Время разбрасывать
В детстве Сашенька мечтала стать врачом. Не оттого, что испытывала желание спасать людей от болезней или прельщалась чистой отглаженной красотой белого халата, а оттого, что это была первая по алфавиту профессия, которую она знала. На «А» ничего не придумалось, «Б» тоже пришлось пропустить; ничего не оставалось делать, кроме как перейти к «В». На «В» был врач.
Сашенька любила во всем порядок. Когда предстояло делать серьезный выбор, ей казалось ненадежным и даже опасным полагаться на такую несерьезную вещь, как просто хотение. «Алфавитная» система внушала спокойствие и уверенность. Создавалось впечатление, что, если не получится с первой выбранной буквой, можно будет перейти к следующей, и к следующей, и так постепенно перебрать все существующие возможности - ни одной при этом не пропустив!
Потом выяснилось, что на каждую из букв приходится гораздо, гораздо больше возможностей, чем казалось в детстве, и перебрать их все нельзя даже в воображении. Но даже и тогда Сашенька в исключительных случаях продолжала прибегать к алфавитной системе. Например, когда в третьем классе стало понятно, что надо влюбиться в кого-нибудь из одноклассников, потому что надо было писать в тайных анкетах тайные ответы на вопрос «кто из мальчишек тебе нравится». Сашеньке никто не нравился как-то особенно, но выделяться, конечно же, не хотелось. Она выбрала Сашу Агапова. Он был даже дважды на «А». В тайных анкетах она с тех пор стала писать именно его инициалы, и, как прочие девочки, могла теперь смущенно и радостно хихикать в процессе разгадывания этого нехитрого шифра хозяйкой анкеты. В четвертом классе забава с анкетами отмерла, и Агапов был тут же разлюблен за ненадобностью. В пятом классе он и вовсе уехал в другой город и, соответственно, перевелся в другую школу.
К следующей букве, Антону Баранникову, Сашенька переходить не стала.
Врачом к тому времени она тоже давно передумала быть.
Но порядок любить продолжала. Хотя и понимала уже теперь, что он обычно организуется по системе более сложной, чем азбучная.
Наверное, к сожалению.
Самым страшным для Сашеньки было представить, что порядка, а следовательно, и системы, нет вовсе. Что даже и очень важный выбор можно сделать, не опираясь ни на что, кроме принципа «как бог на душу положит». Поскольку в бога она не верила, выходило бы, что зачастую приходится выбирать просто по принципу случайности. А хотелось видеть во всем цель. Желательно высшую.
Наверное, высшая цель все-таки проявлялась в ее выборах, даже тех, смешных, детских - только как-то вскользь, словно задевая Сашенькину жизнь только краем. Совпадения в итоге вышли довольно близкими. Вместо белой («б») машины получилась синяя, но официально краска называлась Bleu Montebello - так что по сути «б» было на месте.
Вместо белого халата имелся серый. Лаборантский. Вместо медицины - химия. Фармакология.
И даже Саша Агапов снова образовался в Сашенькиной жизни - где-то неделю спустя после Сашенькиного двадцать девятого дня рождения. Образовался, конечно, отнюдь не в том романтическом качестве, которое она определила для него в третьем классе. Так что закон неточных совпадений сработал и тут.
Собственно, встречей это было назвать нельзя. Агапов Сашеньку вообще не узнал, а она не напомнила. Она бы тоже не узнала, если бы не назвался. Она вбивала его данные в форму. Первой графой шло, естественно, ФИО.
- Александр. А-га-пов, - сказал он четко, как солдат. Сашенька подняла голову и только тут поняла, кто это. Изменился он довольно сильно. Стал какой-то тощий, неприятный. Выглядел не на двадцать девять, а вообще непонятно на что. Разбитые кроссовки, джинсы. Линялый джемпер со стершейся надписью. Из джемпера - шея. На шее кадык, острый, как птичий клюв. Сашенька опустила глаза и стала заполнять форму дальше - как одну из тех самых школьных анкет, в которой она когда-то выводила инициалы «С.А.».
Неожиданное пересечение было, конечно, удивительным, и в другое время Сашенька бы удивлялась должным образом, но в тот момент происходило и без того слишком много.
Формировавшаяся группа числилась уже второй, и на этот раз все обещало быть еще интересней. В первый раз тестировалось само наличие эффекта: возникает/нет; ну и самые общие зависимости и условия возникновения: возраст, гендер, перенесенные заболевания. Второй этап предполагал более глубокий анализ особенностей проявления эффекта и, главное, эксперименты с дозировками.
Если бы Сашенька могла, она с готовностью предложила бы свою кандидатуру на роль испытуемой. Перспектива заново пережить эпизод из прошлого - во всех мельчайших деталях, в полную силу - волновала необычайно. Это было почти что путешествие во времени. Хотя и не в том смысле, в котором их принято описывать в фантастических романах. Но все равно, с ума сойти. Вернуться в событие, которое давно осталось позади - не в то, каким ты его запомнил, а какое оно было на самом деле - и посмотреть на все теперешними глазами - уже по-новому; уже зная, на что смотреть.
Память - штука многосложная, как говорил Виквик. Информация о событии, впечатлении записывается не в одном месте, неодинаково, по неизвестному алгоритму. По запросу можно вызвать лишь часть данных - зачастую в искажении; в смешении с данными из других ячеек; с кусками, воссозданными мозгом по аналогии с другим блоком символов. В конце концов формируется относительно устойчивый образ, который мы и называем воспоминанием, и считаем, что он является точной неизменной копией реальности - хотя на самом деле это только грубо слепленное подобие, которое не теряет пластичности до самого конца. Продолжает меняться с каждым годом. Но между тем информация, из которой состоял аутентичный слепок реальности, продолжает храниться в полном объеме - просто чем дальше, тем невозможней становится извлечь ее в полном, адекватном, первозданном виде. В качестве смотрителя библиотеки воспоминаний мозг чертовски небрежен.
Если только ему не помочь.
А помочь, к сожалению, говорил Виквик, печально разводя руками, никто не знает как. Даже мы.
Но мы зато - вздымая брови, как крылья надежды - знаем чем.
Такой актер, такой актер. Душечка.
В школьных анкетах, кстати, такой вопрос тоже был. «Где бы вы хотели жить: в прошлом или в будущем?». «В настоящем» писать было тоже можно. Сашенька и писала. Ей нравилось в настоящем, и она считала, что от добра добра не ищут. В другой формулировке, но смысл соответствовал.
Но она такая была почти единственная.
Остальные почти все выбирали «в прошлом». Особенно девчонки. Куда-нибудь подальше, но при этом не очень далеко. Очень все-таки заманчиво - вот это вот «посмотреть на то, что позади, но зная, куда смотреть». С высоты-то этих знаний, думали почти все девчонки и большинство мальчишек, все быстренько станут женами принцев и капитанами королевских мушкетеров соответственно. Уж они развернутся! Уж всем покажут!..
Гораздо меньшая часть выбирала будущее. Как правило, мальчишки. Им казалось, что в будущем интересней. Что там все в сто раз лучше, потому что - прогресс. Все быстрее, выше и сильнее. И новое! Новое значит нескучное. Реальность приводится в соответствие с мечтами. Не в конкретике - понятно, что из сегодняшнего дня многого о завтрашнем не наугадываешь - а по уровню ожиданий. Жизнь, полная сюрпризов, бьющая ключом!.. Тут, значит, срабатывало противоположное: «попасть туда не знаю куда». Чтобы оно принесло то не знаю что.
Сашенька согласилась бы на любое перемещение во времени - мысль об этом волновала ее не меньше других - но только чтобы с гарантией обратного возвращения. В качестве места постоянной резиденции, как уже было сказано, она предпочитала настоящее - и в начальных классах, и на тридцатом году жизни.
Но сейчас ее дело было вести наблюдение и снимать данные. По-своему не менее захватывающий процесс, говорила она себе.
Группа состояла из шестерых. Помимо Агапова в нее входила сорокалетняя домохозяйка из Подольска, сорокадвухлетний мелкий предприниматель со смешной фамилией Брусничкин, отставной военный возраста «полтинник без сдачи», как игриво сообщил он Сашеньке при заполнении формы, и молоденькие близняшки-узбечки Диля и Рита, хорошенькие, как куклы, обеим по девятнадцать.
Все шестеро относились к работе серьезно: приходили без опозданий, не капризничали, не жаловались на недомогания (препарат иногда оказывал побочное действие в виде аллергической сыпи, утомляемости и желудочно-кишечных расстройств) и проявляли редкую добросовестность в описаниях впечатлений, полученных во время сессии. Характер переживаемого у каждого ожидаемо разнился (первая группа показала такие же результаты).
Домохозяйка - Ирина - почти всегда попадала в людные места с большим скоплением народа: магазины, площади, театры; педантично перечисляла мельчайшие подробности - одежду, разговоры, детали интерьера. Сессии доставляли ей видимое удовольствие. Улыбка не сходила с ее лица почти все время действия препарата.
У Дили события были типично «молодежные», и рассказывала она скупо, с запинками, как обычный подросток в разговоре со взрослыми, который не знает, что особенного рассказывать. «Ну, это когда мы с девчонками были в «Катакомбе»... Ну, мы туда тогда часто вообще ходили... А это когда у Ритка простудилась, но все равно пошли. Она вся закутанная сидела, и я с ней. Не танцевали даже, ничего... Но все равно было весело... Ребята там к нам такие подсели…» Ну и так далее. Скукота. У Риты было похоже, но поспокойнее, чем у сестрички - больше было сцен домашней жизни, мама, папа, болтовня с сестрой. Тоже скукота. Обе двойняшки в своих путешествиях в прошлое могли видеть себя по стороны - другие этой способности были лишены. Наверное, это проявляется только у близнецов, предположила про себя Сашенька. Они с детства живут, словно видя себя со стороны, поэтому им легко воссоздать свой облик. У остальных это не получается.
Рассказы мужчин записывала не Сашенька, а Вадим, но она, конечно, проглядывала потом ролики или транскрипты. Отставной военный вел повествование о жене, внучках, застольях с друзьями, выездах на рыбалку, визитах к врачам - не безмятежная, но упорядоченная, размеренная жизнь человека, предпочитающего держать обстоятельства под контролем.
Индивидуального предпринимателя неумолимо сносило на приключения эротического характера. Судя по видео, Брусничкина это крайне смущало и тяготило. Рассказы его состояли из сплошного неловкого мычания и откашливания. Самым интересным представлялось то, что, по его словам, практически все пережитые во время сессий эпизоды принадлежали не его прошлому, а прошлому давнего приятеля юности, с которым он некогда общался довольно тесно и который был, что называется, ходоком по части женского пола. Впрочем, таких подробностей, какие рисовались предпринимателю теперь, ему - по крайней мере опять же с его слов - в любом случае знать было неоткуда. Ему, единственному из всех, сессии доставляли дискомфорт и неприятные ощущения. Вадик считал, что Брусничкин попросту врет из боязни показаться секс-аддиктом, но Сашенька не соглашалась. Достаточно было посмотреть любой отрывок записи, чтобы понять, что предприниматель не притворяется. Для того, чтобы лгать так мастерски, он должен был бы закончить по очереди ГИТИС, ВГИК и школу-студию МХАТ. Виквик склонялся к Сашенькиному мнению. «Возможно, это проблеск чего-то поглубже, ребятушки», - сказал он, задумчиво постучав карандашом по передним зубам.
У Сашеньки сразу разгулялось воображение. Поглубже-поглубже. Может, если знать человека достаточно близко, можно занырнуть не только в свои, но и в его воспоминания - такие, не забываем, какие они есть на самом деле. То есть, по сути, совершить тур в чужую реальность. То есть, по сути, иметь потенциальную возможность увидеть своими глазами даже ту часть прошлого, которая была для тебя ранее закрытой зоной. Если допустить, что количество переходов из одной в зоны в другую ничем не ограничено - поскольку по теории о шести степенях отчуждения каждый оказывается в результате знаком с каждым - прошлое становится безграничным!
- Ты, мать, конечно, законченный гуманитарий, - сказал Вадим в курилке. - Колись, в естественники ты угодила по чистому недоразумению.
- До чего ж ты нудный, - ответила Сашенька.
- Есть такая вещь, - сообщил Вадим доверительно, - называется научный метод. Почитай как-нибудь про него, тебе понравится.
- Ладно, - скучливо буркнула Сашенька, вдавливая недокуренную сигарету в край пепельницы.
- Короче, воображение богатое у этого порнушника, - сказал Вадим ей в спину. - Он небось за результат просто фантазии свои выдает. Устойчивость у него к препарату, вот увидишь. Это не настоящий трип, а так, картинки с выставки. Я Виквику уже сказал.
Сашенька подумала и обернулась.
- А у Агапова?
- У Агапова сложнее, - нехотя признал Вадим.
Не то что бы даже сложнее. В каком-то смысле проще. Судя по его отчетам, Агапову не удалось засвидетельствовать ничего, кроме асфальтово-серых трудовых будней присутственного места. Будучи под действием препарата, он бродил по коридорам большого здания, переходил из кабинета в кабинет, оставаясь невидимым; иногда задерживаясь то тут, то там. Ничего примечательного в стенах здания не происходило - тоскующие служащие шебуршили вороха бумаг, пили кофе, горбились перед мониторами, переговаривались на неопознаваемом языке. («То есть это не Россия?» - уточнял на одной из первых же записей Капитан Очевидность голосом Вадима. И ответ: «Не. Может, какой-нибудь Кавказ?»). Агапов трудолюбиво пересказывал увиденное монотонным, блеклым голосом, как казалось, вгоняя в сон даже самого себя. Ни одну запись Сашенька не смогла дослушать даже до середины. Закавыка была в том, что помещения, в которых он блуждал, не имели к нему никакого отношения. Вообще никакого. В отличие от предпринимателя с его порноконтентом Агапов не мог сослаться даже на чужие воспоминания. Здание было ему абсолютно незнакомо, никого из виденных он также не узнавал, на Кавказе бывал только в детстве, когда ездил с родителями на отдых в Кисловодск - и, конечно, никаких присутственных мест там посетить не успел.
Виквик сказал: «Ты не забывай, деточка, мы делаем шаги почти что в темноте. Мозг - черный ящик, в который мы вкладываем что-то на входе и получаем что-то на выходе. Если нам в результате удастся пролить хоть каплю света в эту темноту, уже будет хорошо. Если больше - то революционно. А до тех пор готовых ответов нет. Я хотел бы, чтобы никто в этих стенах об этом не забывал. Держите глаза открытыми. Для вас в ближайшие несколько недель не существует такой вещи, как незначащая деталь».
Есть, сэр, мысленно огрызнулась Сашенька. На тридцатом году жизни обращение «деточка» стало почти нестерпимо.
- То, что мы делаем - беспрецедентно, - тоном, торжественным, как накрахмаленная скатерть, произнес Виквик. - Бес-пре-це-дент-но.
Но Сашенькино «гуманитарное» воодушевление уже улеглось. Она угрюмо подумала, подумаешь, большое дело; если бы за разработку рекреационных наркотиков давали нобелевки, за ними выстроилась бы некороткая очередь...
Дозировку начали постепенно увеличивать. Впечатления группы последовательно менялись. Близняшки, самые молодые из всех, описывали воспоминания периода уже даже не средней, а начальной школы. Виквик словно помолодел лет на десять - безо всякого препарата. Энергия у него била через край. В первую половину дня он почти не появлялся, направляя энергию вовне, ослепляя вышестоящие инстанции блеском перспектив и лоббируя увеличение фондов. Приходил он обычно уже после того, как очередная порция данных была записана, и увлеченно просматривал материалы, пока Сашенька и Вадим сводили основные сведения в единый файл, кратко аннотируя содержание изложенного за день, заполняя стандартные графы: пульс, давление, частота дыхательных движений...
Рассказы женщин и подполковника, смещаясь вглубь по хронологической шкале, продолжали сохранять цельность. Лента воспоминаний Ирины передвинулась из Москвы в Киев, где она проживала с рождения до первого замужества; подполковник вместо семейно-пенсионерского быта погрузился в гарнизонный; повествования Дили-Риты были посвящены теперь почти одним и те же событиям и совпадали иногда практически слово в слово. Брусничкин, как ни странно, по мере обратного приближения памяти и ощущений к юности, поубавил эротический пыл. Кроме того, впечатления, которые активировались препаратом, все чаще принадлежали его собственной коллекции - хотя чужие оттиски, по его уверениям, продолжали периодически всплывать.
Агапов продолжал оставаться темной лошадкой. Его видения стали мрачными - пустые здания с разбитыми стеклами, улицы с воронками от снарядов. Все тот же неопознаваемый город, все тот же неидентифицируемый язык.
«Чеченская война? - предположил Вадим. - Вторая? По времени вроде подходит...» «Но только он на Кавказе не был, - возразила Сашенька. - Отпуск в Кисловодске не считается. Откуда тогда взяться войне, хоть первой, хоть второй?». Вадим пожал плечами: «Может, у него диссоциативная амнезия. Локализованная». Почему-то версию о «картинках с выставки» он на этот раз не выдвинул. То ли Агапов вызывал у него большее доверие, чем Брусничкин; то статистика необъяснимых явлений в процентном отношении по группе стала слишком высока, чтобы научный метод позволил бы не принимать ее во внимание как допустимую погрешность.
Локализованная амнезия - это когда память вычеркивает целый пласт, связанный, например, с событием, нанесшим такую сильную психологическую травму, что воспоминания о нем становятся разрушительными. Мозг защищает себя, полностью блокируя опасную область. Сашенька неожиданно испытала прилив сильной жалости к бывшему однокласснику, хотя и понимала, конечно, что психологическую травму она ему только что придумала сама...
Какая амнезия, если «информация хранится в полном объеме». Препарату любая амнезия, как стенка из картона. И это только один из ключей к многочисленным закрытым дверям, которые только и ждут, чтобы их отперли... Бес-пре-це-дент-но.
Мозг - черный ящик. Память работает по неизвестному алгоритму. Перетасовывает, переписывает, переиначивает. Вводит в заблуждение, лишает опоры. Прошлое - это опора, то, в чем каждый может быть уверен, то, на чем каждый стоит. Но выходит, что стоит он на глиняных ногах... Мальчик, в которого была влюблена в третьем классе, может не помнить о твоем существовании. Значит, тебя становится меньше. Стираешься часть за частью, пока не исчезнешь совсем... Значит, мы разрабатываем не жалкий рекреационный наркотик, а средство спасения...
Господи, какой все-таки гуманитарий, отстраненно подумала о себе Сашенька.
Эта штука у меня стала не по-детски разрастаться, так что тоже приходится выложить пока только кусок. Спасибо всем за классные темы, их сыграло штук десять, не меньше! Сильно слышна "Покажи мне свое лицо, я тебя сразу узнаю" от flamme_tirre и почти половина тем benadamina, так что benadamina водить!
Сашенька любила во всем порядок. Когда предстояло делать серьезный выбор, ей казалось ненадежным и даже опасным полагаться на такую несерьезную вещь, как просто хотение. «Алфавитная» система внушала спокойствие и уверенность. Создавалось впечатление, что, если не получится с первой выбранной буквой, можно будет перейти к следующей, и к следующей, и так постепенно перебрать все существующие возможности - ни одной при этом не пропустив!
Потом выяснилось, что на каждую из букв приходится гораздо, гораздо больше возможностей, чем казалось в детстве, и перебрать их все нельзя даже в воображении. Но даже и тогда Сашенька в исключительных случаях продолжала прибегать к алфавитной системе. Например, когда в третьем классе стало понятно, что надо влюбиться в кого-нибудь из одноклассников, потому что надо было писать в тайных анкетах тайные ответы на вопрос «кто из мальчишек тебе нравится». Сашеньке никто не нравился как-то особенно, но выделяться, конечно же, не хотелось. Она выбрала Сашу Агапова. Он был даже дважды на «А». В тайных анкетах она с тех пор стала писать именно его инициалы, и, как прочие девочки, могла теперь смущенно и радостно хихикать в процессе разгадывания этого нехитрого шифра хозяйкой анкеты. В четвертом классе забава с анкетами отмерла, и Агапов был тут же разлюблен за ненадобностью. В пятом классе он и вовсе уехал в другой город и, соответственно, перевелся в другую школу.
К следующей букве, Антону Баранникову, Сашенька переходить не стала.
Врачом к тому времени она тоже давно передумала быть.
Но порядок любить продолжала. Хотя и понимала уже теперь, что он обычно организуется по системе более сложной, чем азбучная.
Наверное, к сожалению.
Самым страшным для Сашеньки было представить, что порядка, а следовательно, и системы, нет вовсе. Что даже и очень важный выбор можно сделать, не опираясь ни на что, кроме принципа «как бог на душу положит». Поскольку в бога она не верила, выходило бы, что зачастую приходится выбирать просто по принципу случайности. А хотелось видеть во всем цель. Желательно высшую.
Наверное, высшая цель все-таки проявлялась в ее выборах, даже тех, смешных, детских - только как-то вскользь, словно задевая Сашенькину жизнь только краем. Совпадения в итоге вышли довольно близкими. Вместо белой («б») машины получилась синяя, но официально краска называлась Bleu Montebello - так что по сути «б» было на месте.
Вместо белого халата имелся серый. Лаборантский. Вместо медицины - химия. Фармакология.
И даже Саша Агапов снова образовался в Сашенькиной жизни - где-то неделю спустя после Сашенькиного двадцать девятого дня рождения. Образовался, конечно, отнюдь не в том романтическом качестве, которое она определила для него в третьем классе. Так что закон неточных совпадений сработал и тут.
Собственно, встречей это было назвать нельзя. Агапов Сашеньку вообще не узнал, а она не напомнила. Она бы тоже не узнала, если бы не назвался. Она вбивала его данные в форму. Первой графой шло, естественно, ФИО.
- Александр. А-га-пов, - сказал он четко, как солдат. Сашенька подняла голову и только тут поняла, кто это. Изменился он довольно сильно. Стал какой-то тощий, неприятный. Выглядел не на двадцать девять, а вообще непонятно на что. Разбитые кроссовки, джинсы. Линялый джемпер со стершейся надписью. Из джемпера - шея. На шее кадык, острый, как птичий клюв. Сашенька опустила глаза и стала заполнять форму дальше - как одну из тех самых школьных анкет, в которой она когда-то выводила инициалы «С.А.».
Неожиданное пересечение было, конечно, удивительным, и в другое время Сашенька бы удивлялась должным образом, но в тот момент происходило и без того слишком много.
Формировавшаяся группа числилась уже второй, и на этот раз все обещало быть еще интересней. В первый раз тестировалось само наличие эффекта: возникает/нет; ну и самые общие зависимости и условия возникновения: возраст, гендер, перенесенные заболевания. Второй этап предполагал более глубокий анализ особенностей проявления эффекта и, главное, эксперименты с дозировками.
Если бы Сашенька могла, она с готовностью предложила бы свою кандидатуру на роль испытуемой. Перспектива заново пережить эпизод из прошлого - во всех мельчайших деталях, в полную силу - волновала необычайно. Это было почти что путешествие во времени. Хотя и не в том смысле, в котором их принято описывать в фантастических романах. Но все равно, с ума сойти. Вернуться в событие, которое давно осталось позади - не в то, каким ты его запомнил, а какое оно было на самом деле - и посмотреть на все теперешними глазами - уже по-новому; уже зная, на что смотреть.
Память - штука многосложная, как говорил Виквик. Информация о событии, впечатлении записывается не в одном месте, неодинаково, по неизвестному алгоритму. По запросу можно вызвать лишь часть данных - зачастую в искажении; в смешении с данными из других ячеек; с кусками, воссозданными мозгом по аналогии с другим блоком символов. В конце концов формируется относительно устойчивый образ, который мы и называем воспоминанием, и считаем, что он является точной неизменной копией реальности - хотя на самом деле это только грубо слепленное подобие, которое не теряет пластичности до самого конца. Продолжает меняться с каждым годом. Но между тем информация, из которой состоял аутентичный слепок реальности, продолжает храниться в полном объеме - просто чем дальше, тем невозможней становится извлечь ее в полном, адекватном, первозданном виде. В качестве смотрителя библиотеки воспоминаний мозг чертовски небрежен.
Если только ему не помочь.
А помочь, к сожалению, говорил Виквик, печально разводя руками, никто не знает как. Даже мы.
Но мы зато - вздымая брови, как крылья надежды - знаем чем.
Такой актер, такой актер. Душечка.
В школьных анкетах, кстати, такой вопрос тоже был. «Где бы вы хотели жить: в прошлом или в будущем?». «В настоящем» писать было тоже можно. Сашенька и писала. Ей нравилось в настоящем, и она считала, что от добра добра не ищут. В другой формулировке, но смысл соответствовал.
Но она такая была почти единственная.
Остальные почти все выбирали «в прошлом». Особенно девчонки. Куда-нибудь подальше, но при этом не очень далеко. Очень все-таки заманчиво - вот это вот «посмотреть на то, что позади, но зная, куда смотреть». С высоты-то этих знаний, думали почти все девчонки и большинство мальчишек, все быстренько станут женами принцев и капитанами королевских мушкетеров соответственно. Уж они развернутся! Уж всем покажут!..
Гораздо меньшая часть выбирала будущее. Как правило, мальчишки. Им казалось, что в будущем интересней. Что там все в сто раз лучше, потому что - прогресс. Все быстрее, выше и сильнее. И новое! Новое значит нескучное. Реальность приводится в соответствие с мечтами. Не в конкретике - понятно, что из сегодняшнего дня многого о завтрашнем не наугадываешь - а по уровню ожиданий. Жизнь, полная сюрпризов, бьющая ключом!.. Тут, значит, срабатывало противоположное: «попасть туда не знаю куда». Чтобы оно принесло то не знаю что.
Сашенька согласилась бы на любое перемещение во времени - мысль об этом волновала ее не меньше других - но только чтобы с гарантией обратного возвращения. В качестве места постоянной резиденции, как уже было сказано, она предпочитала настоящее - и в начальных классах, и на тридцатом году жизни.
Но сейчас ее дело было вести наблюдение и снимать данные. По-своему не менее захватывающий процесс, говорила она себе.
Группа состояла из шестерых. Помимо Агапова в нее входила сорокалетняя домохозяйка из Подольска, сорокадвухлетний мелкий предприниматель со смешной фамилией Брусничкин, отставной военный возраста «полтинник без сдачи», как игриво сообщил он Сашеньке при заполнении формы, и молоденькие близняшки-узбечки Диля и Рита, хорошенькие, как куклы, обеим по девятнадцать.
Все шестеро относились к работе серьезно: приходили без опозданий, не капризничали, не жаловались на недомогания (препарат иногда оказывал побочное действие в виде аллергической сыпи, утомляемости и желудочно-кишечных расстройств) и проявляли редкую добросовестность в описаниях впечатлений, полученных во время сессии. Характер переживаемого у каждого ожидаемо разнился (первая группа показала такие же результаты).
Домохозяйка - Ирина - почти всегда попадала в людные места с большим скоплением народа: магазины, площади, театры; педантично перечисляла мельчайшие подробности - одежду, разговоры, детали интерьера. Сессии доставляли ей видимое удовольствие. Улыбка не сходила с ее лица почти все время действия препарата.
У Дили события были типично «молодежные», и рассказывала она скупо, с запинками, как обычный подросток в разговоре со взрослыми, который не знает, что особенного рассказывать. «Ну, это когда мы с девчонками были в «Катакомбе»... Ну, мы туда тогда часто вообще ходили... А это когда у Ритка простудилась, но все равно пошли. Она вся закутанная сидела, и я с ней. Не танцевали даже, ничего... Но все равно было весело... Ребята там к нам такие подсели…» Ну и так далее. Скукота. У Риты было похоже, но поспокойнее, чем у сестрички - больше было сцен домашней жизни, мама, папа, болтовня с сестрой. Тоже скукота. Обе двойняшки в своих путешествиях в прошлое могли видеть себя по стороны - другие этой способности были лишены. Наверное, это проявляется только у близнецов, предположила про себя Сашенька. Они с детства живут, словно видя себя со стороны, поэтому им легко воссоздать свой облик. У остальных это не получается.
Рассказы мужчин записывала не Сашенька, а Вадим, но она, конечно, проглядывала потом ролики или транскрипты. Отставной военный вел повествование о жене, внучках, застольях с друзьями, выездах на рыбалку, визитах к врачам - не безмятежная, но упорядоченная, размеренная жизнь человека, предпочитающего держать обстоятельства под контролем.
Индивидуального предпринимателя неумолимо сносило на приключения эротического характера. Судя по видео, Брусничкина это крайне смущало и тяготило. Рассказы его состояли из сплошного неловкого мычания и откашливания. Самым интересным представлялось то, что, по его словам, практически все пережитые во время сессий эпизоды принадлежали не его прошлому, а прошлому давнего приятеля юности, с которым он некогда общался довольно тесно и который был, что называется, ходоком по части женского пола. Впрочем, таких подробностей, какие рисовались предпринимателю теперь, ему - по крайней мере опять же с его слов - в любом случае знать было неоткуда. Ему, единственному из всех, сессии доставляли дискомфорт и неприятные ощущения. Вадик считал, что Брусничкин попросту врет из боязни показаться секс-аддиктом, но Сашенька не соглашалась. Достаточно было посмотреть любой отрывок записи, чтобы понять, что предприниматель не притворяется. Для того, чтобы лгать так мастерски, он должен был бы закончить по очереди ГИТИС, ВГИК и школу-студию МХАТ. Виквик склонялся к Сашенькиному мнению. «Возможно, это проблеск чего-то поглубже, ребятушки», - сказал он, задумчиво постучав карандашом по передним зубам.
У Сашеньки сразу разгулялось воображение. Поглубже-поглубже. Может, если знать человека достаточно близко, можно занырнуть не только в свои, но и в его воспоминания - такие, не забываем, какие они есть на самом деле. То есть, по сути, совершить тур в чужую реальность. То есть, по сути, иметь потенциальную возможность увидеть своими глазами даже ту часть прошлого, которая была для тебя ранее закрытой зоной. Если допустить, что количество переходов из одной в зоны в другую ничем не ограничено - поскольку по теории о шести степенях отчуждения каждый оказывается в результате знаком с каждым - прошлое становится безграничным!
- Ты, мать, конечно, законченный гуманитарий, - сказал Вадим в курилке. - Колись, в естественники ты угодила по чистому недоразумению.
- До чего ж ты нудный, - ответила Сашенька.
- Есть такая вещь, - сообщил Вадим доверительно, - называется научный метод. Почитай как-нибудь про него, тебе понравится.
- Ладно, - скучливо буркнула Сашенька, вдавливая недокуренную сигарету в край пепельницы.
- Короче, воображение богатое у этого порнушника, - сказал Вадим ей в спину. - Он небось за результат просто фантазии свои выдает. Устойчивость у него к препарату, вот увидишь. Это не настоящий трип, а так, картинки с выставки. Я Виквику уже сказал.
Сашенька подумала и обернулась.
- А у Агапова?
- У Агапова сложнее, - нехотя признал Вадим.
Не то что бы даже сложнее. В каком-то смысле проще. Судя по его отчетам, Агапову не удалось засвидетельствовать ничего, кроме асфальтово-серых трудовых будней присутственного места. Будучи под действием препарата, он бродил по коридорам большого здания, переходил из кабинета в кабинет, оставаясь невидимым; иногда задерживаясь то тут, то там. Ничего примечательного в стенах здания не происходило - тоскующие служащие шебуршили вороха бумаг, пили кофе, горбились перед мониторами, переговаривались на неопознаваемом языке. («То есть это не Россия?» - уточнял на одной из первых же записей Капитан Очевидность голосом Вадима. И ответ: «Не. Может, какой-нибудь Кавказ?»). Агапов трудолюбиво пересказывал увиденное монотонным, блеклым голосом, как казалось, вгоняя в сон даже самого себя. Ни одну запись Сашенька не смогла дослушать даже до середины. Закавыка была в том, что помещения, в которых он блуждал, не имели к нему никакого отношения. Вообще никакого. В отличие от предпринимателя с его порноконтентом Агапов не мог сослаться даже на чужие воспоминания. Здание было ему абсолютно незнакомо, никого из виденных он также не узнавал, на Кавказе бывал только в детстве, когда ездил с родителями на отдых в Кисловодск - и, конечно, никаких присутственных мест там посетить не успел.
Виквик сказал: «Ты не забывай, деточка, мы делаем шаги почти что в темноте. Мозг - черный ящик, в который мы вкладываем что-то на входе и получаем что-то на выходе. Если нам в результате удастся пролить хоть каплю света в эту темноту, уже будет хорошо. Если больше - то революционно. А до тех пор готовых ответов нет. Я хотел бы, чтобы никто в этих стенах об этом не забывал. Держите глаза открытыми. Для вас в ближайшие несколько недель не существует такой вещи, как незначащая деталь».
Есть, сэр, мысленно огрызнулась Сашенька. На тридцатом году жизни обращение «деточка» стало почти нестерпимо.
- То, что мы делаем - беспрецедентно, - тоном, торжественным, как накрахмаленная скатерть, произнес Виквик. - Бес-пре-це-дент-но.
Но Сашенькино «гуманитарное» воодушевление уже улеглось. Она угрюмо подумала, подумаешь, большое дело; если бы за разработку рекреационных наркотиков давали нобелевки, за ними выстроилась бы некороткая очередь...
Дозировку начали постепенно увеличивать. Впечатления группы последовательно менялись. Близняшки, самые молодые из всех, описывали воспоминания периода уже даже не средней, а начальной школы. Виквик словно помолодел лет на десять - безо всякого препарата. Энергия у него била через край. В первую половину дня он почти не появлялся, направляя энергию вовне, ослепляя вышестоящие инстанции блеском перспектив и лоббируя увеличение фондов. Приходил он обычно уже после того, как очередная порция данных была записана, и увлеченно просматривал материалы, пока Сашенька и Вадим сводили основные сведения в единый файл, кратко аннотируя содержание изложенного за день, заполняя стандартные графы: пульс, давление, частота дыхательных движений...
Рассказы женщин и подполковника, смещаясь вглубь по хронологической шкале, продолжали сохранять цельность. Лента воспоминаний Ирины передвинулась из Москвы в Киев, где она проживала с рождения до первого замужества; подполковник вместо семейно-пенсионерского быта погрузился в гарнизонный; повествования Дили-Риты были посвящены теперь почти одним и те же событиям и совпадали иногда практически слово в слово. Брусничкин, как ни странно, по мере обратного приближения памяти и ощущений к юности, поубавил эротический пыл. Кроме того, впечатления, которые активировались препаратом, все чаще принадлежали его собственной коллекции - хотя чужие оттиски, по его уверениям, продолжали периодически всплывать.
Агапов продолжал оставаться темной лошадкой. Его видения стали мрачными - пустые здания с разбитыми стеклами, улицы с воронками от снарядов. Все тот же неопознаваемый город, все тот же неидентифицируемый язык.
«Чеченская война? - предположил Вадим. - Вторая? По времени вроде подходит...» «Но только он на Кавказе не был, - возразила Сашенька. - Отпуск в Кисловодске не считается. Откуда тогда взяться войне, хоть первой, хоть второй?». Вадим пожал плечами: «Может, у него диссоциативная амнезия. Локализованная». Почему-то версию о «картинках с выставки» он на этот раз не выдвинул. То ли Агапов вызывал у него большее доверие, чем Брусничкин; то статистика необъяснимых явлений в процентном отношении по группе стала слишком высока, чтобы научный метод позволил бы не принимать ее во внимание как допустимую погрешность.
Локализованная амнезия - это когда память вычеркивает целый пласт, связанный, например, с событием, нанесшим такую сильную психологическую травму, что воспоминания о нем становятся разрушительными. Мозг защищает себя, полностью блокируя опасную область. Сашенька неожиданно испытала прилив сильной жалости к бывшему однокласснику, хотя и понимала, конечно, что психологическую травму она ему только что придумала сама...
Какая амнезия, если «информация хранится в полном объеме». Препарату любая амнезия, как стенка из картона. И это только один из ключей к многочисленным закрытым дверям, которые только и ждут, чтобы их отперли... Бес-пре-це-дент-но.
Мозг - черный ящик. Память работает по неизвестному алгоритму. Перетасовывает, переписывает, переиначивает. Вводит в заблуждение, лишает опоры. Прошлое - это опора, то, в чем каждый может быть уверен, то, на чем каждый стоит. Но выходит, что стоит он на глиняных ногах... Мальчик, в которого была влюблена в третьем классе, может не помнить о твоем существовании. Значит, тебя становится меньше. Стираешься часть за частью, пока не исчезнешь совсем... Значит, мы разрабатываем не жалкий рекреационный наркотик, а средство спасения...
Господи, какой все-таки гуманитарий, отстраненно подумала о себе Сашенька.
Эта штука у меня стала не по-детски разрастаться, так что тоже приходится выложить пока только кусок. Спасибо всем за классные темы, их сыграло штук десять, не меньше! Сильно слышна "Покажи мне свое лицо, я тебя сразу узнаю" от flamme_tirre и почти половина тем benadamina, так что benadamina водить!