Еще раз про мечты
Ко стояла на теплой, уютной кухне, резала что-то, иностранно-непроизносимое, слушала тихую музыку. За окном воняло уже весной, Ко закрыла окно. Не хотела даже думать. Только настойчиво ненавидела свою теплую чужую кухню.
Представляла.
...
Деревня какая-то, глушинная совсем, два столба электрических и автобус дважды в день. В магазине две глухонемые продавщицы с крашеными в мутное бывшими волосами. Напряженно-оценивающие такие обе. На мужчин лоснящиеся. Поля вокруг. Навозом пахнущие. Птицы, тишина, провода звенят. Пивной ларек. Под ним воробьи в пыли копошатся. Пива нет давно. Не завозят. На дорогах земля отчаянно пробивается из-под асфальта, рвет его, корёжит.
А подворье глубинное такое, массивное, как ножки стола дубового. Дом под железной крышей. Крыльцо покосилось. Но век еще простоит. Огород чернится. Пустой. Одни деревья весенними бездетными обуглышами торчат из него в небо.
Ко полощет какое-то белье во дворе у колонки. Полный таз, огромный такой, одной не поднять. Вода в колонке ледяная и руки красные, уже отнялись, опухли, пальцы закочевряжились. И даже не пошевелить ими, так замерзли.
На Ко телогрейка из овчинки. Безрукавка. Овчинкой внутрь, конечно. А из-под телогрейки платок пуховый свисает. Повязан на талии. Внутри тепло, а руки мерзлые.
Часа 4 по полудню. И не день, и не вечер. Собаки соседские полаивают. Дымом несет. Кто-то за двором жжет прошлогодние листья. Ко закрывает собой таз с бельем, чтобы недопустить к нему дым. Порыв такой мгновенный. И, понимая беспомощность, устраняется, улыбаясь.
....
Улыбнулась запаху свежевыглаженного белья, высохшего в воздухе, обнятого дымом. Глаза закрыла.
...
А таз еще полный, а вода уже замылена. Сливает в ведро, выносит за двор. На дорогу прямо сливает. Такую воду все сливают на дорогу. Чище будет.
Пока новая вода наберется, можно передохнуть. Улыбнуться. Давить на рычаг колонки не полоскать. Вдохнуть поглубже. Воздух пахнет суровой свежестью.
А там в этом году нужно малину посадить.
За забором проехал автобус. Из города. Ко непроизвольно привстала на цыпочки, посмотреть через забор, кто приехал. Какие-то тетки с сумками, дети с ранцами, мужик пьяный.
...
Она даже вытащила из-далека старый мамин пуховый платок, износившийся и пахнущий прошлым. Обернула его вокруг себя, чуть выше талии и заузлила спереди. И подставила руки под ледяную воду. А телогрейка?...
Представляла.
...
Деревня какая-то, глушинная совсем, два столба электрических и автобус дважды в день. В магазине две глухонемые продавщицы с крашеными в мутное бывшими волосами. Напряженно-оценивающие такие обе. На мужчин лоснящиеся. Поля вокруг. Навозом пахнущие. Птицы, тишина, провода звенят. Пивной ларек. Под ним воробьи в пыли копошатся. Пива нет давно. Не завозят. На дорогах земля отчаянно пробивается из-под асфальта, рвет его, корёжит.
А подворье глубинное такое, массивное, как ножки стола дубового. Дом под железной крышей. Крыльцо покосилось. Но век еще простоит. Огород чернится. Пустой. Одни деревья весенними бездетными обуглышами торчат из него в небо.
Ко полощет какое-то белье во дворе у колонки. Полный таз, огромный такой, одной не поднять. Вода в колонке ледяная и руки красные, уже отнялись, опухли, пальцы закочевряжились. И даже не пошевелить ими, так замерзли.
На Ко телогрейка из овчинки. Безрукавка. Овчинкой внутрь, конечно. А из-под телогрейки платок пуховый свисает. Повязан на талии. Внутри тепло, а руки мерзлые.
Часа 4 по полудню. И не день, и не вечер. Собаки соседские полаивают. Дымом несет. Кто-то за двором жжет прошлогодние листья. Ко закрывает собой таз с бельем, чтобы недопустить к нему дым. Порыв такой мгновенный. И, понимая беспомощность, устраняется, улыбаясь.
....
Улыбнулась запаху свежевыглаженного белья, высохшего в воздухе, обнятого дымом. Глаза закрыла.
...
А таз еще полный, а вода уже замылена. Сливает в ведро, выносит за двор. На дорогу прямо сливает. Такую воду все сливают на дорогу. Чище будет.
Пока новая вода наберется, можно передохнуть. Улыбнуться. Давить на рычаг колонки не полоскать. Вдохнуть поглубже. Воздух пахнет суровой свежестью.
А там в этом году нужно малину посадить.
За забором проехал автобус. Из города. Ко непроизвольно привстала на цыпочки, посмотреть через забор, кто приехал. Какие-то тетки с сумками, дети с ранцами, мужик пьяный.
...
Она даже вытащила из-далека старый мамин пуховый платок, износившийся и пахнущий прошлым. Обернула его вокруг себя, чуть выше талии и заузлила спереди. И подставила руки под ледяную воду. А телогрейка?...