Фрагмент
Лех выходит из дома только после заката; то есть, зимой можно выйти довольно рано, зато летом - лишь за пару часов до полуночи, хочешь, не хочешь, сиди и жди. Не то чтобы Лех по какой-то причине не мог выйти днём, всё он прекрасно может. И солнечный свет ему нравится, Лех, если что, не вампир. Просто они с Гданьском договорились, что Лех будет появляться на улицах ночью, во тьме. Городу это важно, а Леху несложно. Ночью, так ночью. Не спорить же из-за такой ерунды.
Гданьск странный город. С причудами. Ну, на его месте кто угодно бы спятил, начиная с меня, - думает Лех, пока сидит на залитом солнцем южном балконе, кутаясь в одеяло, всё-таки ещё середина марта, весна толком даже не началась. У Леха целых четыре балкона на четыре стороны света, потому что квартира огромная, занимает весь четвёртый этаж большого доходного дома. А что дом существует только в проекте, на самом деле его не построили, так это дело такое. Грех придираться. С каждым может случиться. Возможно, я сам, - иногда говорит себе Лех, - тоже существую только в проекте. Родился, к примеру, персонажем романа, который автор давным-давно передумал писать.
Лех не то чтобы всерьёз воображает себя персонажем ненаписанного романа. Он просто допускает такую возможность. Как и любые другие. Всё, что приходит в голову, Лех считает вполне возможным. Что не приходит - тем более. Велика вероятность, что до наиболее возможных возможностей ты своей башкой не додумаешься никогда. Вот например, - говорит себе Лех, - я ни за что не смог бы додуматься, что однажды стану призраком города Гданьска при жизни, не умирая, просто заключив договор. Чушь собачья! - я бы первым сказал любому, кто бы что-то подобное предположил.
Ну, положим, так действительно не бывает. Нигде, кроме Гданьска. Гданьск - особенный. Мёртвый город-иллюзия, рукотворная сказка, мечта. Люди разрушили Данциг, а после отстроили заново - идеальный, нарядный как декорация, легендарный сказочный Гданьск. Нормально, кстати, отстроили, красиво у них получилось. Просто среди строителей не нашлось никого, кто бы смог его воскресить. Люди вообще о подобных вещах не заботятся. Город, с их точки зрения, не может быть живым или мёртвым, город - это просто улицы, коммуникации, предприятия и жилые дома. Нет смысла сердиться на этих строителей. Быть дураками - не вина, а беда.
Теперь город Гданьск - неприкаянный призрак, который всё ещё помнит, каково это - быть живым. И страстно желает воскреснуть, но не знает, как подступиться к такой задаче. С чего вообще начинать? Гданьску конечно проще, чем было бы мёртвому человеку, он всё-таки город. У города больше возможностей. И время работает не против, а на него. И люди в его руках - инструменты. Понятное дело, не все. Настолько не все, что когда Гданьск встретил Леха, вцепился в него всем городом сразу: останься, ты нужен! Ты нужен мне позарез! Ты будешь моими глазами, ушами и сердцем. С тобой я снова почувствую, каково это - жить.
Леху тогда было почти всё равно. Он вышел из поезда на вокзале ночью, в три часа восемнадцать минут, это запомнил точно, потому что на перроне были часы. Весной, это тоже сразу стало понятно, потому что в городе всё цвело. С годом сложнее, Лех сейчас помнит целых четыре даты: тысяча девятьсот семьдесят пятый, девяносто четвёртый, две тысячи пятнадцатый и почему-то (это уж точно не может быть правдой, откуда бы тогда взяться поезду и вокзалу) тысяча четыреста шестьдесят восьмой год*. Тысяча девятьсот девяносто четвёртый больше прочих похож на правду, Леху кажется, что он здесь довольно давно, но всё-таки не полвека. Полвека с тех пор явно ещё не прошло.
Тот Лех, который вышел ночью из поезда, знал о себе очень мало, считай, почти ничего. Что он потерял дом, друзей, смысл жизни и себя самого, но это нельзя считать большим горем, надо быть благодарным за чудо и думать, что тебе повезло. Что где-то в мире есть, обязан быть ангел, ради которого - всё. И что сам он при этом - не кто попало, а волшебное существо.
Всё остальное Лех позабыл. Ай, да неважно. Если это случилось, значит так надо, - думал Лех, пока шёл по городу сквозь тёплый весенний дождь и тёмный морок воспоминаний о чужих, ненужных жизнях и биографиях, которые тщетно пытались стать его собственной памятью и судьбой. Четырьмя судьбами сразу, на выбор; кстати, одна была, по человеческим меркам, завидная, да и три остальные вполне ничего. Но Лех не прельстился возможностью вспомнить, что он известный всему миру режиссёр, учёный-биолог, богатый ландшафтный дизайнер, недавно женившийся детский врач, позвонить домой, взять такси, сесть в автобус, или в нанятый для него лимузин. Мне чужого не надо, даже если своего не осталось, - думал Лех. - Обойдусь. Я - волшебное существо.
_____________
* Возможно, потому, что именно в 1468 году начали писать «Данцигскую хронику», летопись.
Очередной внеочередной фрагмент, мои обязательства как ведущего этой игры.
Верина тема "он видел людей и знал о них страшные вещи, но ничего не делал с этим, и в этом было столько власти и столько любви" не то чтобы тут раскрыта, но она призвала Леха, потому что это о нём :)
А Чудина тема "поле морока" это конечно Гданьск (он такой).