Тбилиси 1976
Память опять переносит меня в прошлое. Июль 1976, я - новоиспеченный кандидат, еще даже не утвержденный. В этом году в Тбилиси состоялась Международная конференция по физике высоких энергий, так наз. XVIII Рочестерская, в те годы самое важное событие в нашей науке. Сейчас эти конференции разрослись сверх всякой меры, и я на них больше не езжу. Тогда же это было единственное окошко в большой мир. Попасть очень хотелось - это была моя первая серьезная конференция - шутка ли, 800 участников, много знаменитых иностранцев. В то время западные физики были редкими гостями. Разумеется, попасть туда в качестве участника у меня не было никаких шансов.
Оргкомитетом руководил Н.Н. Боголюбов, но фактически научной программой заправлял Альберт Тавхелидзе, приближенный к императору. (За глаза его все ласково называли Алико.) Выход подсказал Валя Захаров, которому доверили сделать большой пленарный доклад. Каждый такой докладчик имел право на мальчика на побегушках для разных поручений при подготовке доклада. Мальчик официально именовался секретарем, и секретарей допускали на конференцию (разумеется, после утверждения списка в соответствующем органе). Валя любезно согласился взять меня в секретари.
* В центре Н.Н. Боголюбов, справа А.Н. Тавхелидзе. На конференции в Тбилиси.
Почему-то Тбилиси 1976 года вспомнился мне в самолете из Копенгагена в Миннеаполис. Причем вспомнились какие-то несуразные обрывки-несвязанные-проблески, моментальные снимки с самого низа…
Советским участникам конференции приказали делать доклады по-русски. Кто-то робко спросил: "Зачем же тогда приглашать иностранцев, если они все равно ничего не поймут?"
"У нас есть синхронисты, они будут переводить все доклады на английский," - сказало начальство, - "у советских собственная гордость, нельзя допустить, чтобы наши физики говорили на иностранном языке". Вылилось это в кошмарный цирк. Возможно, переводчики и были искусными профессионалами, но они не были физиками, и перевод слушать без смеха, переходящего в колики, было невозможно. На одном из последних докладов, который делал Славнов, сломался микрофон, и переводчика не было слышно. "Отлично, - закричал явно обрадованный Славнов, - я буду делать свой доклад по-английски, громким голосом!"
Перед самым началом конференции стало известно, что Будкер, которого ждали из Новосибирска с большим докладом, не приедет из-за проблем с сердцем. Это задало какой-то грустный тон, по крайней мере мне стало грустно. Вскоре он умер, не дожив до 60…
* Герш Будкер в новосибирском институте, который он основал и сделал (в свое время) лучшим в СССР.
На этой конференции я впервые увидел Андрея Дмитриевича Сахарова. Его идея о барионной асимметрии вселенной тогда была горячей темой. Однажды в конце сессии он встал и попытался что-то сказать. Я даже не понял, был ли это комментарий к докладу или какое-то высказывание на политическую тему. Его тут же окружили какие-то мрачные люди и вытеснили из зала. Вот что вспоминает тбилисский физик Марк Перельман:
"Поведение А. Д. все время контролировалось соответствующими органами, и когда, например, он с супругой был у нас дома, то почти на каждой площадке лестницы стояло по одному штатскому искусствоведу." Позднее (между 1976 и 1979) я видел А.Д. несколько раз на семинаре в ФИАНе, а после его возвращения из ссылки он приехал на какую-то конференцию в ИТЭФ, сейчас уже не помню какую.
* Андрей Дмитриевич Сахаров На конференции в ИТЭФе. Я слева, за Сахаровым Борис Гешкенбейн.
В научном смысле больше всех меня поразил Кен Вилсон. Вокруг него всегда вилась стайка молодых и не очень молодых людей, которым он вправлял мозги относительно вилсоновской ренормализационной группы. Тогда ей уже широко пользовались, но как-то весьма поверхностно, без глубокого понимания. Кен Вилсон хорошо излагал тонкие нюансы, иногда в утвердительной форме, иногда в виде заданного вопроса. Когда мои секретарские обязанности не призывали меня к делу, я старался поучаствовать в этих странных обсуждениях-вопросах. Несколько лет спустя мне это очень пригодилось. Как жаль, что Вилсон рано ушел из физики, а потом и из жизни.
* Кен Вилсон circa 1976.
На тбилисской конференции я впервые увидел живых израильтян и, частности, познакомился с Гектором Рубинштейном. Напомню, что после Шестидневной войны 1967 года Советский Союз разорвал дипотношения с Израилем на 20 с лишним лет. Израильтянам попасть в СССР было очень сложно (нынешние молодые люди понять этого не смогут). Для израильских участников этой конференции, по-видимому, было принято специальное решение на самом верху.
* Алваро Де Рухула (слева), испанский физик-теоретик, и Владимир Кадышевский в Тбилиси. Де Рухула тогда был в Гарварде и считался восходящей звездой. Потом он перебрался в ЦЕРН, но -увы - так и не взошел. Кадышевский стал директором ОИЯИ в Дубне после смерти Боголюбова в 1992 году.
Обычно сессии конференции проводились в Тбилисском университете (если мне не изменяет память). Но в один из дней, по какой-то причине, они были перенесены в Дом правительства, т.е. туда, где обычно заседал Совет министров ГССР. Архитектура этого здания мне не запомнилась, но врезались в память туалеты. Они были *восточного типа*, т.е. грубо говоря, дырка в полу.
Если уж я начал туалетную тему, то надо довести дело то конца. Все Рочестерские конференции проводятся по одной и той же схеме. Секционные заседания начинаются в четверг и идут три дня. Воскресенье - день отдыха, а с понедельника по среду проходят пленарные (обзорные) доклады. В воскресенье устроители обычно везут участников на экскурсию. Нас повезли в Гори - туда, где родился Сталин. Сам музей не показался мне примечательным и совсем не остался в памяти, но вот туалет… В то время он был на улице, не знаю, как сейчас. Так вот, в нем можно было по-настоящему утонуть, если потерять бдительность. Поскольку автобус вез нас довольно долго, не ожидавшие подвоха иностранцы сразу же бросились в туалет. Я отчетливо помню, что жена какого-то японского физика, молодая симпатичная девушка, выбравшись оттуда, упала в обморок. Муж оживлял ее в сторонке … Я-то был тертый калач; издалека учуяв запах, в этот туалет не пошел.
Еще я помню, что в один из дней был конференционный банкет на открытом воздухе. Вино лилось рекой, настоящее грузинское, из спецподвалов.
В последний день конференции, 21 июля, правительство Грузии во главе с Шеварднадзе организовало специальный прием в ресторане Арагви в честь почетных гостей. На него были приглашены все пленарные докладчики, некоторые особо выдающиеся иностранцы типа Сиднея Дрелла (кажется, там был и Абдус Салам), и, почему-то, Андрей Дмитриевич Сахаров. Меня там конечно же не было, но кое-что рассказал Валя Захаров. Прием этот знаменит (в интернете) задачей, которую предложил Окунь (всем желающим), но быстрее всех ее решил Сахаров. Задача эта проникла даже на сайт Ричарда Фейнмана!
* Андрей Дмитриевич Сахаров На конференции в Тбилиси в 1976 году. © Г. Тархан-Мурави.
На второй-третий день после начала конференции у доброй половины участников прорезалось расстройство желудка: грузинский общепит того времени оказался не вполне совместимым с европейским процессом. Американцы шутили, что это явление у них известно как "месть Монтесумы". Попадая в Мексику, не предпринимающие специальных мер американцы быстро кончают расстройством желудка из-за того, что мексиканский бактериальный фон не привычен для их изнеженных внутренностей. Меня это тоже не миновало. Несколько следующих дней я питался только сырыми яйцами (сварить их было негде) и хлебом-лавашем. Грузинский лаваш с пылу - с жара очень вкусен. От пиковой яичной нагрузки у меня возникла аллергия на яйца, от которой я уже не избавился. Пришлось с яйцами завязать.
PS: Толя Радюшкин мне напомнил, что заседание в Дом правительства было перенесено в день похорон Мусхелишвили.
Оргкомитетом руководил Н.Н. Боголюбов, но фактически научной программой заправлял Альберт Тавхелидзе, приближенный к императору. (За глаза его все ласково называли Алико.) Выход подсказал Валя Захаров, которому доверили сделать большой пленарный доклад. Каждый такой докладчик имел право на мальчика на побегушках для разных поручений при подготовке доклада. Мальчик официально именовался секретарем, и секретарей допускали на конференцию (разумеется, после утверждения списка в соответствующем органе). Валя любезно согласился взять меня в секретари.
* В центре Н.Н. Боголюбов, справа А.Н. Тавхелидзе. На конференции в Тбилиси.
Почему-то Тбилиси 1976 года вспомнился мне в самолете из Копенгагена в Миннеаполис. Причем вспомнились какие-то несуразные обрывки-несвязанные-проблески, моментальные снимки с самого низа…
Советским участникам конференции приказали делать доклады по-русски. Кто-то робко спросил: "Зачем же тогда приглашать иностранцев, если они все равно ничего не поймут?"
"У нас есть синхронисты, они будут переводить все доклады на английский," - сказало начальство, - "у советских собственная гордость, нельзя допустить, чтобы наши физики говорили на иностранном языке". Вылилось это в кошмарный цирк. Возможно, переводчики и были искусными профессионалами, но они не были физиками, и перевод слушать без смеха, переходящего в колики, было невозможно. На одном из последних докладов, который делал Славнов, сломался микрофон, и переводчика не было слышно. "Отлично, - закричал явно обрадованный Славнов, - я буду делать свой доклад по-английски, громким голосом!"
Перед самым началом конференции стало известно, что Будкер, которого ждали из Новосибирска с большим докладом, не приедет из-за проблем с сердцем. Это задало какой-то грустный тон, по крайней мере мне стало грустно. Вскоре он умер, не дожив до 60…
* Герш Будкер в новосибирском институте, который он основал и сделал (в свое время) лучшим в СССР.
На этой конференции я впервые увидел Андрея Дмитриевича Сахарова. Его идея о барионной асимметрии вселенной тогда была горячей темой. Однажды в конце сессии он встал и попытался что-то сказать. Я даже не понял, был ли это комментарий к докладу или какое-то высказывание на политическую тему. Его тут же окружили какие-то мрачные люди и вытеснили из зала. Вот что вспоминает тбилисский физик Марк Перельман:
"Поведение А. Д. все время контролировалось соответствующими органами, и когда, например, он с супругой был у нас дома, то почти на каждой площадке лестницы стояло по одному штатскому искусствоведу." Позднее (между 1976 и 1979) я видел А.Д. несколько раз на семинаре в ФИАНе, а после его возвращения из ссылки он приехал на какую-то конференцию в ИТЭФ, сейчас уже не помню какую.
* Андрей Дмитриевич Сахаров На конференции в ИТЭФе. Я слева, за Сахаровым Борис Гешкенбейн.
В научном смысле больше всех меня поразил Кен Вилсон. Вокруг него всегда вилась стайка молодых и не очень молодых людей, которым он вправлял мозги относительно вилсоновской ренормализационной группы. Тогда ей уже широко пользовались, но как-то весьма поверхностно, без глубокого понимания. Кен Вилсон хорошо излагал тонкие нюансы, иногда в утвердительной форме, иногда в виде заданного вопроса. Когда мои секретарские обязанности не призывали меня к делу, я старался поучаствовать в этих странных обсуждениях-вопросах. Несколько лет спустя мне это очень пригодилось. Как жаль, что Вилсон рано ушел из физики, а потом и из жизни.
* Кен Вилсон circa 1976.
На тбилисской конференции я впервые увидел живых израильтян и, частности, познакомился с Гектором Рубинштейном. Напомню, что после Шестидневной войны 1967 года Советский Союз разорвал дипотношения с Израилем на 20 с лишним лет. Израильтянам попасть в СССР было очень сложно (нынешние молодые люди понять этого не смогут). Для израильских участников этой конференции, по-видимому, было принято специальное решение на самом верху.
* Алваро Де Рухула (слева), испанский физик-теоретик, и Владимир Кадышевский в Тбилиси. Де Рухула тогда был в Гарварде и считался восходящей звездой. Потом он перебрался в ЦЕРН, но -увы - так и не взошел. Кадышевский стал директором ОИЯИ в Дубне после смерти Боголюбова в 1992 году.
Обычно сессии конференции проводились в Тбилисском университете (если мне не изменяет память). Но в один из дней, по какой-то причине, они были перенесены в Дом правительства, т.е. туда, где обычно заседал Совет министров ГССР. Архитектура этого здания мне не запомнилась, но врезались в память туалеты. Они были *восточного типа*, т.е. грубо говоря, дырка в полу.
Если уж я начал туалетную тему, то надо довести дело то конца. Все Рочестерские конференции проводятся по одной и той же схеме. Секционные заседания начинаются в четверг и идут три дня. Воскресенье - день отдыха, а с понедельника по среду проходят пленарные (обзорные) доклады. В воскресенье устроители обычно везут участников на экскурсию. Нас повезли в Гори - туда, где родился Сталин. Сам музей не показался мне примечательным и совсем не остался в памяти, но вот туалет… В то время он был на улице, не знаю, как сейчас. Так вот, в нем можно было по-настоящему утонуть, если потерять бдительность. Поскольку автобус вез нас довольно долго, не ожидавшие подвоха иностранцы сразу же бросились в туалет. Я отчетливо помню, что жена какого-то японского физика, молодая симпатичная девушка, выбравшись оттуда, упала в обморок. Муж оживлял ее в сторонке … Я-то был тертый калач; издалека учуяв запах, в этот туалет не пошел.
Еще я помню, что в один из дней был конференционный банкет на открытом воздухе. Вино лилось рекой, настоящее грузинское, из спецподвалов.
В последний день конференции, 21 июля, правительство Грузии во главе с Шеварднадзе организовало специальный прием в ресторане Арагви в честь почетных гостей. На него были приглашены все пленарные докладчики, некоторые особо выдающиеся иностранцы типа Сиднея Дрелла (кажется, там был и Абдус Салам), и, почему-то, Андрей Дмитриевич Сахаров. Меня там конечно же не было, но кое-что рассказал Валя Захаров. Прием этот знаменит (в интернете) задачей, которую предложил Окунь (всем желающим), но быстрее всех ее решил Сахаров. Задача эта проникла даже на сайт Ричарда Фейнмана!
* Андрей Дмитриевич Сахаров На конференции в Тбилиси в 1976 году. © Г. Тархан-Мурави.
На второй-третий день после начала конференции у доброй половины участников прорезалось расстройство желудка: грузинский общепит того времени оказался не вполне совместимым с европейским процессом. Американцы шутили, что это явление у них известно как "месть Монтесумы". Попадая в Мексику, не предпринимающие специальных мер американцы быстро кончают расстройством желудка из-за того, что мексиканский бактериальный фон не привычен для их изнеженных внутренностей. Меня это тоже не миновало. Несколько следующих дней я питался только сырыми яйцами (сварить их было негде) и хлебом-лавашем. Грузинский лаваш с пылу - с жара очень вкусен. От пиковой яичной нагрузки у меня возникла аллергия на яйца, от которой я уже не избавился. Пришлось с яйцами завязать.
PS: Толя Радюшкин мне напомнил, что заседание в Дом правительства было перенесено в день похорон Мусхелишвили.