, что он делает. Этот подход эффективнее всего, если второй человек чего-то не догоняет, не видит или не делает просто в силу незнания или непонимания, что это важно. Создав коннект между своей не-травмированной частью и не-мамойспапой в другом человеке, можно попробовать обговорить отношения и границы. Также можно увидеть новые для себя вещи: там, где виделся неглект, на самом деле его не было, а там, где была попытка поддержки со стороны человека, травмированная часть ее не увидела.
Пример. Не идеальный, но суть передает, и он свежий. У меня на работе есть айтишник. Неразговорчивый, держится всегда в стороне. Если подойти к нему с вопросом, то ответит вежливо и по сути, но вся его невербалка говорит, что для бОльшего общения он закрыт. Ну и никто особо не пытался узнать его поближе, потому что не ощущали, что с его стороны для этого "открыта дверь". Более того, год назад он перебрался на другой этаж, откуда почти не выходит, и люди вообще стали забывать, что он у нас работает и как его зовут. Тут у нас тренинг случился, где все делились трудностями на работе и вместе придумывали способы, как их преодолеть. Ко всеобщему изумлению, айтишник признался, что говорит мало, потому что до него никому нет дела, его никто не хочет слышать и никому не интересно, что ему есть сказать. Никто никогда в офисе не говорил, что им неинтересно с ним общаться, это говорила ему его травма. И вел он себя в согласии с ней. Ну, и в ответ получал поведение, которое как бы подтверждало, что да, никому он не интересен, хотя вызвано оно было не отсутствием интереса, а тем, что он всем своим видом показывал нежелание общаться.
Мне, как травматику, понятно желание сидеть принцессой в самом недоступном замке, потому что общение с миром оказалось очень болезненным. И ждать, когда меня найдут, потому что сама я не могу выбраться - замок охраняет страшный дракон под названием ТЫ НИКОМУ НЕ НУЖНА И НЕ ИНТЕРЕСНА. Победить дракона может только прекрасный рыцарь, который придет и убьет дракона, доказав мне своим поведением, что НУЖНА И ИНТЕРЕСНА. В реальности же люди видят: залезла принцесса на самую высокую елку на самый верхний этаж самого высокого замка и сидит там... значит, ей так надо, и она не хочет общаться. Идем дальше, значит. Более того, активно лезущие в замок оказываются чаще всего не принцами, а грабителями: а чо, сидит баба одна, кричать будет - ее никто не услышит, надо лезть. Кроме принцессы дракона не видит больше никто, потому что он существует только в ее памяти.
В такого рода ситуациях подход, о котором я пишу, может очень пригодиться. Включаем осознанность, отмечаем происходящее (мой травматик видит в том человеке маму, потому что тот человек часто ведет себя, как она), берем травмированную часть на ручки и идем поближе знакомиться с человеком и смотреть, какие еще у него есть стороны. Если стороны достаточно доброжелательные, то строим с ними отношения из своей не-травмированной части. И, может быть, сообщаем человеку, что вот есть такие-то сложности в коммуникациях, и надо бы совместно разобраться.
Например, айтишник мог бы начать выбираться из своего логова, заговаривать с людьми на кухне во время общих завтраков или обедов или просто вести беседы о погоде, когда чинит кому-то из офиса компьютер, и немного о себе рассказывать, смотреть на реакцию. На тренинге выяснилось, что у него очень интересная личная история, и он в свое время работал бок о бок с очень известными лидерами в области технических инноваций. Само собой, когда он этим поделился, окружающим захотелось узнать побольше и услышать, что у него есть сказать. Откуда им было знать, пока он сам об этом не сказал? А сказал он потому, что он выбрал поведение из не-травмированной части. И для его запуганного внутреннего травматика случилось "чудо" - внезапно люди реально захотели с ним общаться и послушать его истории.
Как я говорила выше, для этого подхода надо созреть, в том числе и ресурсно. Надо иметь навык брать своего внутреннего травматика на ручки. Надо иметь достаточно ресурса, чтобы рискнуть выйти из замка при отсутстии гарантий, что тебя всегда встретят доброжелательно. Но, я думаю, маленький шажок в виде осознания "я не весь травматик, а тот человек не весь моя кошмарная мама" - это уже большое дело, даже если за ним пока не последует никаких других действий.
Что у вас на этой неделе в терапии интересного происходило?