Отдай мое сердце!

[mareicheva]

- В черном-пречерном лесу стоит черная-пречерная гора, - приглушенным голосом говорит Соня, - на этой черной-пречерной горе стоит черный-пречерный город...
Тася закрывает глаза и оказывается в лесу. Черные ели топорщат ветки. Узкая тропинка поднимается вверх и ведет на гору. Склон довольно крутой, иногда приходится хвататься за черные-пречерные кусты, чтобы не съехать вниз, но чаще черные-пречерные корни ложатся под ноги, как ступеньки.
Она поднимается выше. Лес кончился, верхушку горы, как корона лысину, венчает крепость, крохотный городок, окруженный каменной стеной. Тропинка под ногами уже не земляная, а брусчатая. Черная, конечно. И стена черная.
- В этом черном-пречерном городе, - продолжает Соня, - есть черная-пречерная улица.
Улица начинается от городских ворот и ведет через весь город, к другим воротам, где тоже тропинка и лес. Там - Тася это знает, - с башни можно увидеть море. Тоже черное, разве что барашки на волнах белые.
"Это очень красиво", - думает Тася. Хотя и страшно.
Но туда, к воротам, ей не надо, потому что -
- На этой черной-пречерной улице есть черный-пречерный дом!
Вот и он. Стены гладкие, аж блестят. Солнце-то в небе есть... или нет? Блестят-то почему?
А какое оно, небо? Тоже черное не пойдет, тогда ничего не увидишь. А Тася хочет видеть и лес и город.
Белое оно. И солнце в нем белое, поэтому невидимое. А стенки все равно получаются блескучие. Окна в доме узкие, как бойницы. И дверь узкая - но ничего, Тася протиснется.
- В этом черном-пречерном доме есть черная-пречерная комната!
До комнаты еще надо добраться. Тася идет по узкой и крутой лестнице мимо закрытых черных дверей. Нужная ей комната на верхнем этаже.
А за дверями кто-то есть. Кто-то шуршит, топает ножками, или лапками, смотрит в глазок белым глазом. Если выглянуть из окна, увидишь другие окна, в других домах. Там тоже кто-то живет, у кого-то глаза белые, а у других - черные, но зато белые лица. Если повезет, можно кого-то разглядеть.
Улицы пустые. На них Тася никого не встречала. Но они следят их окон, смотрят, смотрят.
Вот и последний этаж. Тася дергает за черную ручку черной двери. Не заперто - перед ней оказывается тесноватый коридор. В него льется свет из приоткрытой двери, ведущей в ту самую комнату.
- В этой черной-пречерной комнате стоит черный-пречерный стол!
Там много мебели - и вся черная. Стол тоже стоит, из чего он сделан, Тася не знает, потому что черная-пречерная скатерть свисает со всех сторон и ложится складками на черный-пречерный ковер. Тася медлит, она знает, что стоит на столе.
В руке Тася сжимает маленький сверток. Его надо отдать. Она уже приготовилась разворачивать обертку - конечно, черную-пречерную.
- А за столом два мужика сидят, и один другому говорит: "Зря мы, Петька, резину жгли!", - торжествующе хохочет Соня.
Тася открывает глаза и недоуменно смотрит вокруг. Потом всхлипывает и начинает рыдать.
Все пропало!
Противная Соня все испортила.
- Ты чего? - пугается сестра, - это же смешно!
Тася плачет еще горше. Ей не до смеха.
- Что случилось?
На пороге вырастает мама. Лицо у нее недоброе.
- Соня!
- Да что я сделала? - вскидывается сестра.
- Ты опять свое "в черном-пречерном" завела?
- А что я? Она сама! - защищается Соня, - сама попросила! Я ее не пугала, я смешной конец рассказала!
- Все не так! - кричит Тася и бьет кулаком подушку, - ты не так рассказывала, не так!
- Софья!
Соня садится в постели и отворачивается.
- Софья! Я с кем разговариваю?
- Ну что? - буркает Соня. К маме она повернулась, но смотрит на нее сквозь челку, завесившую пол-лица, - в чем я опять виновата?
- Я сколько раз тебе говорила: никаких страшилок Тасе.
- А я уже третий раз говорю, - заводится Соня, - что она меня сама попросила рассказать! Три часа упрашивала!
- Тася?
Заплаканная Тася кивает - да, просила. Не три часа, конечно, меньше. Но упросила сама.
- Зачем, доченька?
Мама садится на край кровати, отводит тасины руки от мокрого лица и внимательно смотрит ей в глаза:
- Ну зачем ты просила, если боишься?
- Я не боюсь!
- А плачешь почему?
- Потому что все неправильно!
- Потому что я вместо "отдай сердце" сказала, что там резину жгли! - объясняет Соня, - поэтому все черное...
- Непра-авда!
- Что неправда? - бросает мама грозный взгляд на старшую дочь. Та закатывает глаза.
- Не жгли резину! - рыдает Тася, - Не жгли!
- Хорошо, не жгли, не жгли, - успокаивает мама, - все там хорошо.
Она берет с полки книжку и читает нестрашную и разноцветную историю про ежика и медвежонка. Соня демонстративно выключает лампу возле своей кровати и пробурчав: "Мне, вообще-то, спать надо!", - отворачивается к стене.
Засыпает и Тася, всхлипнув напоследок. В детскую осторожно заглядывает папа, мама кладет книгу на место и на цыпочках выходит в коридор.
Под подушкой у Таси лежит сверток. Не просыпаясь, она его нащупывает и крепко сжимает в руке.
В этой черной-пречерной комнате стоит черный-пречерный стол.
На этом черном-пречерном столе стоит черный-пречерный гроб.
И вот тут нужно завопить во всю мочь:
- Отдай мое сердце!
Соня в первый раз так и сделала. Тасе было страшновато от черного-пречерного города, а тихий голос ее почти убаюкал, поэтому от крика она перепугалась.
Но на самом деле, не поэтому. А потому что там, где тяжелая черная скатерть спадала на пушистый черный ковер, а на столе и правда стоял черный гроб, из него поднялась черная фигура с дыркой в груди. Небольшая такая дыра, с кулак величиной. Сквозь нее из окна свет был виден.
- Отдай мое сердце! - закричала фигура с дыркой.
И Тася разревелась от ужаса, потому что фигуриного сердца у нее не было, а свое отдавать не хотелось.
Она его из пластилина слепила. Хорошее сердце получилось, большое и ровное. Потом еще Соню уговаривать пришлось, чтобы страшную сказку заново рассказала. Та отнекивалась - да ну, опять вопить будешь, мама не разрешает... уговорила, все-таки.
А Сонька, противная, про резину сказала!
Все зря.

Утром все страхи позади. И не до них - надо собираться.
- Соня! - подгоняет мама, - давай быстрее!
- Спать хочу! - бухтит Соня, раздирая волосы щеткой.
В школу ей позже, чем Тасе в садик, но Тасю там завтраком накормят, а Соне еще надо что-то съесть. Она уныло копается ложкой в залитых молоком хлопьях и жалуется на жизнь.
- Уроки, музыкалка! А потом еще слушай, как там ежики в сладком морковном лесу живут.
- Не надо было ребенка пугать! - отвечает мама. Соню в школу ведет она - это недалеко, а мама и работает через дорогу. Удобно.
Мама уже собрана, она стоя пьет кофе, споласкивает чашку и идет подкрашивать губы. Соня копается с завтраком. Капля молока попадает на рукав школьного пиджака, Соня взвизгивает.
- Заляпала? - вздыхает мама. С помощью влажной тряпки рукав удается привести в приличный вид. но времени остается совсем в обрез.
- Идем, Таисия! - говорит папа.
Тасю в садик отвозит он. Папа подхватывает ее на руки, Тася утыкается ему в плечо и вдыхает запах одеколона.
- Папа! - пугается она на пороге, - подожди! Я забыла...
- Что забыла? Ботинки надеть? Ну, пойдешь в тапочках, - шутит папа. Ботинки у нее на ногах, он это видит.
- Нет! Я забыла...
"Сердце", - хочет сказать она, но почему-то стесняется. Придется объяснять, что за сердце, почему. Опять решат, что она черного города боится, Соня разозлится - она и так с утра, пока мама с папой не слышали, успела прошипеть: "все из-за тебя".
- Пластилин! - говорит Тася, - я забыла пластилин!
- Ну, чего-чего, а пластилина в садике завались! - отвечает папа, - мы три коробки в начале года относили.
Несмотря на все протесты, сердце остается под подушкой. Папа несет Тасю к машине, пристегивает ремнем и везет в садик. Соня остается воевать с завтраком и мамой - та злится: времени все меньше, так и на работу опоздать можно.

Пластилина в садике действительно хватает.
Сегодня они лепят медведей. Сначала вспоминали сказки - Тася про ежика с медвежонком рассказала. Воспитательница ее похвалила и еще одну сказку про них прочитала.
А потом стали лепить. Только Тасе ее медведь не понравился - на головастого человечка с круглыми ушами похож, а на медведя не очень.
Поэтому после прогулки, когда все уже пошли мыть руки и готовиться к обеду, Тася задержалась в раздевалке.
Медведи толпились на подоконнике и ждали родителей: пусть те посмотрят, как их дети лепить умеют. Ее медведь стоял с самого края, держа в лапе бумажку с ее именем. Бумажку Тася оставила на месте, а медведя сцапала и спрятала в карман юбки.
После обеда - тихий час. Надо спать, а Тасе не спится. Она никогда не спит днем.
Когда-то ей разрешали читать. Но новая воспитательница строгая:
- Не спать можно, - говорит она, - но лежать с закрытыми глазами!
Тася лежит. Спать днем она не умеет. Да и многие спать не хотят. Стоит воспитательнице выйти, начинают галдеть. Потом и они заснут, но позже.
А Тася не галдит. Когда воспитательница выходит, она подскакивает к стульчику и достает из кармана пластилин.
Все-таки плохой медведь получился, его даже ломать не жалко!
Когда воспитательница возвращается, медведь уже превращен в бесформенный комок. Слепить сердце Тася не успевает, поэтому терпеливо ждет, когда их опять оставят.
Но сначала появляется вторая воспитательница, вечерняя. Какое-то время она и утренняя шепотом о чем-то говорят. Тася следит за ними и забывает закрыть глаза.
- Тася! Спи! - говорит вечерняя воспитательница.
Чуть позже они все же выходят обе, тогда Тася быстро садится в постели и быстро-быстро лепит.
- Ты что делаешь?
Света - девочка, которая лежит на кроватке рядом, - проснулась и недоуменно таращит глаза.
- Леплю из пластилина! - гордо отвечает Тася. Игрушки им иногда брать в постель разрешают, Тасе как-то и книжки разрешали, а вот пластилин - никогда.
Света качает головой. Ей завидно.
- Тебя будут ругать! - говорит она.
Тася лепит сердце. Пока получается похоже на свеклу.
В этом черном-черном лесу...
Жалко, что рассказать некому!
И тогда Тася смотрит на Свету и говорит:
- А хочешь я тебе стра-ашное расскажу. Испугаешься!
- Вот и не испугаюсь! - хмыкает Света.

- В черном-пречерном лесу...
Тася идет по лесу, поднимается в гору и вбегает в город. Она торопится, из-за этого голос не получается таким зловещим, как надо. Но она говорит шепотом, Света даже шею вытянула, чтобы слышать лучше.
Улицы в городе узкие. Те, белоглазые и белолицые, что живут в домах, собрались у окон и следят за Тасей. Она бежит по мостовой к дому с узкими окнами. Сандалии хлопают, застегнуть их времени не было.
Лестница кажется еще уже, чем была. Это хорошо, воспитатели не протиснутся. Вот и нужный этаж. Дверь распахивается. Перед Тасей - знакомый коридор.
- В этой черной-пречерной комнате, - шепчет она, - стоит черный-пречерный стол. На этом черном-пречерном столе стоит черный-пречерный гроб...
Фигура поднимается из гроба. В ее груди - дырка.
- В этом черном-пречерном гробу...
- Хватит! - пугается Света, - не хочу!
- Отдай мое сердце! - кричит фигура. Света визжит, а вместе с ней и другие визжат, те, кто тоже не спал, а только притворялся.
- Что за безобразие!
Вечерняя воспитательница стоит на пороге спальни и грозно смотрит на детей.
- Это что такое? Вы хотите спать, пока родители за вами не придут? Ну-ка по постелям!
Она приближается - высокая, грозная, с башней волос на голове. Дети послушно ныряют под одеяла. А Тася не успевает спрятать сердце, почти долепленное.
- Тася, что это?
Воспитательница забирает сердце и возмущенно на него смотрит:
- Ты зачем взяла пластилин? Откуда?
Вскоре все выясняется. Тасе влетает по первое число.
- Кто тебе разрешил? - бушует воспитательница, - да что с тобой такое сегодня? Медведя сломала, тихий час сорвала! Я поговорю с твоей мамой!
И тут же командует подъем. Тихий час кончился.

- Так что же произошло? - допытывается мама за ужином.
- Медведь плохо получился, - бурчит Тася. Правду говорить ей стыдно.
- Ну какой уж есть. Я вот посмотреть хотела. Другие родители видели, а я - нет.
Тася возит ложкой по тарелке. Продолжать разговор ей не хочется.
- Давай тебя в кружок лепки отдадим, - предлагает мама, - научишься лепить все как надо. Только больше так не делай.
Соня сердито жует. Она хочет рассказать о том, что было в школе, а все Тасю обсуждают. Наконец, папа ловит ее взгляд и задает нужный вопрос. Соня приободряется. Оценок им пока не ставят, но ставят смайлики. Она сегодня получила целых два. А еще ее на школьный конкурс отправляют, стихи читать.
- Потому что я читаю с выражением! - гордо заключила она.
- С выражениями? - пугается папа. Мама делает страшные глаза. Папа хохочет.
- Ну и кто тут взрослый? - вздыхает мама.
Соня не знает, обидеться, или нет, но решает не обижаться и тоже смеется.
Потом они вместе смотрят кино. Тасю никто больше не ругает, про медведя уже забыли.

- В этом черном-пречерном лесу, - шепчет Тася, - стоит черная-пречерная гора. На этой черной-пречерной горе стоит черный-пречерный город...
Уже поздно, их спать давно отправили. Соня уже заснула. Не читает, лампу погасила. А Тасе не спится.
Стоит закрыть глаза, как вокруг тянут ветки черные-пречерные деревья. Тася знает, что идти надо к горе, но тропинки нет. И небо стало не белым, а тоже черным - черное на черном фоне не видно.
- Стоит черный-пречерный город, - упрямо повторяет Тася, - в этом черном-пречерном городе есть черная-пречерная улица...
Тропинка, наконец, появилась. Узкая и скользкая.
А в черном небе - белые молнии. Из-за них тропинка и видна, из-за грозы и скользко. Тася упорно карабкается наверх, хватается за ветки кустов. Но тут с ноги слетает тапочка и Тася летит на землю, а плюхнувшись, съезжает на животе опять вниз, в лес.
- Стоит черный-пречерный город! - выкрикивает она. Это помогает. Тася встает на ноги и снова идет по тропинке.
У Сони получалось лучше. Не зря ее на конкурс отправили. И страшно вроде, а небо-то было светлым. И добраться до города получалось с первого раза.
- В этом черном-пречерном городе... улица!!! Черная-пречерная улица! - исправляется Тася. Зловещий шепот у нее никак не получается, только крик.
На сей раз улиц много, они сплетаются клубком. Найти нужную никак не получается.
- На этой черной-пречерной улице, - продолжает Тася, - стоит черный-пречерный дом...
Но она уже понимает, что безнадежно заблудилась, что найти черный дом в черной-пречерной темноте ей никак не удастся. Город темен. Даже молнии больше не сверкают.
Только глаза в окнах светятся белым огнем.
Глаз много. Похоже, все жители этого городка смотрят в окна. На улице она одна, а там, за стенами, их полно. Как они выглядят, Тася не знает.
- Черный-пречерный дом, - уже сквозь слезы повторяет она, - черный-пречерный дом!
И тут кто-то хватает ее за плечо и трясет.
Тася взвизгивает и открывает глаза.
- Ты что вытворяешь! - громко шепчет Соня, - я из-за тебя проснулась! Ну-ка спи, а то маме пожалуюсь!
Но Тася опять ревет, негромко, но горько. И мотает головой.
- Расскажи! - требует она, - в черном-пречерном лесу... ну пожалуйста!
- Не буду! Я расскажу, а ты опять рев поднимешь!
- Я уже реву, - сквозь слезы отвечает Тася, - а не расскажешь - мама сама придет.
- Перестань! - шепотом кричит Соня, - хватит! Спи!
Тася опять головой мотает. Не может она заснуть.
- Отдать, - шепчет она, - я должна отдать...
- Да что отдать-то?
- Сердце... оно его просит.
Тася лезет под подушку и вынимает сверток. Сердце немного помялось, но еще похоже на сердце, а не на свеклу, или просто комок пластилина.
А потом рассказывает все сестре.

Соня берет сердце в руки, поправляет помятости, выглаживает его так, чтобы было красиво. У нее быстро получается - она старше.
- Слезы вытри, - сурово говорит она, - и не реви больше. Что там, говоришь?
- Расскажи, - тихо отзывается Тася, - с самого начала. Только без резины...
- Давай руку, - вздыхает Соня, - пошли.

В этом черном-пречерном лесу есть черная-пречерная гора.
На сей раз у ее подножия они стоят вдвоем. Гроза утихла, небо стало не белым, как вчера, оно серое, но черный лес и гора на его фоне видны хорошо.
А еще кое-где растут белые цветочки. Их мало, но с ними не так страшно.
- На этой черной-пречерной горе, - продолжает Соня, - стоит черный-пречерный город.
Тропинка ей не нравится, лезть по ней в тапочках неудобно, поэтому Соня, поколебавшись с секунду, добавляет:
- А к нему ведет черная-пречерная лестница!
И лестница тут же появляется, угольно-черная, неширокая, но удобная. И с перилами. Больше не надо за кусты хвататься.
Девочки поднимаются на гору, идут по брусчатке и входят в ворота. Прямо от них тянется улица - через весь город, к другим воротам, откуда видно черное-пречерное море. Но туда они не пойдут.
- На этой черной-пречерной улице, - шепчет Соня, - стоит черный-пречерный дом...
Нужный дом они видят издалека. Вот он: узкие окна, гладкие стены.
А город не такой пустой, как всегда! Белые глаза следят за ними из окон, но и на улицах кто-то есть. Из переулков слышится топоток, сзади тоже кто-то сопит и топает.
- Не оборачивайся! - командует Соня, - нам сюда!
"Я знаю", - хочет сказать Тася, но говорить страшно. Они поднимаются по лестнице на нужный этаж и входят в черную-пречерную комнату.
В жизни Тася гробов никогда не видела, только на картинках, или в кино. То, что стоит на черном-пречерном столе похоже на коробку, украшенную черными-пречерными кистями. Тася замирает на пороге. Сверток с сердцем - у Сони.
Соня делает шаг вперед.
- В этом черном-пречерном гробу, - торжественно произносит она, - лежит черная-пречерная...
И черная-пречерная фигура поднимается из гроба и громко, так, что уши закладывает, визжит:
- Отдай мое сердце!
Или это Соня закричала? Как в тот, первый раз, когда Тася перепугалась до слез?
Фигура нависла над Соней, но та не боится. Дыра в груди у фигуры - почти у сониного лица. Сестра быстро срывает с сердца черную салфетку, в которую девочки его завернули и тянет к дыре:
- На! Забирай! - кричит Соня.
Ее рука входит в фигуру, как в облако. А через миг дыра уже закрыта. На ее месте пылает ярко-алое сердце.
Тася из красного пластилина лепила, черного не нашла.

- А-а-а!!
Фигура уплотняется, теперь она совсем похожа на человеческую. Сердце горит, как фонарик.
- А-а-а-а!!!
Крик звучит все громче и радостнее. Фигура наливается красным, теперь Тася видит, что это женщина в алом платье, высокая, белолицая, с черными, но не черными-пречерными, а нормальными волосами.
- Спаси-ибо! - кричит женщина. Она бежит по ковру - тоже не черному, бежевому, - к окну и машет кому-то снаружи.
Гроба на столе уже нет. Скатерть тоже оказывается не черной, а узорчатой. А в окнах видно небо - ярко-голубое.
И глаза, глаза за окнами больше не белые. Карие, голубые, зеленые, даже желтые - кто же живет в этом городе? Тася так и не видит его обитателей, но слышит, как они весело топают по мостовым. Слышится музыка - кажется, они пляшут.
- Спать пора! - строго, как взрослая, говорит Соня. И они, взявшись за руки, идут домой. Улица - уже не черная, - ведет через весь город, от зеленого-зеленого леса к синему-синему морю. Только барашки на море белые, как и раньше.

Темы из блица-65 "успеть, пока не закрыли город" от svinxa и "все получилось" от chudaaa