Фредерик Бакман
По совету знакомых в ФБ решила прочесть книгу Фредерика Бакмана «Бабушка велела кланяться и передать, что просит прощения». Очень её хвалили, говорили, что испытали катарсис, книга стоит на полке в нашей библиотеке, так что почему бы и нет.
Но о Бакмане я слышала и раньше, и помню, в каком контексте - в моей любимой лит викторине загадывали его книгу «Тревожные люди», загаданный эпизод мне показался очень любопытным, я решила ознакомиться с автором, и вскоре его упомянули во фленте в ФБ (пора вводить тег «феномен Баадера-Майнхоф»; пожалуй, прямо в этом посте и введу.) А в предисловии к «Тревожные люди» сказано, что автор прославился книгой «Вторая жизнь Уве», и я решила начать с неё. Все три книги стояли на полке в библиотеке в нашем захолустье, что приятно.
"Вторая жизнь Уве" начинается с того, что Уве решает покончить с собой - потому она и вторая. А бабушка просит прощения и кланяется потому, что умирает почти в самом начале книги - не потому, что решает, а поскольку кто-то другой так распорядился. Вообще у Бакмана смерть является неотъемлемой частью повествования, более-менее органично вплетаясь в более-менее оптимистичную ткань повествования более-менее нормальной жизни.
Пенсионер Уве - швед. Даже не в большей степени, а прямо-таки швед из шведов. Не любит импортозамещение, ездит исключительно на Саабе, не понимает всех этих современных компов, лэптопов и прочую окружающую нас действительность. Он необыкновенно рукастый, может разобрать все на свете до винтиков и собрать снова, а с компьютерами у него этот номер не проходит. И теперь он на пенсии, и его навыки никому не нужны. И еще у него умерла жена (у Бакмана много смертей). И вдруг в его жизни появляется… ну мы же знаем, что в Швеции много эмигрантов! Не палестинка, но иранка. И они подходят друг другу, как два фрагмента лего. Во многом благодаря соседской шведско-пакистанской семье у Уве начинается вторая жизнь, поскольку им вечно нужна его помощь как раз в тот самый момент, когда он вот буквально все приготовил, чтобы аккуратненько, ничего не повредив и не испачкав, самоубиться. И этот дуэт сдержанного, собранного, сухого, немногословного мужичка и экстравертной, эмоциональной, порывистой, как ураган, соседки и ее двух дочек звучат лейтмотивом сквозь всю книгу. Старшая дочка, немного изменившись, перекочует в книгу о бабушке. Я думала, что Бакман немножко расскажет про жизнь героини в Пакистане, но про это ни полслова. Её жизнь началась в Швеции.
В «Тревожных людях» паззл уже более сложный, героев больше, все они примагничиваются вокруг общего центра. И в книге очень много твистов. Точнее, один главный твист и много мини-твистов в конце практически каждой главы, это фишка книги. Вообще общая оболочка детективная, хотя все многочисленные мини-детективные ходы не такие уж и детективные, поскольку сам главный детективный ход совсем не преступление. Но тем не менее у нас есть ведущие расследование полицейские - отец и сын, работающие в паре, и незримо среди них присутствующая мама одного и жена другого, недавно умершая (а то давно никто не умирал) и очень напоминающая бабушку из следующей книги. Интересна ситуация с главным твистом. Чтобы не выдать его раньше времени, автору, вероятно, требуется некоторая эквилибристика (наверняка сказать не могу, шведского не знаю). Переводчице она точно понадобилась. Прикольно, что в некоторых моментах эти ухищрения звучат совершенно органично, поскольку вписываются в современную повестку. Кстати, благодаря повестке я этот твист и просекла - не на 100%, но закралась в голову такая мысль, мол, то, к чему нас подводит автор, звучит как-то странно и довольно-таки старомодно, клишеобразно. И таки да, все оказалось немного по-другому. И тогда все мини твисты с главным в придачу разрешились ко всеобщему удовольствию, все кусочки лего сложились, и все столь разные герои, волею судьбы оказавшиеся в одной квартире, переплелись с геометрической точностью, сказали друг другу нужные слова и жизнь их потекла в другом, более гладком, русле. И даже полицейский оказался в относительном выигрыше. Бакман вообще любит единство места, времени и действия, причем места чем меньше, тем лучше 😊. В Жизни Уве все происходит в одном районе, в Тревожных людях - в одной квартире, а в Бабушке - в одном подъезде.
Итак, Бабушка. Бакман, конечно, тоже швед. А из всех шведских писателей я лучше всех знаю Астрид Линдгрен. Бакман тоже ее любит - он сам сказал это в своем интервью, а даже если б и нет, это сквозит в его книгах, и в Бабушке особенно. Мне кажется, что Бабушка - это такая смесь Карлсона и повзрослевшей Пеппи ДлинныйЧулок.
- Кто сказал, что мы обязательно должны стать взрослыми? -
возмутилась Пеппи. - Что до меня, то я запаслась пилюлями.
- Какими пилюлями? - спросил Томми.
- Самыми лучшими пилюлями для тех, кто не хочет быть взрослым, -
сказала Пеппи.
Но стать взрослой ей все же пришлось, и получилась вот такая бабушка. Отчаянная, не признающая никаких авторитетов, и изо всех сил подготавливающая внучку к этой странной, не всегда понятной и справедливой жизни в отмеренное ей, бабушке, время.
Образ внучки в книге мне показался уж слишком собирательным. Почти восьмилетняя Эльса постоянно распадалась у меня в голове на несколько девочек: здесь была и Червен из «На острове Сальткрока», и Элли из «Волшебник Изумрудного города», и Ева-Лотта из трилогии о Калли Блумквисте… Эльса и умна, и решительна, и сообразительна, и отчаянно и храбра, ей тоже, как и Элли, нужно пройти квест и найти друзей, только её цель не вернуться в Канзас из Изумрудного города, а, напротив, понять, кто из Изумрудного города кем является в Канзасе. Эльса описывается как немного странная девочка, которую буллят в классе за то, что она не такая, как все, и здесь у меня возникает когнитивный диссонанс. Я совсем не могу представить такого ребенка объектом травли в Израиле, а Швеция отсюда кажется очень инклюзивной страной, принимающей самые разные паттерны поведения. Но Бакману виднее. В этой книге поднимаются тяжелые вопросы: травмы, войны, домашнего насилия. И то, как они переживаются, если их проговаривать, деструктуризировать, разбирать по кусочкам и складывать заново, преломляя под другим углом и создавая новую историю. Для Эльсы другая история это история сказки. И для каждого из героев - своя история, которую пытается досказать им бабушка через Эльсу. Что, конечно, помогает обеим сторонам. И опять же единство места, все герои на этот раз неслучайно собраны в одном подъезде. И дело не в руке судьбы, а в одной конкретной бабушке. Хотя, может, она и есть судьба 😊. Впрочем, сторителлинг не всегда помогает. Одна из бабушкиных подопечных в конце книги просто-напросто садится в машину и уезжает из своей квартиры, подъезда и вообще из города. Про ее жизнь после отъезда есть отдельная книга, которую я ещё не читала.
Бабушка очень любила слегка троллить тех, кому помогала, она отнюдь не была волшебником в голубом вертолете. Например, своим крайне аккуратным соседям она каждое рождество развешивала кусочки пиццы на рождественской гирлянде - точь-в точь как Карлсон, который нанизывал блины на дверные ручки.
«И эта старая карга называет меня нецивилизованной! Да я самый цивилизованный в мире человек!», - восклицает бабушка, ну это уж чтобы все точно считали аллюзию.
Но несмотря на все эти прозрачные намеки на Карлсона, для меня бабушка все-таки намного больше повзрослевшая Пеппи. И рассказывать истории, от которых становится легче и высыхают слезы - это фишка Пеппи.
А еще в книге куча отсылок к современной popular culture: Человеку-Пауку, Людям Икс, Звездным войнам и к Гарри Поттеру, любимому герою Эльсы. Бакман очень педалирует мысль, что комиксы и серии про супергероев - не ерунда, а модели повеления, помогающие детям справляться со сложными ситуациями, и взрослым тоже было бы неплохо ознакомиться с ними, чтобы сблизиться с детьми и лучше их понять. Дети оценят 😊.
Но о Бакмане я слышала и раньше, и помню, в каком контексте - в моей любимой лит викторине загадывали его книгу «Тревожные люди», загаданный эпизод мне показался очень любопытным, я решила ознакомиться с автором, и вскоре его упомянули во фленте в ФБ (пора вводить тег «феномен Баадера-Майнхоф»; пожалуй, прямо в этом посте и введу.) А в предисловии к «Тревожные люди» сказано, что автор прославился книгой «Вторая жизнь Уве», и я решила начать с неё. Все три книги стояли на полке в библиотеке в нашем захолустье, что приятно.
"Вторая жизнь Уве" начинается с того, что Уве решает покончить с собой - потому она и вторая. А бабушка просит прощения и кланяется потому, что умирает почти в самом начале книги - не потому, что решает, а поскольку кто-то другой так распорядился. Вообще у Бакмана смерть является неотъемлемой частью повествования, более-менее органично вплетаясь в более-менее оптимистичную ткань повествования более-менее нормальной жизни.
Пенсионер Уве - швед. Даже не в большей степени, а прямо-таки швед из шведов. Не любит импортозамещение, ездит исключительно на Саабе, не понимает всех этих современных компов, лэптопов и прочую окружающую нас действительность. Он необыкновенно рукастый, может разобрать все на свете до винтиков и собрать снова, а с компьютерами у него этот номер не проходит. И теперь он на пенсии, и его навыки никому не нужны. И еще у него умерла жена (у Бакмана много смертей). И вдруг в его жизни появляется… ну мы же знаем, что в Швеции много эмигрантов! Не палестинка, но иранка. И они подходят друг другу, как два фрагмента лего. Во многом благодаря соседской шведско-пакистанской семье у Уве начинается вторая жизнь, поскольку им вечно нужна его помощь как раз в тот самый момент, когда он вот буквально все приготовил, чтобы аккуратненько, ничего не повредив и не испачкав, самоубиться. И этот дуэт сдержанного, собранного, сухого, немногословного мужичка и экстравертной, эмоциональной, порывистой, как ураган, соседки и ее двух дочек звучат лейтмотивом сквозь всю книгу. Старшая дочка, немного изменившись, перекочует в книгу о бабушке. Я думала, что Бакман немножко расскажет про жизнь героини в Пакистане, но про это ни полслова. Её жизнь началась в Швеции.
В «Тревожных людях» паззл уже более сложный, героев больше, все они примагничиваются вокруг общего центра. И в книге очень много твистов. Точнее, один главный твист и много мини-твистов в конце практически каждой главы, это фишка книги. Вообще общая оболочка детективная, хотя все многочисленные мини-детективные ходы не такие уж и детективные, поскольку сам главный детективный ход совсем не преступление. Но тем не менее у нас есть ведущие расследование полицейские - отец и сын, работающие в паре, и незримо среди них присутствующая мама одного и жена другого, недавно умершая (а то давно никто не умирал) и очень напоминающая бабушку из следующей книги. Интересна ситуация с главным твистом. Чтобы не выдать его раньше времени, автору, вероятно, требуется некоторая эквилибристика (наверняка сказать не могу, шведского не знаю). Переводчице она точно понадобилась. Прикольно, что в некоторых моментах эти ухищрения звучат совершенно органично, поскольку вписываются в современную повестку. Кстати, благодаря повестке я этот твист и просекла - не на 100%, но закралась в голову такая мысль, мол, то, к чему нас подводит автор, звучит как-то странно и довольно-таки старомодно, клишеобразно. И таки да, все оказалось немного по-другому. И тогда все мини твисты с главным в придачу разрешились ко всеобщему удовольствию, все кусочки лего сложились, и все столь разные герои, волею судьбы оказавшиеся в одной квартире, переплелись с геометрической точностью, сказали друг другу нужные слова и жизнь их потекла в другом, более гладком, русле. И даже полицейский оказался в относительном выигрыше. Бакман вообще любит единство места, времени и действия, причем места чем меньше, тем лучше 😊. В Жизни Уве все происходит в одном районе, в Тревожных людях - в одной квартире, а в Бабушке - в одном подъезде.
Итак, Бабушка. Бакман, конечно, тоже швед. А из всех шведских писателей я лучше всех знаю Астрид Линдгрен. Бакман тоже ее любит - он сам сказал это в своем интервью, а даже если б и нет, это сквозит в его книгах, и в Бабушке особенно. Мне кажется, что Бабушка - это такая смесь Карлсона и повзрослевшей Пеппи ДлинныйЧулок.
- Кто сказал, что мы обязательно должны стать взрослыми? -
возмутилась Пеппи. - Что до меня, то я запаслась пилюлями.
- Какими пилюлями? - спросил Томми.
- Самыми лучшими пилюлями для тех, кто не хочет быть взрослым, -
сказала Пеппи.
Но стать взрослой ей все же пришлось, и получилась вот такая бабушка. Отчаянная, не признающая никаких авторитетов, и изо всех сил подготавливающая внучку к этой странной, не всегда понятной и справедливой жизни в отмеренное ей, бабушке, время.
Образ внучки в книге мне показался уж слишком собирательным. Почти восьмилетняя Эльса постоянно распадалась у меня в голове на несколько девочек: здесь была и Червен из «На острове Сальткрока», и Элли из «Волшебник Изумрудного города», и Ева-Лотта из трилогии о Калли Блумквисте… Эльса и умна, и решительна, и сообразительна, и отчаянно и храбра, ей тоже, как и Элли, нужно пройти квест и найти друзей, только её цель не вернуться в Канзас из Изумрудного города, а, напротив, понять, кто из Изумрудного города кем является в Канзасе. Эльса описывается как немного странная девочка, которую буллят в классе за то, что она не такая, как все, и здесь у меня возникает когнитивный диссонанс. Я совсем не могу представить такого ребенка объектом травли в Израиле, а Швеция отсюда кажется очень инклюзивной страной, принимающей самые разные паттерны поведения. Но Бакману виднее. В этой книге поднимаются тяжелые вопросы: травмы, войны, домашнего насилия. И то, как они переживаются, если их проговаривать, деструктуризировать, разбирать по кусочкам и складывать заново, преломляя под другим углом и создавая новую историю. Для Эльсы другая история это история сказки. И для каждого из героев - своя история, которую пытается досказать им бабушка через Эльсу. Что, конечно, помогает обеим сторонам. И опять же единство места, все герои на этот раз неслучайно собраны в одном подъезде. И дело не в руке судьбы, а в одной конкретной бабушке. Хотя, может, она и есть судьба 😊. Впрочем, сторителлинг не всегда помогает. Одна из бабушкиных подопечных в конце книги просто-напросто садится в машину и уезжает из своей квартиры, подъезда и вообще из города. Про ее жизнь после отъезда есть отдельная книга, которую я ещё не читала.
Бабушка очень любила слегка троллить тех, кому помогала, она отнюдь не была волшебником в голубом вертолете. Например, своим крайне аккуратным соседям она каждое рождество развешивала кусочки пиццы на рождественской гирлянде - точь-в точь как Карлсон, который нанизывал блины на дверные ручки.
«И эта старая карга называет меня нецивилизованной! Да я самый цивилизованный в мире человек!», - восклицает бабушка, ну это уж чтобы все точно считали аллюзию.
Но несмотря на все эти прозрачные намеки на Карлсона, для меня бабушка все-таки намного больше повзрослевшая Пеппи. И рассказывать истории, от которых становится легче и высыхают слезы - это фишка Пеппи.
А еще в книге куча отсылок к современной popular culture: Человеку-Пауку, Людям Икс, Звездным войнам и к Гарри Поттеру, любимому герою Эльсы. Бакман очень педалирует мысль, что комиксы и серии про супергероев - не ерунда, а модели повеления, помогающие детям справляться со сложными ситуациями, и взрослым тоже было бы неплохо ознакомиться с ними, чтобы сблизиться с детьми и лучше их понять. Дети оценят 😊.